Джина. Я могла бы вести себя, как хотела, слывя преданной женой. Но я не хотела обманывать Цезаря. Это единственное, что я могла для него сделать. Я так соскучилась по мужской силе!.. К сожа-лению, у моего попутчика, не оказалось ничего, кроме силы. И нужна я ему была только для того, чтобы польстить его самолюбию. Он не преуспел в жизни и хотел доказать самому себе, что это – случайность. Странно не то, что мне дважды подряд не повезло, а то, что в первом и во втором случаях, люди, которые мне встретились, оказались оригиналами. Одному было необходимо постоянно балдеть, второму – само-утверждаться.
Джо. Такая кучность настраивает на оптимистичный лад. Мне кажется, ваш третий выстрел будет удачным.
Джина. Я тоже на это надеюсь.
Джо. Вы вернулись к Цезарю, будучи уверенной, что он простит?
Джина. Я хотела объяснить ему все, прежде чем мы расстанемся.
Джо. Это решение окончательно?.. Вы на исповеди, леди!
Джина. Я помню. Это решение бесповоротно. Что касается объяснений. Он меня не стал слушать.
Джо. Почему?
Джина. Он ко мне охладел.
Джо. Разве такое возможно?
Джина. Он больше от меня не балдеет!
Джо. Это я ему посоветовал.
Джина. А я думала, что причина – эта девица Кенди.
Джо. Звезда телевидения!
Джина. Какая, к черту звезда! Настоящая женщина должно поражать воображение. Мгновенно и напрочь!.. И вам уже все равно, прогуливается ли она по подиуму или торгует сигаретами на углу. А у этой – ноги кривые!
Джо. Что-то не замечал. Так вот почему он от нее не балдеет!
Джина. Еще бы. Поэтому она и уговаривала вас приударить за мной.
Джо. Хочет подстраховаться.
Джина. С такими ногами!.. Напрасно она волнуется. Меня больше не интересует мясная промышленность.
Джо. Они оба бояться, что развод может потрепать Цезаря.
Джина. Я не сильна в юриспруденции, но даже если на что-нибудь имею право, я этим не воспользуюсь. Достаточно того, что в финале этой истории, я оказалась в заведении со столь оптимистичным названием.
Джо. Хотите еще раз рискнуть?
Джина. Вы же сами сказали, что третий выстрел может оказаться удачным. Я слышала, вы хороший стрелок, Джо? Насколько хороший?
Джо. Однажды я убил человека с расстояния в полмили. Это был враг и он готовился поразить кого-то из наших, но я этим не горжусь.
Джина. Хотите, попаду в вас метров с трех? Ближе никак нельзя, потому что тогда вы сможете оценить ту, кто вам противостоит, всего лишь фрагментарно, а здесь важна общая картина.
Джо. Я хочу жить. И по возможности, без мрачных воспоминаний. Это плохо влияет на качество сна.
Джина. Как напарник я вам не подхожу. Как снотворное, вы меня не воспринимаете. Какая тебе нужна женщина, стрелок?
Джо. Большинство мужчин связывают возможность перемен к лучшему с появлением в их жизни женщины, которая до сих пор пребывала где-то за поворотом. Вот сейчас мотор ее машины забарахлит у ворот его ранчо, где он занят обычным для себя делом – колет дрова. Она крикнет: "Эй, кто-нибудь!" И эхо отзовется: "Эй!.." Он вздрогнет, выронит топор, обойдет дом и приблизится к ней не расстояние прямого выстрела. Идут дни, в ожидании призыва о помощи, он уже снес пол-леса, но никто не зовет. Эхо умчалось туда, где оно нужнее, и наш герой мало-помалу начинает понимать, что нет ничего лучше профессии дровосека, доброго глотка виски и вечерних посиделок у костра в обществе дружественно настроенной к нему собаки. Ожидание – слишком ненадежный банк, леди. Не вкладывайте в него своих надежд.
Джина. Косите под глухого, Джо? И правда, что еще вам остается за наименее дров? Как занятно познавать мир! Было время, когда я совершенно серьезно считала, что идеальный мужчина – это герой из вестерна: профиль, который изваяли стихии, взгляд, способный остановить пулю переполняющим его презрением, никого не боится, нигде не задерживается надолго, потому что завтра утром надо преследовать бандитов, но в глубине души не прочь осесть с какой-нибудь красоткой у истоков какой-нибудь реки… Что же мы имеем здесь? Наш герой, гроза бандитов, куксится только от того, что такая женщина, как я, предлагает ему себя, в то время, как любой другой на его месте рыдал от счастья. Хочешь, я верну Цезаря, и твоя Кенди на всех телеэкранах будет заливаться слезами?
