Теперь же надо ждать, и терпеливо ждать,
Подушку вышивать, просматривать журналы,
И, главное, себе напрасно не внушать,
Что будто бы вам жить осталось слишком мало!"...Как снега на горах прозрачна пелена!
Но медленно внизу туманы гасят дали,
И ночь придет. Совсем. Томительно темна
Для тех, которые, быть может, не устали.Как свечи, догорит последний, тусклый час,
Уныло-долгий гонг напомнит об обеде,
Внизу зажгут огни, - и я уйду от вас,
Печальной, маленькой в своем пушистом пледе.Мне бесконечно жаль сплетенных этих рук,
Судьбою созданных для женственной печали,
Для осторожных встреч и медленных разлук, -
Которых никогда еще не целовали...Проходят дни. Пройдут. Меня зовут дела,
И прежние края, и та, что мне писала, -
И тонкая рука, томительно бела,
Останется одна на складках одеяла.А там - придет весна. В последний раз снега
Зажгутся, чтоб совсем погаснуть. Вы найдете,
Что ночь мучительно и тягостно долга,
Что не заснете вы, - и вы совсем заснете...Уйдете в странный мир, чьи яркие врата
Вам были уж давно необъяснимо зримы,
Где светлых ангелов откроются уста
Для поцелуя тем, кто не были любимы.
37
Пусть мечтал я проститься с тобой
В желтой рамке осеннего сада; -
Мы простились в гостиной, зимой;
И я понял, вернувшись домой,
Что не надо молиться, - не надо!..Пусть я думал, что фразы разлук
С бесконечною мукой дружны; -
Мы расстались так просто, мой друг!..
И я понял с улыбкою вдруг,
Что не нужно бояться, - не нужно...Пусть я думал, что долгую грусть
Моя жажда забыть успокоит; -
Но я помню еще наизусть
Этот сон... И я понял, - и пусть! -
Что не стоит бороться, - не стоит!..
38. Последняя ночь Пьеро
Я медленно вошел в непроходимый лес,
Я путь обратный свой отметил ярким мелом,
Но, раньше чем найти волшебный мир чудес,
Вернулся в прежний сад и умираю в белом.Зачем? Мне кажется, что я б еще сумел
И ярко проклинать, и горячо молиться;
А в час, когда порыв еще и юн и смел,
Так чудно хорошо, так нужно заблудиться!И вот уже мне жаль, что я не обречен
Найти немой дворец, таинственно желанный,
Где спит красавица, чей одинокий сон
Навеки разбудить и радостно и странно.И вот уже мне жаль, что синий мотылек
Меня не проводил до сказочного клада,
Что навсегда теперь остался мне далек
Дворец из леденца и плиток шоколада;Что с Красной Шапочкой, которой я не знал,
Я старой бабушке не относил обеда,
Над волком не шутил и ночью не слыхал,
Как точатся ножи в избушке Людоеда!
39. Поэма о шести утятах заглохшего пруда
Рассказанная Арлекином, живущим в старой усадьбе вместе с Коломбиной и фокс-терьером
(Отрывок из "Свадебного путешествия Арлекина и Коломбины в далекие русские страны")
У нас - полдюжины утят,
Которые все вместе весят
Не более, чем женский взгляд
Иль чем листок вот этих песен.Одеты в желто-белый пух,
С чернильной кляксой вместо взгляда,
Они с рассвета ловят мух
В пруде покинутого сада.Их жизнь безумно хороша:
Нырять! Дышать теплом и светом!
Но правда - в каждом тельце этом
Есть грусть и, кажется, душа?Я, Коломбина и собака -
Мы знаем каждого из них:
Вот этот, жалкий, странно тих,
А тот - драчун и забияка.Тот - болен (нервы... диабет…);
Он вечно платит дань страданьям
И удлиняет свой обед,
Лечась усиленным питаньем.Хромая, он для ловли мух
По сонной влаге дали водной
Присноровил большой лопух
Для роли яхты быстроходной.Пусть корма полон сад и двор: -
Моряк в душе, он ищет все же
Того, что на морской простор
Немного, может быть, похоже.Больной, далекий от всего,
Он так необъяснимо жалок!
И Коломбина для него
Кладет в лопух букет фиалок.Особняком среди других,
Четвертый с пятым вечно вместе,
И отношения у них
Почти как жениха к невесте.Но, позабыв о всем другом,
Для дополнения картины,
Я расскажу вам о шестом,
Влюбленном в ножку Коломбины.Философ с желтым хохолком,
Балетоман с душой поэта, -
Он мало думает о том,
Как непослушна ножка эта!Он так наивен, он влюблен
Так просто, так безумно мило,
Что даже не мечтает он,
Чтоб и она его любила!Он целый день у милых ног
Проводит, робкий и неловкий,
И трет о шелковый чулок
Свою мохнатую головку.Грустя, он сторожит чулки,
Когда хозяйка ищет броду,
И кляксой, полною тоски,
Глядит в мелькающую воду.Он утром пьет cafe-au-lait
В большой кровати, вместе с нами,
Он ночью спит в ее туфле
И душится ее духами.И Коломбина так горда:
Она теперь почти что Леда!
