Алексеев. У меня завтра конференция, а костюм один на все случаи жизни – вот это беда. (Распахивает двери и видит усевшуюся на пол шкафа женщину, завернутую в простыню.) Та-а-к… (Старику.) Это еще что за… Кто это такая?
Старик. Это… сестра моя во Христе.
Алексеев. Сестра! Вон оно что… А я грешным делом подумал… А тут, значит, родственники соединились. Ну ты, дед, силен. Ты смотри, чтобы сестра твоя чего не уперла ненароком.
Диана. Больно надо!
Старик. Окстись, Ванюша, что ей тут украсть?
Алексеев. Что, у меня уже и украсть нечего, да?
Старик. Женщину грех обижать.
Алексеев. А доктора?
Старик. Чего доктора?
Алексеев. Доктора не грех обижать? Мне значит, с кем попало, грех, а тебе нормально?
Старик. А ты не смотри на меня. Я старый дурак, меня могила исправит. А ты только жить начинаешь, тебе надо жизнь по-хорошему прожить, чтобы не было…
Алексеев. Мучительно больно?
Старик. Чего?
Алексеев. За бесцельно прожитые годы.
Старик(осерчав). Ты слушай, что старшие говорят. Я ведь старый, я знаю.
Алексеев. Ладно, с тобой отдельный разговор. А вы, мадемуазель, вот, оденьтесь…
Алексеев стаскивает старика с постели, бросает Диане платье. Она одевается за шкафом.
Алексеев. И будьте любезны покинуть помещение.
Диана(из-за шкафа). Учи ученого!
Старик. Куда же ей идти – она сирота…
Алексеев. Сирота! Тебе дай волю – у тебя бы все сиротами стали. Ты же говорил, она твоя родственница.
Старик. Тем более. Одна, юная такая – да ведь ее первый же встречный изнасилует.
Диана(из-за шкафа). Так я и дала первому встречному.
Алексеев(старику). Чего же так вдруг?
Старик. Да ничего не вдруг. Люди вокруг видишь какие жестокие. Только выйди из дому, тут же кто-нибудь привяжется.
Алексеев(насмешливо). Уж и привяжется. Тебя самого часто насиловали?
Старик(угрюмо). Меня – нет. А есть которых сплошь да рядом.
Алексеев. А почему, как думаешь?
Старик. Чего – почему?
Алексеев. Почему на тебя не покусились до сих пор? На такой лакомый кусочек?
Старик. А я… я старый.
Алексеев. Нет, не поэтому. (Повышает голос, адресуясь, видимо, больше к Диане за шкафом.) Вести себя надо прилично – вот никто и не изнасилует раньше времени. Понятно?
Диана, злобно хмыкнув, хлопает дверцей и выходит из-за шкафа.
Алексеев. А теперь попрошу вас… (Указывает на дверь.)
Старик(вдруг закрывает собой Диану). Не пущу!
Диана(толкает его). Да отстань, чего ты?!
Алексеев. Это как понимать?
Старик(взволнованно). Надо иметь жалость к человеку, жалость и любовь. Ты подумал, как ей одиноко? Что же она – от хорошей жизни… (Вдруг падает на колени.) Ваня, Ванечка!
Алексеев. Ты что? А ну, вставай! (Поднимает его.)
Старик. Ванечка, я старый, мне нужно, понимаешь. А ей жить негде. Она сказала, что если… А хочешь, она наша будет?
Алексеев. Что-о?!
Старик(торопясь). Ну, наша, твоя и моя. Она хорошая. (Гладит девицу по ноге, та раздраженно лягается.) Она согласна, ты ей сразу понравился…
Алексеев. Она согласна, да я не согласен.
Диана. Больно нужно!
Старик(умоляюще). Ваня! Соглашайся!
Алексеев(срываясь). Знаешь что? Тут тебе не бордель, а… частное заведение! Так что забирай свою жужелицу и проваливай.
Старик(с ужасом). Куда же я… больной, старый? Ваня, куда я?
Алексеев. А мне все равно, куда. На кудыкину гору.
Старик. Ванечка! Я… Не гони меня, я тебя полюбил как отца родного.
Алексеев(онемев на мгновение). Ну вот что… Собирайся – и чтоб духу твоего здесь больше не было!
Старик(вскакивая и подбегая к девице). Это все она! Она меня попутала, она между нами камень бросила. Ишь, развратница, кана галилейская, ты у меня еще попляшешь! А ну, вон отсюда! Вон из нашей квартиры!!! (Указывает пальцем на дверь.)
Диана. Тьфу на вас на всех! (Бьет старика по морде и идет к двери).
