В процессе развития морских млекопитающих появился неожиданный вид, родственный обыкновенным дельфинам, которому удалось достичь небывалых даже в нашем понимании высот, владеющим современным оборудованием и вооружённым последними достижениями науки, и при этом остаться не замеченным человеком. В то же время путь, который избрала эволюция для Мирового океана, привёл к возникновению совершенного во всех аспектах организма. Природа не одарила его конечностями, способными держать предметы для производства продуктов, зато наделила уникальным телом, которое может переносить любые перегрузки, двигаться с огромной скоростью и приспосабливаться к самым немыслимым условиям. Огромный мозг позволил развиться своеобразным свойствам: его владельцы могут общаться, находясь на значительном удалении друг от друга, путём передачи мыслей и эмоций, они способны заглядывать вглубь вещей и поэтому играючи познают законы природы. Благодаря неисчерпаемым пищевым ресурсам океана и их доступности этим существам не нужно было заботиться о хлебе насущном, жить они научились долго, строго регулируя численность своей популяции и взаимообразно обогащаясь накапливаемым жизненным опытом. Не нуждаясь в одежде, предметах быта, религиях и многих других атрибутах и технических достижениях нашей цивилизации, они проводят время, наслаждаясь окружающим их миром, постоянно самосовершенствуясь, проникая в самую суть явлений. Они обучились перемещаться в пространстве и перемещать в нём предметы, самостоятельно терморегулироваться, вырабатывать различные виды энергии, используя исключительно особенности своего тела. Им присущ индивидуальный, а не коллективный образ жизни, тем более что экстрасенсорные способности и так обеспечили существование общего разума.
За нами они наблюдают уже давно, и во многом благодаря своим ближайшим родственникам – дельфинам. Но только относительно недавно определили, что человечество теперь может представлять для них реальную угрозу (энергию ядерных подводных взрывов они ещё кое-как способны гасить, но не представляют себе, что ожидать в будущем). Поэтому они долго присматривались к моей скромной персоне, прежде чем решились на первый пробный контакт. Разумеется, они могут изыскать возможности для уничтожения суши как ландшафта Земли, чтобы продолжать беспроблемное мирное существование, но из уважения к любой форме жизни – хотят предостеречь человечество от падения в пропасть. В принципе, они готовы даже поделиться накопленным опытом.
На данный момент это всё, что я могу вам поведать. Мне кажется, мой новый друг очень рассчитывал на то, что я сумею преодолеть страх быть неправильно понятым и донесу до людей предоставленную мне информацию. Хотя, если мне не изменяет память, мы успели условиться о следующей встрече.
Конец мегагалактики
В малом зале Ассоциации межпланетных коммуникаций проходило внеплановое заседание Совета умнейших. На повестке дня стоял доклад академика Ю1331ЮА о состоянии разрабатываемой руководимым им Институтом истории цивилизации и футурологии масштабной тематики, посвящённой исследованию эволюции Мегагалактики. Шёл 2005×10 в 9-й степени год от Большого взрыва, момент которого был вычислен ещё несколько тысячелетий назад с поражающей воображение точность (к слову, теперь это задачка для среднего ученика 5-й ступени), и концепция старейшего члена Совета обещала сделаться очень актуальной.
Генеральный секретарь Ассоциации, одетый в элегантную лёгкую тунику времён Освоения межгалактического пространства, с саркастической улыбкой на благообразном одухотворённом лице, призывал собрание к тишине. Довольно продолжительное время все его попытки не приводили к видимому успеху, пока улыбка не сменилась на решительно поджатые губы, а деревянный антикварный молоточек не забарабанил с утроенной энергией.
– Уважаемые коллеги, – неожиданно тихим, даже вкрадчивым голосом проговорил Генеральный. – Сегодня нам предстоит трудная, но необычайно интересная работа. Наконец мы ознакомимся с последними достижениями коллектива нашего выдающегося собрата, которые он любезно согласился с нами обсудить. Прошу вас, дорогой Ю1331ЮА.
По залу пробежал лёгкий, едва уловимый смешок, так как все прекрасно знали об отношении председателя собрания к выживающему из ума академику. Тем временем из первого ряда вышел прямой, очень высокий и худой, совершенно седой учёный и чуть шаркающей походкой направился к трибуне, возвышающейся над кафедрой. Не спеша разложил бумаги, налил воды и осушил стакан, и только закончив эти несложные манипуляции, приступил к изложению сути вопроса.
