Содержание:
1961-1976 1
1977-1978 5
1979-1980 9
1981-1982 13
1983-1988 15
ПУБЛИКАЦИЙ В. КАЗАКОВА И О НЕМ 17
I. Произведения В. Казакова на русском языке 17
II. Переводы 18
III. О Владимире Казакове 18
СОДЕРЖАНИЕ 19
Избранные сочинения. 3. Стихотворения
Произведения Владимира Казакова почти неизвестны читателю. Несколько его книг вышло в Германии, и это обстоятельство, наряду с весьма скупыми данными о последних годах жизни, привело к появлению легенды об эмиграции и смерти за границей: родился и умер Казаков в Москве (1938-1988).
В книгах настоящего издания представлены основные сферы творчества Казакова - поэта, который тяготел к драме и, следуя совету А. Крученых, "держался прозы". Произведения Казакова - как бы страницы единой книги.
1961-1976
весна -
и прошлогодняя трава
и прошлогодние остроты
кругом.
сосульки повесили носы.
моя душа гостеприимна
как скворешник.
гонимая зима
в отчаяньи забилась
в лоток с мороженым.
чириканье поэтов
изменивших ей.
и оживают твари
замерзшие под зимним
бутафорским
солнцем
озябший цирк, тяжелый топот,
слоны ушами вечеров
собачий лай, собачий шепот
взметают взмахом вееров,
и слово медное "горим!"
пожарник бровью напевает.
с лица медведя хмурый грим
язык хлыста слизать желает.
наездниц розовая жажда
пронзить носком круп иноходца.
по своему канату каждый
бредут толпой канатоходцы.
морскими львами зацеловано
лицо холодных белых суток,
его хромой от счастья клоун
разрисовал бровями шуток.
то в землю упирая взгляд
то воздевая к небу руки
там фокусник морщин обряд
прикрыл чалмой индийской скуки.
двугорбый смысл придавший дню
верблюд замкнул арены круг.
и славу желтому огню
творят жонглера кисти рук.
там синий почерк "право, жаль!"
печальный вздох рабы "раба ты!"
и хищник взглядом провожал
прыжки усталых акробатов
разбужен рот - побег лица.
ухмылка губ - погоня дрожи.
и пальцы ловят беглеца
с него содрать живую кожу.
поводырями в слепые страны
дрожащих пальцев тянулась голь.
пальто надето на голые раны
надето прямо на голую боль.
и ледникам пути походов
седых костров укажет дым.
там в горах каменных народов
зияют трещины вражды.
весну крестил священник - год,
шурша зерном прозрачных четок.
на выставке весенних мод
тюрьма во всей красе решеток,
туч имена - над именами гор,
и гром звучал как имя тучи,
и ледников седой укор -
названья гор сползали с кручи.
висок горы опять заиндевел,
лишь ночь шепнула слово "холод",
и вот по небу звездной Индии
бредет-ползет созвездье Голод.
о, губы! зверь ринется
приказом хлыста.
усмешек зверинец
улегся, устав
водосточные трубы - оборотни
дождем полощут горло жести.
темно и душно в подворотнях,
там воздух цвета мокрой шерсти.
как прядь волос за ухом чуда,
томится каменная знать.
косого почерка причуда -
в письме дождя есть буква ять.
гнал ветер тучи на убой,
усы обвисли слов "норд-вест",
и на тесемке голубой
висел дождя нательный крест.
тоска пружин, зевота двери,
подъезд крестил беззубый рот,
в ручьях босой по пояс деверь
пускал кораблики острот.
а дождь неловким акробатом
пошел по скверам на руках,
шептали на ухо горбатым
зонты растерянное "ах!"
им клялся день в унылой дружбе,
псалтирь дождя - спина скитальца,
горбун спешил к вечерней службе
карманы полны болью пальцев.
и дождь, гребя утиной лапой,
с улыбкой скуки на устах
мочил поля безумной шляпы
и перьев страусовый страх
в толпе протиснулась отвага
но тусклый блеск стального локтя
и шелест робкий и бумага
были лишь тень кривого когтя
чтоб успокоить им игру дал
вечерний министр фонарных дел
чтобы сияли грудь и груда
серебром звенящих тел
и даже чудился король
что в синей магии был первый
герба встревоженный орел
клевал сквозняк чугунных перьев
...................................
...................................
...................................
...................................
узнав протягивает руку
на ней браслеты зеленью каналов
волну погнал прибой на муку
в игре мечта мечту догнала
и продевая вздох в петлицу
туман склонился за перила
и скрежетала клювам птица
она в себя свой взор вперила
сказал себе, но не ответил, держа за
ставень облака. оттуда с клятвой рвал
ся ветер и сумрак резала река.
чем проще тем отважнее страница, вда
ли как коршун заплеталась птица, и
герб держал отточенных зверей, и бе
лый цвет чем тверже тем белей.
в них время в лапах от когтей и стонов.
