1977
"В грандиозных зарослях жары…"
В грандиозных зарослях жары
Созревала будущая осень.
Полдень сник. Он выбыл из игры,
Краски лета исчерпал и бросил,И они бочонком, грохоча,
Покатились с августовской горки.
А в случайных уличных речах –
Кисловатый привкус чёрной корки.В это время птицы мелют вздор,
Ласков к нам любой, кого ни встретим,
И в негромкий личный разговор
Пьяный день всегда встревает третьим.…Вот уж, солнце на плечо склоня,
Населённый скверик зачирикал –
И в закатной, жёлтой чаше дня
Закружились птицы, как чаинки.Не прошло и четверти часа –
Происходит смена декораций:
Конный бой на небе начался
И грозит на землю перебраться,И с мольбой безмолвной смотрят вверх
Тополя, качаясь и кивая,
И идёт бездельник-человек
К остановке сонного трамвая.Взгляд парит, жары покинув клеть,
В облаках теряется высоких,
Навсегда спеша запечатлеть
Образ дня в простых, как воздух, строках…1977
Новоспасский монастырь
О самый овраг спотыкались дома –
Причудливые сосуды печали,
Зарёй закупоренные дотемна,
И гордые тучи ландшафт венчали.И он – почерневший за зиму сосуд,
Наполненный винной виной предчувствий,
Воочию видел: его несут
Распить – и разбить в одичалом хрустеКустов придорожных и слов сухих,
Какими обменивается прохожий
Со встречным случайным. Он чувствовал кожей
Древесно-шершавую сухость их.Темнело, и тучи слетались на пир,
А он на лукавый проулок с опаской
Косился. Тогда монастырь Новоспасский
Проулок и позднее небо скрепил.…Есть странное место пред монастырём –
Поляна с деревьями грозно-густыми,
Завалена углем и всяким старьём, –
Поляна людей, забывающих имя.Здесь утром пируют под каждым кустом,
А к вечеру многие спать остаются,
И галки на выцветшем зданье святом
Сквозь дождь еле слышный над ними смеются.Задушенный проводом, спит монастырь,
И в памяти слов распадаются звенья,
И тенью выходит звонарь на пустырь –
На полный до края обид и забвенья…
…………………………….…И он тут сидел, забываясь, лечась,
И пил эту смесь униженья и боли,
И было страданье его – только часть
Огромной, как небо, всеобщей недоли.И вдруг он увидел старушек – они
Одна у другой отнимали бутылки,
Валявшиеся, куда ни взгляни,
Ругаясь до самозабвения пылко.И всё же прервать не могли тишины:
Крутой колокольни колонки и дверцы –
Как тайна безропотно-нищей страны,
До дня отомщенья хранимая в сердце.…И день воссиял. Он поднялся – и шёл,
Проулком, землёю и небом довольный.
Был издали виден ему хорошо
Сверкавший на башне рассвет колокольный.1977
"В огромном, начала века…"
В огромном, начала века,
Доме в траурной раме,
В каком, быть может, Ревекка
Жила когда-то в Харране,Во тьме, в ноль часов с минутой –
А время хлопьями валит –
Один ледяной, неуютный,
Лепной балкон оживает:Человек открывается ночи
И смотрит на шаткие звёзды,
И всё, чем он был озабочен,
Облетает морозно и просто,Но холод в душе остаётся.
Он видит случайно меня –
Напротив. И непрочно смеётся,
Перебирая ужасы дня,Смеётся громко, как маленький,
За ним окно – как свеча.
И хочется взять его на руки –
И как ребёнка качать…1977
Свет из окон
Из цикла
[1]
…И время, пойманное в клетку
Просветов меж ветвей древесных,
Поёт по-грустному и редко
Обрывки песен неизвестных –То звуков разноречье зимних,
То жарких листьев стрекотанье,
То память в непробудных ливнях
Бежит от перезревшей тайны.Но влажный вкус её малинный
И вспоминается, и манит,
И возвращаешься с Неглинной –
Насквозь – вечерними домами,А в них стирают и рисуют,
Растят детей и орхидеи
И видят улицу косую
Из окон древней Иудеи.А ты идёшь – тебя не знают
Ни зеркала, ни коридоры,
Но время – лестница сквозная
В наш мир высокий и бредовый.Ты – в нем опять. И только сзади –
Обрывки скорбных разговоров,
И вздохов чистые тетради,
И страха бархатного ворох…[2]
А толпы крапивы темноголовой,
Когда затменья сок поднесут, –
Ужели спросят о каждом слове,
Замкнув сады на последний суд?Ужели припомнят, как звали молча,
В навершье полдня на слух светясь,
И как образумить пытались ночью,
Приникнув к стёклам закрытых глаз?Куда бежать, если трижды спросят,
Как скрыться меж стеблями лет, когда
И листьями бьются, и их уносит,
Белея, тлеющая вода?..1977
[3]
Двор. Дерево едино и темно –
Нерасчленённый хор, в нём каждый лист – как птица.