– Как известно многоуважаемым членам Совета, – раздался резкий скрипучий голос, – да и вообще любому представителю нашего славного рода, – последнее было подчёркнуто выразительным взглядом, брошенным поверх голов присутствующих, – Вселенная, как и любой другой организм для настоящих идеалистов или любая другая субстанция для всех остальных здравомыслящих особей, проходит в своём развитии (или, если хотите, существовании) ряд стадий, то есть рождение (возникновение), взросление и старение (эволюция) и умирание (исчезновение). Причём смерть может быть и не абсолютной, потому что объект просто принимает другую форму и, соответственно, содержание.
В течение довольно продолжительного отрезка времени Ю1331ЮА монотонно излагал свои взгляды и только в конце доклада обнародовал сенсационный вывод, заключающийся в том, что по его расчётам Мегагалактика уже прошла стадии рождения, взросления и старения и вплотную приблизилась к умиранию.
– Сколько времени будет продолжаться прогнозируемый процесс вымирания? – ехидно поинтересовался профессор Е286УС, как только перешли к вопросам.
– Я полагаю, что мы приближаемся к конечной точке кривой пространства-времени, – невозмутимо проговорил академик.
– И что же ждёт Мегагалактику после смерти? – Генеральный секретарь Ассоциации, как это ни странно, был как никогда серьёзен, задавая свой вопрос.
– Существует два варианта развития событий, – проскрипел Ю1331ЮА. – Первый заключается в возникновении нового звёздного или антизвёздного соединения, а второй, наиболее вероятный, подразумевает спиральную эволюцию, то есть сначала нас ждёт обратная часть витка с противоположным развитием от смерти к рождению, например, а затем новый виток в стандартном направлении.
– Что же вы всё-таки подразумеваете под противоположным развитием, – не унимался председатель.
– Обычный обратный процесс по типу втекания воды в водопроводный кран.
– Но это же нонсенс, абсурд…
И не успел председатель закончить фразу, как над залом на мгновение повисла мёртвая тишина, а потом раздалась нечленораздельная речь. Докладчик вдруг несколько побледнел и стал часто и невпопад открывать и закрывать рот. Происходящее сильно смахивало на видеоизображение, получаемое при перемотке плёнки назад. Потом академик что-то выплюнул в стакан, вылил его содержимое в графин, не спеша собрал бумаги и, попятившись задом, обогнул трибуну, спиной вперёд спустился с кафедры и, дойдя до своего места, медленно опустился в кресло.
Непридуманная история одной болезни
Многоуважаемая А. А., я Вам уже очень обязан за Ваши чуткость и внимание ко мне, за ту бескорыстную и неоценимую помощь, которая Вами так великодушно была мне оказана. И тем сложнее и больнее мне отдавать на чтение эти листы, где так много грязного и откровенно пошлого, Вам, молодой интересной женщине, незнакомой, вероятно, со многими тёмными сторонами нашей грешной жизни. И только Ваши настоятельные просьбы и искреннее желание помочь мне, а также моя, надо признаться, слабо тлеющая надежда на сколько-нибудь серьёзное исцеление позволили мне передать их Вам. Ещё раз подчеркну, что исключительно тяжёлое состояние последнего времени и желание подлечить нервную систему, а также набраться жизненных сил, которые позволяли бы сдерживать себя и получать хотя бы минимальную радость от моего теперешнего существования, не омрачая бытия близким мне людям, побудили обратиться за советом именно к Вам.
Виною произошедшей со мной метаморфозы был, конечно же, не только я сам, но и среда, её влияние и воздействие, с которыми уже в зрелом сознательном возрасте мне пришлось бороться.
И я не победил.
Впрочем, судите сами.
...
Язык дан человеку затем,
чтобы скрывать свои мысли.
Талейран
Здесь нам предстоит ненадолго вернуться в прошлое. Я потому стараюсь так подробно оговорить некоторые, возможно, и малосущественные детали своей жизни, что они в какой-то степени оказали определённое влияние на развитие моего заболевания. В любом случае, они будут необходимы хотя бы потому, что имели место, и если не столь важны сами по себе, то характеризуют путь, приведший к моему нынешнему состоянию.
