Клара Цаханассьян. Пусть подкрепят силы, Моби. На первых порах они мне в Гюллене не нужны, а потом сами нас найдут.
Второй успел принести бургомистру сюртук. Надев его, бургомистр торжественно подходит к Кларе Цаханассьян.
Художник и четвертый поднимают транспарант "Добро пожаловать,Клара Цахана…". Фамилию художник дописать не успел.
Начальник станции (поднимает флажок). Отправление!
Начальник поезда. Ах, сударыня, умоляю вас, не жалуйтесь моему начальству. Ведь это было чистое недоразумение…
Поезд трогается. Начальник поезда вскакивает на площадку.
Бургомистр. Высокоуважаемая милостивая государыня! Имею честь, как бургомистр города Гюллена, приветствовать вас, нашу высокоуважаемую милостивую государыню, дочь нашего родного города…
Шум отходящего поезда заглушает продолжение его речи.
Клара Цаханассьян. Спасибо, господин бургомистр, за прекрасную речь. (Идет к Иллу, который смущенно делает шаг ей навстречу.)
Илл. Клара!
Клара Цаханассьян. Альфред!
Илл. Как хорошо, что ты здесь…
Клара Цаханассьян. Я всегда хотела вернуться. Всю жизнь, с того самого дня, как отсюда уехала.
Илл (неуверенно). Вот и молодец…
Клара Цаханассьян. А ты обо мне вспоминал?
Илл. Конечно. Всегда. Ты же знаешь.
Клара Цаханассьян. Счастливые дни были у нас с тобой…
Илл (гордо). Еще бы! (Учителю.) Видите, господин учитель, она у меня в руках.
Клара Цаханассьян. Зови меня так, как звал когда-то.
Илл. Моя дикая кошка.
Клара Цаханассьян (мурлычет, как старая кошка). А еще как?
Илл. Моя колдунья.
Клара Цаханассьян. А я звала тебя - мой черный барс.
Илл. Я им и остался.
Клара Цаханассьян. Чепуха! Ты разжирел, поседел, спился…
Илл. А ты все такая же: колдунья!
Клара Цаханассьян. Что ты! Я тоже старая и толстая. Да еще левую ногу потеряла. В автомобильной катастрофе. Теперь я езжу только на курьерских. Но протез у меня первоклассный, а? (Поднимает юбку и показывает левую ногу.) Двигается как живой.
Илл (вытирая пот). Никогда бы не подумал…
Клара Цаханассьян. Разреши, Альфред, представить тебе моего седьмого мужа. У него табачные плантации. Это очень счастливый брак.
Илл. Буду рад с ним познакомиться.
Клара Цаханассьян. Подойди, Моби, поздоровайся. Его, правда, зовут Педро, но Моби звучит красивее. И больше подходит к Боби - я так зову своего дворецкого. Дворецкого ведь берешь на всю жизнь, вот и приходится приноравливать к нему мужей.
Седьмой муж кланяется.
Правда, он мил? А черные усики какие! Ну-ка, задумайся, Моби!
Седьмой муж задумывается.
Сильней! Сильней!
Седьмой муж сильнее хмурит лоб.
Седьмой муж. Я не могу сильнее, мышка, честное слово, не могу.
Клара Цаханассьян. Нет, можешь! Старайся.
Седьмой муж еще сильнее хмурит лоб. Удар колокола.
Видишь, теперь вышло. Правда, Альфред, в нем есть что-то демоническое? Даже похож на бразильца. Но это чепуха. Он православный. Отец у него был русский. Нас поп венчал. Вот было интересно. Теперь я хочу поглядеть на Гюллен. (Разглядывает через усыпанный драгоценностями лорнет домик слева.) Гляди, Моби, этот сортир строил мой отец. Хорошая, добротная работа. Ребенком я часами сидела тут на крыше и плевала вниз. Но только на мужчин.
На заднем плане собирается смешанный хор и детский ансамбль.
Учитель с цилиндром в руках выступает вперед.
Учитель. Сударыня! Как директор гюлленской гимназии и преданный почитатель божественной госпожи музыки, я нижайше прошу разрешения исполнить в честь вашего приезда скромную песню силами смешанного хора и детского ансамбля.
Клара Цаханассьян. Ну, валяйте, учитель, вашу скромную песню.
Учитель поднимает камертон, хор начинает петь, но в это мгновение раздается грохот приближающегося поезда. Начальник станции стоит с поднятым флажком. Хор тщетно пытается перекричать шум поезда.
