Гравий на дорожке скрип, да скрип.
Тенью надо мною наклонится
Дерева задумчивый изгиб.
Солнечные движутся полоски,
Бабочка застыла на руке.
Словно через вату, отголоски
Бури затихают вдалеке.
В ясности таинственной, особой -
Умный разговор и вкусный чай.
А реальность подлости и злобы -
Страшный сон, что снится невзначай.
Хорошие стихи
С открытым ртом над строчкой застываешь -
Как тягостны прекрасные стихи!
Особенно, когда их вдруг читаешь
В потоке суеты и чепухи.
Слова точны, созвучия лихи,
Взлететь бы так, но это же – мечта лишь!
А кто-то скажет: Нет, они плохи,
Ты просто ничего не понимаешь.
В конце концов, ведь это не умно,
Губами повторять стихотворенье,
Ломится в слов неясное значенье,
Которое заведомо темно.
С любовью строить крепость для врага мне,
Завистливо таскать живые камни.
Стихотворенье
В душе моей живёт стихотворенье
Красивое и чистое, как лёд,
Оно во мне таится, как растенье,
Что из зерна наружу прорастёт.
Но чувствую в немом оцепененьи,
Как крепнет, развивается, живёт.
И я погибну в час его рожденья -
Оно меня на части разорвёт.
Над мёртвым телом, медленно сперва,
Поднимется росток, дыханье, чудо,
Зашелестят, расправившись слова.
И колосом поднимется оно,
А автора, скорей всего, забудут,
Как в почве растворённое зерно.
Рак за руку
Ловит Грека рака на реке -
Милая словесная возня.
Мартовское солнце на щеке,
Рыхлая рассыпалась лыжня.
Тени в синих прячутся буграх,
Ослепляет белизною снег.
Красный рак кусается в руках,
И без рака у реки рыдает грек.
В этих реках просто проку нет,
Мир реально нереален, хоть умри.
И в руке не стёклышко – секрет,
У секрета пустота внутри.
Как собака, радуюсь кусту.
Рак умрёт, а я до неба
ВЫРАСТУ.
Такой обычный, мелкий случай!
Такой обычный, мелкий случай!
Колёс небесных поворот.
Ноябрь ледяной и жгучий
В объятия свои берёт.
Вот в этом воздухе морозном
Горят в магическом стекле
Воспоминания, как звёзды,
Запечатлённые во мгле.
Смотрю на них, как посторонний,
Так незначительны они!
Теряются на небосклоне
Едва заметные огни.
Но я один владею тайной -
Увидеть цвет, услышать звук,
И для меня они реальны,
Реальнее, чем всё вокруг.
Эвелине
В сочетании звуков и мерности фраз,
В ритме смыслов и звоне созвучий
Есть какая-то тайна, связавшая нас
Тонкой нитью, прочнее паучьей.
Лихорадочный бред – твёрдой веры каркас,
Что удержит от бездны над кручей.
Тени ярких видений, невнятно подчас,
На поверхности выбросит случай.
И неважно уже, что случится потом:
Шёпот кухонный – рёв стадиона;
Ждёт кого-то успех, а кого-то дурдом, -
Стих, однажды произнесённый,
Будет остро мерцать в ясном небе ночном,
Над пространством пустым вознесённый!
Поэт и снег
…который час? – его спросили здесь,
а он ответил любопытным – вечность.
Мандельштам
Поэт с утра к окну подходит,
И смотрит пристально на снег,
И незаметно, мимо вроде
Течёт в окне за веком век.
Снежинки в вечность ускользают
И исчезают, снегом став,
Со временем слегка меняя
Его химический состав.
Они блестят под тёплым взглядом,
Рождая тысячи картин,
И я стою, как будто рядом,
Но он – поэт – всегда один.
И он меня не замечает,
Он в грёзах собственных живёт,
И всё, что нас объединяет -
Снежинок медленный полёт.
Горят острова
Горький запах забвенья – горят острова,
Чьих-то мыслей обрывки – растрёпанный дым,
Исчезает душа, превращаясь в слова,
Окружённые морем седым.
