ЯВЛЕНИЕ VI
За дверью шум, голоса. Тарелкин,
несколько расстроенный, в пальто с большим, поднятым до ушей, воротником, быстро входит
и захлопывает за собою дверь.
Тарелкин (прислушиваясь). Негодяй!.. как гончая гонит… в чужое-то место… а? (В дверь кто-то ломится – он ее держит .)
Голос (за дверью). Да пустяки!.. я не отстану… ну, не отстану!..
Тарелкин (запирает дверь на ключ). Какое мучение!!.
Тишка (входит из боковой двери). Вас, сударь, просит этот барин к ним выйти.
Тарелкин (сконфуженный). Скажи ему, что некогда… занят.
Тишка. Они говорят, чтоб вы вышли; а то я, говорит, силой войду.
Тарелкин. Ну что ж, а ты его не пускай.
Тишка уходит.
Это называют… дар неба: жизнь! Я не прочь; дай мне, небо, жизнь, но дай же мне оно и средства к существованию.
Тишка (входит). Опять, сударь, требуют.
Тарелкин (сжав кулаки). У-у-у-у!!. скажи ему, чтобы он шел!..
Тишка. Я говорил.
Тарелкин. Ну что ж?
Тишка. Да хоть до завтра, а я, говорит, его не выпущу.
Тарелкин. А у вас есть задняя лестница?
Тишка. Есть.
Тарелкин. Как же он меня не выпустит?!. – Ну – ты ему так и скажи.
Тишка уходит.
Голос (за дверью). Слушайте; где б я вас ни встретил, я вас за ворот возьму…
Тарелкин. Хорошо, хорошо.
Голос. Я вас на дне помойной ямы достану, чтобы сказать вам, что вы: свинья… (Уходит.)
Тарелкин. Ах, анафема… в чужом-то месте… (Прислушивается.) Никак, ушел?.. Ушел!.. Какова натурка: сказал другому свинью – и удовлетворен; пошел, точно сытый… Фу… (Оправляется.) Истомили меня эти кредиторы; жизнь моя отравлена; дома нет покоя; на улице… и там места нет!!. Вот уж какое устройство сделал (поднимает воротник)… тарантасом назвал… да как из засады какой и выглядываю (выглядывает)… так пусть же кто посудит, каково в этой засаде жить!!.. (Откидывает воротник, снимает тарантас и вздыхает .) Ох, охо, ох!.. (Выходит в переднюю .)
ЯВЛЕНИЕ VII
Муромский входит, за ним Иван Сидоров.
Муромский (осматриваясь). Да кто же тут?
Тарелкин входит.
Ах, это вы, Кандид Касторович?
Тарелкин. Я – это я. Идучи в должность, завернул к вам пожелать доброго утра.
Муромский. Очень благодарен. (Осматриваясь). С кем это вы так громко говорили?
Тарелкин. Это?.. (указывая на дверь), а так… пустой один человек… мой приятель.
Муромский. Что же такое?
Тарелкин (мешаясь). Да вот… так… знаете… малый добрый… давно не видались… ну… так и сердится; и престранный человек… изругал ругательски, да тем и кончил.
Муромский. Неужели?
Тарелкин (оправляясь). Право. Потому – очень любит, а видимся-то редко, так и тоскует: я, говорит, тебя на дне… (ищет) как его… морском!.. достану – такой ты сякой – да так и срезал.
Муромский. Нехорошо.
Тарелкин. Скверно!.. Вот у нас, у русских, эта ходкость на бранные слова сожаления достойна; в этом случае иностранцам надо отдать преимущество; и скажет он тебе – и все это скажет, что ему хочется, а этого самого и не скажет, а наш русский по-медвежьему-то так те в лоб и ляпнет. Позвольте, почтеннейший, кофейку спросить.
Муромский. Сделайте милость. (Идет к двери. Тарелкин его предупреждает, высовывается в дверь и приказывает Тишке .)
Иван Сидоров (отводя Муромского в сторону). Кто ж это, сударь, такой?
Муромский. Здешний чиновник, коллежский советник Кандид Касторыч Тарелкин…
Иван Сидоров. Понимаю, сударь, это здешний жулик.
Муромский. Тссссс… Что ты!.. (показывает на мундир и ленточки) видишь.
Иван Сидоров. Они по всем местам разные бывают. А где служит-то?
Муромский. А там, братец, и служит, где Дело, у Максима Кузьмича Варравина.
Иван Сидоров. А знакомство он с вами сам свел?
Муромский. Сам, сам.
Иван Сидоров. Так это подсыл.
Муромский. Неужели?