Старик(держась за шеку). Видишь! Видишь теперь ее подлую сущность? Покушалась!
Алексеев(глядя на старика изумленно). Ну ты и клоун!..
Старик. Я не клоун!
Алексеев. Точно, не клоун… Зря я клоунов обидел. Ты просто… ты жулик последний. Человек без стыда и совести.
Звонок в дверь.
Старик(визгливо). Не открывай! Не открывай! Это они! (Прячется в шкафу.)
Диана. Пошли вы все! (Открывает дверь.)
В квартиру неторопливо входят три человека – это бандиты. Диана выбегает вон. Трое стоят молча. Какая-то угроза сквозит даже в их неподвижности.
Алексеев. Что вам угодно?
Трое обходят его по периметру.
Алексеев. Я говорю: кто вы такие?
Первый бандит. Алексеев Иван Сергеевич?
Алексеев отступает на шаг. Трое сдвигаются теснее.
Алексеев. Что вам надо?
Первый. Ну, и где он?
Алексеев. Кто – он?
Первый. Старик.
Алексеев. Какой еще старик?
Первый(усмехнувшись). Догадайся.
Двое хватают Алексеева и выламывают ему руки за спину.
Первый. Ну?
Алексеев(с трудом). Я не понимаю… Что вы хотите?
Первый. Объясняю.
Первый бандит проходит по комнате, все обрушивая и ломая. Шкаф, в котором находится старик, падает на пол.
Алексеев(из согнутого положения). Зачем же мебель портить? Ты знаешь, сколько она стоит, урод?
Второй. Я тебе дам урода, козел! (Замахивается).
Первый. Не надо. Без рук. У нас все будет интеллигентно.
Длинным ножом кромсает баулы.
Алексеев(даже распрямляется и делает несколько шагов вперед, несмотря на вцепившихся в него громил). Э-э-э, ты что делаешь, сволочь, это же не мое, это тетино…
Первый(приставляя к горлу ему нож). Моли Бога, что я тебя вместе с тетей не пришил! Где старик!
Алексеев. Вы это серьезно?
Третий пинает его в ногу.
Алексеев(со стоном). Уехал он!
Первый. Врешь! Куда уехал?
Алексеев. Они мне не докладывались…
Ему выкручивают руки.
Алексеев. А, черт! Да откуда я знаю? Куда-то в Саратов собирался. Однополчанин у него там живет. Фронтовой товарищ.
Первый. Адрес?
Алексеев. Чей?
Первый. Фронтового товарища.
Алексеев. Да откуда мне знать?
Первый. Значит, не знаешь?
Второй. Трафарет, может, ему сделать? А?
Алексеев. Не надо трафарет. Лучше художественное полотно.
Первый. Ну-ну, шутник. Пошути, пошути.
Алексеева с размаху бросают на стену. Он сползает на пол. Трое направляются к выходу.
Первый(поворачиваясь). А на квартиру ты больше не ходи. Здоровье дороже.
Все трое исчезают. Через некоторое время дверцы лежащего на полу шкафа чуть приоткрываются и оттуда появляется перепуганное лицо старика.
Старик(тихонечко кричит). Ваня! Ва-а-аня!
Алексеев стонет.
Старик(обрадовавшись). Живой?
Алексеев. Помоги… Помоги на диван забраться.
Старик. А и помогу… Помогу. Конечно. Это… о чем разговор – в один секунд. Святое дело – на диван.
Укладывает Алексеева на диван, накрывает одеялом. Ставит шкаф.
Старик. Вот уж я перепугался, когда они ворвались – тебе не передать. Прямо меня смертный пот прошиб. Ну, думаю, пропадай моя головушка! И полез в шкаф. А там ведь все слышно!! Сейчас думаю, ка-ак хрястнут мне по морде… Такой я моральный ущерб понес – страшно сказать.
Алексеев(желчно). Да-а, ты понес ущерб… А я зато, как огурчик.
Старик. Так ведь не убили же – и то надо радоваться.
Алексеев. Еще бы не хватало, чтобы убили. (Косится на разгром.)
Старик. Ой, ой, как они тут все в беспорядок привели!
Алексеев(в гневе). В беспорядок?!
Старик. Всю мебель попортили, тюки теткины порезали. (Копается в тюках.) Все, все испорчено. Какие же теперь после этого у твоей тетки будут негоции?
Алексеев. Да-а, негоции… Старуха надеялась денег подзаработать. Подзаработала! Квартиру заложила! Чем теперь выкупать будет? Бездомной останется на старости лет?