Учитель в отчаянии. Наконец поезд проносится мимо.
Бургомистр (в отчаянии). Пожарный колокол! Ведь должен был ударить пожарный колокол!
Клара Цаханассьян. Здорово спели гюлленцы! Особенно бас, вот тот русый слева, с большим кадыком…
Из-за спин хористов пробирается полицейский. Вытягивается перед Кларой Цаханассьян.
Полицейский. Вахмистр Ханке прибыл в ваше распоряжение, сударыня.
Клара Цаханассьян (разглядывая его). Спасибо. Я никого не собираюсь сажать за решетку. Но Гюллену вы, пожалуй, скоро понадобитесь. Вы умеете вовремя закрывать глаза?
Полицейский. Еще бы, сударыня. Хорош бы я иначе был здесь, в Гюллене.
Клара Цаханассьян. Хорошее качество. Оно вам понадобится.
Полицейский стоит в недоумении.
Илл (смеется). Ай да Клара! Ай да колдунья! (Хлопает себя в восторге по ляжкам.)
Бургомистр надевает цилиндр учителя, который тот незаметно передает ему, и выводит вперед своих внучек - семилетних белокурых девочек.
Бургомистр. Мои внучки, сударыня: Термина и Адольфина. Не хватает только жены. (Вытирает пот.)
Внучки делают книксен и преподносят Кларе Цаханассьян красные розы.
Клара Цаханассьян. Они у вас милашки, поздравляю, бургомистр. Нате!
Клара Цаханассьян сует букет начальнику станции. Бургомистр тайком передает цилиндр священнику, который его надевает.
Бургомистр. Наш священник, сударыня.
Священник снимает цилиндр и кланяется.
Клара Цаханассьян. А-а, вы - священник? Значит, это вы отпускаете грехи умирающим?
Священник. (удивленно). Стараюсь по мере сил.
Клара Цаханассьян. А приговоренным к смерти?
Священник. (растерянно). В нашей стране смертная казнь отменена.
Клара Цаханассьян. Пожалуй, ее снова придется ввести.
Священник смущен. Возвращает бургомистру цилиндр, и тот его надевает.
Илл (смеясь). Ну и шутки у тебя, моя кошечка!
Клара Цаханассьян. Хватит, пора в город.
Бургомистр предлагает ей руку.
Вы что, в уме? Неужели я потащусь пешком в такую даль на чужой ноге?
Бургомистр (испуганно). Мигом! Мигом! У нашего врача есть машина. "Мерседес" тысяча девятьсот тридцать второго года.
Полицейский (щелкает каблуками). Будет исполнено, господин бургомистр. Машину я немедленно пригоню сюда.
Клара Цаханассьян. Отставить. После несчастного случая я передвигаюсь только в паланкине. Эй, Роби, Тоби, сюда!
Слева появляются двое громил, жующих резинку. Эти чудовища несут паланкин. У одного за спиной гитара.
Это два гангстера из Манхэттена. Они были приговорены к казни в Синг-Синге. Но я попросила их выпустить, чтобы они носили мой паланкин. Эта просьба стоила мне по миллиону долларов с головы. А паланкин - из Лувра. Мне его преподнес французский президент. Очень любезный господин, как две капли похож на свои портреты. Роби, Тоби, несите меня в город!
Громилы. О йес, мэм!
Клара Цаханассьян. Сперва в Петеров сарай, потом в Конрадов лес. Хочу вместе с Альфредом посетить наши любимые места. Багаж и гроб пусть отнесут в "Золотой апостол".
Бургомистр (с удивлением). Гроб?
Клара Цаханассьян. Я привезла с собой гроб. Может, пригодится. Роби, Тоби, живо!
Громилы, продолжая жевать резинку, уносят Клару Цаханассьян в город. Бургомистр подает знак, и толпа разражается приветственными криками, которые, однако, стихают, когда двое слуг проносят великолепный черный гроб, направляясь с ним в Гюллен. Слышны удары пожарного колокола.
Бургомистр. Наконец-то! Слышите? Пожарный колокол!
Толпа следует за гробом. За ней идут горничные Клары Цаханассьян и горожане, неся бесчисленные чемоданы.
Полицейский регулирует движение и собирается замкнуть шествие, но справа выходят два низеньких, толстеньких старичка. Они франтовато одеты, держатся за руки и говорят очень тихо.
Оба. Вот мы и в Гюллене. Мы дышим, мы дышим, мы дышим этим воздухом, воздухом Гюллена.
