...
(Согласившись в душах своих с последним высказыванием, некоторое время жуют рыбу и отпивают из кружек)
Журналист: А рыба-то хоть не из речки?
Милиционер: Нет. Я знаю, что из нее ничего жрать нельзя. Этот… как его… описторхоз. Хотя полгорода жрет. Особенно алкаши, да бомжи.
Травматолог: Ты когда-нибудь слышал, чтобы бомж умер от описторхоза?
Милиционер: Откуда я знаю, от чего они умирают! От паленой водки, от цирроза. На морозе еще, зимой.
Травматолог: Да… бомжики обмороженные – это да… Не напоминайте мне про работу.
Милиционер: А что, часто у вас бомжи бывают?
Травматолог: Да, постоянно. Наш контингент – бомжи, алкоголики и наркоманы. Нажрутся, и под машину. А потом к нам.
Милиционер: Прям, как у нас… А девки у вас красивые бывают?
Травматолог: Медсестры-то? Бывают, конечно.
Милиционер: Не-е. Пациентки, покалеченные? Там, с переломами всякими.
Травматолог: А я откуда знаю?
Милиционер: Ты же их лечишь.
Травматолог: Я травмы лечу, а не людей. Я помню, что в этой палате у меня две сломанных ключицы и позвоночник, в той – мениск, ножевое и огнестрел. А лиц я вообще не помню. Ни лиц, ни имен. Ко мне иногда на улице подходят, я, говорят, у вас лечилась, а я думаю, кто такая? Потом вспоминаю – осколочный голени… Тьфу, вы опять со мной про работу говорите!
Журналист: А ты чо, не любишь свою работу?
Травматолог: Знаешь, я на трех ставках работаю. Меня иногда неделю дома не бывает. Ночь отдежурил, потом опять дежурство – и так неделю. Я не знаю, для чего мне квартира нужна. Жил бы в больнице, а квартиру сдавал… День на пятый выходишь из этой операционной, весь мокрый, плечи давит, как будто не ногу какую-то резал четыре часа, а картошку грузил. И реально мысль одна в голове: лечь. Просто лечь. И спать. А потом есть. А потом снова спать. А надо еще ехать – собак резать.
Журналист: Ты до сих пор в ветеринарке подрабатываешь… А у них чо, своих хирургов нет?
Травматолог: А ты вообще представляешь уровень подготовки современных ветеринаров? Они же если собачку разрежут, ее потом только на шашлыки можно будет пустить… и то не всегда… Все ветеринарные операции делают обычные хирурги – из наших больниц. Это выгоднее, чем людей резать.
Журналист: Шашлыки из собаки… Не, я не ел никогда. И не хочется.
Милиционер: А почему выгоднее?
Травматолог: Проще намного. Во-первых, таких сложных операций не бывает. Если слишком сложно – просто не делаешь, пациента усыпляют. Другой вариант – делаешь, как можешь, а собака сама выживет. У них ведь иммунитет такой. Вот я беру простой штырь стальной, спиртом протираю и ей в кость вставляю, собаке. Не стерилизую ничего. У человека бы гангрена началась, а пес через две недели уже бегает. А сдох – так никаких претензий. Собака ведь.
Милиционер: Так шел бы в ветеринары.
Травматолог: Не-е. Там развиваться некуда. Скучно. Я на собаках только для денег подрабатываю.
Журналист: А корейцы собак едят. Помните Олесю-кореянку?
Травматолог: Да, просила ей все собачку забить… обещала приготовить. Так никто ей собачку и не принес?
Милиционер: А я ел собачатину. Мясо как мясо. Кстати, кто-нибудь посмотрел, там мясо готово уже?
Травматолог (вставая): Пойду, гляну. Где у тебя туалет?
Милиционер: Ты в туалет не ходи. Так, поссы в огороде. А в туалете провалиться можно.
...
(Травматолог уходит)
Милиционер: Так что там, ты со Светой своей все еще встречаешься? С редакторшей.
Журналист: Да, а что?
Милиционер: У меня дело к ней есть. Нужно, в общем, личный контакт наладить. Поможешь?
Журналист: С какой целью?