Старик. Зачем бездомной? Я вам свою квартиру отпишу, продадите ее и с большими деньгами будете. Завещание вот написал…
Алексеев. Подавись ты своим завещанием, старый пес! Другого дела у него нет, как завещания писать.
Старик. Да ведь я не то. Я другое, законное. И все будет ваше – как только умру.
Алексеев(ворчливо). "Как только умру!" От тебя дождешься. Пожалуй, и сам первый ноги протянешь, ожидаючи.
Старик(печально). Да нет, уже скоро.
Алексеев(как бы в сторону, но громко). Уж и не верится… Что я теперь тетке скажу? Проваливай, старая, подобру-поздорову, в твоем возрасте вредно коммерцией заниматься. Поживи-ка ты лучше малость на улице.
Старик(задрожав губами). Не знал я… Не знал, что так оно все будет. Все водка проклятая, бес попутал.
Алексеев(вскакивая). Почему же она тебя попутала! Почему меня водка не попутала? Или я лучше тебя жил? Я, нищий, неизвестно на что существую – и это в тридцать лет! А я все живу… вот, думаю, должно же измениться что-нибудь. (Исступленно.) Ведь должно же! Должно!!! (Опускается на стул, устало.) Должно, как ты думаешь?
Старик(моргнув). Должно…
Алексеев(злобно). Должно! А чему меняться? Чему, объясни?!
Старик(осторожно ходит по кругу, испуганно, как индейский петух оглядываясь через плечо на собеседника). А, может, и нечему. Мы старики темные – откуда нам знать… А, может, нужна революция? Хорошее правительство там, благотворительные обеды…
Алексеев(насмешливо). И все?
Старик. И завтраки. И еще эти… социальные программы. А что? Дайте нам денег побольше – мы разве не орлы будем?
Алексеев. Денег побольше… Дайте нам сдохнуть спокойно! Что я могу? Ко мне в квартиру врываются бандиты, все рушат, избивают меня, унижают – куда я пойду? И это что? Каким словом это назвать? Хамы нас убивают и плакать не велят. Велят радоваться. Вокруг хамы – сверху, снизу. Сверху! Хам всегда сверху оказывается. Пока ты живешь, он по головам наверх лезет. Хамы. Присвоили себе мир. Да кто они такие?! Почему? Сдохнуть у них перед глазами – пускай посмотрят. Пусть их перекорежит!
Старик хватается внезапно за сердце и падает.
Алексеев(подхватывая его). Ну, что… что с тобой такое?
Старик. Плохо мне, Ваня.
Алексеев. Опять за старое? Снова дурака валяешь, да? Я на эту удочку второй раз не попадусь.
Старик. Нет-нет, я… Сердце что-то.
Алексеев. Давай на диван… Вот так, аккуратно.
Тащит старика, усаживает его на диван.
Старик. Плохо, мне, Ваня. Страшно жить. Устыдил ты меня.
Алексеев. Да что ты, ей-Богу! Это ведь я не тебе, ты-то при чем?
Старик. Молчи, Ванечка, молчи, не перебивай. Сердце у меня. Больно мне говорить, больно спорить. Больно глядеть на эту жизнь. Я бы себе простил, если бы один я. Но за что – другие? Господи, как мы живем, как страшно живем. Жалкие мы… Всех мы боимся, каждому кланяемся. И от своего-то готовы отказаться… Живем, как птицы в воздухе, нет нас тут, не смеем и на ветку сесть, придет кто-то с недовольным лицом – и сгонит нас. И нигде света не видно.
Алексеев. Ну, старик, ну чего ты! Ну, забудь про все, плюнь, мы вот еще как проживем. Отнимем твою квартиру! А не отнимем – так и ничего, живи в моей – разве нам тут плохо?
Старик. Хороший ты человек. Это главное. А про хамов – ты забудь про них. Нет их. И этих, что квартиру у меня украли – тоже нет. Мираж это все, пустыня, небылица. Не думай из-за них умереть, не думай умереть им в лицо. Не стоят они все того, чтобы самый последний из нас умирал. Пальца нашего они не стоят. Вечной жизни нашей, которая у нас в каждой секунде – а у них нет и в тысяче лет – не стоят они. А мы – мы не умрем, так и знай. Мы всегда с тобой…
Алексеев. Ну, конечно. Конечно, старик, о чем разговор! Мы с тобой еще поживем, мы с тобой…
Старик, захрипев, падает с дивана, Алексеев подхватывает его и кладет на диван.
Алексеев. Дед, ты что? Ты что выдумал? Не смей, ты слышишь! Я… Я запрещаю тебе! Запрещаю, понял!
