Следом на трибуну поднялся старенький генерал. Он бесконечно перечислял номера частей, с которыми в ходе знаменитой фронтовой операции взаимодействовала вверенная ему бригада, а потом, помявшись, сообщил, что на победоносное завершение операции несомненно повлиял общеизвестный факт: перед началом наступления в расположение штаба прибыл молодой, но очень опытный политработник! И тут под шквал аплодисментов прозвучало имя крупного руководителя городского уровня. Тот нахмурился, словно бы недовольный навязчивостью бывшего комбрига, но потом все-таки с трудом улыбнулся.
Далее, олицетворяя живую связь поколений, выступил старшеклассник из нашей школы. Текст, сработанный общими усилиями педагогического коллектива, он две недели, до маниакального блеска в глазах, заучивал наизусть, но в последний момент, разумеется, все перезабыл. И сидевший под самой трибуной директор, сложив ладони рупором, громко подсказывал слова алебастровому от ужаса старшекласснику. Между прочим, за подсказки никто директора из зала не выгнал.
Наконец, как гвоздь программы, как звезду торжественных заседаний на сцену запустили таившегося в задних рядах президиума Ветераныча. Он домовито устроился на трибуне, привычным движением поправил микрофон и, обведя грустными глазами праздничный зал, - без бумажки! - начал:
- У меня дома, в платяном шкафу, рядом с письмами фронтовых друзей, хранилась старенькая красноармейская пилотка. Ее носил на своей удалой голове старший сержант Витька… - Тут его голос дрогнул, он отхлебнул чая и продолжал: - Старший сержант Виктор Кирьянов…
Далее шел общеизвестный рассказ о сражении возле деревни Васино. Люди слушали, всхлипывали и вздыхали, а лицо большого руководителя городского уровня постепенно просыпалось, оживало - и всем вдруг стало ясно, что это лицо самого обыкновенного человека, временно впавшего в номенклатурное оцепенение.
Когда же Ветераныч дошел до слов о том, как по большаку на бешеной скорости пропылил джип, как из машины высунулся широкоплечий политрук и, помахав наганом, крикнул: "Держитесь, ребята!" - случилось чудо. Руководитель резво вскочил со своего места и крикнул:
- Хлопцы, так то ж был я! Меня в штаб дивизии с донесением гоняли!
И он, распахнув руки, сквозь заросли живых цветов и стволы микрофонов проломился к Ветеранычу. Они обнялись и, похлопывая друг друга по спинам, слились в братском поцелуе.
- Вот это ход! Вот это сюжет! - лохматя волосы, бормотал сидевший рядом со мной режиссер.
- Все заранее подготовлено, - рассудительно заметил кто-то сзади.
- Не говорите чепухи! - драчливо обернулся режиссер. - Полный экспромт! Полный…
Когда Ветераныч под бурю аплодисментов закончил свое выступление и скромно направился в глубь сцены, большой руководитель городского уровня дружески кивнул на стул по правую руку от себя - и весь президиум дисциплинированно сдвинулся вправо…
…В Москве заканчивалась эпоха семейных общежитий. Самым первым, даже раньше, чем папик Леника, отдельную квартиру получил Ветераныч. Во двор въехала крытая военная машина, из кузова выпрыгнули солдатики и под командованием старшины принялись неумело грузить обильные пожитки Ветераныча, а он суетился вокруг них и жалобно покрикивал: "Только не поцарапайте, ребятки! Только поаккуратнее!.."
Погрузка заканчивалась. Пересчитывая коробки и узлы, Ветераныч ненароком заметил меня. Он помахал рукой и крикнул: "Когда вырастешь, просись в артиллерию. Богом войны будешь!"
Чтобы обсудить необыкновенную новость (до сих пор из нашего общежития по своей воле еще никто не уезжал!), я заглянул к моему другу Мишке и застал там двенадцатибалльный семейный скандал.
- Семену… Одинокому… Дали! - сквозь слезы причитала Мишкина мать. - А тебе, семейному, - шиш! Ты ведь тоже фронтовик!
- То-о-оже!!! - взревел дядя Коля Калугин, и я понял, что период примирения с действительностью у него закончился. - То-о-оже! Я воевал, а он, гнида, по складам отирался и жопу отращивал!
- За что ж ему тогда ордер дали? - ехидно, сознательно выводя мужа из себя, поинтересовалась Мишкина мать.
- Подожди, ему еще и орден дадут!
- Коленька, родной, сходи, попроси! - изменила она тактику. - Тебе положено, ты инвалид…
- Если положено, пусть сами придут и скажут: "Николай Иванович, вам положено, вот вам ордерок на новую квартиру!.."
- Жди, прибегут! Совсем мозги пропил!