Но зажжены огни – уже пришли за мной,
Мне в прошлое пора к ушедшим воротиться.У вас темно дышать, а я хотел пройтись.
Здесь окна вечеров объёмны, словно клети,
В них Дерево Добра рассыпалось на птиц,
И каждая поёт – одна на целом свете.Не смели подойти, росли вдали, как дым,
Но, подкатив звезду, в ней замерли. – Я еду!
Там затихает плач. Там с будущим одним,
Как с братом по утрам, о снах ведёшь беседу.1977
[4] Голос Иакова
И ты во сне бежал – и двинуться не мог,
Как загнанный олень, запутавшийся в чаще.
Кровавый пот секунд, сочившийся на мох,
Был поднесён тебе в твоей горчайшей чаше.Пригубил ты – и лёг. И в этот самый миг
Звучащие тела мелькнули меж стволами –
И всё заполнил свет. И он вмещался в них,
Но был превыше их, как лик в картинной раме.И ты забыл про смерть. Под греблю грубых рук,
Сияя, голос плыл. Ты вспомнил, как Ревекка
С корицей пряною смешала горький лук,
Уча Иакова. Тебе открылись вдруг
Безумье, нищета и слава человека.1977
[5]
Я мудреца спросил:
– Зачем на свете зло?
Он из последних сил,
Ступая тяжело,Развёл костёр. И вдруг
Над ним, средь пустоты –
Лучистых кисти рук
И музыки персты.Но если бы не дым,
Не копоть от костра –
Мне был бы луч незрим
И радуги игра…1977
[6]
Я в беспокойстве, но найду покой,
Едва лицо твое вблизи увижу,
Иль в трёх шагах, иль даже за рекой,
Иль пусть во сне, но мне хотелось – ближе…Я безнадёжен. Но надежда есть –
Что смертный слух слова твои уловит,
Иль о тебе дойдёт глухая весть,
Иль тень её коснётся изголовья.Я умираю. Но ещё живу –
Лишь запахом, почти неуловимым,
Твоих волос, упавших на траву,
Тянущуюся к нисходящим ивам.1977
"Словно пловец, увлечён ледяною струёй…"
Словно пловец, увлечён ледяною струёй
И не имеющий сил на движенье иное,
Слушаю речь и глухие осколки её
Чувствую в страхе – прилипшею к ветру спиною.Но в ураганный, глухой, нарастающий гул
Вдруг занесённой души отворяется дверца:
Слог одинокий, застывший в девятом кругу,
Вырваться хочет… Всё жарче и жарче на сердце.1977
Внезапное
Златая цепь причин и следствий
Порваться может, словно в детстве,
Но вновь сомкнётся, став длинней, –
И крест окажется на ней.Бывают улицы мрачнее,
Чем птицы в склепах у Линнея,
Бывает, улица вспорхнёт –
И засвистит, как зяблик синий,
А ветер – в такт, совсем без нот,
На многолюдном клавесине.А кто родился на земле –
Пусть галкой рядом с водостоком –
Тому намного веселей,
Чем волнам в море одиноком:Распахнутый, молящий глаз
Средь слепоты стоокой мрака,
И редко-редко водолаз
Смахнёт слезу с больного зрака.И остаётся только лес –
Он души сломленные чинит,
Кружа меж годовых колец,
Не вспоминая о кончине.Допишешь полночью крутой
Жизнь до последней запятой –
И с прошлым будущее свяжешь…
Но это – вовсе не про то.