Милиционер: Да, они дрянь всякую пишут про нас.
Журналист: Про ментов?
Милиционер: Не про ментов, а про милицию.
Журналист: Ну, и ты хочешь, чтобы они не писали никакой дряни про милицию?
Милиционер: Ну, типа того… Только это надо как-то неформально сделать. Мы могли бы просто надавить на нее. Но пока это не нужно. Мы ведь на каждого редактора и всех ведущих журналистов папочки имеем.
Журналист: Что за папочки?
Милиционер: Помнишь, я когда после универа в ФСБ устраивался, мне дали задание – собрать информацию на нескольких редакторов? Так вот, я тогда не собрал, потому что меня не взяли в ФСБ. А пару лет назад я эту идею своему начальству подкинул. И мне сказали: действуй. И теперь на каждого папочка есть. Так что, в случае чего, на любого можно просто надавить. Но сразу так не надо делать. Лучше просто хорошие отношения завести, неформальные.
Журналист: И что они про вас написали?
Милиционер: Да, случай такой был. Пацан 14-летний взял папашин "крузер" и гонял на нем по трассе. Скорость раза в два превысил, его заметили, поехали за ним. А он испугался и еще по газам. Короче, гнались за ним полчаса, в мегафон орали, а потом… там спецназовец один бывший был в наряде, он в Чечне воевал… И он выстрелил. Раза три всего. Ну, и пацану этому в голову попал. И эта Света твоя ставит заголовок: "Милиционер застрелил мальчонку"!
Журналист: А разве не застрелил?
Милиционер: Ну, какой там застрелил! Он случайно попал! Нахрена бы он стал специально в голову человеку стрелять? И не мальчонка это был никакой. Он вообще наркоман.
Журналист: Понимаешь, если рассуждать логически, 14-летний наркоман – это тоже мальчонка.
Милиционер: Да, ему сколько орали, чтобы он остановился! И не в этом дело! Мы же не требуем материал снимать. Но зачем ставить заголовок "Милиционер застрелил мальчонку"? Ты представь, как это люди воспримут! У меня же начальство бесится!
Журналист: Это желтая газета, что ты от них хочешь? Чтобы они ставили заголовки, как вы в своих релизах?
Милиционер: Да, отношение к милиции и без того свинское, а тут еще такие заголовки! Они же просто по глазам бьют!
Журналист: От нее-то ты чего хочешь?
Милиционер: Ну, может, нам встретиться где-нибудь втроем? Я, ты, она. Посидим в кафе, поговорим.
Журналист: А я-то тебе зачем?
Милиционер: Ну, чтобы она себя комфортнее чувствовала. Одно дело, если я ей скажу, а другое дело – ты. Тебе она доверяет.
Журналист: Ты лучше меня говоришь с бабами. И… знаешь, я тебе ее телефон дам, а ты сам уж действуй, как считаешь нужным. Потому что я не знаю, что мне с этого…
Милиционер: Да, есть у меня ее телефон… В общем, не хочешь? Ладно, может, так и лучше будет. Позвоню ей на днях.
Журналист: Ты лучше скажи, когда жениться собираешься?
Милиционер: На осень планирую.
Журналист: И кто эта счастливица?
Милиционер: Я тебе пока не скажу. Потом скажу – ты охренеешь!
...
(Приходит травматолог)
Травматолог: Твою мать! Я в твоем туалете чуть не провалился! У тебя там все доски прогнили!
Милиционер: Я же тебе сказал: не ходи в туалет! Не мог в огороде поссать?
Травматолог: Мне не поссать надо было!
Милиционер: Ой, как у тебя все сложно… Ну, справился, хоть? Не пострадал?
Травматолог: Справился… ( садится за стол, наливает себе пива)
Милиционер: Что там с мясом?
Травматолог: Я забыл посмотреть. С твоим туалетом. Я испугался вообще…
Милиционер: Ладно, сам схожу…
...
(Встает, уходит)
Журналист: Поверить не могу, что он стал ментом… Помнишь, как нас менты загребли, когда он на остановке нашего препода матом крыл? Сказали, что это мелкое хулиганство. Как он тогда возмущался! Что деньги отобрали… А теперь… Говорит, не менты, а милиция! Слышал, на днях случай был, мент мужика на дороге застрелил?
