По праздникам с известными политиками
Обедни он выстаивал со свечкою,
За что был прозван либеральной критикой
Язвительно - "Колумб Замоскворечья".Пешком места святые обошел он,
Вериги стал под фраком он носить,
А по ночам на кухне с Макашовым
Он спорил о спасении Руси.Ведь сказано: "Обрящите, что ищите".
А он искал все дальше, дальше, дальше.
И сжег вторую часть "Луки Мудищева",
Не выдержав написанной там фальши.Он научил нас говорить по русскому,
Назвал его всяк сущий здесь язык.
Он на Лубянке, то есть, тьфу, на Пушкинской
Нерукотворный памятник воздвиг.Я перед ним склоню свои колени,
Мне никуда не деться от него.
Он всех живых живей, почище Ленина.
Он - наше все и наше ничего.Ко мне на грудь садится черным вороном
И карканьем зовет свою подружку,
Абсурдную Арину Родионовну,
Бессмысленный и беспощадный Пушкин.
Маша и президент
На севере Родины нашей,
За гордым Уральским хребтом,
Хорошая девочка Маша
У мамы жила под крылом.Цвела, как лазоревый лютик.
Томилась, как сотовый мед.
Шептали вслед добрые люди:
"Кому-то с женой повезет".Но жизнь - это трудное дело,
В ней много встречается зла.
Вдруг мама у ней заболела,
Как листик осенний слегла.Лежит она, смеживши веки,
Вот-вот Богу душу отдаст.
А Маша горюет в аптеке,
Там нету ей нужных лекарств.Сидит, обливаясь слезами,
Склонивши в печали главу.
Да умные люди сказали:
"Езжай-ка ты, Маша, в Москву.Живет там глава государства
В тиши теремов и палат,
Поможет достать он лекарство
Ведь мы его электорат".Ее провожали всем миром,
Не прятая искренних слез.
Никто не сидел по квартирам.
Угрюмо ревел тепловоз.Вслед долго платками махали,
Стоял несмолкаемый стон.
И вот на Казанском вокзале
Выходит она на перрон.Мужчина идет к ней навстречу:
"Отдай кошелек", - говорит.
А был это Лева Корейчик,
Известный московский бандит.Вот так, посредине вокзала
Наехал у всех на виду,
Но Маша ему рассказала
Про горе свое и беду.Тут слезы у Левы как брызни,
Из глаз потекло, потекло…
Воскликнул он: "Чисто по жизни
Я сделал сейчас западло.Чтоб спать мне всю жизнь у параши,
Чтоб воли мне век не видать
За то, что у девочки Маши
Я деньги хотел отобрать.Достанем лекарство для мамы,
Не будь я реальный пацан,
Начальник кремлевской охраны -
Мой старый и верный друган.Чтоб мне не родиться в Одессе,
Не буду я грабить сирот".
Довез он ее в "мерседесе"
До самых кремлевских ворот.И впрямь был здесь Лева свой в доску,
Так жарко его целовал
Начальник охраны кремлевской,
Высокий седой генерал.Усы генерала густые,
Упрямая складка у рта,
Под сердцем героя России
Горит золотая звезда.Поправил он в косах ей ленту,
Смахнул потихоньку слезу,
И вот в кабинет к президенту
Он нашу ведет егозу.На стенах святые иконы,
Огромное кресло, как трон,
Стоят на столе телефоны.
И красный стоит телефон.Притихли у двери министры.
Премьер застыл, как монумент.
А в кресле на вид неказистый
Российский сидит президент.Взвопил он болотною выпью,
Услышавши Машин рассказ:
"Я больше ни грамма не выпью,
Раз нету в аптеках лекарств".Не веря такому поступку,
Министры рыдают навзрыд.
Снимает он красную трубку,
В Америку прямо звонит."Не надо кредитов нам ваших,
Не нужно нам мяса, зерна.
