Красные виноградники - Лариса Зубакова 5 стр.


Мы есть.
Мы здесь.
Всё ждём и маемся,
когда нас встретит горний дух?
С судьбой никак не расквитаемся -
всё делим поровну. О двух

концах дубовой палицей
в руках, играючи, одних.
Душа рвалась, а сердце плакало.
Одно навек – и за двоих.

Песня последней встречи

"Кто б подумал! – последняя встреча…"

1

Кто б подумал! – последняя встреча.
Впереди ещё – целая жизнь.
Проступал сквозь удушливый ветер
вечер бархатом синим. Пронзил

глубину бесконечной печали
суетливый испуганный взгляд.
Это было в самом начале.
Кто б подумал! – в последний раз.

Автобаном, а больше по кочкам
жизнь неслась, ничего не щадя, -
слишком горькая плата за строчки
про костёр, что горел – не погас.

Сонной мухой: провинция, будни -
жизнь крутилась на том пятачке -
в сновидениях видела скудных
тот же самый испуг на лице.

Знаю, что впереди обещали
встречу-праймерис, встречу-итог
начинаньям, дерзаньям, мечтаньям.
Только кто б её выдержать смог?

Узелок завязала на счастье
обездоленная судьба -
вот сермяжная правда
отчасти для тебя. Про тебя. Без тебя.

Смотрят звёзды с небес безучастно.
ночи юга больные глаза
освежают – не лечат – причастьем:
– Ключ потерян. А дверь заперта.

2

Кто б подумал! – последняя встреча.
Впереди ещё – целая жизнь.
Душный ветер, случайно заметил
тот стоп-кадр. Как в пространстве застыл

взгляд смущённый, испугом пронзённый -
горький свет неродившихся звезд.
Тот поклон, как наклон обречённого.
Полумрак. Полутень. Полусвет.

Кто б подумал! Всеведущий Боже,
возврати этот вечер. Повтор -
и – поехали! Но по-иному
раскрути продолженье. Потом

жизнь продолжится. Суетно звёзды
выносили судьбе приговор,
вскользь обмолвившись: – Хватит.
Довольно
в этих дебрях наломано дров.

Тот стоп-кадр. Дальше -
долго ли, коротко ль, -
но конец. Вот таков приговор.
Пронеслась с диким воплем и грохотом
и широкой волной на простор,

потрепавши изрядно, всё ж вынесла
эта утлая жизни ладья.
Распрямила. Расправила. Вывела
на просвет. Только жаль, не тебя.

3

Кто б подумал! – последняя встреча.
Впереди ещё – целая жизнь.
Душный ветер споткнулся о стену:
так от жизни судьбу отстранив, -

Боже Правый! – как это безжалостно:
ничего не отпущено сверх,
и уже ничего не исправить.
Жаль, прозренье приходит в конце.

Жизнью: суетной ли, отмеченной -
кто там вспомнит! – судьбою, – храним.
Кто б подумал! – последняя встреча
протяжённостью в целую жизнь!

"Перед Тобою, Господи, школяр, стою…"

Перед Тобою, Господи, школяр, стою,
забывший дома выучить уроки,
которые усваивать придётся на ходу
в отпущенные бренной жизнью сроки.

Ошибки грубые. Ты – двоечник судьбы,
не справившийся с лёгоньким заданием для дома.
а утверждал: мол, смыслы все ясны;
и ты единственно – своей хозяин доли.

Переступить, прорваться, наступить -
вот только бы заветный план исполнить.
но силы где, чтоб жить, любить, грешить
и падать.
Но оставаться навсегда
во власти милости Господней.

Рукопись найдена в Сарагосе

Всё идёт по замкнутому кругу…
Время!
Лишь безумцу чувствовать твои шаги
дано.
В этой сьерре злые духи кружат,
молодой сеньор, тебя давно.

Успокойтесь, гордый гранд, прошу Вас, -
на Мадрид Вам дальше путь закрыт.
Ты услышал лёгкое шуршанье
платьев молодой сеньоры?
Это Время.
И его уже не возвратить
в суету сует.

– Сеньор, прошу Вас в замок.
…Чернокнижника вертеп…
Мудрого цыгана речи слушать -
прихотливое
плетенье кружев из судеб.

– Святотатство – смысл искать у жизни.
Святотатца сумрачен удел.
Бедный юноша!
не верю. Неужели
эту книгу ты в руках вертел?

…Всё идёт по замкнутому кругу.
Время!
Лишь безумцу чувствовать твои шаги
дано.
Шпага – вот достойное оружье
молодым и дерзким.
ну, а эта книга…
Для чего тебе она,
молодой сеньор?