Травматолог: Что-то, вроде.
Журналист: В Кировском было. Ехал пьяный мент на своей "пятере", с двумя другими ментами. Врезались в какую-то Камри. Пьяные же… В Камри за рублем была баба, а рядом с ней ее муж сидел. Так мент тот, Мучников фамилия, вышел из машины и давай на бабу орать, а сам пьяный. Мужик бабы той вылез из машины, типа разобраться, мент ему в лицо выстрелил. Потом сел в свою пятеру и газу оттуда. По обочине там две девчонки шли, в шараге местной учились, с занятий шли. Он их сбил, обеих, и с дороги вылетел. Один придурок, три трупа…
Травматолог: А я не знал про девчонок. Живые хоть?
Журналист: Какой там. На месте… на той обочине. Одной шестнадцать лет, другой семнадцать. Часто говорят – вот, жалко, когда дети умирают маленькие. Жалко, конечно. Но они и не жили почти. А тут девчонке семнадцать лет уже исполнилось. Семнадцать. А той – шестнадцать. А он ее своей "пятерой", пьяный, только что человеку в лицо стрелял. И девчонки-то детдомовские. Родных нет. А учиться пошли. Не проститутками стали, не водку жрать, а учились, жить хотели, мужика хорошего встретить, детей грудью кормить…
Травматолог: Когда, говоришь, было? Погоди… Так его же дружки, которые в той "пятере" были – они же у меня! Были у меня! Я одного сам резал. Вчера оба умерли. Менты, ну, точно! Четырнадцать оборотов они в той "пятере" сделали и остановку снесли. После такого долго не живут… Понятно, почему про девчонок не знаю… если на месте…
Журналист: А менты от него сразу открестились. Типа, будем судить по всей строгости закона, честь мундира никто защищать не станет… Объяву сделали: выражаем сочувствие родственникам погибших девочек. Нет у них родственников! Себе, суки, сочувствие выражайте! Один урод – пять трупов… А потом ему заголовки не нравятся… Папочки у него есть… У тебя одного, что ли, папочки есть?
Травматолог: Какие папочки?
Журналист: Ты знаешь, на ком он жениться собрался?
Травматолог: Он собрался жениться? Уже смешно.
Журналист: Ага, смешно… На дочери прокурора области.
Травматолог: Ну, и чо? Плохая дочь?
Журналист: Охренительная просто дочка, лучше не бывает. Семнадцать лет. Попка-грудка – все при ней. Чудо-ребенок. А маме ее – тридцать пять. И он ее мамашу уже лет шесть юзает… Говорит, было дело, даже с обеими в кровати лежал.
Травматолог: А ты откуда знаешь?
Журналист: Он думает, у них одних папочки… (тихо смеется)
Травмтолог: Как-то сомнительно…
Журналист: Чо сомнительного? Он с этой прокуроршей еще лет пять назад ко мне в баньку ходил. А теперь на ее дочке жениться собрался. И думает, это секрет такой, эти его дочки-матери… Супер, да? С дочкой спать и мамашей закусывать!
Травматолог: В тебе говорит зависть…
Журналист: И что? Он тут своими папочками нас пугает, а если про него папочка на стол прокурору ляжет? От него же так открестятся, что тому Мучникову и не снилось. Его так выставят, что Мучников этот – ангел будет, с "пятерой" и "макаром"! Мучников будет святым покровителем убитых девочек!
Травматолог: Да, ладно тебе. Я вот думаю, он вообще никогда не женится. С таким никто жить не захочет. Трахаться одно дело – хоть с мамами, хоть с папами. А жизнь прожить – совсем другое… Кстати, почему этого Мучникова не было у меня в отделении? Он что – в этой "пятере" за рулем был и ничего себе не сломал? Журналист: Ни царапины. В таких историях без чертовщины не обходится. Вообще ни синяка, понимаешь? Все всмятку, а он целенький, сейчас в СИЗО.
...