Пришлите лекарство для Маши,
Ее мама тяжко больна".На том конце провода всхлипнул,
Как будто нарушилась связь,
А это всем телом Билл Клинтон
Забился, в рыданьях трясясь.Курьеры метались все в мыле,
Умри, но лекарство добудь.
И Моника с Хиллари выли,
Припавши друг другу на грудь.И вот через горы и реки
Летит к нам в Москву самолет,
А в нем добрый доктор Дебейкл
Лекарство для Маши везет.Да разве могло быть иначе,
Когда такой славный народ?
Кончаю и радостно плачу,
Мне жить это силы дает.
О Пушкине
Из цикла "Смерти героев"
Застрелил его пидор
В снегу возле Черной речки,
А был он вообще-то ниггер,
Охочий до белых женщин.И многих он их оттрахал
А лучше бы, на мой взгляд,
Бродил наподобье жирафа
На родном своем озере Чад.Играл бы в Гарлеме блюзы,
Но поэтом стал, афрорусский.
За это по всему Союзу
Ему понаставили бюстыИз гипса, бронзы и жести
На книжках, значках, плакатах
Он всех нас за эти лет двести
Не хуже, чем баб, затрахал.Но средь нас не нашлося смелых,
Кроме того пидараса,
Что вступился за честь женщин белых
И величие арийской расы.
2000
"Последний шепот…"
Последний шепот,
И нет в живых.
Прощай, Европа
Сороковых.Где на панели
У серых стен
Ночами пели
"Лили Марлен".Чуть что хватались
За острый нож
И отзывались
На кличку "Бош".Где розы млели,
Звенела сталь,
И фильмы Лени
Шли Риффеншталь.Остались мили,
Руины мерить.
Все разбомбили
В-26.Где наши замки,
Монастыри?
Зачем вы, янки,
Сюда пришли?С другого света
Достались нам
Лишь сигареты
Да чуингам…
Смерть украинца
Из цикла "Смерти героев"
Арбайтер, арбайтер, маляр-штукатур,
Подносчик неструганных досок,
Скажи мне, когда у тебя перекур?
Задам тебе пару вопросов.Скажи мне, арбайтер, сын вольных степей,
Зачем ты собрался в дорогу?
Зачем ты за горстку кацапских рублей
Здесь робишь уси понемногу?Сантехнику ладишь, мешаешь бетон,
Кладешь разноцветную плитку?
Зачем на рабочий сменял комбиньзон
Расшитую антисемитку?Скитаешься ты в чужедальних краях,
По северной хлюпаешь грязи.
Ужель затупился в великих боях
Трезубец Владимира князя?Не здесь же, где щепки, леса, гаражи,
Тараса Шевченко папаха лежит?
Ты предал заветы седой старины,Не вьются уж по ветру чубы.
Не свитки на вас, даже не жупаны,
Усы не свисают на губы.О чем под бандуру поют старики?
Почто с москалями на битву
Не строят полки свои сечевики
Под прапором жовто-блакитным?Где ваши вожди, что, блестя сединой,
Пируют на вольном просторе?
Шуршат шаровары на них шириной
С веселое Черное море.Щиты прибивают к Царьградским вратам,
Эпистолы пишут султанам?
Хмельницкий Богдан и Бендера Степан,
Другие паны-атаманы?Где хлопцы из прежних лихих куреней
В заломленных набок папахах,
Гроза кровопийцев жидов-корчмарей,
Гроза янычаров и ляхов?Ты скажешь, что в этом не ваша вина,
Но ты не уйдешь от ответа.
Скажи, где УНА? Нет УНА ни хрена!
УНСО налицо тоже нету.Он медлит с ответом, мечтатель-хохол,
Он делает взгляд удивленный,
И вдруг по стене он сползает на пол,
Сырой, непокрытый, бетонный.- Оставь меня, брат, я смертельно устал,
Во рту вкус цветного металла,
Знать, злая горилка завода "Кристалл"
Меня наконец доконала.
