Кошкин. Прямо, товарищи, не всегда говорится. А дело в свой час само скажет. Шванди, что же, нет?
Голос. Должен сейчас быть.
Кошкин. Так рассыпаться, товарищи. И одиночками собираться на пустыре за школой.
Рабочие расходятся. Кошкин один. Быстро входит Колосов.
Колосова. Товарищи! (Оглядывается.) Где же… Товарищ Роман, вы здесь зачем? За вами Яровой охотится.
Кошкин. Ну, это мы еще поглядим, кто тут волк, кто охотник. А ты чего тут зайцем путаешься?
Колосова. Да ведь казнь в эту ночь… Опять кровь…
Кошкин. Али трусишь?
Колосова. Нет, страха я никогда не знал. Только чужой крови боюсь.
Кошкин. Так что ж ты в чужую кровь лезешь?
Колосова. Я хочу, чтобы не было её.
Кошкин. Да ты что? Ай мешать вздумал?
Колосова. Помочь, помочь человеку остановить свою кровь. Я уже шесть лет на войне. Я увидел, люди истекут кровью, если её не остановить любовью.
Кошкин. Что ж, останови. Я тоже, брат, видал кровь, и увидал - кровь разная бывает. Бывает кровь чистая, а бывает гнилая: её выпустить надо.
Колосова. Неправда.
Кошкин. А ты её, правду, нашёл?
Колосова. Ищу.
Кошкин. А я нашёл. С мальчиков шёл по её следам, покель выследил: в барских хоромах прячется. И дверь от нас на запор. Я её оттеда выкурю. За хвост да на солнце. Я ей, правде вашей, зубы посчитаю.
Колосова. Это вы не правду нашли.
Кошкин. Угадал: неправду. Снеси ответ Любови, скажи - в час у ней явка.
Колосова. Хорошо. Только уходите. Вам здесь опасно.
Кошкин. А где же мне не опасно? Чудак. Ступай, а мне ещё нужно Швандю дождаться.
Колосов ушёл. Кошкин некоторое время один. В темноте крадётся Швандя.
Швандя, ты?
Швандя. Есть, товарищ Роман.
Кошкин. Опаздываешь, я уж думал, ты заблудился.
Швандя. Будто я эту местность не знаю, как родную мать. Будто не на тех вон фонарях меня вешали. А с завода ещё не подошли?
Кошкин. Были. Отослал.
Швандя. Уже на мост?
Кошкин. Нет, другое направление. К пустырю.
Швандя. А почему же не на мост?
Кошкин. Потому, что мост Яровому нужен.
Швандя. А-а… Это как же?
Кошкин. Скоро увидишь. Теперь статья другая. Всем им скоро крышка. Позиции ещё днём взяты. Под Усонью белые в мешке, прочие бегут.
Швандя(радостно). А-а… бегут, значит, и спотыкаются!
Кошкин. Завтра здесь будут. Сейчас задание - пока они не пришли, не только жегловцев спасти, но и всю тюрьму не дать.
Швандя. Не дай. Весь гарнизон на ногах.
Кошкин. Поглядим.
Швандя(после некоторой паузы). Надо, товарищ Роман, зараз же все массы поднять!
Кошкин. Ну, это ты хватил! Поди подыми.
Швандя. Раз плюнуть!
Проходит патруль.
Кошкин. Тсс…
Швандя(доверительно). Что оно такое, товарищ Роман? В наших местах молодой месяц белый колер оказует, а тут обратно! И ежели сплющить глаза и обратно сразу расплющить…
Кошкин. Молчи!
Швандя. Я к тому, что ежели её взять в мировом масштабе…
Кошкин(тряхнув его). Ну! (Слушает. После паузы.) Сейчас без четверти. Ровно к часу ребятам всем быть на пустыре позади школы, в зарослях. Дождись остальных товарищей и веди прямо на пустырь. (Уходит.)
Из-за угла, напевая, идут военный писарь и Махора.
Швандя. Кого это ещё чёрт сюда сунет?
Махора. Очень великолепная погода.
Писарь. Лучше некуды.
Швандя. Опять эту халду принесло…
Писарь. Прошу, Махорочка, садиться.
Швандя. Тфу ты, жаба! Чем бы их пугнуть?
