ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Хорошо, мы это учтем.
КУЗЬКИН. Постойте, как ваша фамилия? На "ээ", на "ээ"!
НАДЯ. Моя? Резаева.
КУЗЬКИН. Резаева, вы же когда-то ходили в студию при Дворце культуры.
АКТРИСА. Саша, покороче…
КУЗЬКИН. Потом что-то исчезли…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Товарищи, нельзя ли отложить? Мы работаем.
КУЗЬКИН. Евгений Петрович, она очень способный человек.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Дойдет очередь, мы ее послушаем.
КУЗЬКИН. Я прошу, чтобы вы ее послушали сейчас. Даю слово, вы не пожалеете.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Как вы умеете усложнять любое простое дело.
АКТРИСА. Давайте что-нибудь решать, идет время.
КУЗЬКИН. Три минуты! Три минуты! (Наде.) Пожалуйста, читайте.
НАДЯ. Я?
КУЗЬКИН. Только быстро, в вашем распоряжении три минуты.
НАДЯ. Я… Зачем? Вы меня не поняли, я пришла с сестрой. Резаева Лида. (Зовет.)
Лида!
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не надо Лиду, не зовите.
НАДЯ. Вы ее только что слушали…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Мы помним, а теперь мы хотим послушать вас.
КУЗЬКИН. Читайте, читайте.
НАДЯ. Что читать? Я ничего не помню.
КУЗЬКИН. То, что вы читали тогда, во Дворце культуры. Только вон туда встаньте.
НАДЯ. Я ничего не помню.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Не помните – тогда не надо. Давайте следующего.
КУЗЬКИН. Ну что-нибудь, что-нибудь вы помните?
НАДЯ. Я помню, только это не художественная проза, это отрывок из статьи.
КУЗЬКИН. Что делать, давайте отрывок из статьи.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Давайте отрывок из статьи.
Комиссия приготовилась слушать.
НАДЯ. Сейчас вам показывалась девушка, Резаева. У нее легко возбудимая психика…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Читайте! Читайте!
НАДЯ. "Театр?… Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного? Или, лучше сказать, можете ли вы не любить театра больше всего на свете, кроме блага и истины? Не есть ли он исключительно самовластный властелин наших чувств, готовый во всякое время и при всяких обстоятельствах возбуждать и волновать их, как воздымает ураган песчаные метели в безбрежных степях Аравии? Что же такое, спрашиваю вас, этот театр?… О, это истинный храм искусства, при входе в который вы мгновенно отделяетесь от земли, освобождаетесь от житейских отношений!… Вы здесь живете не своею жизнию, страдаете не своими скорбями, радуетесь не своим блаженством, трепещете не за свою опасность; здесь ваше холодное я исчезает в пламенном эфире любви… Но возможно ли описать все очарования театра, всю его магическую силу над душою человеческою?… О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете!…" (И, выполнив то, что от нее просили, снова.)
Прошу вас, послушайте мою сестру!
КУЗЬКИН. Это статья Белинского.
Председатель подозвал Надю к столу. Она присела.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Как вас зовут?
НАДЯ. Надежда.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Надежда.
АКТРИСА. Сколько вам лет?
НАДЯ. Двадцать шесть.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Учитесь, работаете?
НАДЯ. Работаю учетчицей на строительстве, учусь в строительном техникуме.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. На каком курсе?
НАДЯ. На втором.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Да, вопрос.
АКТРИСА. Когда вы кончите студию, вам будет тридцать лет. Вы об этом подумали?
НАДЯ. Я вообще не думала поступать! Я пришла с сестрой…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Что ж, пока можете идти. До свидания.
НАДЯ. До свидания.
ВСЕ. До свидания.
Надя пошла.
АКТРИСА. Вот что такое индивидуальность. Это к нашему спору.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Я говорил о тех, что хочет на копейку пятаков купить. А в искусстве так не бывает, в искусстве бывает наоборот.
КУЗЬКИН. Я был прав?
АКТРИСА. Начнет играть, когда ей будет уже за тридцать…
Затемнение.
Надя и Лида вернулись домой. Оповещенный о случившемся, к ним пришел дядя.
УХОВ (смеется). Как у нее духу хватило! Я, говорит, сестра. Давайте я вам за нее расскажу… Девочки, вы извините, что я не переживаю, но ведь потешно получилось, а?
ЛИДА (улыбаясь через силу). Действительно, получилось смешно. Я не сдала, а Надя сдала, прямо комедия. Я с треском провалилась, а она пошла – раз! – и всех поразила.