Понимая, что взрослые вот-вот перейдут от слов к делу, мы с моим другом Мишкой выскочили в коридор и, не сговариваясь, побежали в опустевшую комнату Ветераныча.
Железная дверь была распахнута, на паркете остались глубокие борозды: солдатики вытаскивали мебель без затей. На полу валялось множество листиков из отрывных календарей или, как их тогда называли, численников. Мы стали подбирать их и складывать в стопку. Каждый листок помимо числа, месяца, года, а также времени восхода и заката сообщал еще какую-нибудь маленькую, строк на двадцать-тридцать, историю о чьем-то подвиге или героическом поступке. Судя по разнообразным датам, Ветераныч собирал эти сюжеты много лет…
Прошел год, и Леник вместе с родителями переехал на новую квартиру возле метро "Лермонтовская", ныне "Красные ворота". Потом и нам дали жилплощадь в Отрадном. В конце концов дождался своего часа и дядя Коля Калугин. К нему в самом деле пришли из райсовета и сказали: "Николай Иванович, вот ваш ордер, собирайтесь!" Не выселив Калугиных, в доме нельзя было начинать капитальный ремонт. После ремонта в нашем общежитии поселились молодые парни и девчата, мобилизованные из деревень Тамбовщины для работы на молокозаводе. Обидное прозвище "лимитчик" тогда только-только входило в моду.
Однако в новой квартире дяде Коле Калугину пожить почти не довелось. Как-то в понедельник у него прихватило сердце, он побрел в поликлинику, заказал в регистратуре карточку, занял очередь. Когда его вызвали к врачу, он медленно встал, сделал шаг в сторону кабинета и упал прямо на руки медсестры…
После вскрытия Мишкиной матери сказали: пройди дядя Коля без очереди - его бы спасли. А ведь ему, как фронтовику, было положено - без очереди.
Что еще? Мой друг Мишка поступил в военное училище, служил на Дальнем Востоке, воевал в Афгане, он теперь майор. Леник окончил, разумеется, иняз, иногда по телевизору в передаче "Английский язык" он изображает ворчливого лондонского таксиста в клетчатом кепи. Что же касается меня…
- Так и будем спать? - вывела меня из глубокой, почти летаргической задумчивости нервная кассирша: оказывается, подошла и моя очередь.
На улице шел крупный снег. Я остановился возле самого яркого фонаря и снова развернул газету. На целую колонку расписывалось, какая необыкновенная, прямо-таки братская дружба связывает Ветераныча и одного крупного руководителя всесоюзного уровня - того знаменитого широкоплечего политрука, чьи неброские слова "Держитесь, ребята!" стали теперь крылатыми. Именно эти слова выбиты на цоколе монумента, воздвигнутого стараниями Ветераныча возле деревни Васино. Памятник представляет собой четырехметровую фигуру бойца, вытирающего пилоткой с лица пот, а может быть, и кровь… Гранитный красноармеец чем-то похож на старшего сержанта Виктора Кирьянова.
"А люди все идут и идут к Семену Валерьяновичу, идут за советом, за помощью, просто за добрым, мудрым словом…"
- Расстреливать нужно за такие концовки! - громко сказал я и вытряхнул снег из газетных складок.
Вечером, когда жена уселась перед зеркалом и аккуратно разложила перед собой бигуди, я с ленцой, даже позевывая, сообщил, что неожиданно вспомнил одного своего давнего знакомого, который, если его попросить, непременно устроит тестя на консультацию к профессору Музыченко…
1986
Мама в строю
Киноповесть
АВТОР. Невероятная история, которую мы хотим вам рассказать, произошла на самом деле! Так, по крайней мере, заверил нас тот, от кого мы ее впервые услышали, а сам он получил заверения в правдивости этих событий от человека кристальной честности, а тот в свою очередь от самого настоящего очевидца… Поэтому, если что-нибудь в нашей истории покажется вам неправдоподобным, отнесите это на счет той легкой путаницы, которая непременно возникает, когда рассказ передается от одного кристально честного человека к другому - не менее кристальному…
Пролог
Вечерний Нью-Йорк. Брайтон-Бич. По опустевшей улице мимо витрин и вывесок идут два рослых полицейских. Завидев их, проститутки стараются скрыться в тени, американская шпана делает вид, что просто прогуливается, а уголовная публика обменивается со стражами закона дружескими кивками…
И вдруг раздается крик:
- Помогите! На помощь!
Кричат, разумеется, по-английски.
Вопли доносятся из русского ресторанчика "У Кости-моряка". Сообщив по рации о своих действиях, полицейские кидаются туда.
Интерьер ресторанчика "У Кости-моряка" явно стилизован под учреждение советского общепита: различные приметы ушедшего быта. В частности, давно забытые пивные автоматы. Переходящее почетное знамя "Образцовой столовой города Одессы".
