Врачи не только меняют лекарства, чтобы обойти препятствия, выставляемые Духом, в тяжелых случаях они вводят его в так сказать лошадиных дозах, т. е. ставят Дух в положение, при котором он, даже найдя способ избавиться от лекарства, не сможет найти в организме необходимого количества нужных молекул для связывания или разрушения лекарства. Официальная медицина очень часто работает с больными, которые без ее помощи умрут, поэтому тактика врачей понятна и для данного теоретического уровня развития медицины может быть оправдана. Обидно другое: и Дух, и врачи хотят одного и того же - вылечить тело; они союзники, но наглое игнорирование официальной медициной Духа делает его врагом официальных медиков.
Отвлекусь. В конце 70-х я купил книгу о болезнях английского домашнего доктора - того, кого у нас называют участковым врачом. У меня эту книгу "зачитали", и я уже не могу вспомнить ни ее названия, ни имени врача, помню только, что он до написания книги практиковал лет сорок. Прочитав ее, я начал попрекать своих приятелей-врачей, что они неправильно лечат пациентов, и узнал от них о тех дефектах, которыми была щедра организация советской медицины. А предмет разговора был вот в чем. Наши врачи при любой простуде, при любом в общем-то безобидном заболевании начинали энергично лечить пациента, т. е. назначали ему кучу всяких лекарств, благо, они тогда в аптеках практически ничего не стоили. А этот старый англичанин лечил своих больных совершенно по-другому. Практически ко всем распространенным воспалительным заболеваниям у него был один подход, к примеру (по памяти): "Отит - воспаление среднего уха. Постельный режим, теплое питье. При болях - обезболивающее. В 5 % случаев приходилось назначать пенициллин". И я говорил своим приятелям: "Вот англичанин 95-и своим пациентам дает самим выздороветь и лишь 5-и из 100 назначает пенициллин, а вы при первом чихе назначаете антибиотики, разве так можно?" На что наши врачи отвечали, что англичанин прав, что и они бы так лечили, если бы с них не требовали сокращать пребывание пациентов на больничных листах. (Правда, если в советской медицине основная масса врачей лечила пациентов, имея целью не их здоровье, а красивую отчетность о лечении, и мы были вправе на это сетовать, то нынешняя медицина уже в достаточной своей массе лечит больных, имея целью не здоровье, а опустошение их карманов, переводя, так сказать острые формы болезни в хронические, но право жаловаться на это мы потеряли, поскольку сами этого захотели.)
Сейчас я понимаю, что тот старый английский врач (догадывался он об этом или нет - неважно) не лечил больных сам, а давал Духу больного самому лечить тело, лишь подстраховывая Дух в случаях, когда тот с этой задачей не справлялся.
Кроме обычных врачей у нас есть еще и врачи-гомеопаты. Отношение официальных врачей к гомеопатам двойственное. С одной стороны, официальная медицина вынуждена их признать, поскольку игнорировать результаты гомеопатического лечения невозможно. С другой стороны, врач официальной медицины, отчаявшись вылечить больного, скорее пошлет его к знахарю, чем к гомеопату. И на месте официального врача у меня к гомеопатам было бы такое же отношение. И вот почему.
Хронические формы болезней (а к гомеопатам, как я понимаю, идут только отчаявшиеся пациенты) гомеопаты тоже лечат лекарствами, как и официальная медицина, поэтому и возразить официальной медицине тут нечего. Но гомеопаты назначают лекарства в мизерных, микроскопических дозах, а вот это уже "на голову не налазит". Дело в том, что, согласно законам химии, если реакция идет слабо, то нужно увеличивать концентрацию исходных веществ в растворе, в данном случае, концентрацию лекарств в организме. А гомеопаты все делают наоборот: скажем, официальные врачи не могут вылечить больного при 10 %-й концентрации лекарств, а гомеопаты дают 0,00001 %, и у них получается! Но я как химик скажу - такого быть не может! Иначе химия не химия и ее законы не законы! Гомеопаты, конечно, имеют и свои теории, почему они так лечат, поскольку я встречал отзывы "серьезных ученых" об этих теориях как о лженауке. Мне сейчас объяснить эффект гомеопатического лечения проще простого.
Человек это ведь не только химия его тела, но это и физика его Духа. В химии, в любом продукте есть вредные примеси, от них избавляются, но дело в том, что чем больше ты снижаешь содержание примесей, чем дороже это стоит и тем меньше эффект от каждого очередного снижения. Ситуации, когда у тебя в продукте вообще не будет примесей, добиться невозможно в принципе (выше я писал - почему). Поэтому в любом продукте устанавливается допустимый предел вредных примесей (ниже которого они не сильно вредят), и если содержание их ниже этого предела, то примесями не занимаются. И у организма имеются пределы всех примесей, ниже которых они уже безвредны и Дух на них не реагирует.