НАДЯ. Могла ли я подумать! Если бы мне кто-нибудь сказал об этом раньше, я бы расхохоталась. Я бы сошла с ума! Лида, это, наверное, нехорошо, но я чувствую что-то непонятное. Все-таки удивительно! Значит, во мне что-то есть?… Боже мой, кто мог ожидать! Кто мог подумать!… Нет, это просто смешно. Просто смешно!… (Хохочет.)
УХОВ (смеется). Ну, Надежда, в артистки пойдешь? Только надо выбрать профиль. Что ты будешь делать: петь, плясать? Я бы на твоем месте лучше пошел в балет. (Изображает балетную фигуру.) Техникум, надеюсь, не бросишь? Можешь же совмещать умственный и физический труд?
ЛИДА. Конечно, бросит.
УХОВ. Молчи, дарование. Ты свое сказала.
ЛИДА. После того чуда, которое произошло, надо быть кретином, чтобы отказаться.
УХОВ. Может быть, мне тоже попытать счастья на подмостках? (Поет.) "О, дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить!"
Надя, которая до сих пор хохотала, вдруг заплакала.
Надюха, ты что, правда, затосковала? Неужели ты можешь думать об этом серьезно?
ЛИДА. А почему бы и нет?
УХОВ. Уймись!… Надюша, ты ли это? Да бог с тобой, кончишь техникум – иди куда хочешь, хоть в грузинский ансамбль. Еще два года – и у тебя будет специальность, у тебя будет материальная база, у тебя будет все.
ЛИДА. Все – это еще не все.
УХОВ. Только не думай, что я тебе враг, хочу помешать. Это не так. Но вы сами говорили, что слава вам не нужна. Почему тебя не устраивает самодеятельность? Народные театры всюду есть. Если на то пошло, скажи, кто лучше сыграет рабочего, артист или рабочий?
ЛИДА. Тогда получается: чтобы этому рабочему сыграть Отелло, он должен сначала задушить свою жену?
УХОВ. Спорить научилась, научись басни читать. (Наде.) Тебе известно, каково сейчас артистам? Когда нет пьес, нет ролей, нет ничего! У нас в квартире живет артистка Мартынова.
ЛИДА. Сравнили.
УХОВ. А что? Некогда она была очень популярна. А теперь? Приходи к нам, она тебе расскажет. Где надежды? Где восторги? Ничего нет. Бабочка-однодневка.
ЛИДА. Ничего нет, значит, ничего и не было. Ермолову помнят с девятнадцатого века.
УХОВ. Молчи, пускай она говорит. Когда она доучится в своей студии, ей будет тридцать лет.
ЛИДА. Семнадцатилетних девушек она и не собирается играть. Достаточно других ролей.
УХОВ. Это все красиво, пока мы зрители: пришли, похлопали и отправились спать. А ты будешь переживать, почему сегодня хуже похлопали, чем вчера.
ЛИДА. А завтра лучше похлопают, чем сегодня.
УХОВ. На грандиозные успехи не рассчитывай. Пока ты проявишь себя, тоже пройдет немало времени. Нет уже той непосредственности, того обаяния. А это зрители ценят больше всего.
ЛИДА. Неправда. Зачем вы говорите о том, чего не знаете!
УХОВ. Забыл: тебе же это все известно – четверть века за кулисами. (Наде.) О себе не думаешь, подумай о сестре. Будете жить двое на одну стипендию. Ей, что же, в институт не поступать, искать работу? Или опять рассчитывать на меня? Я старый человек!…
Некоторое время все молчат. Потом Надя поднялась, достала свой учебник, как обычно – какую-то домашнюю работу, и села за стол. Дядя подошел к ней, потрепал по голове.
НАДЯ. И ты за дело.
Лида села напротив, выложила тетради.
УХОВ. Может быть, я не прав?
НАДЯ. Нет, дядя Митя, к сожалению, вы правы.
Некоторое время Ухов смотрит на них, потом тихо, стараясь не помешать, уходит.
Сестры сидят так же, как в начале действия.
Прошло два года.
Лида учится в институте. Надя уже техник-строитель. Сейчас Лида лежит в постели, она нездорова. Рядом на стуле – телефон. Надя в нарядном платье причесывается перед зеркалом.