Под занавес

"Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла, всё кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит."

А. С. Пушкин

1. Зазывала

Спешите! Спешите! Спешите!
Даёт представленье заезжая труппа
лихих трюкачей и отчаянных плутов
в глуши первозданной для праздной толпы.
Вот чудо так чудо. Такое попробуй сыщи-ка.
а может, не стоит искать?
Спешите!
сполна заплатив страданьем и мукой
за правду грошовую жить и грешить,
за правду слепого везенья и счастья,
за горечь рыданий и благость участья.
Спешите! Спешите! Спешите!

Спешите в театр!

2. Клоунада перед началом представления

Иллюминация майская -
праздничных красок мазки!
стань же весёленькой маскою
глупых страданий моих.

Я – арлекин невесёлый,
шут городских площадей.
ах, напридумали всё мы
самых красивых людей.

Странный, удушливый, терпкий,
мир не таков, арлекин.
Вынесем. Выдержим. Стерпим.
Выдюжим, мой господин.

Самые гордые люди
на городских площадях
с нами отплясывать будут
в дьявольских этих огнях.

Да! мы придумали шутку
тысячи радостных лиц,
чтобы Вам не было жутко
с нами, мой сказочный принц.

3. Лунный свет (Воздушная акробатика)

Карабкаюсь по лунному лучу
всё выше, выше…
Горбун напрял их много,
таких тонюсеньких, но крепких.
А мой – их всех прочнее.

Горбун прядёт лучи,
а крыса – вечный враг -
их перегрызает.
…И падают в траву огрызки;
и обвисают, беспомощные, над землёй лучи.

Ну вот, и мой успела перегрызть.
Как быть?
Вдруг сил не хватит до Луны добраться?
назад дороги нет:
луч высоко оборван.
Вдруг упаду – ведь точно разобьюсь.

От страха закружилась голова.
Куда там до Луны -
в руках совсем нет сил.

А лес внизу топорщится щетиной,
и запах трав струится до небес.
Вон озеро глядит огромным оком -
спасенье в нём.

…И волны разомкнутся и сомкнутся
и вытолкнут испуганное тело
на берег, к травам.
А брызг фонтаны до Луны достанут
и возвратятся,
обратившись в звёздный ливень.

4. Антракт

Песня о солнечном Рио,
о Гибралтаре-проливе…
В диком бунтарском порыве
песню о солнечном Рио,

спящем в полдневной истоме,
пел человек развесёлый,
и, опалённая зноем,
в сладостно-жаркой истоме

песня, как лодка, качалась…
Где-то слова обрывались.
но, ни о чём не печалясь,
мелодия продолжалась.

Звуки сгущались, как ночи
южные. Новою строчкой
вспыхнули звёзды ли, очи,
чью-то судьбу напророчив

в песне, как лодка, качающейся,
той, что плыла нескончаемо…
Странно слова обрывались,
вновь иногда появляясь.

5. Сцена из цикла "Рыцари и короли"

Мне говорить сегодня с королём
о рыцаре мятежном, неземном…

Король!
Он слышать ложь из уст моих привык:
– Спроси о нём – пытай меня огнём
и вырви мой неправедный язык!
Пронзи мечом
и исхлещи бичом!

Король! король!
ты головой поник?
Теперь казни меня, о мой король!
Но почему в глазах твоих читаю боль?
Где гнев всесильный твой?

…О ужас!

6. Монолог, подслушанный в партере

– Король! К Вам какая-то Дама
вся в чёрном;
вуаль на лице.
– Просите!
…Из рыцарских времён
трагедию ли, драму,
весёлый фарс -
Король и Дама -
на сцене повторили вновь.

…А ты идёшь, шатаясь, из таверны,
и жизнь твоя в портовых кабаках
рассыпана в последних медяках,
в вине разлита сей рукой неверною.

Свет от луны течёт весёлым джином,
и в русской водке скривлен горький рот.
Скорей назад, в зелёный зыбкий грот
ночной таверны, хмелем одержимой.

Я провожу тебя до поворота
глухой ночи в разнузданный кабак -
теперь прощай. Скорее о косяк
опрись.
Ведь как бы ненароком

и не упасть.
Поверь мне, очень больно
прекрасным ликом в эту вонь и грязь.
не надо просьб. Усталых смятых глаз
я видеть не могу.
Прощай.
Довольно! -

Назад в театр,
в уютность алой ложи.
Эстетов полон, полутёмный зал
притих.
Зачем же дух странный
иных времён
тревожит нас?
И для чего облачены
в высокий сан актёры и актёрки
и сам театр?