Жадно лижет добычу голодный костёр,
Поглощая, лаская щебечущий мир.
И беспомощным богом взирает простор,
На остатки покинутых птичьих квартир.
Волны тщетно ярятся, о скалы дробясь,
И шипят, но не могут огня погасить.
Где был мох, там дымиться намокшая грязь,
Там, где сосны росли – больше нечему жить.
Только сироты-чайки кружат и кричат,
Их огню не достать, не поймать, не стереть.
Восставая из пепла на камне утрат,
Будет пениться жизнь, будет пениться смерть!
Они соберутся
Они соберутся сегодня опять
За праздничным длинным столом:
Два дяди, две тёти, отец мой и мать…
Весельем наполнится дом.
Две бабки, два деда и брат мой Андрей
Сойдутся, бокалы нальют,
И будут шуметь в разноцветье огней,
Где нет ни часов, ни минут.
Я тоже отмечу, пускай как-нибудь,
Темно в одиночестве мне.
Я с зеркалом чокнусь и лягу уснуть,
Чтоб всех их увидеть во сне.
Электрик
Заскорузлыми пальцами мнёт проводки,
Не спеша, починяет проводку,
Развлеченья его коротки -
Телевизор с футболом и водка.
Но движенья скупы и точны,
Укротителя бешеных молний,
Электроны в него влюблены,
И контакты дыханием полны.
И когда раз двенадцать подряд
Подмастерью талдычит науку,
Подзатыльники просятся в руку,
А глаза вдохновенно горят.
7 ноября
Жизнь тает, как мороженое. Тает
У жадного ребёнка эскимо.
Не съешь его – на землю ускользает,
А есть начнёшь – закончится оно.
Так лента целлулоида убегает -
Стрекочет самодельное кино,
Стремительными кадрами мелькает
В чужую жизнь досадное окно.
Где вечер, падая на серый город,
Сверкает в окнах розовых дворцов,
Где выпал первый снег в осенний холод,
Где ветер освежает мне лицо,
Где ржавый серп скрипит о ржавый молот,
Пока не упадёт, в конце концов.
Старик
Бессонница. Рассвет уже клубится,
Красиво розовея над домами.
Болит нога, поэтому не спится,
И что-то жжёт в груди, как будто пламя.
Где те, с кем так хотелось веселиться,
Что слушали, кивали головами?
Он вспоминает только злые лица,
Их крики молодыми голосами.
И зеркало морщинистым уродом
Над ним смеётся, обещая царство.
В мечтах к нему стекаются народы
И ищут одобренья государства.
Рука дрожит. Он наливает воду,
И горек вкус бессильного лекарства.
В Карелии
На склоне лет, где нет уже,
Мечты заветной
Закатный свет на рубеже -
Уже рассветный.
Повтор, не стоящий души,
Вполне бездарный,
Что гаснет в ветреной глуши
Нытьём гитарным,
Как догорающий огонь
Под низким небом,
Где мёрзнет мокрая ладонь
Над чёрствым хлебом,
Где жизнь почувствуешь сполна,
Где всё так просто,
И бьёт озерная волна
О бурый остров
Тысячелетия подряд,
Неутомимо.
И брызги кружевом летят
Неповторимым.
Сеятель
Рвёт мелкие корни лопата,
Травинки безвольно молчат,
Червю дождевому, как брату,
Как другу случайному, рад.
Так жизнь сорняков отнимают
Своим допотопным трудом,
И капельки пота стекают
На поднятый злой чернозём.
Кроша его на солнцепёке,
Ты травам даёшь имена.
Потом в ритуале жестоком
Хоронишь в земле семена.
Ты знаешь, тебя здесь не будет,
Другие закончат твой труд,
Какие-то добрые люди,
Здесь свой урожай соберут.
Они о тебе и не вспомнят,
Ведь ты – не хозяин земли.
Но если б не сеятель скромный,
Одни сорняки бы росли!