Иван Сидоров. Всенепременно. Так чего же лучше: вы у него и спросите.
Муромский. А как спросить-то?
Иван Сидоров. Просто спросите.
Муромский. Вот! Вдруг черт знает что спросить. Спроси лучше ты: тебе складнее.
Иван Сидоров (усмехаясь). Да тут нешто хитрость какая – извольте. (Подходит к Тарелкину и кланяется .) Батюшко Кандид Касторыч, позвольте, сударь, словечко спросить.
Тарелкин. Что такое?
Иван Сидоров. Вы, батюшко, ваше высокоблагородие, простите меня – мы люди простые…
Тарелкин (посмотрев ему в глаза и приосанясь). Ничего, братец, говори; я простых людей люблю.
Иван Сидоров. Ну вот и благодарение вашей милости. (Понизив голос.) Дело-то, батюшко, наше у вас?
Тарелкин (тоже понизив голос). У нас.
Иван Сидоров. Его-то превосходительство, Максим Кузьмич, ему голова, что ли?
Тарелкин. Он голова, я руки, а туловище-то особо.
Иван Сидоров. Понимаю, сударь; господь с ним, с туловищем.
Тарелкин (в сторону). Неглуп.
Иван Сидоров. И они все могут сделать?
Тарелкин. Все.
Иван Сидоров. А как их видеть можно?
Тарелкин. Когда хотите.
Иван Сидоров (глядя ему в глаза). Мы-то хотим.
Тарелкин (в сторону). Очень неглуп. (Вслух .) У него прием всегда открыт.
Иван Сидоров. Так они примут-с?
Тарелкин. Отчего не принять?.. С удовольствием примут…
Тишка подает ему кофе.
Иван Сидоров. Ну вот и благодарение вашей милости (кланяется), я барину так и скажу.
Тарелкин. Так и скажи (смакует кофе)… с удовольствием… мол… примет… хе, хе, хе…
Иван Сидоров отходит в сторону.
Люблю я простой, русский ум: ни в нем хитрости, ни лукавства. Вот: друг друга мы отроду не видали, а как на клавикордах сыграли. (Подслушивает .)
Иван Сидоров (Муромскому). Ну вот, батюшко, видите, примет.
Муромский. Кого примет? Что примет?
Иван Сидоров. Обыкновенно что. Сами сказали: примет, с удовольствием, говорит, примет.
Муромский. Сам сказал?
Иван Сидоров. Сами сказали. Вы их поблагодарите.
Тарелкин (в сторону). Э… да это птица! Я б ему прямо Станислава повесил. (Поставив чашку .) Петр Константинович! Вы, кажется, заняты; а мне в должность пора. Мое почтение-с.
Муромский (подходя к нему). Батюшко Кандид Касторыч… как я благодарен вам за ваше… к нам… расположение. (Протягивает ему руку .)
Тарелкин (развязно кланяется и несколько теснит Муромского). За что же, помилуйте; я всегда готов. (Берет его обеими руками за руку .)
Муромский (жмет ему руку). За ваше… это… участие… это…
Тарелкин (в сторону). Тьфу… подавись ты им, тупой человек. (Уходит в среднюю дверь.) Мое почтение-с.
Иван Сидоров (быстро подходит к Муромскому). Да вы, сударь, не так.
Муромский (с досадою). Да как же?
Иван Сидоров. Вы дайте.
Муромский (с испугом). У-у-у… что ты?!
Иван Сидоров (подбежав к двери, кричит). Ваше высокородие!.. (Быстро ворочается – к Муромскому, тихо.) Где у вас деньги-то? Пожалуйте…
Муромский. После, братец, после бы можно. (Отдает ему деньги .)
Иван Сидоров (подбежав к двери, кричит). Ваше высокородие!!. (Берет со стола листок бумаги и завертывает деньги.)
Муромский (скоро подходит к Ивану Сидорову). Что ты!! – Что ты!
Иван Сидоров. Да как же, сударь? – ехать хотите – а колес не мажете!.. (Кричит). Ваше высокородие!! – Кандид Касторович!!! (Идет к двери .)
Тарелкин (входит). Что вам надо – вы меня зовете?
Иван Сидоров (сталкивается с ним и подает ему пакет, тихо). Вы, ваше высокородие, записочку обронили.
Тарелкин (с удивлением). Нет. Какую записочку?
Иван Сидоров (тихо). Так точно – обронили. Я вот сейчас поднял.
Тарелкин (щупая по карманам). Да нет, братец, я никакой записочки не знаю.