Вот гомеопаты и вводят в организм лекарства в концентрациях, при которых Дух на них не реагирует. Да, концентрация лекарств мала, но зато она постоянно присутствует, и лекарство медленно, но действует. Главное же то, что Дух с этим лекарством не борется, не возводит против него защиту, не стремится быстро убрать его из организма. Но, видимо, и это не все. Дух ведь и сам все время пытается подобрать лекарство. Его чертежи он компонует в поле из тех отпечатков, которые оставляют там молекулы организма человека. Выбранный чертеж (или шаблон), состоящий из сгустков поля, Дух заполняет атомами и полученную молекулу опробует в качестве лекарства. Не получается. Он создает новый вариант и снова пробует. Снова не получается и т. д. А гомеопат поддерживает в организме постоянное содержание нужных молекул, которые дают в поле нужные отпечатки. В конце концов Дух для пробы захватывает и их. И у него получилось! И он теперь сам, уже без гомеопата, начинает в нужном месте синтезировать это лекарство и добивается прекращения болезни.
Таким образом, успехи гомеопатии можно объяснить тем, что гомеопаты своим лечением не создают себе врага в лице Духа пациента, они не заставляют его бороться с лекарствами, более того, они помогают Духу быстро найти нужное лекарство и вылечить организм.
Теперь о знахарях. Но прежде хочу упомянуть, что мы до сих пор рассматривали болезни собственно тела, то есть рассматривали нарушения химических процессов. Однако, неисправности по управлению реакциями могут возникнуть и в самом управляющем компьютере - в Духе. Уверен, что у Духа все программы минимум сдвоены и, тем не менее, ошибки в них вполне возможны, причем, Дух эти ошибки сам может и не видеть, как не видит нарушений в программах реальный компьютер. В результате болезнь тела может быть вызвана и неисправностью самого Духа, причем и официальная медицина, и гомеопатия против этой причины болезней совершенно бессильны, поскольку повлиять на Дух им абсолютно нечем.
Единственные, кто способен вылечить и Дух, это знахари, в связи с этим знахари - идеальные врачи. Сразу же возникает вопрос - тогда почему они проиграли конкурентную борьбу официальной медицине?
Во-первых, знахари проиграли медикам точно так же, как талант проигрывает посредственности. Талант-то силен, но посредственности много. Знахарем не может стать каждый желающий, а медиком - может. До сих пор рождаются дети с атавизмами - с признаками наших животных предков, скажем, с густым волосяным покровом или с зачатком хвоста. Таким атавизмом является знахарь - у его Духа от животных осталась способность общаться напрямую с Духами других людей. Поэтому знахарь физически не может передать свое умение любому желающему, ему нужен ученик с таким же как и у знахаря, атавизмом - со способностью Духа к передаче и восприятию информации. А такие люди редки, и знахарь может умереть, так и не оставив ученика. (Кстати, в этом случае знахари умирают очень тяжело.) Добавим к этому христианство с его взглядами на знахаря, как на дьявольское порождение, а затем не менее мракобесную веру - атеизм с его взглядами на знахаря, как на дремучего невежду, обманывающего глупых людей. В результате уже много столетий знахарь - это такая профессия, которую ученики, даже способные к этому, осваивать не спешат.
Вторая причина проигрыша знахарей медикам в том, что знахари все же не могут сделать для больного больше, чем может Дух больного, а медики - могут! Это естественно, напомню, ведь логическое мышление потому и увенчало эволюцию, что оно сильнее механистического.
Сам я непосредственно обращался к настоящему знахарю всего один раз. Спустя некоторое время после рождения дочери жена заметила, что у нее одна ножка короче другой. Понесли врачам, те определили врожденный вывих, сообщили, что нужна операция, но позже, когда дочь подрастет. При этом лица хирургов не выражали никакого энтузиазма, более того, они как-то вскользь высказались, что неплохо бы показать дочь хорошему костоправу. Директор завода на совещании увидел, что мне не по себе, и спросил, в чем дело, я рассказал. Он возмутился: "Чего же ты сидишь?! Иди ищи костоправа и не возвращайся на завод, пока его не найдешь!" И он рассказал, что с его дочерью была такая же история, он понадеялся на врачей, и все закончилось лечением - и очень тяжелым, и многолетним. "Иди и не теряй времени на врачей!" - приказал директор. Я с женой и наши друзья стали расспрашивать всех о костоправе и выяснилось, что такой есть в Седьмом ауле - в поселке примерно в 50 км от нашего города. Мы тут же взяли дочь и выехали. Уже в поселке первый встречный показал нам нужный двор.