Писарь. К этой погодке да, например, любовь.
Махора. Это совсем уж будет лишнее.
Писарь(подвигается к ней). Никогда! Чего же вы на край отсунулись?
Махора. Так вы ж форменно стесняете!
Писарь. Напротив. А вы так на землю осунетесь. Свободная вещь. Вы уж наполовиночку сидите. Позвольте поддержать. (Обнимает её за талию.)
Швандя ущипнул Махору, та вскрикивает.
Махора(вскакивая). Ай! Как вы смеете щипаться, невежа?
Писарь. Кто? Я?
Махора. Да то какой же ещё родимец!
Писарь. Да чтоб я треснул, ежели в случае я вас преждевременно ущипнул.
Махора. Да я тебя так тресну! Да меня, может, сам прапорщик Стамескин ни разу не щипал. Мразь необразованная! (Уходит.)
Писарь, потрясённый, идёт за нею. Проходит кучка граждан, тихо разговаривают.
Первый голос. Ну и бесятся! С вечера всё "Боже, царя храни".
Второй голос. Да ништо. Нынче "Боже, царя храни", а завтра, может, "Спаси, господи, люди твоя".
Третий голос. Да, кажись, уж недолга песня.
Швандя(появляется из своей норы). Как с разговору, товарищи, видать, вы упольне сознательные, но, между прочим, эти белые гады, удиравши, зараз всех ваших товарищей вешать станут. А вы на этот ремиз глядеть будете?
Граждане подозрительно косятся на него.
Четвёртый голос. Что ж, покажут, так поглядим.
Швандя. Значит, вы допущаете, чтобы белые палачи убивали?
Пятый голос. Видали мы палачей всяких мастей.
Швандя. Значит, вы несознательные!
Первый голос. А ты кто такой?
Второй голос. Большевик аль провокатор.
Швандя. Кто? Я?
Третий голос. Да, ты.
Первый голос. Конечно, провокатор.
Четвёртый голос. А ну, ребята, заходи.
Пятый голос. Пощупать его.
Окружают Швандю.
Швандя. Товарищи, граждане… Я не курица и, обратно, не баба.
Первый голос. Гусь, видать!
Швандя. Жаль, что, понимаете, время нету, а то бы я вам, обратно, разъяснил. (Хочет идти.)
Второй голос. А ты постой.
Швандя. Ей-бо, некогда. Ну, между прочим, прошу обратить внимание: на Слободке у бабы чертёнок родился, всем лестно поглядеть… А на нижеследующей улице магазин золотых часов распеёртый, и кто хотит, получает…
Третий голос. Да ты зубы не заговаривай.
Четвёртый голос. Свои вылетят.
Швандя. Никогда… Да вы, тов… бра… граж… граждане, скажите, вы белые аль обратно?
Четвёртый голос. А ты кто?
Швандя. Кто? Я? Да я ж ваш! Неужели не вознали?
Первый голос. Узнай его в зубы.
Проходит Горностаев.
Швандя. И вот вам учитель Маркс может разъяснить.
Первый голос. Какой Маркс?
Второй голос. Забрехался.
Третий голос. Трепло!
Швандя. Никогда. Действительно, Маркс. Может, не Карла, братуха ихний меньшой. Тов… господин Маркс!
Горностаев. А? Что вам?
Швандя. Подходи, братуха Маркс, сюды…
Горностаев. Макс? Я с вами брудершафт не пил.
Швандя. Видите, немецкого звания - хранцузский язык. Но можут и по-русскому. На сорок языков. В мировом масштабе.
Горностаев. В чём дело?
Швандя. Это им требуется разобъяснить за сознательность… Как пролетарии всех стран, соединимся, ну… Россия же неделимая, обратно… просю.
Горностаев. О чём просите? Господа, кто вы?
Первый голос. А вы кто?
Горностаева окружают. Швандя незаметно исчезает.
Второй голос. Вы что же, в самом деле Марксу брат?
Горностаев. А? Какой брат?
Третий голос. Это вот он… (Оглядывается.) Где же он?
Четвёртый голос. Удрал, сволочь!
Пятый голос. Провокатор и есть.
Первый голос. Значит, вы не родня Карлу Марксу?