О главном – ничего не скажешь.1977
Святой Себастьян
С растущими крыльями белыми –
И сам, словно птица, бел –
Висит, оперенный стрелами,
Мишенью для новых стрел.…И глина с тяжёлым телом
Сольётся. А что ему?
– Весь белый. Такому белому
Уже не упасть во тьму.Такому – не оступиться…
И ночь земли напролёт
Под черным куполом птица
О муках любви поёт…1977
"Это было незадолго перед смертью…"
Это было незадолго перед смертью:
Осень сыпала секунды, словно гравий,
Пах бульвар позеленелой медью,
Были сны яснее всякой яви.Тротуары становились шире
От цветов – никто не думал брать их,
Слишком неестественно спешили
Модницы в чрезмерно длинных платьях.Он, сквозь переулки, как сквозь пальцы,
Просыпаясь в бытиё иное,
Непривычно часто оступался,
Чей-то взгляд почувствовав спиною……Город, словно сонный глаз, слипался…
1977
Квартира
У входа, на вешалке – судьбы
Пестреют одна на другой:
Их Время, как тяжкие шубы,
Развешало спешной рукой.И дверь отворится с одышкой,
И длинной передней пройдёшь:
За стенкой – лепной, как ледышка, –
Забытых событий галдёж.И в жизнь, как в сонату сквозную,
Войдёшь, отряхая миры,
И сразу возможность иную
Узором откроют ковры.Усадят – и, как ни упорствуй,
А взгляд допьяна напоят…
Здесь наше свершалось знакомство
И полдни, и ночи подряд,Бессонницей противоречий
Кормили за этим столом,
Здесь были нежданные встречи
И свечи величья в былом,Провиденье зимних пожаров
В горенье июльских рябин,
Того, как незнающий жалок
И как познающий любим,Как, слухом больным налитая,
Отчаянья плещет река,
Как вихрем любовь, налетая,
Уносит лицо в облака……В конце этой комнаты, слева,
Окно безвозвратность таит –
В нём, словно осенняя дева,
Пречистое Небо стоит.1977
Сухие цветы
…В тот час я бродил без надежды
По летним проулкам Москвы,
И нечто бездушное между
Сознаньем и цветом травы
Вмешалось и было на вы
Со всем, что так нежило прежде, –
И город лишался одежды,
Лица, языка, головы.Душа, как багровая лента,
Висела, и знанья закат
Пылал – поделиться хоть с кем-то
Словами того языка,
Что слышен пред смертью. Века
Сошлись и явились за рентой,
Но час, как должник безответный,
Пред ними свисал с потолка.Лишь тихий журчал ручеёк
И всё обращался к кому-то,
Но слух облаков был далёк,
А улица спесью надута,
Запрудой стояла минута,
Была моя грусть невдомёк
Ольхе, воспаряющей круто……Витрины, портреты зверей,
Плакаты пожара и хлеба…
И я на невзрачном дворе
Увидел Читателя Неба, –
В него он смотрел, словно не был
Слепцом среди поводырей.
Средь брёвен, у чёрных дверей, –
Дитя лучезарное Феба.Хотел я к нему подойти –
Но двинулся сам он навстречу:
Открылось, что нам по пути –
Исследовать птичьи наречья,
Ведь птицы победно щебечут
В кустах, в городах, взаперти.
Нам вместе вдоль улиц брести,
Взваливши безделье на плечи.…А солнце всё медлило выйти
И взглядом сразить наповал…
И мы подошли к общежитью,
Пройдя бесконечный бульвар, –
Садовник цветы поливал,
Тропу находил по наитью,
Подобно Тесею на Крите,
И с дворничихой воевал.Зашли. Он рассказывал мне
О детстве в заглохшей деревне,
Как дни были много длинней,
А ночи темней и смиренней,
Как ставила мать на колени
К огромным зрачкам на стене
И как наяву и во сне
Дразнили и пахли коренья.И вынул тетрадь. Меж листов –
Там листья из лет этих дальних,
Все разные – может быть, сто –
Зазубренных, круглых, овальных,
И несколько синих цветов –
Почти уже нематерьяльных.И он продолжал свой рассказ,
По имени их называя,
И радость меж нас родилась,
Трепещущая и живая…1977
"Касаясь пыльной дрёмы жалом…"
Касаясь пыльной дрёмы жалом,
Скитанья и греха образчик,
Змея дороги над вокзалом
Висела – на ладонь от спящих.Сквозь сон смеясь, цыган провидел
Столиц горящие палатки.