На участке стоял очень скромный, даже по тем временам, домик - если я правильно помню, то кроме веранды и прихожей вряд ли было больше двух комнат. Внутри было тоже очень скромное, даже для сельской местности, убранство. Костоправ оказался женщиной лет 40–45 европейской внешности, небогато одетой, но, что мне запомнилось, с каким-то глубоким взглядом, по-моему, черных глаз. Очень спокойно осмотрела дочь, посетовала, что врачи в роддомах не знают элементарного, а надо любого ребенка после рождения поднять за ножки вниз головкой и слегка встряхнуть, тогда все косточки, смятые при рождении, встанут на место. Объяснила, как надо 5 дней парить дочери место соединения бедра с тазом, и сказала когда снова к ней приехать. Парили, как она сказала, приехали, распеленали дочь. Знахарь положила дочь себе на колено, а нам приказала ее держать. Жена побледнела и выбежала на улицу, знахарь очень сильно и решительно взялась за ножку дочери, та заорала, мне тоже стало не по себе, но длилось это вряд ли более 5-10 секунд. Затем знахарь все же потребовала позвать жену в дом и показала нам, как пеленать дочь, чтобы выправленная ножка несколько дней оставалась неподвижной, и назначила еще один приезд для контроля. Приехали, знахарь осмотрела дочь и сказала, что все в порядке (так оно и оказалось), хотя мы, конечно, уже и сами видели, что число складок на ножках дочери стало одинаковым. Когда мы пеленали дочь, к знахарю вошел пациент с жалобой на какую-то внутреннюю болезнь. Знахарь объяснила ему, что она занимается только костями, но в доме у нее было очень много пучков различных трав, а пациент, по-видимому, знал, к кому ехал. Он стал просить, и знахарь согласилась его осмотреть, но предупредила, что она не может гарантировать излечение.
Мы впервые столкнулись не с государственной бесплатной медициной, а с частной, и, естественно, встал вопрос, как знахаря отблагодарить. Но нас сразу же предупредили, что знахарю не только нельзя ничего давать, но и говорить с ним на эту тему нельзя. Если мы хотим отблагодарить, то надо купить что-то, что знахарь может использовать для себя, и незаметно для знахаря оставить это или в прихожей, или на веранде. Ни в коем случае не оставлять деньги! Поэтому жена сложила в пакет купленный ею на платье отрез в надежде, что знахарь использует его все же для себя, а не отдаст кому-то, пару новых красивых полотенец, я купил масла, каких-то еще расхожих продуктов, и мы в последний приезд незаметно "забыли" это на столике в прихожей…
О знахарях и о всяких связанных с ними чудесах по теме данной моей работы можно было бы привести очень много примеров из СМИ, но в настоящее время журналисты столь безграмотны, а их желание заработать столь безгранично, что опираться на такие сообщения, как на факты, просто невозможно: они могут быть и правдой, но с еще большей вероятностью могут быть либо глупостью журналиста, не понявшего, что он видел или слышал, либо его откровенной брехней. Поэтому предпочту опереться на свою собственную информацию по этому поводу, она хоть и невелика, но зато она мне понятна и я доверяю тем источникам, из которых ее получил.
Второй случай имеет такую предысторию. В начале 80-х я учился на месячных курсах начальников заводских лабораторий в Москве вместе со своими коллегами с других заводов. Мы сдружились и как-то собрались вечером пойти на концерт. А накануне в командировку в Москву приехала жена нашего коллеги Анатолия из Стаханова, созвонилась с ним, и Толя и ее пригласил на концерт. В Москве стояла духота даже вечером, и Яша Островский из Челябинска скис, побледнел, стал пить таблетки и отказался идти, ссылаясь на сердце. Мы предложили вызвать "скорую", но он отказался, убедив нас, что отлежится. Встретили жену Толи у метро, познакомились, вместе поехали, и тут она поинтересовалась, почему нет Яши, с которым она была знакома раньше. Толя сказал, что у того сердечный приступ, и жена с укором посмотрела на него: "Почему же ты мне сразу не сказал? Я бы поставила его на ноги". После концерта, когда жена Анатолия уехала в свою гостиницу, я поинтересовался, не врач ли она? Нет, - сообщил Толя, - инженер. Тогда как бы она вылечила Яшку? - удивился я. Анатолий немного смутился: "Она знахарь". А, надо сказать, что в те годы даже не столько на знахарей, сколько на тех, кто в них верит, смотрели, как на сумасшедших, и Толя, видимо, понял, о чем я подумал, и замял разговор.