Горностаев. Нет, я не родня Карлу Марксу.
Второй голос. Кабы родня - уж висел бы.
Третий голос. Да это же Дунькин профессор.
Горностаев. Я покамест только Дунькин сторож. Итак, что жо произошло?
Четвёртый голос. Ничего не произошло. Белые жегловцев будут вешать. Так ещё им мало.
Пятый голос. Провокаторы ещё по улицам ловят.
Горностаев. Опять казнь… Так надо же, господа, не допустить этого!
Первый голос. Это как же?
Горностаев. Бороться!
Второй голос. Чем?
Горностаев. Словом! Слово - могущественнейшее и единственное неотразимое оружие против зла… Идёмте, господа! (Быстро идёт по улице.)
Граждане идут за ним; не замеченные им, исчезают за углом.
Горностаев. Вы знаете, господа, словом стихии укрощаются. Мы убедим их!
Проходят Яровой, Семён и патруль.
Господа, говорят, вы опять намерены обагрить нашу землю кровью безоружных сынов её?
Яровой. Что вам угодно, профессор?
Горностаев. Мне и вот этим честным гражданам… (Оглядываясь, в смущении.) Тут… должны быть граждане. (Вновь оглядывается.)
Яровой. Какие граждане?
Горностаев. Честные… Ну, это не меняет… Господа, не делайте этого…
Яровой. Профессор, посторонитесь.
Горностаев. Десятки тысяч лет работает человек. Из полузверя в полубога вырос. Из пещеры на четвереньках вылез, а теперь взлетел к небу. За тысячи вёрст голос его слышен. Человек это или бог? Оказывается, всё это - призрак! Мы те же полузвери и, прежде чем уехать отсюда в экспрессах и автомобилях, оскальпируем наших братьев-врагов…
Яровой. Профессор, вы идите через фронт и всё изложите большевикам. Они поймут вас и прекратят скальпирование.
Горностаев. Если вы, цвет культуры, не понимаете…
Семён. Да ты чего тут язык распустил! Ты кто такой? Да я родного брата большевика, как бешеную собаку, пристрелю.
Яровой. Вахмистр, смирно!
Семён. Ваше благородие, дозвольте его взять.
Яровой. Молчать!
Горностаев. Господа, не лейте народную кровь на наши головы.
Яровой. Профессор, замолчите. Идите своей дорогой! (Патрулю.) А вы - смотреть. Ночь грозная, быть всем начеку, патрулям связь держать!
Все военные уходят. Горностаев идёт, яростно работая колотушкой, навстречу ему Дунька.
Дунька. Хорошо ж ты моё добро стережешь!
Горностаев. Очень хорошо.
Дунька. Где дом, а где ж ты у чёрта собачьего? За что ж ты, паразит, мою хлеб-соль ешь?
Горностаев, работая колотушкой, уходит.
За своё ж любезное, да и страждай! (Идёт.)
Уходят все. Входит Яровой, за ним Семён.
Яровой. Вызвать полковника Малинина.
Семён. Слушаю, господин поручик. (Уходит.)
Входит Малинин.
Малинин. Что вам ещё?
Яровой. Полковник, кончайте бал.
Малинин. Что такое?
Яровой. Дело кончено. Фронт прорван.
Малинин. Не может быть!
Яровой. Армия стремительно отступает.
Малинин. Впрочем, так и должно быть.
Яровой. Приказано до завтра в секрете держать.
Малинин. Значит, завтра - эвакуация?
Яровой. Да, завтра… Но если мы к утру не ликвидируем Кошкина, который сейчас в городе, то утром, когда станет известно положение, он нас ликвидирует.
Входит Панова.
Панова. Полковник, котильон.
Яровой. У полковника голова болит. Домой идёт.
Малинин. Да, извините. Что-то нехорошо, лишнее выпил. До свидания. (Целует ей руку и уходит.)
Панова. Что случилось?
Яровой. Ровно ничего.
Панова. Что-то он не договорил.
Яровой. Он поручил это мне. Пожалуйте сюда.
Панова. Я вас слушаю.
Яровой. Нет, это я вас слушаю: о чём вы здесь говорили с моей женой?
Панова. Когда?
Яровой. Пять минут тому назад.