7. Антракт второй

Горечь кофе,
горечь сигарет
и у жизни тоже та же горечь.
Позабыть…
Дымком седым согрет.
В гуще кофе,
в дыме сигарет
заживёт нечаянное горе.

8. Дрессировщик

Со мной моя смешная обезьянка.
– Устала, милая? Ну хватит корчить рожи.
– Эй, посторонись-ка!
Отойди в сторонку.
В программе единственный -
неповторимый номер!
Человек без кожи!

Едва прикрыт тряпьём кусок кровавой плоти.
– не бойся, милая; не бойся, обезьянка.
на высшем уровне поставлен этот фокус.
ну что?
Как?
Здорово мы всех их разыграли?

И взвизгнула испуганно шарманка;
задёргался Петрушки смех на ниточках.
…Ах, боль моя, любовь! ты – обезьянка;
ах, фокусник, насмешник, сжалься, смилуйся!

9. За кулисами

Коль на трагедьи силы не хватило,
ломай комедию, кривляка площадной!
Здесь всё смердит нечистою игрой,
торгашеством и алчный дух наживы

витает всюду.
Здесь
всё в борьбе за существованье.
Существую.

Я – сущее, живущее -
живу:
кривляюсь, падаю, карабкаюсь, кричу.

От полноты мироощущенья задыхаюсь.

10. Занавес опущен (Монолог перед опустевшим залом)

Я – раб с тяжёлых греческих галер.
а ты, который с радостью смотрел
погибших гладиаторов бои,
прими его труды. Они – твои.
Убитый раб принёс тебе их в дар,
патриций. Он ведь был нестар,
красив, силён. Ну что ещё сказать
сумею для тебя, патриций? Знай,
кумир толпы и твой презренный раб,
я медякам в жестянку буду рад.
Смешить со сцены – мой удел взамен
тем медякам. Наступит ли момент,
когда смогу упасть и отдохнуть?
Зверь раздерёт мою нагую грудь.
Так умер гладиатор – мой собрат и друг.
Со сцены убран труп толпою жалких слуг.
но я – лишь раб измученный с галер,
прикован цепью.
Мне ль его пример?

…Но чу!..
шаги…
Эй, кто идёт сюда?
Театр закрыт.
Бьёт полночь, господа!

"Нет! Не уйти в размеренную прозу…"

Нет! Не уйти в размеренную прозу.
Стихи – что воздух.
Ты вне их – мертва.
Не променять на все богатства Креза
упругий ритм звенящего стиха.

Звучит ли стих – рождаются планеты
в галактиках, скопивших только пыль.
но вот он стих, и мраком всё одето,
уходит почва из-под ног твоих.

Верлибр ли, ямб – да разве в этом дело? -
входите смело. Здесь ваш кров и дом.
И если жизнь ещё не догорела
в усталом теле, что же, и на том

спасибо.
Вы пришли. Я вас ждала
и рада, что помните. Присядем у огня.
нет! Никогда блистательная проза
от вас, стихи, не отвратит меня.

Венок – художнику

1. "Сначала нужно эту жизнь прожить…"

Сначала нужно эту жизнь прожить.
Художник, жадно время стерегущий,
поэзии блистательные кущи
над жизнью быстротечной воспарить

вольны. И пусть превратной и суровой
твоя судьба окажется, поэт,
капризное, тебе подвластно слово -
порханье мотылька среди цветов.
И нет

страданий, жажды, голода, болезней -
есть только звуков, красок чудный мир.
И пусть ты нищ, осмеян всеми, сир,

а жизнь твоя -
сплошная цепь жестоких унижений,
не злобу желчную, но благость утешенья
ты людям нёс.
И нет судьбы, твоей судьбы полезней.

2. "Художник, жадно время стерегущий…"

Художник, жадно время стерегущий,
в чём источник вечных бед
и мук твоих? Найти на то ответ
не смог доселе ни один живущий.

Единственною жаждою – творить,
наполнить мир дерзанием искусства.
И этот акт Господь благословил.
О, как ничтожно, горестно и пусто

всё, когда иссяк животворящий пыл, -
померкли звёзды, тьма чернила гуще,
и в древний хаос погрузился мир.

Но вот созвучия пленительною стаей
взмахнут крылами мощными, влетая
в поэзии блистательные кущи.