Джо. Не хочу.
Джина. И я не хочу. Мне не нужны ни Цезарь, ни его миллионы. Мне нужен ты!
Джо. Джина и Джо – пара комиков из популярного шоу. Захлебнетесь от смеха!.. Люди, которые исповедуются, обычно просят, что-нибудь посоветовать. Что бы я мог посоветовать себе, если б в этом возникла необходимость? Большую часть жизни мною руководили страсти. Я любил до умопомрачения и ненавидел так, что однажды запросто мог убить одного мерзавца, если бы в эту минуту на мне не повисли трое, мешая сделать это. Ради разных людей я совершал невозможные вещи, которые никто из них не только не оценил, но даже не заметил. Им это просто не было нужно, а уж я то старался!.. В конце концов, я перестал быть самим собой. С легкой руки одного летописца, человека, предавшего другого, стали величать Иудой. Как назвать человека, предавшего себя? Мне надоело жить страстями. Я хочу просто жить.
Джина. У меня большая родня в Италии. Дяди, тетки, племянники и кузены – как у многих. Мы часто ездим в гости друг к другу, собираемся вместе по праздникам. Ни одно событие в семье не остается без внимания. Еще девчонкой я начала подозревать, что отличаюсь от всех них, но не могла понять, чем именно. Прозрение пришло с возрастом. Эти люди жили, как живется и принимали все, что им дарила жизнь с показным энтузиазмом или с показной скорбью, а в общем, одинаково равнодушно. Им были чужды страсти!.. Близким мне людям… Когда я впервые задумалась над этим, то была потрясена. Оказалось, что в Америке люди устроены точно так же. Вы могли пошутить надо мной, Джо. Но вы не могли знать, как я к этому отнесусь. Значит, вы не шутили.
Джо. Я не знал, что мои слова вас так заденут, поэтому сожалею о сказанном.
Джина. Не извиняйтесь, сэр! Каждый из нас имеет право на тоску. Пора возвращаться к звездам. Оттуда сверху все воспринимается совершенно иначе: плоско и без подробностей… Никаких тебе прерий, шерифов, преследующих бандитов или безумных идей по поводу совместного проживания в верховьях Миссисипи. И никаких страстей. Попрошусь назад, в авиакомпанию. Буду созерцать океан с высоты в шесть миль, выслушивать идиотские признания подвыпивших парней. И может быть однажды, когда остановятся двигатели, вы, Джо, выйдите из своего бара, поинтересоваться, отчего в мире вдруг стало так тихо.
Джо. Двигатели не остановятся. Перестаньте даже думать об этом!
Входная дверь распахивается, пропуская Кенди, Цезаря и Грегори.
Оживление, которое их сопровождает, заставляет предположить, что компания явилась навеселе.
Ватерлоу. Привет всем, леди и джентльмены.
Кенди. Кажется, мы застали вас в разгаре интересной беседы!
Грегори. Скорее "да", чем "нет". О чем шла речь?
Джо. Об особенностях двигателей последней модели "Боинга". Они очень экономичны.!
Джина. и бесшумны настолько, что, когда вы колете дрова.
Ватерлоу. А при чем тут дрова?
Кенди. Они необходимы для того, чтобы разжечь камин, дорогой.
Ватерлоу. Так давайте же, разожжем!
Джо. Здесь нет камина.
Грегори. И никогда не было.
Ватерлоу. Одну минуту! Кто-то здесь говорил о дровах!
Джина. Говорила я, Цезарь. Я возвращаюсь в авиакомпанию.
Ватерлоу. Рейс Нью-Йорк-Милан!
Джина. Попрошу перевести меня на Восток.
Кенди. Предварительно, детка, не мешало бы развестись с моим будущим мужем.
Джина. Нет ничего проще. Я ни на что не претендую.
Грегори. Как быстро нынче решаются дела! Вышел мужем одной, возвращаешься женихом другой.
Кенди(Ватерлоу). Не верь ей, Цезарь! Они сговорились надуть тебя!