Ведь сердцу женскому всегда
Приятна лишняя победа!И только где-то под столом
Наш белый фокс ворчит сердито,
И грусть собачья о былом
В глазах полузакрытых скрыта.Утенок! Милый! Ты украл
От нас немного Коломбины,
Но я... простил, а фокс не знал,
Что быть ревнивым нет причины!Прелестный маленький царек,
Coty коварным опьяненный,
С душой таинственно-влюбленной
В гарем, чей евнух башмачок!..Твои глаза любить сумели,
И я завидую тебе,
Твоей безоблачной судьбе,
Наивной, как тона пастели...О, быть любимым, - только так...
Немного... - но безумно нежно!
Как ты, не знать, что каждый шаг
Ведет к тому, что неизбежно!Не говорить красивых фраз,
Забыть, что существуют глазки, -
Чтоб мир кончался и для нас
Гораздо ближе... - до подвязки!
Переводы
40. Из Роберта Стивенсона. Songs of travel. XXII
Я вверх и вниз ходил на жизненном пути;
Я отдал дань всему: сомнению и вере.
Я обо всем мечтал, всему сказал прости.
– Я жил, и я любил, и я захлопнул двери...
41-42. Из А. де Ренье из книги "Le miroir des heures"
1
Какой романский принц иль сумрачный прелат,
Наскучив сплетнями двора или конклава,
Вокруг дворцов своих громады величавой
Искусною рукой раскинул этот сад?О чем мечтал он здесь сто лет тому назад?
О призраке любви, о блеске прежней славы?
Воспоминаньями борьбы или забавы
Туманился порой его потухший взгляд?Кто знает? Но в тени покинутого сада,
В аллеях, где царит безмолвье и прохлада,
Осталась чья-то грусть и чей-то вздох немой.И летним вечером так нежно и печально
Сливаются в аккорд мелодии одной
Фонтанов тихий плеск и листьев шелест дальний.
2
Сегодня ветер с моря; он порой,
Как торопящийся прохожий, вас толкает.
Лагуна мечется и в берег ударяет
Тяжелой, темною и гневною волной.На узкой площади и звон, и свист, и вой;
Пустой сарай к дворцу пугливо припадает;
Борей рассерженный сегодня сна не знает
И в море паруса склоняет пред собой.Когда-то, если вихрь вздымал седые гребни,
Твой лев, Венеция, рассерженный и гневный,
Над этой бездной вод стоял, смотря вперед.Но что ему теперь их ласка иль смятенье! -
Венеция не ждет, как прежде, возвращенья
Пурпуровых галер по влаге пенных вод!
43-47. Из книги "Les jeux rustiques et divins"
М.С.Савич
1. Намек о Нарциссе
Фонтан! - к тебе пришел ребенок и в томленьи
Он умер, своему поверив отраженью,
Когда губами он твоих коснулся вод.
В вечернем сумраке вдали свирель поет...
Там где-то девушка, одна, срывала розы
И вдруг заплакала... идти устал прохожий...
Темнеет... крылья птиц махают тяжелей;
В покинутом саду плоды с густых ветвей
Неслышно падают... и я в воде бездонной
Себе явился вдруг так странно отраженный...
Не потому ль, фонтан, что в этот самый час,
Быть может, навсегда в тебе самом угас,
Дерзнув до губ своих дотронуться губами,
Волшебный юноша, любимый зеркалами?
2. Cautus incautae
Подруга, берегись фессалиянки той,
Что с флейтой звонкою вечернею порой
Склоняется одна над сонными струями.
Ты золото вплела небрежными руками
В узор моих часов; но прежде, чем любить
Тебя, я должен был так долго проходить
Лесами темными и страшными, не зная,
Что встречу, яркая и нежная, тебя я!
Я, мнивший, что навек всех роз узор поблек,
Я слушал голос тот, что быть твоим не мог!
Подруга, берегись волшебницы чудесной!
Ей злые колдовства и таинства известны;
И я видал в лесу однажды, как она
Плясала, с флейтою в зубах, обнажена;
И как она в хлеву, где козы спят устало,
Доила молоко тайком и украшала
Крапивой терпкой черного козла,
Который и тогда, когда она ушла, -
Вдыхал ее еще неуловимо, словно
Любовь моя, ее вдыхавшая греховно.