Кстати, крик о помощи исходит от толстой барменши, очень похожей на отечественную владычицу пивного ларька. А голосит она потому, что в ресторанчике идет классическая салунная драка - с уничтожением мебели, выламыванием перил, разбиванием посуды о головы…
В центре драки невысокий стройный человек, одетый в тельняшку. Он лихо раскидывает жутких гангстеров, нападающих на него со всех сторон. Полицейские с трудом пробираются к эпицентру потасовки. В этот момент человек в тельняшке ударом бутылки по голове валит на землю здоровенного негра.
- Малыш Друппи?! - изумленно восклицают полицейские и тут же защелкивают на руках поверженного гиганта наручники.
- Я предупреждала, что на Брайтон-Бич ему делать нечего! - отозвался победитель в тельняшке, кивая на негра и трогая огромный синяк под глазом. - Гражданин не понял…
И вдруг мы догадываемся, что перед нами - женщина!
- Я его тоже предупреждала, - вмешивается в разговор толстая барменша. - Если Рыбачка Соня предупреждает…
- С тобой все о’кей, Соня? - спрашивают полицейские.
- А то! - отвечает Соня и улыбается…
И вдруг раздается капризно-повелительный голос:
- Стоп! Стоп! Стоп! - Откуда-то выскакивает маленький лысый человечек в джинсовом костюмчике. - Не верю, не верю, не верю!
Зажигается свет. И мы понимаем: это не ресторанчик "У Кости-моряка" на Брайтон-Бич, а обыкновенная съемочная площадка с камерами, "юпитерами" и прочей знакомой машинерией. А панорама вечернего Нью-Йорка - всего лишь грубо намалеванный задник.
- Это все не то, не то, не то… - причитая, маленький режиссер бросается вон и за ним устремляется вся его киносвита.
Они мчатся по каким-то коридорам и, наконец, оказываются перед комнатой, на двери которой написано:
"Русские гангстеры на Брайтон-Бич"
Реж. О. Мухрай-средний
Все входят в кабинет, заклеенный киноафишами и фотографиями, режиссер нервно закуривает кальян и кричит:
- Я не могу снимать такой фильм, когда за окном вот это!
Он отдергивает штору, и в окне возникает силуэт знаменитой скульптурной группы "Рабочий и колхозница", что неподалеку от ВДНХ…
- Но ведь у нас нет денег на экспедицию в Нью-Йорк… - грустно замечает кто-то из свиты.
Гримерная. В кресле перед зеркалом сидит "Рыбачка Соня", а эффектная рыжеволосая женщина тампоном убирает с ее лица нарисованный синяк.
- Ну, почему же сразу - дура? - обиженно уточняет женщина с синяком.
- Дура! - убежденно повторяет рыжеволосая.
- Почему?
- А потому что жизнь проходит!
- Жизнь, Манечка, в любом случае проходит…
- Ясен хрен! Но когда тебе начнут уступать место в трамвае, вспомнить будет нечего!
- А что ты мне предлагаешь вспоминать?
- Есть выставочный вариант. - Маня достает и листает записную книжку. - Два брата. Оба спортсмены. Один брюнет, другой блондин. Талия - 72, плечи - 116. Сексуальность - 94 процента! Выберешь любого. Я их на сегодня выписала.
- Нет, я не поеду.
- Так ты никогда свою личную жизнь не устроишь!
- А мне личная жизнь и не нужна.
- А что же тебе нужно? Может быть, любовь?
- Я бы не отказалась…
Во время этого разговора "Соня" переоделась и превратилась в милую, элегантную женщину, которая выглядит явно моложе своих лет.
- Ну и дура же, ты, Светка! - устало говорит Маня.
- Я знаю, Маня… - отвечает та и выходит.
На двери мы замечаем цветной плакат:
СВЕТЛАНА БУЛАТОВА - ЖЕНЩИНА-КАСКАДЕР
Дискотека "Буратино". Вечер. Возле служебного входа вереница экзальтированных фанаток. Виднеется большая афиша:
Группа "ТУРНЕПС"
Солист - СВЕТЛАН БУЛАТОВ
Светлана… впрочем, теперь уже можно называть ее честно и прямо - наша героиня - привычно направляется к служебному входу дискотеки. Дорогу ей заступает здоровенная фанатка:
- Очередь за автографами начинается вон там!
Но остальные фанатки оттаскивают эту неофитку в сторону и с вежливыми улыбками пропускают нашу героиню к служебному входу.
- Добрый вечер, Светлана Георгиевна! Вы сегодня прекрасно выглядите!
- Вы что - с дуба рухнули? - удивляется неискушенная фанатка.