ЛИДА (по телефону). Обсуждали в группе, обсуждали на бюро, обсуждал Димка из большого комитета, и ничего, никаких результатов. Группа остается совершенно разобщенной. "Здравствуй – прощай" – такие отношения. Почему у нас появились аристократы? А разрываются одни активисты?
НАДЯ. Лида, очень шумно.
ЛИДА (тише). Тут нужен телефон, я попозже позвоню. (Положила трубку.) Я тебе не мешаю, когда ты говоришь.
НАДЯ (покружилась перед ней). Как одежка?
ЛИДА. Как ты можешь? Придет человек, специально с такой целью. Будет тебя разглядывать… Я бы не смогла.
НАДЯ. Пару лет назад, когда я работала учетчицей и верила в искусство, я бы тоже не смогла. Теперь – другое дело. Теперь я взрослая женщина. Очень взрослая женщина. Теперь я могу. Сейчас не так просто выйти замуж. Если девушка не эффектная, не стильная, на нее внимания никто не обратит.
ЛИДА. Наконец дошло.
НАДЯ. Правда, женятся все равно на скромных. (Повернулась.) Ничего?
ЛИДА. Ничего.
НАДЯ. А так?
ЛИДА. Зачем намазалась?
НАДЯ. Мне уже пора, это тебе не нужно. Дворничихина дочка говорит, что ты подводишься. А я говорю: отмойте ее, такая же останется. (Надела туфли на высоких каблуках, прошлась.) Смеряй-ка температуру. (Подсела к сестре.) Не связывалась бы с Кириллом, была бы здорова. Надеюсь, это тебе послужило уроком. Ты помнишь свое обещание?
ЛИДА. Помню.
НАДЯ. А если он опять будет к тебе подбиваться, ты его что?…
ЛИДА. Спущу с лестницы.
НАДЯ. Какой идиот мальчишка, из-за него ты чуть не рассталась с жизнью. И ради чего! Не ради какого-нибудь важного дела, не ради близкого человека – только ради его собственного большого самолюбия и бахвальства. А я бы что тогда делала?
Без тебя? Тебе это не приходило в голову? Ну его, лучше занимайся общественной работой. (Посмотрелась в зеркало.) Так еще ничего. (Стерла помаду.) А так – уже так себе.
Звонок в дверь.
ЛИДА. Жених пришел.
Надя вышла, вернулась.
НАДЯ. Кирилл.
КИРИЛЛ (вошел). Здравствуйте.
НАДЯ. Здравствуй.
КИРИЛЛ (Лиде). Лежишь?
НАДЯ. Лежит. Как развлекаешься?
КИРИЛЛ. Что касается театра, то хожу в кино.
НАДЯ. Что за книжка?
КИРИЛЛ. Специальная.
НАДЯ. Это здесь о тебе?
КИРИЛЛ. Там где-то, на тридцать седьмой, что ли, странице, внизу сноска.
НАДЯ (открыла). Так: "Этот простой вывод выражения для дополнительного члена формулы пять принадлежит студенту К. Бобышеву". (Вернула.) Как хорошо, что у тебя случайно оказалась с собой эта книжка.
ЛИДА. Что с Колей?
КИРИЛЛ. Поправляется.
ЛИДА. Игорь?
КИРИЛЛ. Лежит. Вера встала, все в порядке.
НАДЯ. Все в порядке.
КИРИЛЛ. Более или менее.
НАДЯ. Все кончилось благополучно. А если бы кончилось неблагополучно? Что бы ты ответил Колиной маме? Что бы ты ответил мне?
КИРИЛЛ. Лучший способ избегать опасностей – не выходить из дому. Жить вообще опасно.
НАДЯ. Можно подвергнуть свою жизнь любой опасности, но ради какой-то цели! Вы шли не для того, чтобы что-то увидеть, узнать. Для вас не существовала природа, для вас не существовали даже товарищи, их здоровье и жизнь. Бездумно ломились через лес, через тундру, лишь бы скорее куда-то выйти. Куда? Зачем?
КИРИЛЛ. Риск. Победа над силами природы.
ЛИДА. Ты врал, что хорошо изучил маршрут. Ты имел о нем самое туманное представление.
НАДЯ. Местные вам говорили: "Возвращайтесь обратно, сейчас там не пройти". Ах,
не пройти! Тем интереснее.
КИРИЛЛ. Я никого не заставлял идти дальше. Я предложил разделиться.
ЛИДА. На это не пошли из ложного стыда.
НАДЯ. Ты знал, что на это никто не согласится.
КИРИЛЛ. Тогда озеро было уже совсем близко.