3. Фонтан с кипарисами
Фонтан рыдал весь день в лесу моей мечты.
О, знал ли я, душа, что будешь плакать ты?
Но вот вернулся я, и скоро вечер. Розы
Не обвивают кипарисов, что как слезы
Ночные отражаются в воде.
Та нимфа, что ловила в темноте
Оленя стройного с рогами золотыми, -
От фавна скрылась здесь под ветками густыми;
И раненый олень пришел испить к воде,
В которой я порой кажусь себе
Чужим, и я в твоих свои рыданья слышу,
Фонтан! и этот лес, где ветер лист колышет,
Был жизнью, где я дал охотиться мечтам,
По трижды окровавленным шипам,
За нимфой, гнавшейся за сказочным оленем…
И ты, фонтан, сквозь плач смеялся нашим пеням,
Меж кипарисов, на которых нет
Тех роз, что посвятить могли бы свой букет
Воде, где кровь свою таинственно смешали
И Нимфа, и Олень, и Пилигрим печали...
4. Неумелые подарки
Ни яркие цветы, ни тихий зов свирели,
Которой говорить мои уста умели,
Ни пряники медовые в тени
Корзины круглой, ни голубка, ни
Заманчивый венок, что для нее плету я, -
Не привлекли ко мне фавнессу молодую,
Что пляшет на опушке, при луне.
Она обнажена. В волос ее волне
Оттенок рыжеватый. И мне ясно,
Что сладость пряников ей кажется опасна,
И мщенье диких пчел за мед - ее страшит;
А в памяти ее голубка воскресит
Какой-то прежний час, во мраке бывший белым...
И пенье флейты той, которая несмело
Рассказывает ей желания мои -
Напоминает ей о брошенной в пыли,
Обветренной, отеческой и славной
Сатира коже или шкуре фавна.
5
Мой конь, крылатый конь, в густой тени дремал.
Движением хвоста порой он задевал
Траву. И острием моей блестящей пики
Его коснулся я, и конь поднялся дикий,
И повернувшись на восток - заржал.
И на него верхом вскочил я и сказал:
Идем, уже заря, и час рассвета близок!
Я знаю шум дорог и тишину тропинок,
Где камни катятся иль стелется трава.
Идем, нас ждут леса и моря синева,
И тот фонтан, где пить мы будем в час заката,
И сказочный дворец, где в стойлах из агата
Хрустящий, золотой тебе готовят корм...
– И мы отправились, Пегас! Но с этих пор,
Горя в часы зари и к ночи потухая,
Мы остановлены дверьми, что не сломают
Удары мощные божественных копыт.
Засовов и замков резных не сокрушит
Удар моей руки и пики, и напрасно,
От шеи до колен омытый пеной красной,
Ты бьешься об утес преграды роковой
И от рассветных зорь до темноты ночной
Вздымаешь в бешенстве мучительных усилий
То мрак, то золото своих разбитых крылий!
След жизни
Моей жене
48. Долг моего детства
Двоился лебедь ангелом в пруду.
Цвела сирень. Цвела неповторимо!
И, вековыми липами хранима,
Играла муза девочкой в саду.И Лицеист на бронзовой скамье,
Фуражку сняв, в расстегнутом мундире,
Ей улыбался, и казалось: в мире
Уютно, как в аксаковской семье.Все это позади. Заветный дом
Чернеет грудой кирпича и сажи,
И Город Муз навек обезображен
Артиллерийским залпом и стыдом.Была пора: в преддверьи нищеты
Тебя земля улыбкою встречала.
Верни же нынче долг свой запоздалый
И, хоть и трудно, улыбнись ей - ты.
1949
49. Моя рука
Моя рука - день ото дня старей.
Ее удел с душою одинаков.
Немногое еще под силу ей:
Стакан наполнить, приласкать собаку,
Сиреневую ветвь ко мне нагнуть
(Ее сломать ей было б тоже трудно),
Да записать стихи, да изумрудной
Студеной влаги с лодки зачерпнуть.
И это все. Но в скудости такой,
Овеянной вечернею прохладой,
Есть вечности целительный покой,
Есть чистота... - и лучшего не надо!
И хорошо, что силы больше нет
У встречной девушки украсть объятье,
Степному зайцу выстрелить вослед,
Солгать товарищу в рукопожатьи;
Что нетерпенье юности моей
Сменила мудрость осторожной дрожи...
Пусть ты слаба и с каждым днем слабей,
Моя рука, - ты мне такой дороже!
Вот на тебя смотрю я без стыда,
Без горечи... и радуюсь невольно,
Что ты уже не можешь сделать больно
Отныне никому и никогда.