когда чугунный клюв пробивший темноту,
оно сверкнет собой, огнем ночей не
тронув и выкованный век роняя в черный
дол
наколи-ка, парень, дров!
ты получишь стол и кров:
стол дубовый с черным хлебом,
кров еловый с звездным небом.
я живу в лесу один -
хвойный царь и господин.
в бороде - седая сказка,
мне и месяц не указка,
видишь посох? он не прост,
это крестный летних верст,
а зимой в углу у печи
сам с собой заводит речи.
во дворе стоит колодец.
дятел сумрак приколотит
к запоздалому стволу.
ну а ты садись к столу!
сумрак пеший, сумрак конный
тихо вешает иконы,
как далекая гроза,
дарит елям образа.
лики с смуглыми чертами,
с скорбно-ласковыми ртами.
но сильна грибная ересь,
и, в еловом всем изверясь,
верят травам, верят мхам -
стеблям смуты и греха.
кушай мед из диких сот!
угол посохом трясет,
ночь несет еловый образ,
я зажгу свечу, раздобрюсь.
будет смута, час неровен.
где темнеют лица бревен,
пакля хмурая свисает,
кто-то пеший тень бросает,
тени тянутся к огарку,
угол темный, угол жаркий,
опершись на старый посох,
внемлет ночи теплых досок.
пни - лесные звездочеты
завтра мне расскажут что-то:
как качнулось коромысло,
расплескалось сколько звезд,
нет ли в том лесного смысла,
нет ли в этом хвойных верст.
может, посоху в дорогу
собираться понемногу?
поживи в моей избушке!
ты увидишь на опушке
свадьбы лунные грибные -
до утра звенят иные.
я в еловых сапогах
сам люблю плясать зимою,
пар клубится: ох! и ах!
на снегу теряю хвою,
а изба - из круглых бревен,
и сугробы с крышей вровень,
и стоит еловый запах,
как сугроб на задних лапах,
а весной в мое оконце
зазвенит рябое солнце.
дать смотринам царским место!
это солнышко - жених,
себе выберет невесту
средь сосулек голубых.
только я успел к окошку,
а уж там горит кокошник,
слезы блещут золотые,
девы юные стройны,
скачут ветры удалые
из весенней стороны.
а к свече, приветлив, смугол,
тянет руки темный угол,
медом древним и густым
пахнут соты темноты.
темень крестится, зевая.
на стене - смола живая.
бревна дышат, печь белеет,
в тихих сотах мед густеет,
угол внемлет лунным доскам,
а свеча с клюкой из воска
побрела углу навстречу,
где теплеет сумрак печи,
мы сейчас постелем сами
под еловыми часами.
время - кислые иголки,
за горою плачут волки,
и храпит лесная рать.
дай-как, я свечу задую...
ты чего, сынок, задумал?
иль не будешь ночевать?
ОКНО
бредет окно ночное,
бредет сквозь топи звезд,
склоняясь над водою,
звеня о стебли верст.
в окне свет тусклый болен,
свеча бледна сквозь сон.
с бродячих колоколен
летит усталый звон.
в стекле дрожат соборы,
туман грозит перстом,
темно закрыв собою
златой порыв крестов.
бредет окно далеко
с погасшею свечой.
отлит чугунный локон
и детское плечо
ЧАСЫ
темень старела, лилась.
боя старинного власть -
тени пытать на стене,
взмахом устать и стереть
ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ДОЖДЬ
теченье улиц деревянных
скорлупы утренних зонтов
несет вдоль стен, где в окнах вянут
невесты, но поют зато.
город туманный и холмистый,
как взгляд индейского вождя,
сам на себя пошел на приступ,
приставив лестницы дождя.
летит пожарная команда
дождь потушить, блестя водой.
под кровлей рухнувшей тумана
лежит раздавленно-младой
ОСЕННЕЕ УТРО
то был бы окон и ветвей
увядший звон, дрожащий выход
и свет вечерних сыновей,
ушедших огненно и тихо.
в стеклянной памяти окна -
дождей размытыми гербами,
когда летит к ветрам одна,
стать далью с скорбными губами
НАЧАЛО ВЕСНЫ
зрачок облокотись
о лестницу лучей
где небом чиркая о крышу
усатый бомбардир
за облаком плечей
кирпичный гнев стены
повиснул и не слышен
и сидя помирала
зима увечных ног
и грохот с крыши изнемог
напомнит око
тяжелой кладкою могил -
сквозь щеку щебет водостока
железной лестницей молил
* * *
вода встречает звук безглавый и рез
ко наглухо молчит.
ей отвечает дождь углами, свой отра
жая жесткий вид.
а там другие дни сменясь другими дня
ми летят по воздуху как кровли с го
лубями.
и молний вынутых отъявленный ответ
листве разрубленной заканчивает
нет.
ей странно быть! еще глаза об утре,
а уж карнизы отрывают день.
и ветер о камень бледнеет и тени зо
вет на порог.
долго кивали ему, пока он очнется от
рек.
здравствуйте! ваше крыло здесь не ва
ше очнулось.