Начинает делать искусственное дыхание. Прерывается, слушает пульс, снова делает искусственное дыхание.
Алексеев. Дыши, слышишь! Дыши! Вот только попробуй… Только попробуй у меня! Живи, я тебе говорю!
Слушает пульс. Рука безжизненно падает у него из рук.
Алексеев. Да что же это…
Стоит над ним на коленях, склонивши лицо, словно ощупывает его глазами. Потом утыкается головой в безжизненное плечо.
Становится темно. Постепенно загорается слабый, неверный, словно бы от свечи свет, который идет то ли от стоящей на полу настольной лампы, то ли прямо из-под пола. На диване лежит мертвый старик. Алексеев сидит в самом дальнем и темном углу на стуле, его сразу не заметно. Сидит скорчившись, как будто под грузом огромной тяжести.
В коридоре слышны шаги. Звонок в дверь. Алексеев сидит неподвижно. Звонок повторяется. Потом еще и еще раз. Шаги удаляются. Чудится, словно какие-то синие огни плывут в комнате, какие-то испарения поднимаются от мертвого тела.
Звонок. Еще один. Звонки идут один за одним. В темноте страшны их методичные переливы. Уже невозможно их терпеть, уже кажется, что сейчас и сам мертвый старик поднимется и пойдет открывать дверь, уже как будто он и поднимается, как вдруг звонки стихают и снова устанавливается оглушающая тишина.
Внезапно на столе звонит будильник. Алексеев вздрагивает и выходит из оцепенения. Он поднимается со стула, выключает будильник, приволакивая ноги, идет к двери. Постояв около нее минуту, вдруг открывает. На пороге стоит Участковый с поднятой вверх рукой.
Участковый. О! А я как раз хотел звонить…
Алексеев, ничего не говоря, поворачивается и идет вглубь комнаты.
Участковый. Как жизнь молодая? (Замечает покойника и на полуслове осекается.) Это… Это что такое?
Алексеев (в пустоту). Это… вот. Сердце не выдержало.
Участковый. Ах ты, Боже мой… Вы в полицию-то звонили?
Алексеев. Нет еще, не успел.
Участковый. В полицию надо. И в "Скорую". Обязательно. (Снимает фуражку, молчит.) Чего же это я приходил-то? А, вот. Вы, Иван Сергеевич, квартиркой интересовались… По адресу Проспект Мира, дом 18, квартира 22. (Откашлявшись, надевает фуражку.) Так вот, все точно. В квартире этой поселились бандиты. Сегодня взяли их с поличным. Так что обращайтесь теперь в законном порядке и владельцу квартиру восстановят. Пусть хозяин пишет заявление, ну и тому подобное…
Алексеев(чуть слышно). Умер хозяин.
Участковый(сдвинувши фуражку на затылок). Да… Ну, что ж… Наследникам, может. Были наследники у него?
Пауза.
Алексеев(с трудом). Не было наследников.
Участковый. Ну, ничего, значит, государству отойдет. Поселят кого-нибудь. У нас квартира пустой стоять не будет, об этом не беспокойтесь. К тому же хорошая такая, три комнаты. По нынешним временам целое богатство. Так что вот… (Помолчав.)Ну, счастливо оставаться… (Посмотрев на покойника и смутившись.) То есть, всего доброго. Одним словом, до свидания.
Идет к двери, на пороге останавливается и, оборачивается.
Участковый. А квартира, значит, его была? (Алексеев чуть заметно кивает.) Не дождался, выходит. Эх, беда, беда… (Выходит.)
Пауза.
Алексеев(один). Что же это ты, старик? Зачем ты так со мной? Как ты мог?
Под руку ему попадается завещание, он смотрим на него страшными глазами.
Алексеев. Что это? "Завещаю моему внуку Алексееву Ивану Сергеевичу…" Нет! Нет, не надо… не надо этого… (Медленно мнет завещание и отбрасывает в сторону.) Вот так… вот так! (Свет на мгновение вспыхивает, потом снова начинает гаснуть. Алексеев поворачивается к покойнику.) Ты видел, да? Видел? Теперь можешь вставать. Теперь все… Теперь это никому не нужно… Давай, хватит валять дурака, ты слышишь, вставай!
Дергает мертвого, стаскивает его с дивана, тормошит.
Вставай, а? Я тебя прошу… Ну, не валяй ты Ваньку, вставай! Ну, что ты издеваешься надо мной…
Внезапно пораженный какой-то мыслью, отпускает тело старика.
Все… Нет никого. Все ушли… Я один…один…