НАДЯ. Зачем тебе нужно было озеро? Кто тебя там ждал?
ЛИДА. Все равно же мы не дошли, вернулись? Поплелись обратно!
Вошел Ухов. Молча слушает.
КИРИЛЛ. Что вы хотите мне доказать? Что я виноват? Я это знаю. Вы хотите меня наказать? Тогда не смущайтесь, говорите все, что думаете! Все равно вы не накажете меня больше, чем я сам себя наказал.
ЛИДА. Надя, ты слышишь? По-моему, это можно учесть.
УХОВ. Так. Ты его уже оправдываешь. Все готова оправдать, что бы он ни натворил. Понятно. А ну, Кирилл, уходи отсюда.
ЛИДА. Зачем вы его прогоняете? Кирилл, ты ко мне пришел, не слушай! Надя, скажи, чтоб он его не прогонял.
УХОВ. Я бы таких гнал из института. Уйди отсюда, Надежда, скажи ему.
Надя молчит.
Ты воспитала свою сестру, как хотела. Видела, что из этого получилось? Но на этот раз прошу тебя: поверь мне. Пока не поздно. Скажи, чтобы он оставил ее. Ты потом поймешь, что я был прав.
НАДЯ. Кира, оставь ее. Ты же мне говорил, что меня уважаешь!
КИРИЛЛ (поднялся). Хорошо. Я ухожу. Для успокоения могу дать слово, что больше вы меня не увидите. Я не подойду к вашей сестре на пушечный выстрел. (Ушел.)
ЛИДА (бросилась за ним. Ухов уложил ее обратно). Что вы наделали! Он же ненормальный. Он теперь и правда не подойдет ко мне на пушечный выстрел.
НАДЯ. Может быть, это и к лучшему.
ЛИДА. Что вы о нем знаете? Он совершенно не такой человек, как тебе кажется. В девятом классе он месяц ходил мимо наших ворот, стеснялся ко мне подойти.
УХОВ. Это было детство. Это прошло и не вернется.
ЛИДА. Наконец решился: "Я хочу с тобой поговорить". Я – ему: "Пожалуйста". А он испугался. "Только не сейчас, завтра".
УХОВ. А какой он стал теперь? И будет еще хуже. В молодости свое тщеславие легко потешить. Достаточно взять и всех удивить: вот я какой. А когда перестанут удивляться, тогда что?
Позвонили в дверь.
Все, кончены разговоры. Это Володя. (Пошел открывать дверь и ввел застенчивого человека лет тридцати.) Тот самый Владимир Львович, который хотел с тобой познакомиться. А это та самая Надя. Только ты его не пугай, он скромный человек.
НАДЯ. Садитесь. Чаю хотите?
ВОЛОДЯ. Спасибо. Не стоит.
Пауза.
НАДЯ. Ну, расскажите что-нибудь.
ВОЛОДЯ. Что мне рассказывать – живу, работаю… Лучше вы что-нибудь расскажите.
Вы с сестрой росли в детском доме, это интересно.
НАДЯ. Ничего интересного.
ВОЛОДЯ. Все-таки.
НАДЯ. Я не люблю это вспоминать.
ВОЛОДЯ. Но у вас героический характер. Вы еще сами были девочкой, а на руках – младшая сестра. У меня в жизни не было особенных трудностей – живу, работаю…
НАДЯ. Вот и расскажите.
ВОЛОДЯ. Что же мне рассказывать?
НАДЯ. Ну, как живете…
ВОЛОДЯ. Лучше уж вы расскажите, это, во всяком случае, интереснее.
НАДЯ. Я вообще не люблю вспоминать.
УХОВ. Она стесняется.
НАДЯ. Может, все-таки поставить чаю?
ВОЛОДЯ. Спасибо, я не хочу.
НАДЯ. Ну, тогда я не знаю.
Ухов включил проигрыватель, дал понять, что Володя должен пригласить Надю. Они танцуют вальс. Лида смотрит на них дико. Володя смутился. Ухов снова усадил их.
УХОВ. А у вас есть о чем поговорить. О кинокартинах, о книгах. Володя тоже книголюб. Только не надо стесняться.
ВОЛОДЯ. Вы читали "Над пропастью во ржи"?
НАДЯ. Последнее время мне некогда было читать. Днем работала, вечером училась.
УХОВ. Что же, так ничего и не читала? Я в это воскресенье приходил, ты что-то читала.
НАДЯ. Может быть, "Былое и думы"?