Раствора я больше не в силах мешать, -
Успел прошептать он бригаде.- Лопату в руках мне уж не удержать,
Простите меня, Бога ради.
Последняя судорога резко свела
Его бездыханное тело,
Как птицу ту, что к середине Днепра
Летела да не долетела.Не пел панихиду раскормленный поп,
Не тлел росный ладан в кадиле,
Запаянный наглухо цинковый гроб
В товарный вагон погрузили.В могилу унес он ответ мне. Увы…
Открыли объект к юбилею Москвы.Все было как надо -
Фуршет, торжество.
Там фирма "Гренада"
Теперь, ТОО.У входа охрана
Взошла на посты.
Шуршат бизнес-планы,
Блестят прайс-листы.И принтер жужжит
На зеркальном столе,
Не надо тужить
О несчастном хохле.Не надо, не надо,
Не надо, друзья.
Гренада, Гренада,
Гренада моя……И только ночами,
Когда кабаки
В безбрежной печали
Зажгут маяки,И сумрак угарный
Висит над Москвой,
Украинки гарны
Встают вдоль Тверской,Охранник суровый
Отложит свой ствол,
Из тьмы коридором
Выходит хохол.Суров он и мрачен,
И страшен на вид,
Он - полупрозрачен,
Проводкой искрит.Он хладен, как лед,
Бледен, как серебро,
И песню поет
Про широкий Днипро,И фосфором светит.
И пахнет озон.
Пугает до смерти
Секьюрити он.
Лето Олигарха
- Еврей в России больше, чем еврей, -
И сразу став как будто выше ростом,
Он так сказал и вышел из дверей.
Вдали маячил призрак Холокоста.Но на раввина поднялся раввин,
Разодралась священная завеса.
Он бросил взгляд вниз, по теченью спин,
И хлопнул дверцей "мерседеса".Вослед ему неслося слово "Вор",
Шуршал священный свиток Торы,
И дело шил швейцарский прокурор,
И наезжали кредиторы.
В Кремле бесчинствовал полковник КГБ,
Тобой посаженный на троне,
Но закрутил он вентиль на трубе
И гласность с демократией хоронит.Застыла нефть густа, как криминал,
В глухом урочище Сибири,
И тихо гаснет НТВ-канал,
Сказавший правду в скорбном мире.Все перепуталось: Рублево, Гибралтар,
Чечня, Женева, Дума, Ассамблея,
На телебашне знаковый пожар…
Россия, лето, два еврея!
2001
Баллада о белокурой пряди и автобусном круге
Из цикла "Смерти героев"
За пустынной промзоной,
Где лишь пух в тополях,
Рос парнишка смышленый
В белокурых кудрях.Со шпаной на задворках
Не курил он траву,
Получал он пятерки
У себя в ПТУ.Он в компании скверной
Горькой водки не пил.
Рядом с девушкой верной
Вечера проводил,С той, что под тополями
Так любила ласкать,
Забавляясь кудрями,
Белокурую прядь.Над автобусным кругом
Расцветала весна,
На свидание с другом
Торопилась она.Ждет в назначенный час он,
А кудрей-то и нет.
За арийскую расу
Стал парнишка скинхед.И, предчувствуя беды,
Сердце сжалось в груди -
Если парень в скинхедах,
Значит, счастья не жди.И последние силы
Все собрав изнутри,
Она тихо спросила:- Где же кудри твои?
И ответил ей парень,
Пряча горькую грусть:- Да мы тут с пацанами
Поднялися за Русь,
Разогнули колена,
Мы готовы на смерть.
В своем доме нацменов
Сил нет больше терпеть.Все купили за взятки.
Посмотри: у кого
Все ларьки и палатки,
АЗС, СТО?Но они пожалеют,
Что обидели нас.
