Там собирались гвардейцы, подавали шампанское и "напропалую" говорили о чем-то, затрагивающем души так же глубоко, как любовь. Почему слово "любовь" появилось в этом тексте? По словам Лотмана, "в глазах поэта любовь не противоречит свободе, а является как бы её синонимом". Так что можно предположить, что именно свободе были посвящены пылкие откровенные речи. Воссоздавая эту картину, Окуджава мог иметь в виду конкретное место и время. В таком случае все описанное наверняка происходило в Петербурге. Гвардейские части были расквартированы только в Петербургском и Варшавском округах. А временные пределы положены ссылкой Пушкина на юг в 1820 году. Поскольку Пушкин в Варшаву не ездил, очевидно, описание касается периода, когда Пушкин уже окончил Лицей и еще не был выслан, то есть между 1817 и 1820 годом. В 1819 году в Петербурге проходили ужины литературного общества "Зеленая лампа", которое существовало только в этот год и членом которого был Пушкин. Тайное общество декабристов "Союз Благоденствия" рассматривало "Зелёную лампу" как своё легальное представительство. На собраниях "Лампы" читались и обсуждались литературные произведения. Из 20 ее членов 12 были военные. Общество собиралось в доме богача Никиты Всеволожского на Екатерингофской набережной, и к ужину подавалось шампанское. По свидетельству одного из участников, "в каждом собрании "Лампы" читали стихи против государя и против правительства". К этому времени Пушкин уже был автором стихов "Вольность", "К Чаадаеву", "Сказки", "Деревня", послуживших причиной его ссылки.
В 10-й, уничтоженной Пушкиным, главе "Евгения Онегина" есть такие строки о тех временах:
Витийством резким знамениты
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи,
Друг Марса, Вакха и Венеры
Им дерзко Лунин предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Читал свои Ноэли Пушкин.
Меланхолический Якушкин,
Казалось, молча обнажал
Цареубийственный кинжал.
Одну Россию в мире видя,
Преследуя свой идеал,
Хромой Тургенев им внимал,
И цепи рабства ненавидя,
Предвидел в сей толпе дворян
Освободителей крестьян.
Описание, представленное в этом фрагменте, с одной стороны, обобщенное, а с другой – весьма детальное. Тем не менее Окуджава вряд ли хотел вызвать у читателей ассоциацию с ним: в контексте эпохи это могло быть рассмотрено как настоящий призыв к мятежу и привести к обвинению в контрреволюционной пропаганде. Рисуя более мягкую картину того, что происходило в "том доме", подразумевая под "домом" не только конкретное место, но и понятие, Окуджава желал напомнить современникам о мужестве их предков. В предпоследней строфе он уже прямо говорит о том, что его не устраивает в людях его поколения:
Что ж мы осторожничаем? Мудрость не в этом.
Со своим веком можно ль на "вы"?
И все-таки свое окружение он принимает со всеми его недостатками, как принял бы и Пушкин:
По Пушкинской площади плещут страсти,
трамвайные жаворонки, грех и смех…
Да не суетитесь вы! Не в этом счастье…
Александр Сергеич помнит про всех.
Последняя строка стихотворения – это слегка перефразированное изречение Ап. Григорьева: "Пушкин – наше всё".
Приведем здесь стихотворение Г. Иванова "В широких окнах сельский вид", казалось бы, никак не связанное с текстом Окуджавы:
В широких окнах сельский вид,
У синих стен простые кресла,
И пол некрашеный скрипит,
И радость тихая воскресла.Вновь одиночество со мной…
Поэзии раскрылись соты,
Пленяют милой стариной
Потертой кожи переплеты.Шагаю тихо взад, вперед,
Гляжу на светлый луч заката.
Мне улыбается Эрот
С фарфорового циферблата.Струится сумрак голубой,
И наступает вечер длинный:
Тускнеет Наварринский бой
На литографии старинной.Легки оковы бытия…
Так, не томясь и не скучая,
Всю жизнь свою провел бы я
За Пушкиным и чашкой чая.