УХОВ. Ну, это серьезно. Ты же что-то более легкое читаешь? Не стесняйся, скажи.
ВОЛОДЯ. Вы говорите: работали и учились. Вот и расскажите, это же, наверно, трудно?
НАДЯ. Училась и училась, что рассказывать. Я больше люблю слушать.
УХОВ. Да…
НАДЯ. Я все-таки поставлю чай.
УХОВ. Отстань от него со своим чаем.
НАДЯ. Не кричите на меня.
УХОВ. Потому что ты нескладеха.
НАДЯ. А что тут такого? Пришли гости – хозяйка должна первым долгом угостить, предложить чаю. Это всем известно!
УХОВ. Хорошо, хорошо…
ВОЛОДЯ (встал). Дмитрий Петрович, зачем же так, я могу выпить чаю.
НАДЯ (холодно). Ладно. Начнем сначала.
УХОВ. Что – сначала?
НАДЯ. Все.
УХОВ. Надежда, не забывайся.
НАДЯ. Садитесь.
ВОЛОДЯ (сел). Что же, мне спешить некуда.
Ухов в сердцах повернулся к ним спиной.
НАДЯ. Простите за любопытство, кем вы работаете?
ВОЛОДЯ. Я работаю под началом Дмитрия Петровича. Должность невыразительная, просто инженер.
НАДЯ. К чему такое унижение? Инженер по-французски – изобретательный человек.
ВОЛОДЯ. А я и не знал.
УХОВ (доволен). Ты с ней поговори, поговори, ей и не то известно!
НАДЯ. Еще один вопрос, хотя это и нескромно.
ВОЛОДЯ. Спрашивайте.
НАДЯ. Какая у вас ставка? Это интересно.
УХОВ. Зачем тебе это?
ВОЛОДЯ (покраснел). Сто пятьдесят.
НАДЯ. Это без прогрессивки?
ВОЛОДЯ. Без.
НАДЯ. Живете с папой и мамой?
ВОЛОДЯ. С родителями.
НАДЯ. Вам неприятно, что я это спрашиваю?
ВОЛОДЯ. У меня отдельная комната, окна во двор, солнечная сторона.
НАДЯ. Это большое удобство. У меня, к сожалению, не такие блестящие данные. Работаю техником-строителем. Ставка пока восемьдесят рублей.
ВОЛОДЯ. Меня это не интересует.
НАДЯ. Почему, вы должны знать. Сначала я была учетчицей на строительстве, в этом году окончила техникум без отрыва от производства – словом, прошла большую жизненную школу.
УХОВ. Хозяйственная, хозяйственная.
НАДЯ. Больших претензий у меня нет, я вообще считаю, что ум женщины – скромность. Когда со мной знакомятся, то первое впечатление, что это – миловидная девушка с какой-то изюминкой. Хотя и говорят, что она несовременная, дикарка. Но потом начинают понимать, у нее доброе сердце… Правда, у меня один недостаток – это возраст.
УХОВ. Не такой уж недостаток, не преувеличивай.
НАДЯ. Но так за кого-нибудь замуж я бы не пошла. За мной ухаживал один маляр. У его родителей хозяйство под Тулой. Он мне говорил: "Пускай ты городская, но самостоятельная". Но я не пошла. Потому что для меня самое главное – это человек… Ну, что же это мы все о делах. Хотите, я вам потанцую? (Встала, потянулась, начала рассеянно пританцовывать. Она танцует сначала машинально, потом все более азартно, хрипло подпевая себе. В ее движениях избыток сил, природное изящество и злость.)
УХОВ (смеется, но обеспокоен). Ты не смотри, она просто так. Она и на танцы-то не ходит.
Надя устала, села на стул.
НАДЯ. Ну и все, идите.
ВОЛОДЯ. Почему? Вы так поразительно это проделали. И так похоже! И так смешно!…
НАДЯ. Господи, неужели вы сами не можете найти себе девушку, знакомитесь каким-то диким способом. Или вы так уж стесняетесь? Понравится кто-нибудь, сразу перестанете стесняться.
ВОЛОДЯ. А я, собственно, уже перестал.
НАДЯ. Или вы просто не уверены в себе, решили рубить сук по плечу?
УХОВ. Что ты болтаешь! Володя захотел с тобой познакомиться. Где он может тебя увидеть? На стройке? Туда нужен пропуск. Домой тоже так не ворвешься, здорово живешь. Как он может тебя узнать?