Панова. О танцах. Впрочем, вам ближе спросить у вашей жены.
Яровой. Я всё-таки спрашиваю у вас.
Панова. Допрос?
Яровой. Допрос.
Панова. Ничего не выйдет.
Яровой. Попробуем.
Панова. Попробуйте.
Яровой. О каком это вы утверждении говорили?
Панова. Об утверждении? Едва ли. Кроме взаимного отрицания, у нас с вашей женой ничего нет.
Яровой. Вы… кому служите?
Панова. Никому.
Яровой. А кому вредите?
Панова. Всем, кого вредным считаю.
Яровой. Я вас тоже считаю вредной и сейчас арестую.
Панова. Это будет вредно для вас.
Яровой. Слушайте, пифия! Я вас посажу на такой треножник, что вам будет очень вредно. Бальные ваши каламбуры бросьте. Бал кончен.
Панова. Дайте папиросу. Вот вам взамен. (Прикалывает ему левкой.)
Яровой(даёт папиросу). Ну!
Панова (напевает). Ну, да ну, да ну, едет милый ко двору. Езжайте вы к тому двору, где вы милы. (Указывает на школу.)
Яровой. Что это значит?
Панова. Значит, я испугалась и готова сказать всё, но зайдите прежде в тот двор, в школу. Там вы милы. Там вас ждут.
Яровой. Там меня не ждут.
Панова. А я вам говорю - ждут. Поверьте женщине, которая только с вами говорит искренне. Милый, бедный поручик от революции, зря вы мечетесь, зря мечете банк, когда карта давно бита.
Яровой. Вы-то с какими картами играете?
Панова. Я - ваша спутница: в одном тупике. Но у вас близкий выход: вот туда, в школу. Мой же выход пока… в тупике. Торопитесь же, а я вас буду здесь ждать.
Яровой. И тогда скажете всё?
Панова. Всё. А сейчас пойду шартрез допивать. Поторопитесь, а то уйду. (Уходит.)
Яровой. Нет, не уйдёшь! Скопцов!
Из темноты выходит Семён.
Семён. Я.
Яровой. За этой дамой установить наблюдение. Глаз с неё не спускать.
Семён. Слушаю. (Уходит.)
КАРТИНА ВТОРАЯ
Двор школы. Любовь всматривается в пустырь. Входит Яровой.
Любовь. Кто это? Товарищ…
Яровой. Я.
Любовь. Что… что нужно?
Яровой. Люба, я пришёл к тебе в последний раз. Завтра меня уже не увидишь.
Любовь. Знаю. Но я и сегодня не хочу тебя видеть.
Яровой. А сегодня я ещё хочу говорить с тобой.
Любовь. О чём нам говорить? Уходи!
Яровой. Я хочу спросить тебя…
Любовь. Я не стану отвечать тебе - уходи.
Яровой. Я без этого не уйду. Будь проклято всё, что стало между нами! Ничего нет у меня сейчас, кроме тебя, пойми!
Любовь. Нет, не понимаю.
Яровой. Люба, когда-то все свои боли я нёс к тебе одной.
Любовь. Я забыла это…
Яровой. Теперь уже некому рассказать, как мне нестерпимо тяжко в этом мешке.
Любовь. Кто тебя в нём держит?
Яровой. Только ты можешь помочь. Только эти глаза пусть смотрят мне в душу.
Любовь. Ты сам в неё загляни… Ты с чем пришёл?
Яровой. С душой искалеченной, как и тело.
Любовь. Знаю. А от меня куда пойдёшь?
Яровой. Я хочу быть с тобой навеки.
Любовь. Навеки? Это далеко. А наутро?
Яровой. Если ты оттолкнёшь меня, я до утра не доживу, но, если у тебя остался хоть след любви ко мне… нет, след жалости, ты поймёшь меня, поднимешь меня из этого гроба… только ты можешь, если хочешь.
Любовь. Если хочу… был ли час, была ли минута, чтобы сердце моё кровью не обливалось… от тоски по тебе, от жалости, горе великое. Дважды похоронила тебя…
Яровой. А я воскрес.
Любовь. На муку… Всё выходила, бывало, в степь - плакать над твоей неведомой могилой… Ветру, травам жаловалась…
Яровой. А душа моя слушала тебя…