Сборник Пушкина появляется в конце стихотворения не случайно. Вся атмосфера текста навеяна его творчеством. Автор ориентируется на пушкинское понимание дома как звена в исторической цепи, о котором мы говорили и отголоски которого заметили в тексте Окуджавы. Но у Иванова дом – в первую очередь залог не независимости человека, а его связи с предками – недаром в тексте появляется столько атрибутов старины. Мы еще коснемся этого текста Иванова при обсуждении стихотворения Окуджавы "Счастливчик Пушкин", к которому мы сейчас и перейдем.
Александру Сергеичу хорошо!
Ему прекрасно!
Гудит мельничное колесо,
боль угасла,баба щурится из избы,
в небе – жаворонки,
только десять минут езды
до ближней ярмарки.У него ремесло первый сорт
и перо остро.
Он губаст и учен как черт,
и все ему просто:жил в Одессе, бывал в Крыму,
ездил в карете,
деньги в долг давали ему
до самой смерти.Очень вежливы и тихи,
делами замученные,
жандармы его стихи
на память заучивали!Даже царь приглашал его в дом,
желая при этом
потрепаться о том о сем
с таким поэтом.Он красивых женщин любил
любовью не чинной,
и даже убит он был
красивым мужчиной.Он умел бумагу марать
под треск свечки!
Ему было за что умирать
у Черной речки.
Это стихотворение является самым интересным среди приведенных нами текстов Окуджавы со многих точек зрения. В нем Окуджава предлагает необычное истолкование судьбы Пушкина. Оно воскрешает образ Пушкина во всей его полноте, передает его любовь к жизни со всеми ее радостями, от участия в деревенских праздниках до творческого экстаза. Для Пушкина жизнь была постоянным творчеством, даже в мелочах он находил возможности для него, относился к ней, как автор – к литературному произведению, и находил радость в процессе борьбы с тем, что мешало воплощению его авторского замысла. Всем своим поведением он доказал, что строки из "Пира во время чумы"раскрывают и его человеческую позицию:
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья -
Бессмертья, может быть, залог!
И счастлив тот, кто средь волненья
Их обретать и ведать мог.
"Счастливчик Пушкин" – гимн победителю, а не реквием побежденному. Здесь опять можно вспомнить о стихотворении Иванова "В широких окнах сельский вид…", в котором герой проводит время за чтением Пушкина и описывает свое состояние при этом так: "Легки оковы бытия…" Можно сказать, что в этой строке Иванов афористично суммировал свои впечатления от творчества Пушкина. Интересно отметить, что в своей книге "Александр Сергеевич Пушкин. Биография поэта", впервые опубликованной в 1981 году, Ю. Лотман описал мировосприятие Пушкина почти теми же словами: "Бытие превращается в творчество, а человек получает от жизни радость художника".
У нас нет оснований считать, что Лотман имел в виду стихотворение Иванова, иначе он упомянул бы о нем, как сделал это с текстом Окуджавы, правда, не в книге, а в письме к критику. "Счастливчик Пушкин" по основной мысли может быть сравним с текстом Иванова – в обоих текстах есть тема простых жизненных радостей, которые видятся как неотделимые от искусства и творчества. Можно еще заметить, что ранние стихи Г. Иванова, в отличие от стихов, написанных уже не в России, в советские времена, были доступны в библиотеках.
Но поэтическая зрелость к Иванову пришла в эмиграции, там же сложилось цельное мировосприятие, и жизнь и творчество Пушкина Иванов увидел под другим углом, что ясно из следующего стихотворения:
Медленно и неуверенно
Месяц встаёт над землёй.
Чёрные ветки качаются,
Пахнет весной и травой.И отражается в озере,
И холодеет на дне
Небо, слегка декадентское,
В бледно-зелёном огне.Всё в этом мире по-прежнему.
Месяц встаёт, как вставал,
Пушкин именье закладывал
Или жену ревновал.И ничего не исправила,
Не помогла ничему,
Смутная, чудная музыка
Слышная только ему.