Муромский (в замешательстве). Творец милосердый – да он мне историю сделает…
Иван Сидоров (смотрит твердо Тарелкину в глаза). Да вы о чем беспокоитесь, сударь? Вы обронили, мы подняли (с ударением), ну – и извольте получить!..
Тарелкин (спохватись). А – да, да, да! (Берет пакет и быстро выходит на авансцену .) О-о-о, это птица широкого полета!.. Уж не знаю, на него ли Станислава или его на Станиславе повесить. (Кладет деньги в карман .) Ну – с этим мы дело сделаем… (Раскланивается и уходит. Иван Сидоров его провожает, Муромский стоит в изумлении.)
Тарелкин и Иван Сидоров (кланяются и говорят вместе, голоса их сливаются). Благодарю, братец, благодарю. Всегда ваш слуга. Мое почтение, мое почтение. Помилуйте, сударь, обязанность наша. Мы завсегда готовы. Наше почтение, завсегда, завсегда готовы.
ЯВЛЕНИЕ VIII
Муромский и Иван Сидоров.
Иван Сидоров (запирает за Тарелкиным дверь). Вы мне, сударь, не вняли, что говорил поблагодарить-то надо.
Муромский. Да как это можно так рисковать! Другой, пожалуй, в рожу даст.
Иван Сидоров. В рожу?! Как же он, сударь, за мое добро мне в рожу даст?
Муромский. Ведь не судеец же какой – а все-таки лицо.
Иван Сидоров. О боже мой! – Да вы разумом-то внемлите: вот вы говорите, что они лицо.
Муромский. Вестимо лицо: коллежский советник, делами управляет.
Иван Сидоров. Слушаю-с. А сапожки по их званию лаковые – изволили видеть?
Муромский. Видел.
Иван Сидоров. А перчаточки по их званию беленькие – изволили видеть?
Муромский. Видел.
Иван Сидоров. А суконце тоненькое английское; а воротнички голландские, а извозчик первый сорт; а театры им по скусу; а к актрисам расположение имеют – а вотчин у них нет, – так ли-с?
Муромский. Так.
Иван Сидоров. Чем же они живут?
Муромский. Чем живут?.. Чем живут?!. Ну – государево жалованье тоже получают.
Иван Сидоров. Государева, сударь, жалованья на это не хватит; государево жалованье на это не дается. Честно́й человек им жену прокормит, ну, матери кусок хлеба даст, а утробу свою на эти деньги не нарадует. Нет! Тут надо другие. Так вот такому-то лицу, хоть будь оно три лица, и все-таки вы, сударь, оброчная статья.
Муромский (с досадою). Стало уж, по-твоему, все берут.
Иван Сидоров. Кому как сила.
Муромский. Ну, все ж таки знатные бары не берут: ты меня в этом не уверишь.
Иван Сидоров. А на что им брать-то? Да за что им брать-то?
Муромский. Так вот я к ним и поеду.
Иван Сидоров. Съездите.
Муромский. Вот говорят, этот князь – справедливый человек, нелицеприятен – и нрава такого, что, говорит, передо мной все равны.
Иван Сидоров. Да как перед хлопушкой мухи. Что мала – муха, что большая – все единственно.
Муромский. Вот увижу.
Иван Сидоров. Ничего, батюшка, не увидишь. Стоишь ты перед ним с твоим делом; искалечило оно тебя да изогнуло в три погибели, а он перед тобою во всех кавалериях, да во всей власти, да со всеми чиноначалиями, как с неба какова, и взирает… Так что тут видеть? По-моему: к большим лицам ездить – воду толочь. А коли уж малые лица на крюк поддели, да сюда приволокли – так дай.
Муромский. Все вот дай! – Деньги-то не свои, так куда легко; – они у меня не богомерзкие какие, не кабацкие, не грабленые.
Иван Сидоров. Знаю, мой отец, знаю. Что делать?! Дадим, да и уедем; почнем опять хлопотать – боронить да сеять. Господь пособит – все вернем.
Муромский (с досадою). Я не знаю, кому дать? – Сколько дать?
Иван Сидоров. Да уж кому давать, как не этому Варравину – ведь дело у него, – слышали: он голова, а этот руки.
Муромский. Стало, к нему и ехать?
Иван Сидоров. К нему, сударь, к нему. Только когда у него будете, вы помечайте: сначала он поломается, а потом кидать станет; куда кинет – значит, так и есть. Вы не супротивничайте и спору не заводите: – Неокентаврий владеет нами; власть его, а не наша.
Муромский. Так когда же ехать-то?
Иван Сидоров. Да хоть завтра. Я вот забегу к Кандиду Касторычу; теперь он человек свой – так пускай его предупредит и дело устроит (берет шапку и хочет уйти), а без этого соваться нельзя.