Спустя пару лет я был в командировке, и мне потребовалось съездить в Стаханов. Мы тепло встретились с Анатолием, но в тот день и он, и я были заняты, а наутро надо было ехать дальше. Толя предложил мне забрать вечером вещи из гостиницы, переночевать у него и не стесняться, поскольку его жена и сын были где-то на юге. Вечером я пошел к нему с вещами, купив по дороге бутылку водки, но когда на кухне выставил ее, то он раздосадовался: "Забыл тебе сказать, что не надо водки". Я решил, что он заболел, но Толя рассмеялся и повел меня в зал. Там стоял сервант, полки которого были забиты и советской водкой всех сортов в экспортном исполнении, и диковинным заморским питьем в вычурных бутылках. А поскольку нам по нашим с ним должностям взятки давать было просто не за что, то я, естественно, удивился: "Откуда?" И уже за ужином Анатолий рассказал свою историю.
Студентами, купив вина, чтобы не пить на улице "из горла", они шли в барак послевоенной постройки, и в одной из его комнатушек жившая там бабушка давала им стаканы и место за столом. Они оставляли хозяйке пустые бутылки, которые стоили тогда 12 копеек за штуку, а хлеб стоил от 14 до 22 копеек за килограмм. Бабушка эта считалась колдуньей и знахаркой, но они, ребята передовые, над этим, само собой, посмеивались. Здесь же Толя познакомился с внучкой, зашедшей навестить бабушку, тоже студенткой и тоже передовой, начал с ней встречаться, они полюбили друг друга, поженились, и Толя из общежития переехал жить к теще. На Новый год, по-моему уже после рождения ребенка, молодая жена сшила себе платье с большим декольте, после бала разгоряченная вышла на улицу в расстегнутом пальто, а на другое утро проснулась с температурой, слабостью и не смогла поехать на занятия. Толя уехал в институт сам, но через пару лекций обеспокоенный вернулся. Жена лежала в горячке и почти бессознательном состоянии, термометр показал выше 410. Испуганный Анатолий позвонил на работу теще и вызвал "неотложку". Первым приехал врач, он диагностировал мастит в острой форме, сказал, что нужна срочная операция и послал Анатолия к водителю за носилками. Но тут зашла теща и отменила все врачебные назначения, сказав, что уже послала за бабушкой. Толя возмутился дремучей дурости тещи - дочь чуть ли не при смерти, а она отказывается от врачей, надеясь на какую-то знахарку! Но теща выдержала напор зятя, приехала бабушка, посмотрела на внучку, пошла на кухню, налила в стакан воды и добавила в него ложку соли, размешивая и что-то нашептывая вернулась к кровати, набрала из стакана в рот воды и прыснула ею на внучку. Та, как сказал Толя, сразу обмякла и затихла, Толя положил ей руку на лоб - температуры не было! Бабушка сняла с головы платок, обмотала больную грудь внучки и села рядом, продолжая что-то шептать. Я тогда не думал, что буду писать об этом, не думал, что вообще буду писать, поэтому не вспомню, как именно бабушка лечила жену Толи, но та через несколько дней была уже здорова. Но даже это, - сетовал Анатолий, - не сделало нас умнее! Бабушка умоляла мою жену принять от нее искусство лечения, она чувствовала во внучке силу, которой не обладала ее дочь, моя теща, - говорил Анатолий, - но мы были идиотами: жена и слушать не хотела об обучении "мракобесию". А знахари, - объяснял он, - если не могут передать свое умение кому-либо, то умирают очень тяжело, и бабушка тоже умирала очень тяжело.
Прошли годы после ее смерти, и жена Толи вдруг увидела у себя силу лечить людей - она вдруг поняла, что может остановить кровотечение, что, положив руку на голову больного, снимает боль, что простым внушением снимает сердечные приступы. Она бросилась учиться, но у кого?! Толя показал мне десятки книг, изданных в прошлые века на тему знахарства, которые они разыскивали и покупали, но это книги, а не учитель. Тем не менее о способностях жены Анатолия люди быстро узнали, и все сердечники в районе стали ходить к ней или вызывать ее на дом, причем, и по ночам. Она никому не отказывала, но у пациентов встал естественный вопрос: как ее отблагодарить? О том, чтобы что-то ей дать, и речи не шло - ее бабушка, имея огромную силу, за лечение ничего не брала, как же ей, еще мало что умеющей, что-то брать? И тогда пациенты додумались до следующего: учитывая, что она вообще не пьет, они стали разыскивать самые дорогие сорта спиртного и дарить его Анатолию, мужу знахаря. А поскольку и Толя не жаден к выпивке, то я и увидел эту коллекцию гонораров, составившую бы честь бару любого ресторана.