Джо. Вот что я вам скажу, леди и джентльмены!.. Я не сторонник физического воздействия на кого бы то ни было без крайней нужды, но боюсь сейчас не тот случай.
Грегори(Ватерлоу). Он может!
Ватерлоу(Джо). И ты, Джо!..
Кенди. Цезарь, дорогой, что мы тут делаем?
Ватерлоу. Ради чего-то же мы сюда пришли. Вспомнил! (Джо) Я вам ничего не должен?
Джо. Нет.
Ватерлоу. Мне казалось, что должен.
Кенди(Цезарю). Отныне, дурашка, ты должен только мне! Пойдем отсюда. Поищем что-нибудь поприличней.
Грегори. И обязательно с камином!
Ватерлоу. Да!
Кенди выходит.
Ватерлоу. Сами понимаете, чего хочет женщина.
Цезарь следует за Кенди.
Грегори. Но что все-таки отрадно, знаменитости – миллионеры и телезвезды – такие же люди, как и мы! Так же могут напиться!..
Джо(Грегори). Иди приведи себя в порядок и становись за стойку! Берта, займись им!
Голос Берты из кухни. Иди сюда, мой мальчик!
Грегори. Сдаюсь!..
Послушно следует на кухню.
Джо. Все, больше никаких исповедей! Лавочка закрывается! Хотите просто, по-человечески, напиться – добро пожаловать! А исповедаться – это в церкви! Не стоит соединять небесное и земное. Это плохо кончается.
Джина. Поспешное решение, Джо. Но я вижу, это ваш стиль. Вы приносите пользу людям, вы нужны им, а теперь вы им в этом отказываете.
Джо. Интересно, какую пользу я принес вам?
Джина. Встретившись мне на пути. Когда вы бредете по жизни, утратив цель, кто-то должен сказать вам: "Держись! Там за холмом стоит дом. Отсюда его не видно, но он там есть. У дома течет ручей. Ты утолишь жажду, отдохнешь в тени старого ореха, к тебе вернуться силы, и ты продолжишь свой путь". Может быть, дома там вовсе и нет. Может быть, он совсем в другом месте. Но ты идешь дальше, потому что поверил, что он там есть. Главное в жизни – это поверить. Прощайте, Джо. Никаких советов. Никаких напутственных слов. Возьмите мою любовь. Я пущусь в путь налегке.
Джина идет к двери и у нее останавливается.
Джина. А дом там все-таки был!
Исчезает за дверью.
Джо в задумчивости продолжает стоять посреди бара Из кухни появляется Грегори и направляется за стойку. За ним выплывает до сих пор знакомая нам только по голосу Берта – дородная особа, чья внешность находится в полном соответствии с ее голосом. Усаживается за стол.
Берта(Джо). И что же ты наделал, коновал?
Джо(Берте). А ты чего здесь расселась, корова?
Берта. Полегче, Джо! Я сама могу исповедать кого угодно!
Грегори. Слушай, Берта, ты когда-нибудь была в Монтеррее?
Джо(О Грегори). Идиотизм так же индивидуален, как и ум.
Берта. Я вообще никогда не ездила дальше Бруклина.
Грегори. И не тянуло?
Берта(Грегори). Сыграй что-нибудь, пока я окончательно не поверила, что все вы тут спятили.
Грегори достает саксофон, начинает играть. И музыка воцаряется там, где совсем недавно кипели страсти.
Занавес.
Картина пятая.
Полгода спустя. Место действия то же. Время года – зима. Канун Рождества, о чем напоминает стоящая в углу елка. Джо, сидя за столом, углубился в газету. С улицы входит Грегори, одетый в полном соответствии с холодами.
Грегори. Ну и холодина сегодня! А публика – хоть бы что!.. По улицам не пройдешь. В магазинах не протолкнешься.
Сбрасывает пальто, пристраивает его на вешалке. Джо отрывается от газеты.
Джо. Перед Рождеством всегда так.
Грегори. А ты, старина, уже приготовил нам подарки? Джо. Поищешь под елочкой. Может, чего найдешь.
Грегори. Не намекнешь?
Джо. Сам увидишь.