Муромский. Да нет, постой… Вот что: завтра праздник, завтра и в лавках не торгуют.
Иван Сидоров (кланяясь). В лавках, сударь, не торгуют, а в присутственных местах ничего, торгуют. (Уходит .)
ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Зала канцелярии. Столы и чиновники.
У самой авансцены стол с бумагами, за которым
сидит Тарелкин; далее в глубине театра другие столы. Направо дверь в кабинет начальника, налево дверь
в прихожую; прямо против зрителей дверь в прочие комнаты канцелярии отворена – видны еще столы
и еще чиновники. Некоторые из них пишут,
другие козируют.
ЯВЛЕНИЕ I
Тарелкин, Чибисов, Ибисов, Шило, Омега, Герц, Шерц, Шмерц
и другие чиновники.
Тарелкин (сидит за своим столом и напевает арию из "Elisir"). Ci-е-lo-si-pu-o-mo-sir…
Ибисов (с другого стола). Тарелкин, вы вчера в Итальянской-то были?
Тарелкин (качает головой и заливается). Si-si-si-si-non-ci-e-do.
Ибисов. Какой шанс у человека!.. И Максим Кузьмич был?..
Тарелкин (та же игра). Si-si-si-non-ci-e-eeee… – тьфу, опять не вышло!
Ибисов. Как, бывало, Сальви валял эту арию в Москве – так мое почтение. Вы что там ни толкуйте, а Марио до него далеко.
Тарелкин (поет и машет ему рукою). Si-si-non-cie…
Ибисов. Нет, далеко.
Тарелкин (остановясь). Да замолчите.
Ибисов. Я свое мнение имею.
Тарелкин. Что ваше мнение? У вас сколько чувств?
Ибисов. Пять.
Тарелкин. А тут шесть надо.
Чиновники смеются.
Шило (с своего места). Прибавьте на бедность седьмое, чтобы так дел не вести.
Тарелкин (посмотрев на него через плечо). Каких там дел?
Шило. Да вот хоть бы дело Муромских: пять лет тянут! Пять месяцев здесь лежит. Ведь со слезами просят – пощадите, батенька!
Чибисов (перебивая). А какое это дело?
Ибисов. А об девочке – помните? О противузаконной связи одной помещичьей дочери с каким-то губернским секретарем. Оно идет к докладу.
Шерц (таинственно, на ухо Шиле). До крайности щекотливое дело. Максим Кузьмич сами рассматривают.
Шмерц (с другой стороны та же игра). А Тарелкин записку составляет.
Шило (громко). Кандид Касторыч, вы составили записку по делу Муромских?
Тарелкин (поет и бьет такт). Не состааааа-вил… не состаааа… не состаааа-вил…
Ибисов также подхватывает. Хор.
(Остановясь.) Откуда?
Ибисов. Постойте, постойте… из "Гугенотов"!
Тарелкин. Так.
Шило. Ведь это сущий вздор.
Тарелкин. Гугеноты-то?!!
Шило. Нет, свои гугеноты – доморощенные. Ведь это избиение Муромских ровно ни на чем не основано. Вся интрига девочки с Кречинским – чистое предположение.
Ибисов. Ну, этого не говорите.
Шило. Я дело видел.
Ибисов. А я вам скажу, что интрига была; она с ним и бежать собиралась; – я это вернейшим образом знаю; они и бриллианты захватили. Видите, у князя есть гувернантка, которой ихняя-то гувернантка все это и рассказывала.
Шило. Да у них гувернантки не было.
Ибисов. Была, Кастьян Кастьянович, была.
Шило (с нетерпением). Да из дела, сударь, видно.
Тарелкин. Толкуйте там – вас не переговоришь. У вас это болезнь; вам бы на воды ехать – полечиться… (Зевает.) Нет, представьте себе, господа, сижу я вчера у Максима Кузьмича в ложе, лорнирую этак – и что же: во втором ярусе над бельэтажем – кто бы вы думали? – Оранженьский! – а, каков идол?
Ибисов. Зато у него дом повыше второго яруса.
Шило. А все вор и грабитель.
Тарелкин. Что это, дружище, все у вас воры да грабители; – не сломили бы они вам шею?
Шило. У меня, сударь, шеи нет, а голова есть – так не страшно. Вот у кого головы нет, а шея есть – ну тому рисково.
Тарелкин. Вот кунсткамера какая!
Шило. А вы заприметили, в кунсткамере есть животные, у которых все тело – шея; вот их-то пресмыкающимися и зовут.
Тарелкин (отходит и в сторону). Собака.