И запомнят евреи,
И узнает Кавказ.Есть и в русском народе
Кровь, и почва, и честь,
Blood and Honour und Boden,
И White Power есть.И в глазах у подруги
Почернел белый свет.
Стиснув тонкие руки,
Прошептала в ответ:- Зачем белая сила
Мне такой молодой?
Не хочу за Россию
Оставаться вдовой.
Если я надоела,
Так иди умирай
За арийское дело,
За нордический край.И парнишка все понял
И, идя умирать,
Протянул ей в ладони
Белокурую прядь.А как тверже металла
Он ступил за порог,
Вслед она прошептала:- Береги тебя Бог.
А сама позабыла
Своего паренька,
Вышла за Исмаила,
За владельца ларька.Над автобусным кругом
Ветер плачет по ком?
Вся прощалась округа
С молодым пареньком.В роковую минуту
Бог его не сберег.
Сталью в сердце проткнутый
На асфальт он полег.В башмаках со шнуровкой
Вот лежит он в гробу
В кельтских татуировках
И с молитвой на лбу.А тихонько в сторонке,
Словно саван бледна,
Пряча слезы, девчонка
С ним прощалась одна.От людей она знала,
Что парнишку убил,
Размахнувшись кинжалом,
Ее муж Исмаил.И глядела в могилу,
Дрожь не в силах унять,
А в руках теребила
Белокурую прядь.Над автобусным кругом
Собрались облака.
Добралася подруга
До родного ларька.Голос слышала мужа,
Не спросила: - Открой.
А приперла снаружи
Дверь стальною трубой.И минут через десять,
Как соломенный стог,
Запылал зло и весело
Промтоварный ларек.Заливать было поздно,
А рассеялся дым -
Исмаил был опознан
По зубам золотым.Ветер тайн не просвищет,
След собакам не взять,
Но нашли на кострище
Белокурую прядь.Увозили девчонку,
Все рыдали ей вслед.
На запястьях защелкнут
Белой стали браслет.Снятый предохранитель
Да платочек по лоб.
Никогда не увидеть
Ей родимых хрущоб…Сколько лет миновало,
Парни водят подруг,
Как ни в чем не бывало,
На автобусный круг.И смеются ребята,
Им совсем невдомек,
Что стоял здесь когда-то
Промтоварный ларек.
Götterdämmerung
Из цикла "Смерти героев"
А.О. Шеннону
Канонады раскаты,
На передний наш край
Сорок пятый - проклятый
Надвигается май.Окружили наш бункер,
Сыплют мины на нас…
Что ж, разлейте по рюмкам
Остающийся шнапс.Застегните свой китель,
Штурмбанфюрер СС,
Фрау Шульц отпустите,
Ее муж уже здесь.Выдать фауст-патроны,
Пьем под "Гибель богов"
За витые погоны,
За штандарты полков.За двойные зиг руны,
За здоровье коллег.
Не грусти, Кальтенбруннер,
Выше нос, Шелленберг.До свиданья, мой фюрер,
Мой рейхсфюрер, прощай
Видерзейн, фатер Мюллер,
Майн геноссе партай.За последний пьем выстрел,
За неведомый страх,
За дубовые листья
На железных крестах,За Париж и Варшаву,
За оружия звон,
За бессмертную славу
Всех германских племен.Может, через минуту
Наш окончится бой.
Ах, Германия муттер,
Что же станет с тобой?Твои нивы измяты,
Твои вдовы в слезах,
Тебя топчет пархатый
Большевистский казак.И заносит заразу
Твоим девушкам гунн,
И киргиз косоглазый
Гонит в кирху табун.Смерть стоит на пороге,
И, вошедший в кураж,
Маршал их кривоногий
Тычет пальцем в Ла-Манш.И, как ужас Европы,
На горящий Рейхстаг
Забрался черножопый
И воткнул красный флаг.И в холодное утро,
Хохоча и грубя,
В комиссарскую юрту
Приведут и тебя.Тебя встретит лежащий
На кошме замполит,
Пучеглазый, как ящер,
Толстогубый семит.Он в предчувствии ласки
Ухмыльнется сквозь сон
И распустит завязки
Своих ватных кальсон…Им не взять меня целым
Пока шнапс на столе,
Пока есть парабеллум
С одной пулей в стволе.Для немецкого воина
Лучше гибель, чем плен.