Грегори. А я вот решил, посвятить тебе свое новое сочинение. Когда-нибудь какой-нибудь допотопный критик обратит внимание на то, что вещица посвящена некому Джо Радецки. Кто такой этот са-мый Джо, спросит он, покопается в архивах и, может быть, вернет обществу славное имя просветителя и гуманиста, носителя идей и.
Джо. Не продолжай!
Грегори. Мелодия для саксофона и тишины! Название простенькое.
Джо. Не сомневаюсь!
Грегори. "Почему бы, черт побери, нам не поехать в Монтеррей?"
Джо. В самом деле, почему?
Грегори. Это название произведения!
Джо. А. Поезжай, наконец, в свой Монеррей и закрой проблему. И, кстати, смени название, иначе пинок под зад тебе обеспечен.
Грегори. Уже готово! Мы назовем это так: "Почему бы, черт побери, нам не поехать куда-нибудь?"
Джо. Уже лучше. Дает простор воображению.
Грегори. Хотя все и так поймут, что автор имел в виду Монтеррей!
Джо ищет, чем бы швырнуть в Грегори, и, не найдя ничего подходящего, сбивает в комок газету.
Грегори. Что пишут?
Джо распрямляет газету, перелистывает страницы.
Джо. В канун праздника масса хороших новостей! Наводнение в Бангладеш. Беспорядки в Иране. Осложнение ситуации на Ближнем Востоке.
Грегори. А что в Италии?
Джо. Ничего. Может быть, там действительно все в порядке?
Грегори. Скажи, Джо, ты ее вспоминаешь? Ну, хотя бы изредка.
Джо. Нет.
Грегори. Я тебе не верю.
Джо. Я ее никогда не забывал.
Грегори. Почему же тогда ты ее отпустил?
Джо. Бывает так, что ты принимаешь решение, которое считаешь правильным, а потом всю жизнь клянешь себя за это.
Грегори. Каждому это знакомо, старина. Меня вот угораздило приземлиться в этом баре.
Джо. В твоем случае все можно изменить в любую минуту.
Грегори. Представляешь, во что превратился бы мир, если бы каждому вдруг представилась возможность избавиться от приобретенного или вернуть утраченное? Шум, суета, давка, все стремятся пролезть к прилавку первыми. Как в магазинах на Рождество.
Джо. Поэтому, все остается, как прежде.
Грегори. К сожалению.
Джо. а в мире царят благодать и покой.
В бар входит Джина в элегантном форменном пальто. В руке у нее маленький чемоданчик.
Джина. Почему у вас так холодно, парни? Куда подевалось тепло, которое люди адресуют друг другу?
Джо. Сендвич на вынос.
Джина. Так здесь теперь приветствуют друг друга? По крайней мере, необычно!
Джо. Я имел в виду, что тепло тоже уносят с собой. Как сендвичи.
Джина. Грегори! Тебя и не узнать! Ты так повзрослел!..
Грегори. Заметно, правда? Ты откуда взялась?
Джина. С небес.
Девушка снимает пальто. Джо спешит ей помочь. Определяет пальто на вешалку. На гостье элегантная форма стюардессы.
Грегори(В сторону). Видать, не все у них там в порядке, если они ломятся сюда. (Джине) Как всегда "Кьянти", Джина?
Джина. Кофе, Грегори, погорячее и побольше.
Грегори. Сию минуту!
Джина(Джо). И долго ты будешь меня разглядывать?
Джо. Думаю, часа два?
Джина. У меня три часа между рейсами.
Джо. Три часа. Целая вечность!
Грегори ставит на стол большую чашку кофе.
Грегори. Ваш кофе, леди!
Джина и Джо, не замечая ничего вокруг, продолжают смотреть друг на друга.
Грегори. Кофе, Джина!..
Джо. Как там наши сверхэкономичные двигатели?
Джина. Были на грани остановки.
Джо. А теперь?
Джина. Теперь они в полном порядке!
Грегори. За двигатели, стало быть, можно не беспокоиться. Послушайте, друзья, почему бы вам не сбежать куда-нибудь вместе? Рождественские каникулы и все такое.
Джина. За три часа далеко не убежишь. И надо ли?
Грегори. Готов подсказать вам одно замечательное местечко, которое называется…
Голос Берты из кухни. Монтеррей!
Грегори. Какой все-таки просвещенный у нас народ!
Следует естественная в подобных случаях немая сцена.
И "тогда в эту тишину пронзительно вторгается саксофон".
Занавес.