- Да это же его мать! - отвечают ей старожилки.
Переполненный, до предела экзальтированный зал. На сцене живописная поп-группа, а у микрофона стройный кудрявый юноша - знаменитый Светлан Булатов.
Зал, несмотря на поздний час, жаждет песен и скандирует:
- Еще… Еще… Еще!!!
- Ну, хорошо… - улыбается Булатов. - Только это в самом деле будет последняя песня! "Мама, а кто мой отец?"
Зал ревет от предвкушения. Светлан Булатов поет песню о мальчике, выросшем в неполной семье, и постоянно обращается к матери с вопросом-рефреном: "Мама, а кто мой отец?" Наша героиня внимательно слушает, и мы понимаем, что эта песня - своеобразное продолжение ее отношений с сыном, нежных и сложных.
Светлана привычно ждет сына у служебной раздевалки. И вот он появляется - счастливый, в сопровождении еще одного юноши - почти двойника, да еще одетого точно так же, как и сам Светлан Булатов. Светлан целует мать в щеку и передает ей огромный букет роз, а потом, обернувшись к двойнику, строго говорит:
- Если еще раз ты кому-нибудь пообещаешь жениться, я тебя…
- Уж и пошутить нельзя! - легкомысленно отвечает двойник и бросается к выходу, где знаменитого певца ожидает толпа фэнок. Двойник с удовольствием принимает их дикий восторг на себя, ловко раздает автографы и вдруг примечает очень хорошенькую девушку, которая с недоверием смотрит на него.
- А вы разве не хотите получить автограф Светлана Булатова?
- Хочу… - тихо отвечает она.
АВТОР. Женщины склонны приносить себя в жертву. Одна отдается без остатка революции, другая - науке, третья - мужу, составляющему с диваном и телевизором единое целое. Наша героиня посвятила себя сыну, которому дала не только свою фамилию, но и имя. Наверное, если б наука позволила, она и гены, полученные сыном от того, кто даже не достоин называться отцом, изъяла бы и заменила своими собственными.
Кухня городской квартиры. Наша героиня в фартуке ставит на стол любовно приготовленный ужин. Все вокруг в цветах и фотографиях знаменитого сына, а вот и он - выходит из ванной, влажный и взъерошенный. Светлана бросается ему навстречу и помогает вытирать полотенцем голову.
- А кофе? - капризно спрашивает Светлан, принюхиваясь.
- Достаточно чая. Кофе на ночь тебе нельзя!
- Ну и как тебе моя новая песня? - садясь за стол, спрашивает певец и композитор.
- А я и не знала, что у тебя новая песня, - обиженно отзывается наша героиня. - Обычно ты сначала мне показываешь…
- Светик!
- Что?
- Знаешь… Я давно собирался тебе сказать… Понимаешь… Если ты… Если у тебя… Ну, в общем, если у тебя есть человек и вам негде… встречаться… Мне есть куда поехать после концерта…
- И ты тоже?
- А кто еще? Тетя Маня? Ты ее слушай, у нее большой опыт!
Утро. В квартире Булатовых включен магнитофон. Вместе с матерью Светлан занимается аэробикой.
- Светик, - поучает наша героиня, не прерывая движения. - Пластика, пластика и еще раз пластика! Вспомни, кому достался "Золотой удод" в прошлом году!
- Помню, - отвечает Светлан, обливаясь потом.
- А помнишь, как этот итальянец двигался?
- Помню.
Раздается звонок. Наша героиня танцует к двери и открывает ее: на пороге - помятый двойник, на лице явные следы женской неуступчивости.
- Это что-то новенькое! - смеется наша героиня.
- Что случилось? - удивляется Светлан.
- Какая-то дикая попалась! - объясняет двойник. - Сказала, что человек, который поет такие песни, не может так относиться к девушкам… Ну, и…
- Хорошая девушка! - смеется наша героиня.
- Да уж… - соглашается двойник, потирая щеку. - В общем, я на несколько дней исчезну… А то пойдут слухи, что на тебя напали… Представляешь, что начнется?
- Представляю.
Уже знакомый нам кабинет постановщика фильма "Русские гангстеры на Брайтон-Бич". Развалясь, в кресле сидит человек горной наружности, вокруг него бегает О. О. Мухрай-средний, он радостен и взволнован.
- Неужели все, что вы говорите, правда?
- Клянусь мамой! - кивает горный.
Входит наша героиня. Режиссер бросается к ней.
- Светочка! Мы будем снимать наш фильм в Америке. По-настоящему, на Брайтон-Бич!
- Но у нас же нет денег!
- Я нашел спонсора! Вот этот благородный человек дает нам деньги! И даже берет на себя всю организацию - билеты, багаж, гостиница…