Полицейский. А вы кто такие?
Оба. Мы при даме. Мы при даме… Она зовет нас Коби и Лоби.
Полицейский. Госпожа Цаханассьян будет жить в отеле "Золотой апостол".
Оба (весело). А мы слепые! А мы слепые!
Полицейский. Слепые? Тогда я вас провожу.
Оба. Спасибо, господин полицейский. Огромное вам спасибо.
Полицейский (с удивлением). Если вы слепые, откуда вы знаете, что я полицейский?
Оба. По вашему разговору. По вашему разговору. Все полицейские на свете разговаривают одинаково.
Полицейский (подозрительно). Вы хоть и приличные с виду мужчины, но, видно, не раз имели дело с полицией.
Оба (с радостным удивлением). Мужчины! Он нас принимает за мужчин!
Полицейский. Черт! А кто же вы такие?
Оба. Скоро поймете. Скоро поймете.
Полицейский (с недоумением). Однако вы, я вижу, весельчаки!
Оба. А нас кормят отбивными и ветчиной. Каждый день, каждый день.
Полицейский. На вашем месте я бы тоже веселился. Давайте руки, я вас провожу. Странный юмор у этих иностранцев… (Идет с ними в город.)
Оба. К Боби и Моби. К Роби и Тоби…
Смена декораций при поднятом занавесе. Станция и уборная уходят наверх. Холл гостиницы "Золотой апостол". Можно спустить сверху эмблему гостиницы - позолоченную фигуру апостола, которая так и останется висеть на середине сцены. Видны следы былого великолепия Сейчас все покосилось, облупилось, загрязнилось, обветшало. Бесконечная процессия слуг, которые вносят клетку и бесчисленные чемоданы, а потом уносят их наверх.
Справа сидят и пьют водку бургомистр и учитель.
Бургомистр. Чемоданы, видели, сколько чемоданов! А раньше пронесли клетку с диким зверем. Это - черный барс.
Учитель. Она сняла отдельную комнату специально для гроба. Странно.
Бургомистр. У знаменитых дам всегда свои причуды.
Учитель. Видно, она тут надолго расположилась.
Бургомистр. Тем лучше. Она у Илла в руках. Он называл ее - "моя дикая кошечка, моя колдунья". Он вытянет из нее не один миллион. Ваше здоровье, учитель. За то, чтобы Клара Цаханассьян воскресила предприятия Бокмана.
Учитель. И заводы Вагнера.
Бургомистр. И металлургическую фирму "Место под солнцем". Только бы они заработали, а там все пойдет как по маслу - и городская община, и гимназия, и вся наша жизнь.
Чокаются.
Учитель. Я-то уж ко всему притерпелся. Недаром больше двадцати лет правлю тетрадки гюлленских учеников. Но что такое страх, понял только час назад. Когда с поезда сошла старая дама, вся в черном, меня охватил ужас! Я подумал: вот она - парка, неумолимая богиня судьбы. И если бы ее звали не Клара, а Клото, все бы поняли сразу, что в ее руках нити человеческих жизней.
Входит полицейский и вешает каску на вешалку.
Бургомистр. Подсаживайтесь, вахмистр.
Полицейский (садясь). Служить в такой дыре радости мало. Но теперь мы оживем. Только что миллионерша с Иллом были в Петеровом сарае. Вот была трогательная картина. Оба полны благоговения, как в церкви. Неудобно даже было смотреть. А когда они отправились в Конрадов лес, я отстал. Ну и шествие! Впереди паланкин, рядом Илл, а позади камердинер и седьмой муж с удочкой.
Учитель. Сколько мужчин! Она гетера Лайда наших дней.
Полицейский. Да еще эти два толстяка. Сам черт тут ногу сломит.
Учитель. Ужас! Разверзлись врата ада!
Бургомистр. Не понимаю, что они там потеряли в Конрадовом лесу?
Полицейский. То же, что и в Петровом сарае. Обходят места, где когда-то бурлила их страсть.
Учитель. Неугасимый огонь! Как тут не вспомнить Шекспира? Ромео и Джульетту. Господа, я потрясен. Наконец-то наш город узнал кипение античных страстей.
Бургомистр. Ну что ж, выпьем за дорогого Илла, который не жалеет сил, чтобы облегчать нашу участь. Господа! За нашего любимого, за самого уважаемого гражданина нашего города и моего будущего преемника!