На секундочку, фройляйн,
С моих встаньте колен.Упирается дуло
В поседевший висок,
Сердце сладко кольнуло,
Палец жмет на курок.Пусть забрызгал я скатерть,
И пропала еда,
Но меня не достать им
Никогда, никогда…
Баллада о большой любви
В центре Москвы историческом
Ветер рыдает навзрыд.
Вуз непрестижный, технический
Там в переулке стоит.Рядом стоит общежитие,
В окнах негаснущий свет.
И его местные жители
Обходят за километр.В общем, на горе Америке
И познакомились там
Соня Гольдфинкель из Жмеринки
И иорданец Хасан.Преодолевши различия
Наций, религий, полов,
Вспыхнула, как электричество,
Сразу меж ними любовь.Сын бедуинского племени
Был благороден и мил,
Ей на динары последние
Джинсы в "Березке" купил.Каждой ненастною полночью,
Словно Шекспира герой,
Он к своей девушке в форточку
Лез водосточной трубой.Утром дремали на лекциях,
Белого снега бледней.
Нет такой сильной эрекции
У пьющих русских парней.Крик не заглушишь подушкою,
Губы и ногти в крови.
Все общежитие слушало
Музыку ихней любви.Фрикции, эякуляции
Раз по семнадцать подряд.
Вдруг среди ночи ворвался к ним
В комнату оперотряд.Если кто не жил при Брежневе,
Тот никогда не поймет
Время проклятое прежнее,
Полное горя, невзгод.Как описать их страдания,
Как разбирали, глумясь,
На комсомольском собрании
Их аморальную связь.Шли выступления, прения,
Все, как положено встарь.
Подали их к отчислению,
Джинсы унес секретарь.Вышел Хасан, как оплеванный,
Горем разлуки убит,
Но он за кайф свой поломанный
Ох как еще отомстит.И когда армия Красная
Двинулась в Афганистан,
"Стингером", пулей, фугасами
Там ее встретил Хасан.Русских валил он немерено
В Первой чеченской войне,
Чтобы к возлюбленной в Жмеринку
Въехать на белом коне.Сколько он глаз перевыколол,
Сколько отрезал голов,
Чтоб сделать яркой и выпуклой
Эту большую любовь.В поисках Сони по жизни
Перевернул он весь мир,
Бил он неверных в Алжире,
В Косово, в штате Кашмир.Так и метался по свету бы,
А результатов-то - хрен.
Дело ему посоветовал
Сам Усама бен Ладен.В царстве безбожья и хаоса,
Где торжествует разврат,
Два призматических фаллоса
В низкое небо стоят.Там ее злобные брокеры
Спрятали, словно в тюрьму,
Но в эти сакли высокие
Хода нема никому.Екнуло сердце Хасаново,
Хитрый придумал он план
И в путь отправился заново,
Взяв с собой только Коран.Ну, а в далекой Америке
Тужит лет десять уже
Соня на грани истерики
На сто втором этаже.Пусть уже больше ста тысяч
Личный доход годовой,
Пальчиком в клавиши тычет,
Грудь ее полна тоской.Счастье ее, на востоке ты,
Степи, березы, простор…
Здесь только жадные брокеры
Пялят глаза в монитор.Горькая жизнь, невеселая,
Близятся старость и мрак.
Знай, запивай кока-колою
Осточертевший Биг-Мак.Вдруг задрожало все здание,
Кинулись к окнам, а там -
Нос самолета оскаленный,
А за штурвалом - Хасан.