Спал мира изгнанный правитель
В шинели Каина на лавке…1977
Неизбежное
Нежданно и негаданно – лицом
Подобный небу, зеркалу, потоку,
Вместивший лет моих лучистый сонм
В зрачках, горящих грустно и глубоко,Пришёл мой гость. Судьба свилась кольцом,
Сочился в детство смертный холод Срока…Но свыше сил был солон этот сон,
И я бродил, проснувшись, одиноко…1977
Моммендор
В сон распахнутые взоры…
Прорезается в глазах
Чёрный замок Моммендора –
Словно молнии зигзаг.Входит смерть – и стебли косит:
Густо травы поросли,
Заслоняющие проседь
Моммендоровой скалы……Соглядатаи-туманы
По крутой скале ползут,
Кони в сумерках нежданно
Гостя вещего везут,И барон спешит навстречу,
И волненье улеглось, –
Но отрывисты их речи,
И не прямо смотрит гость…Треск светилен, чад жаровен,
Тьмы высокий потолок…
Грозен взгляд, и путь неровен,
И слова диктует рок.Все ушли – лишь эти двое
Медлят, царствуют и ждут –
И в безмолвные покои
Шаткой лестницей идут.Только полнит коридоры
Сада мертвенная тишь…
Не забудешь Моммендора,
Как судьбу не победишь.1977
"Над Иоганном-немцем…"
Александру Вустину
1
Над Иоганном-немцем
Всё ниже небо виснет –
Так смерть играет с сердцем:
Набросится – и стиснет,Но, отпустив, забудет,
Когда окликнет Бог,
И вновь катает судеб
Запутанный клубок…А ты решил, что просто
Царить в крамольном теле,
Считать по вдохам – вёрсты,
По выдохам – потери,Гореть созвездьем Рака
В июле золотом,
Кричать во сне от страха
И забывать потом…Листай, листай страницы
И жди, что боль с любовью
Подробно разъяснится
В обширном послесловье.Но книга – не такая,
И к ней пролога нет,
И краткий день сверкает,
И вспыхнет чёрный свет…2
Пахнут ли к осени старые ноты?
Помнит ли прошлое грецкий орех?
Есть между нами и временем что-то,
Кроме греха и расплаты за грех.Дождь ошарашенный, льдинкой повисший,
Слёзы любви вызывающий взгляд,
О, научи меня музыке высшей,
Я сочиню тебе сотни сонат.Выплесну всё – и ни капли не скрою,
Что ни попросишь – отдам. Хоть назначь
Цену закатной мерцающей крови,
Цену за полдень, растраченный в плач,Цену заветной и млечной капели,
Детству даримой – ловить и ронять…
Дай мне прислушаться к вечной капелле,
Встать в уголке – и созвучье понять.1977
"Медной застынь стеной…"
Медной застынь стеной,
Вихрем ли закружись,
Ты – навсегда со мной,
Ближе, чем к смерти – жизнь.Горе, коль захочу
Вырваться и уйти…
Ближе, чем свет – к лучу,
Ближе, чем цель – к пути.В искрометанье крон
И в глубине камней –
Ближе, чем к яви – сон,
Ближе, чем ты – ко мне…1977
В парке
Темно, и печаль клубится,
И так фонари зажгли,
Как может самоубийца
В последний момент влюбиться –
И выскользнуть из петли…Они протянули свет свой –
Соломинкой над волной.
Забытых друзей приветствуй!
С обеих сторон – как в детстве –
Влюблённость и страх сквозной.А кто впереди? Быть может,
И ты? Ведь прошло по коже
Предчувствие – как во сне?Заря… Но бледнее мела,
И трепетно, и несмело
Взошла она… Что же с ней?..1977
Каталог гор и морей
1
…В шуршащем краю, словно шарик бумажный – Китай –
Когда-то и ты тонкорунно-игрушечным сделан.
Забытые дали, и небо, и воду читай:
Черны начертанья, но главное сказано – белым.И смотрит рыбак, позабыв про стеклянный улов,
Про берег соломенный, краткую жизнь без открытий,
Как странная рыба со множеством глаз и голов
Волну будоражит – и вдруг застывает в нефрите…