1947
50
Вот уж осень ставит свой росчерк
Под законченной книгой лета,
И она просиявшей рощей
В золотой переплет одета.И оттиснуты на сафьяне,
Перелетною стаей, птицы.
Зимним вечером, на диване,
Перечтем мы ее страницы.Вспомним ивы, овсы, малину
Между пнями на солнцепеке,
Бархат полночи соловьиной,
Колокольчик голубоокий.Знать, писалась не понапрасну!
Ведь досталось и нам немного
Чистой радости, ласки ясной -
Дорогого подарка Бога.Ничего, что и жизнь, как птица,
Улетела, пропала где-то...
В самом сердце - ее страницы.
Перечтем же их! Вспомним лето!
1949
51
Снова ночь и снова сердце плачет,
И тихонько кто-то говорит:
– Милый! Это ничего не значит!
Пусть немного сердце поболит!Посмотри: ведь для такой же боли,
Взмаха затупившейся косы,
И пшеница шелестела в поле
Золотом несжатой полосы.Чтобы после корочкой хрустящей
Всех она порадовать могла,
Став еще душистее и слаще,
Чем она нескошенной была.
1949
52. Возвращенье
Смерть придет, так непременно надо.
Не страшись ее прикосновенья!
В ней не наказанье, в ней - награда,
Не исчезновенье, - возвращенье.Разве ты не странником гонимым
Мерил жизнь, земного отпил горя?
Разве ты по родине любимой
Не скучал? - по той, за синим морем...Вот уже и мягкий берег - старость.
Щебень больше ног твоих не ранит.
За тобой спешит по волнам парус!
Будь же весел, будь же счастлив, странник!
1948
53
Елочка с пятью свечами,
Без игрушек и сластей,
Робко льет скупое пламя
В нищей комнате моей.Ах, не так же ль у порога
В мой заветный Вифлеем
Сам стою я перед Богом,
Не украшенный ничем!Только иглами сухими
Всех земных моих тревог,
Только свечками скупыми,
Что Он сам во мне зажег.И, мою пуская душу
В путь, намеченный едва,
Сам же скоро и потушит, -
До другого Рождества!
1947
54
Мой дорогой! Меня жалеть
И утешать меня - не надо!
Поверь: мне так легко стареть!
И сердце словно даже радо.Все стало нынче для меня
Совсем по-новому понятно.
Как будто от заката дня
Я к утру повернул обратно.И снова солнце на восток
Струит свой путь благословенный,
И тленьем тронутый цветок
Вновь распускается, нетленный.И мне опять идти легко,
И в сердце - светлое волненье,
И вот, совсем недалеко,
Уже не сон, а пробужденье.
1949
55. След жизни
Люблю читать на первом снеге
Скупые заячьи следы.
Смотри: здесь был он на ночлеге,
Тут уходил он от беды,Там он сидел, прижавши уши,
Водя усами на ветру,
А здесь неторопливо кушал
С березки сладкую кору.И на душе тепло и славно,
И я, не отрывая глаз,
Читаю этот своенравный,
Наивный заячий рассказ,И думаю: быть может, Кто-то
Моих неизгладимых лет
С такой же милою заботой
В моей душе читает след.И все, что мне цвело так дивно,
Так пело сердцу и уму,
Такой же повестью наивной,
Наверно, кажется Ему!
1945
56
Легкокрылым Гением ведомы,
Улетели птицы за моря.
Почему же мы с тобою дома
Этим хмурым утром ноября?Может, нужно было взять котомку,
Палку, флягу, пару верных книг
И пуститься ласточкам вдогонку,
Через лес и поле напрямик!Только тем, кто медлят, невозможно
Причаститься радостей земли.
Через все шлагбаумы, все таможни
Невидимками бы мы прошли.И наверно б вышли мы с тобою
Завтра утром к розовым камням,
Тонким пальмам, пенному прибою -
Золотым, благословенным дням.И наверно самой полной мерой
Было б нам, дерзнувшим, воздано
За крупицу настоящей веры, -
За одно горчичное зерно.
1949
57
Все мы нынче, так или иначе,
Ранены стремительной судьбой.
Но пока один зовет и плачет -
Говорит, к нему склонясь, другой:Брат! Да будет и тебе открыто:
Никакая рана не страшна,
Если бережно она обмыта,
Перевязана и прощена.
1949
58
Мария!
Иоан. 20. 16
Моя душа - что мироносица
Перед разверстою гробницей:
К заветнейшему чуду просится -
И лицезреть его боится.О, маловерная! Проникнуты
Боязнью все твои стремленья!
И если не была окликнута -
Ты не упала б на колени!
1949
59
Прозрачным сном прекрасна ночь моя,
Мне, пробудясь, листать не нужно сонник,
И круглым хлебцем радость бытия
Кладет мне утром Бог на подоконник.