(1928)
Детальный анализ этого текста был проведён А. Арьевым в его примечаниях к "Стихотворениям" Г. Иванова. А. Арьев показал, как первая часть стихотворения Г. Иванова соотносится с образностью Пушкина, а также Анненского и Мережковского, подготавливая, таким образом, читателя ко второй части, где Иванов раздумывает над судьбой Пушкина. Иванов к моменту написания текста не склонен был считать жизнь и творчество единым целым; он чаще противопоставлял эти понятия друг другу. И эта составляющая его мировосприятия повлияла и на трактовку судьбы Пушкина. Пушкин Окуджавы не только радикально отличается от героя стихотворения "Медленно и неуверенно…" – он живет в мире, прямо противоположном ивановскому, можно сказать, с другими законами природы, где жизнь и творчество сливаются воедино. И по отношению к "Медленно и неуверенно…" "Счастливчик Пушкин" Окуджавы выглядит антитезой, как, возможно, и было задумано. Текст Окуджавы может быть противопоставлен ивановскому как по общей идее, так и на уровне отдельных образов. У Иванова "Пушкин имение закладывал" – у Окуджавы "деньги в долг давали ему". У Иванова поэт "жену ревновал" – у Окуджавы "красивых женщин любил". Говорится об одном и том же – о финансовых затруднениях и о любви, но у Иванова Пушкин предстает как страдалец, а у Окуджавы – как баловень судьбы, разрешающий проблемы легко и даже с удовольствием. Но в "Счастливчике Пушкине" Окуджавы, как и во многих стихах Иванова, появляется тема гибели как расплаты поэта за свой дар. "Ему было за что умирать/ у Черной речки" – так кончается "Счастливчик Пушкин". "И ничего не исправила,/ Не помогла ничему,/ Смутная, чудная музыка,/ Слышная только ему" – таков финал "Медленно и неуверенно…". Здесь мы сталкиваемся с одной из явных антитез, возникающих в тексте Окуджавы по отношению к ивановскому – но в данном случае не по мировоззрению, а по расстановке приоритетов. У Окуджавы "музыка" стоила того, чтобы за нее лишиться жизни (которая раньше была неразрывно связана с "музыкой") – у Иванова на первый план выходит жизнь, которая не состоялась, в отличие от "музыки", и, возможно, именно из-за того, что поэт музыку слышал. В одном из своих стихотворений Иванов обмолвился о том, что "музыка" "сжигает" жизнь – при взгляде на его творчество в целом можно сказать, что это утверждение было ключевым для его мироощущения.
Перекличка с произведениями Г. Иванова в форме антитезы присутствует и в других стихах Б. Окуджавы. В песенке "Совесть, благородство и достоинство", написанной много позже, чем "Счастливчик Пушкин", в 1988 году, заключительные строки "Может, и не станешь победителем,/ но зато умрешь, как человек" представляются нам полемикой с итогом, который подводит Иванов в тексте "Друг друга отражают зеркала (2)": "Допустим, как поэт я не умру,/ зато как человек я умираю". Рисуя одну и ту же картину, Окуджава и Иванов делают акцент на диаметрально противоположных моментах, придают этой картине разную окраску. Окуджава утверждает, что утрата жизни сильно теряет в своей значимости, если это цена за сохранение человеческого достоинства; для Иванова на фоне трагедии личной гибели становится совершенно не важной творческая победа.
Следующее стихотворение, которая Окуджава написал на пушкинскую тему, называлось "Приезжая семья фотографируется у памятника Пушкину". Сюжет стихотворения ясен из названия. Поскольку речь идет о фотоснимке, в стихотворении присутствует рефрен "И птичка вылетает". Выражение: "Сейчас вылетит птичка" возникло одновременно с зарождением фотографии. Оно предназначалось детям и произносилось в момент съемки, для того чтобы ребенок смотрел в объектив. Позднее это выражение стало означать ожидание чуда. И это ожидание в стихотворении дарит провинциальному семейству Пушкин – напоминание о поэте даже в виде памятника преображает все вокруг, побуждает делать добро и окрашивает жизнь в радостные, праздничные тона. В этом тексте Окуджава дает ту же оценку личности Пушкина, что и в "Александре Сергеиче" и "Счастливчике Пушкине". Тут можно добавить, что приведённая нами интерпретация стихотворения "Приезжая семья фотографируется у памятника Пушкину" не претендует на новизну.
В 1965 году, в тот же период, когда появились стихи и сценарий о жизни Пушкина, Окуджава написал стихотворение "Встреча", в котором появилась лермонтовская тема.
Процитируем начало стихотворения Окуджавы, предваряющее основное событие стихотворения – диалог двух поэтов: Окуджавы и Лермонтова.