(приходит милиционер, садится за стол)
Милиционер: Мясо нанизывать уже надо. Я там несколько шампуров сделал, теперь вы идите. Пиво есть еще? Про что вы тут секретничаете?
Журналист: Да, рассказываю ему про вашего Мучникова.
Милиционер: А… Убили его.
Журналист (откидываясь назад от удивления): Кто?
Милиционер: Заключенные СИЗО, кто же еще.
Журналист: Вы мента в общий СИЗО посадили?
Милиционер (рассудительно): Нет, конечно. Его ведь уволили перед тем, как посадить. Следовательно, он уже не являлся работником органов, и в отдельном содержании не нуждался.
Журналист: Вы же знали, что его убьют…
Милиционер: А тебе что, его жалко? Знали… Формально, мы ничего не знали. Его минут сорок бритвой резали. На улице слышно было. Знали… И что, суке такой, ему надо было срок дать, чтобы он на наши с тобой денежки в тюрьме хлеб с маслом кушал?
Журналист: Шесть трупов… Один урод – шесть трупов. Вот скажи, откуда берутся такие милиционеры?
Милиционер: Понятия не имею. Его ГИБДД на работу брало. Вот ГИБДД пусть и объясняет. А к нам он потом перевелся.
Журналист: Ага, только это у него уже второй раз было. Он в ГИБДД когда работал – человека покалечил, водителя. Его гиббоны отмазали тогда и к вам спихнули.
Милиционер: Ты откуда знаешь?
Журналист: Он на допросе сказал следователю: "Если бы вы меня в тот раз арестовали, ничего бы этого не было".
Милиционер: Кто тебе сказал?
Журналист: В прокуратуре.
Милиционер: Ой, прокуроры эти… Сами не работают, только нам мешают…
Журналист: Да? А когда парня того, которого вы обвинили в изнасиловании ребенка, выпустили – тоже прокурор помешал? Вы, ведь, уже дело закрыли, он, ведь у вас уже на всю страну признался, что он ребенка изнасиловал. А потом оказалось – не он! Ошибочка вышла! А твоему начальнику уже медаль за него дали! Ха-ха…
Милиционер: Ну, что ты от меня хочешь? Ты в милиции правды ищешь? Мы сами по себе, что ли? Нами кто командует? Они, оттуда (показывает пальцем вверх). Вот у них и спроси, почему Мучников и почему тот парень. И вообще, почему все это… (вздыхает и умолкает) Вон, у него спроси, что у врачей таких ситуаций не бывает? Да, сплошь и рядом! У нас мундир, у них халат.
Травматолог: У нас случай был. Я сам видел. В Кузне проходил цикл по пневмторакальной хирургии. И там профессор один… А нас несколько было – кто смотрит. А он, значит, грудную клетку вскрывает человеку. Так уверенно работает. Профессор, опыт. Открыл, хватает, не глядя, большую бутыль с концентрированной перекисью, вместо физраствора, и – в грудь. Легкие растворяются. Пациент умирает. Профессор стоит, смотрит. Нас тут же несколько – тоже смотрим. Входит медсестра в операционную. А он не любит, когда входят во время работы. И он этой бутылью швыряет ей в голову. Аффект у него был. А у нее трещина в черепе.
Милиционер: И что, посадили твоего профессора?
Травматолог: Посадили? Недавно юбилей отметил. По телеку показывали. Благодарные пациенты, поздравления коллег, губернатор руку жал. Да, про него много таких историй. Я после того случая всем верю.
Милиционер: Воооот!
Травматолог: А у онкологов чего только не бывает. Дежурный случай у них в гинекологии: вырезают бабе матку или яичники, а гистология показывает, что рака нет.
Журналист: Но это же все преступления!
Травматолог: Конечно. Матка человеку дана совсем не для того, чтобы ее вырезать. Только это не вопрос закона… Это вопрос совести. Я вот таких вещей никогда не сделаю. А если совести нет, то хоть ты ешь этот свой закон, хоть по голове им бей – а все так и будет. Вот приходят у нас мужики с перепою, и трясущимися руками лезут в пациента…
Милиционер: Воооот!
Журналист: Ладно, я пойду мясо нанизывать…