конные встали, о шпорах буянит матрос.
и, сталь узнав, ей стремя вторит, и
даль о сигизмундах спорит.
ей этот вызов мил надбашенного срока,
он время наклонил и дышит одиноко
НАБЕРЕЖНАЯ
как клюв и крылья ночи хмуры
бредущей сгорбленно фигуре!
о, звезд вздымающийся стон!
конь-изваянье над мостом.
о тишину моста разбито
его чугунное копыто.
так каждый шаг ночному небу
и лошадиных звезд воды
домов качает сонный невод,
и тяжелы его ходы
* * *
ждет утро, серея над кровлей,
и окнами меряет ровно
часть страха и чуда, надежды,
где стены не могут тяжелые вежды
поднять
ПРОГУЛКА
инвалид
мадмуазель, я вас слышу,
когда вы там, на крыше.
позвольте старому гвардейцу
в боях израненно надеяться
с вами по ночным карнизам пройтись,
где темные трубы и высь.
а то - один, и вечно слякоть,
и не с кем шпорами позвякать
девушка
пойдемте, добрый старый воин,
возьмите славный ваш костыль!
недвижны звезды, мир спокоен,
и летних кровель жар остыл.
пойдемте тихо и небесно,
смотрите - там в конце луча
стена - кирпичная невеста
слезами звезд блестит к очам.
и ночь железного покроя
себя утешить не велит.
и вьются звуки грозным роем,
и время вычурно звенит
БЕГЛЕЦЫ
тихо холоду скажу
переплыв ветров межу
что по крыше три удара
иль струя кричала пара?
и о сваях грозен сказ
где стонали убивая
будто голову не раз
замечали что живая
нынче кто же? холод строже
сталь детенышей тревожит
и у ног лежала цепь
он недвижен и беззвучен
и мечтали на лице
брови дня за далью тучи
завтра черным полотном
огибая мост и печень
ты все грезишь об одном
но и я как свет беспечен
тихо странствую в дверях
говорю: "рожден из бреда"
предвкушая дымный крах
что несет летя победа
выше колокол нагни!
пусть свирепствует вершина
что втыкает в небо дни
с диким оком армянина
этот холод был неправым
мы клялись устать и лечь
но сверкнувшая орава
упрекнула в небе течь
побежали в страхе тети
голубей крестя узлом
вы меня во сне найдете
резко вспыхнувшем и злом
выше зовы! ниже кудри!
в грудь лесам вонзая высь
стань другим но горе мудрым
что в лесах с дождем лились
будет час - его не будет
холод станет лед и брат
и устало хлынут люди
к тишине осенних врат
* * *
Мария
позвольте снова про любовь!
последний раз с последней крыши.
в моих скрежещет жилах кровь.
вы тем небесней чем я выше.
с железных крыш бросаюсь вниз
потом свои сбираю кости.
меня оплакавший карниз
бредет под дождь ржаветь от злости.
один из тыщи из немногих
он спит клюет орлиным носом
его сквозь дождь недвижны ноги
и струи крыш стучащих косо.
его косматая невеста
звеня власами цвета брани,
из тучи лепит как из теста
рассвет страдальчески-неранний.
тот что держа в когтях добычу
парит чернеющим вопросом
чтоб хищный воплотить обычай
как сей карниз с орлиным носом.
но я, подняв рукой другою,
свой заслоняю сердцем щит.
и дождь разбрызганной ногою
костями топчет и хрустит
ПОЕДИНОК
любая мысль о стекла бьется, как мо
тылек влетая в сон, и черный цвет в
гортань вернется, немою клятвой ослеп
лен.
в ботфортах я стоял и думал, и отра
зился в тот же час: под пистолетным
хладным дулом зеркальный лес увидел
нас.
поляна отошла, слегка губя затишье.
от слова к слову туча пронеслась, и
лошади о нас храпели, чуть услыша,
столетней тишиной шурша о коновязь.
здесь судьбы с полднем расставались,
дымя как звонкое ружье, и в небе пули
оставались делить невинное ничье
МГНОВЕНИЕ
в одной из изб, в одном из окон
напротив неба и лучей
мелькнула прядь, качнулся локон
злато-задумчиво-ничей
шаги неслышно прозвучали,
рука невидимо легла.
прекрасный лик, огонь печали,
к ресницам охнувшая мгла.
что это - солнца блеск на стеклах?
сугроба вывих голубой?
или в сенях столкнулась Фекла
с пугливоокою собой?
ЗИМНЯЯ НОЧЬ
пишись пишись моя поэма!
ходи бездумное перо!
сижу таинственно и немо
про что писать не зная про
толпятся странные виденья
толпятся странные виде
брожу один средь привидений
крестясь при виде привиде
то вдруг в стекло стучится воздух
то вдруг в стекло стучится воз
открыть окно впуская звезды
впуская воздух и мороз!
то вдруг свеча то вдруг ресницы
то вдруг свеча то вдруг ресни
опять божественное снится
с стихами дивными проснись!