Эмблема гостиницы поднимается вверх. Слева входят четверо гюлленцев, вносят деревянную скамью без спинки. Первый встает на скамью, повесив на себя большое вырезанное из картона сердце с инициалами "А.К.". Остальные становятся полукругом с ветками в руках - они изображают деревья.
Первый. Мы теперь буки, мы теперь сосны.
Второй. Мы ели с зеленой хвоей.
Третий. Мы мох и густые заросли терна.
Четвертый. Подлесок и лисьи норы.
Первый. Мы вереницы облаков, мы птиц щебетанье.
Второй. Мы глухая чащоба леса.
Третий. Мы мухоморы и пугливые косули.
Четвертый. Мы шорох веток, мы призрак былой мечты.
Из глубины появляются двое громил, безостановочно жующих резинку; они вносят паланкин с Кларой Цаханассьян.
Рядом идет Илл. За ним бредут седьмой муж и дворецкий, который ведет за руки двух слепцов.
Клара Цаханассьян. Вот и Конрадов лес. Роби, Тоби, стойте.
Оба слепца. Роби и Тоби, стойте! Боби и Моби, стойте!
Клара Цаханассьян (выходит из паланкина, осматривается). Сердце, на нем - наши с тобой инициалы, Альфред! Буквы рассохлись, почти стерлись. Дерево выросло, оно стало толстым и старым, как мы с тобой… (Переходит к другим "деревьям".) Старая роща! Как давно я не бывала здесь, с самой юности, как давно я не пробиралась сквозь ветви, не ступала по темному мху… Эй вы, жвачные животные, мне опротивели ваши морды. Погуляйте-ка с паланкином там, за кустами! А ты, Моби, иди к ручью, по тебе соскучилась твоя рыбка.
Двое громил уходят с паланкином налево. Седьмой муж - направо. Клара Цаханассьян садится на скамью.
Гляди, косуля!
Третий убегает.
Илл. Охота сейчас запрещена. (Садится рядом с ней.)
Клара Цаханассьян. На этом валуне мы с тобой целовались. Больше сорока пяти лет назад. Мы любили друг друга в этих кустах, под этим буком, среди этих мухоморов, на этом мху. Мне было семнадцать, а тебе еще не было двадцати. Потом ты женился на Матильде Блюмхард, на ее мелочной лавочке, а я вышла замуж за Цаханассьяна, за его миллиарды. Он нашел меня в гамбургском публичном доме. Этот старый золотой жук запутался в моих рыжих волосах.
Илл. Клара!
Клара Цаханассьян. Эй, Боби! Сигару!
Оба слепца. Сигару, сигару!
Дворецкий подходит сзади, подает ей сигару и дает прикурить.
Клара Цаханассьян. Грешный человек, люблю сигары! Мне бы, конечно, полагалось курить сигары, которые выпускает мой муж, но нет у меня к ним доверия.
Илл. Я женился на Матильде Блюмхард ради тебя.
Клара Цаханассьян. У нее были деньги.
Илл. Ты была молода, красива. Тебя ждало будущее. Я хотел твоего счастья и ради этого пожертвовал своим.
Клара Цаханассьян. Ну что ж, это будущее настало.
Илл. Если б ты жила здесь, ты была бы такой же нищей, как я.
Клара Цаханассьян. Ты - нищий?
Илл. Разоренный лавочник в разоренном городке.
Клара Цаханассьян. Зато теперь деньги есть у меня.
Илл. С тех пор как ты ушла, у меня не жизнь, а ад.
Клара Цаханассьян. Я теперь сама сущий ад.
Илл. Дома мне поминутно тычут в нос нищетой; мы едва сводим концы с концами.
Клара Цаханассьян. Твоя Матильда не дала тебе счастья?
Илл. Главное, что счастлива ты.
Клара Цаханассьян. А как твои дети?
Илл. Они понятия не имеют, что такое идеалы!
Клара Цаханассьян. Ну, идеалы они еще найдут.
Илл молчит.
Илл. Я веду жалкую жизнь. Ни разу толком не выезжал из Гюллена. Один раз съездил в Берлин и один раз в Тессин, вот и все.
Клара Цаханассьян. И незачем ездить. Я знаю свет…
Илл. Потому что ты могла разъезжать.
Клара Цаханассьян. Потому что мир принадлежит мне.
Илл молчит. Она курит.
Илл. Теперь здесь все будет по-другому.
Клара Цаханассьян. Да.
Илл (осторожно). Ты нам поможешь?
Клара Цаханассьян. Разве я могу бросить в беде родной город?