Вот один из эпизодов. Как-то, когда я учился во втором классе и появился в школе после болезни, на лестнице меня встретила одноклассница. В присутствии всех учеников, в том числе и ребят с нашего двора, она обняла меня и, поцеловав в щёку, поздравила с выздоровлением. И всё было бы ничего, если бы потом меня не стали часто дразнить женихом этой девочки. И ещё по соседству со мной жила одна моя сверстница, в которую были влюблены, насколько здесь можно употребить это слово, все мальчишки-одногодки. Однако предпочтение явно отдавалось мне. Я, словно всё происходило только вчера, помню её тонкие заботливые ручки, любовно застёгивающие верхнюю пуговицу на воротнике моей не умышленно открытой рубашки или подправляющие длинными музыкальными пальчиками не столь уж непокорную чёлку. Один из моих знакомых, ученик не то девятого, не то десятого класса, наблюдая это, рассказал, к чему сводятся такие отношения у взрослых, и всячески понуждал меня к аналогичным действиям. Его я всегда вспоминаю с отвращением, потому что именно им и были заброшены первые семена бурно разраставшегося и цепко схватившего меня своими ветвями растения – моей болезни, ныне обретшей наименование "неврозы навязчивых мыслей", да и более страшное – неврастения. Не исключено, конечно, что истоки её определены недостаточно грамотно, но мне сие представляется именно так. Описанная же ситуация привела к неоднозначным последствиям в будущем. Мысли, а возможно, в какой-то степени и желания, пришедшие пускай и значительно позднее, но всё же намного раньше положенного времени, стали постоянно посещать меня. В свою очередь, это спровоцировало и не по возрасту своеобразное отношение к девочкам. Я стал очень стесняться их, а впоследствии и избегать их общества, что даже сказалось на приятельницах моей сестры, которые были незначительно старше меня.
Потом началась война, нас эвакуировали в Западную Сибирь. За стеной в одной с нами квартире жила двоюродная двенадцатилетняя сестра, мне же тогда только исполнилось одиннадцать. Она любила меня, но чувства её были далеки от родственных. Помню, как родные брат и сестра упрашивали меня поцеловать её за обещанные ею в награду сладости, такую редкость в то тяжёлое голодное время. Так вот, кузина постоянно искала повод, чтобы остаться со мной наедине, совершенно не стеснялась и даже умышленно раздевалась в моём присутствии, ожидая каких-либо проявлений чувств с моей стороны или мимолётного прикосновения. Один из приятелей-соседей, проведав о сложившейся ситуации, советовал мне пойти на близость с нею, утверждая (не знаю, правда, насколько обоснованно), что ему она в своё время не отказала. Я же хотя и страстно желал, но никак не решался на взрослый поступок. Мучительное ожидание никак не покидало меня, и, ничего не предпринимая, я постоянно испытывал сожаление и горечь. К тому же в тот период обучение было раздельным, и я продолжал стесняться девочек, и даже более, чем раньше. Тот же приятель предложил мне попробовать сблизиться с ней другим, также не очень понятным мне способом, но и на это я не решился.
Итак, мы возвращаемся в Ленинград. Новая школа, новый коллектив, отсутствие хороших друзей и нормальных условий жизни. Особых успехов в занятиях нет, зато хватает материально-бытовых трудностей. Вскоре я встретился со старым знакомым по эвакуации, и у меня с ним и его русскими приятелями завязались дружеские отношения.
После девятого класса летом в пионерском лагере я проявил недюжинные дарования в спортивных состязаниях, отмеченные многочисленными грамотами и именным жетоном. Там же я узнал, что такое внимание многих девушек сразу, писавших даже моё имя на ставнях окон, и почувствовал особое расположение к одной из них.
А десятый класс я заканчивал уже в школе рабочей молодёжи, потому что весь год должен был трудиться в артели, где служила мама. Здесь парни и девушки были старше меня и иногда позволяли себе расслабиться – выпить. Однажды я получил записку от соученицы с просьбой о встрече, выслушал объяснение в любви и согласился помочь ей с уроками, занятия которыми происходили в её собственной отдельной комнате. Не раз и не два она пыталась довести наши взаимоотношения до близких, но я не совсем понимал её намерения. Советы же моих однокашников, обильно подсоленные, разбивались о мою нерешительность, хотя девушка мне явно импонировала.
В это же время мой сибирский друг познакомил меня со своей возлюбленной. Его девушка была старше года на два, из семьи врачей, очень интересная, развитая, начитанная, музыкальная, наделённая многими способностями. И я неожиданно влюбился. Да, тогда я был впервые по-настоящему влюблён. Но тем не менее посоветовал другу первым открыть ей свои чувства. Он получает в ответ предложение остаться просто добрыми друзьями, и тогда объясняюсь я. Оказывается, чувство было взаимным. В результате ей, а потом и нам приходится теперь часто обманывать третьего лишнего, чтобы не мешал нашим встречам. А они становятся уже почти ежедневными и насыщенными – чистые поцелуи, попытки уединения на квартире её тёти, выезды за город. И возможно, исключительно её боязнь последствий и моя нерешительность не приводят к естественному в таком развитии событий финалу.