Насмешливый, тщедушный и неловкий,
единственный на этот шар земной,
на Усачевке, возле остановки,
вдруг Лермонтов возник передо мной,
и в полночи рассеянной и зыбкой
(как будто я о том его спросил)
Мартынов – что… – он мне сказал с улыбкой. -
Он невиновен.
я его простил.
Для того чтобы оценить коллизию, описанную в стихотворении Окуджавы, нужно вспомнить хрестоматийный текст Лермонтова: "Выхожу один я на дорогу…", а также стихотворение Г. Иванова "Мелодия становится цветком.", которое мы уже упоминали в этой статье при разборе стихотворения "Берегите нас, поэтов". Это короткое стихотворение, опубликованное в 1951 году, мы приводим полностью:
Мелодия становится цветком,
Он распускается и осыпается,
Он делается ветром и песком,
Летящим на огонь весенним мотыльком,
Ветвями ивы в воду опускается…Проходит тысяча мгновенных лет
И перевоплощается мелодия
В тяжелый взгляд, в сиянье эполет,
В рейтузы, в ментик, в "Ваше благородие"
В корнета гвардии – о, почему бы нет?..Туман… Тамань… Пустыня внемлет Богу.
– Как далеко до завтрашнего дня!..И Лермонтов один выходит на дорогу,
Серебряными шпорами звеня.
В начале этого стихотворения, как мы уже отмечали ранее, речь идёт о творческом импульсе, присутствующем в природе, который меняет свою форму существования. Подробный разбор этого стихотворения Г. Иванова приведен в примечаниях А. Арьева к сборнику стихов Г. Иванова. Лермонтов у Иванова изображен в захолустном городишке Тамань, в туманных сумерках, вечером (представление о вечере возникает в связи с исходным текстом Лермонтова и потому, что Иванов замечает "Как далеко до завтрашнего дня!") на дороге. "Дорогу" также можно рассматривать как метафору творческого пути, а "пустыню" – как метафору одиночества. У Окуджавы Лермонтов появляется в очень похожей обстановке: в рабочем поселке – современный аналог захолустной Тамани, и в "полночи рассеянной и зыбкой", что опять-таки можно связать с "ночью" у Лермонтова и "как далеко до завтрашнего дня" у Иванова. И в результате именно в этих условиях, сходных с описанными у Лермонтова и Г. Иванова, перед Окуджавой возникает тень Лермонтова. Стихотворение Иванова (так же, как отчасти и текст Окуджавы) носит мистическую окраску. Но мы заметим, что "мелодия" Иванова, существующая вечно и принимающая только разные формы, проявляющая себя в том числе и в искусстве, практически не отличается от творческого импульса, о котором говорит Бергсон. Со времени написания стихотворения "Мелодия…" предположение о существовании в природе и человеке имманентно присущего творческого импульса, о котором мы уже упоминали при анализе стихотворения "Берегите нас, поэтов", возникавшее в художественных текстах и ставшее составляющей философской концепции известного французского философа Бергсона, теперь уже перешло в область науки.
Возвращаясь к сравнению двух текстов (Г. Иванов и Окуджава), мы должны упомянуть, что в обоих обрисована внешность поэта, но по-разному. Окуджава, в отличие, видимо, от Иванова, не заботился о портретном сходстве. Скорее он стремился воссоздать некое представление о том, как должен выглядеть поэт, присутствующее в массовом сознании. Физические характеристики "тщедушный и неловкий" отсутствуют в описаниях Лермонтова современниками. Мы можем прочесть у И. С. Тургенева: "В наружности Лермонтова было что-то зловещее и трагическое; какой-то сумрачной и недоброй силой, задумчивой презрительностью и страстью веяло от его смуглого лица, от его больших и неподвижно-тёмных глаз. Их тяжёлый взор странно не согласовывался с выражением почти детски нежных и выдававшихся губ. Вся его фигура, приземистая, кривоногая, с большой головой на сутулых широких плечах, возбуждала ощущение неприятное; но присущую мощь тотчас сознавал всякий. Известно, что он до некоторой степени изобразил самого себя в Печорине". Видимо, "тщедушие и неловкость" должны были символизировать конфликт между видимой физической слабостью и творческой мощью, хотя они не были свойственны Лермонтову в действительности.
Следующие за описанием поэта строки во "Встрече" Окуджавы содержат монолог Лермонтова, обращенный к лирическому герою.