А дальше я окончил школу, по зрению не попал в военное училище, где курсанты обеспечивались всем необходимым, что было тогда определяющим для меня при выборе профессии. Бытовые неурядицы, охлаждение к возлюбленной и, главное, поиск яркой жизни, где есть место подвигу и стремление к которой давно не давало покоя, побудили меня вместе с приятелем "бежать" в Донбасс. Однако в Москве мы застреваем из-за недостатка или, точнее, отсутствия средств и решаем подкопить денег, устроившись на временную работу. Живём у старого знакомого по эвакуации, который из страха или по какой другой причине рассказывает про нас своим родителям, а те, в свою очередь, сообщают нашим, поэтому в результате мы возвращаемся в Ленинград. Но, как оказалось, совсем ненадолго. Вскоре я уезжаю к дяде на юг и там поступаю в институт.
Возобновляются знакомства и встречи с девушками, опять приходит жажда близости, которой пока не было, хотя иногда случались оргазмы, но об этом в своё время. На юге у меня впервые появились головные боли. Причина их вскоре была установлена, правда, не сразу, и после несложной операции они в общем-то прекратились. Вскоре я потерял интерес к учёбе, начал отставать по многим предметам и после убедительных увещеваний дяди перешёл на заочное отделение.
Нужно отметить, что в этом большом портовом городе со дня поступления в институт я постоянно проживал в общежитии. Это было обусловлено моим мнением, не расходившимся с действительностью, что сие соответствует пожеланиям жены дяди, правда, ему моё решение доставляло немало переживаний. Я уже был взрослым и вполне самостоятельным человеком, поэтому он, хотя и сожалел о раздельном проживании, щедро платил мне постоянным вниманием и искренней благодарностью.
Уже перейдя на заочное отделение, я в поисках заработка как-то зашёл в редакцию областной газеты, где один из сотрудников, совершенно случайно ознакомившись с моими стихами, кои я, кстати, начал писать ещё в Москве, но увлёкся творчеством по-настоящему лишь на юге, предложил мне для начала работу, кажется, корректора в районной малотиражке. Дав согласие, я всё же не вышел на службу, посчитав это занятие скучноватым. Затем попытался устроиться моряком на судно, но опять срезался на медкомиссии из-за зрения.
Кстати, на море произошёл эпизод, который навсегда врезался в мою память. Городской пляж, изумительный жаркий воскресный день. На пляже отдыхают вместе с моим дядей и его женой супружеская чета и ещё один мужчина средних лет. Бог знает, каким образом могли пересечься их пути, кажется, они были соседями по даче. Он – самодовольный, круглый, маленького роста господин – преподаватель техникума. Человек крайне недалёкий, он весь как бы излучал благополучие и удовлетворение жизнью. Последние нестерпимо блестели на его лысой голове и гладко выбритом лице, скользили по густо поросшей волосами гордо выпяченной груди и, совсем не стесняясь, ярко расплывались на безмерном грушевидном животе. В нём всё, даже движения коротких пухлых пальцев, подчёркивало довольство собой. Жена же его была дамой очень стройной, очень накрашенной и на редкость глупой. И при них состоял её брат – всегда я видел их только втроём. Это был человечек сравнительно невысокого роста, средних лет, с помятым лицом, перерезанным морщинами, и редкими волосами. Глаза почти бесцветные, с тяжелыми мешками под ними и грустным отсутствующим взглядом, вызывающим неподдельное сострадание. В неестественной худобе его рук и особенно ног ощущалось что-то жалкое и пугающее. И вот как-то лёжа на песке и глядя на щиколотки его костлявых, обтянутых полупрозрачной кожей ног, я вдруг очень испугался: неужели когда-нибудь и я стану таким человеком, которому ничего не удалось в жизни, всегда подавленным, с тоскливым взглядом брошенного, забытого всеми, просящего подачки, бездомного пса? И если вид мужа его сестры вызывал у меня лишь брезгливое отвращение, то его собственный вид вселял в меня невольную боль и даже непонятный страх за будущее. Позже дядя рассказал, что судьба этого мужчины печальна, жизнь его не сложилась и живёт он в семье своей сестры, что по-человечески его даже жалко.