3. "Поэзии блистательные кущи…"

Поэзии блистательные кущи…
Светила замедляют мощный блеск,
чтоб ты узрел наплыв тоски гнетущей,
печаль высокой пробы. Ото всех

болезненно-трагичные черты
отобразили выжженные чувства.
Двуликий Янус – тоже! – друг искусства.
Как в блуд, впадая в ересь простоты,

судьбу и суетность тоскою разграничив, -
жизнь, ты берёшь своё! – расставив по местам
мечты и боль, взмываешь в небо птицей

или скользишь по узеньким мосткам.
Окно вглубь мирозданья прорубить
и – над жизнью быстротечной воспарить.

4. "Над жизнью быстротечной воспарить…"

– Над жизнью быстротечной воспарить -
О, если бы слова найти мне эти!
нагроможденьем мрачных пирамид
в песках зыбучих тонет стих раздетый.

Крик радости прорвётся на рассвете,
взорвёт едва рождённые созвездья
исторгнутой в ночи благою вестью.
Над ними, робкий, бестелесный,

клубится стих. Над арфою Эола
взмывают руки брезжущего дня,
и возвышается окрепший голос.

Ночных видений спутанные волосы
расчешет гребень солнца. И в его лучах
предстанет жизнь превратной и суровой.

5. "И пусть превратной и суровой…"

И пусть превратной и суровой
судьбою ты с покоем разлучён.
Но неотступно – след в след – за тобою
стихи идут. Ты с ними обручён

навек. Тоска всё время гложет,
как червь, грызёт, покоя не даёт.
Но вот фантазии блистательной полёт
сон наяву подхватит и закружит.

Он крыл не сложит ни на миг единый.
Взрыв до небес. Страстей накал и взлёт.
Сотрутся горы и растает лёд,

и реки вспять от моря потекут.
О, многое разрушит там и тут.
Такою твоя судьба окажется, поэт?

6. "Твоя судьба окажется, поэт…"

Твоя судьба окажется, поэт,
источником неисчислимых бед.
Все, кто любимы, отвернутся. Мимо
поносятся, визжа, автомобили.

За ними – тени пламенных сердец,
ещё недавно бившихся, страдавших,
испепелённых страстью, одичавших.
Круговорот непоправимых бед,

как реквием. Твой чёрный человек
без стука входит в запертую дверь,
как встарь, сокрыв свой мрачный гений снова.

Но – окна настежь! – брезжит утра свет.
Кошмар всё длится, длится… но теперь,
капризное, тебе подвластно слово.

7. "Капризное, тебе подвластно слово…"

Капризное, тебе подвластно слово.
И лишь в больных глазах укор.
Вот скорбной жизни горькая основа,
канва, на коей выткан сей узор

созвучий слов. Над бездной просветлённой
подарит озаренье счастья миг,
неразделимо чудный для двоих,
и светлой радостью повеет.

На душу вдруг нисходит тишина:
ликует плоть, вся радости полна
душа. Промчится буря, кончится гроза -

стихи заплещутся, как море в берега.
Весь мир наполнит щебет, гомон, смех,
порханье мотыльков среди цветов. Но нет.

8. "Порханье мотылька среди цветов, где нет…"

Порханье мотылька среди цветов, где нет
иной незыблемой основы счастья.
В безумном мире слёз и чёрных бед,
разорванном на горестные части,

в чём счастья суть? И слово неземное
с земным слилось, в земном отобразясь.
И нерушима с бренным миром связь;
и вновь основой этой жизни – слово.

И вот художник, трепетно творящий,
с толпою связанный, не принятый толпой,
узрел провалы бездн животворящих,

сквозь мрак и хаос к свету неизбежно
ведущих быт сознанья в бытиё
нужды, страданий, холода, болезней.

9. "Нужды, страданий, холода, болезней…"

Нужды, страданий, холода, болезней
замкнулся круг, упершись в звёздный свод.
Из самых страшных жизненных коллизий
исходит слово. И оно живёт.

И вот она – твоя основа счастья.
Оно в тебе. Оно, смотри, с тобой.
И это всё даровано судьбой
тебе, поэт, как первопричастье.

Как чуден свет, где счёт неисчислим
морям, лесам, светилам в поднебесьи.
И льётся свет, и льются вольно песни,

и птицею взмывают в небеса,
и в травах стынет ясная роса.
В них – только звуков, красок чудный мир.

10. "Есть только звуков, красок чудный мир…"

Есть только звуков, красок чудный мир -
предание Божественной природы.
Дрожит душа, дрожит живой эфир,
и сквозь него чредой проходят волны.

Душа ликует в счастьи неземном,
хотя земное счастье – ей основой,
и повторяет, как заклятье, снова
стихи, что жизнь насквозь прожгли огнём.

Поэмы – порожденье звёздных сфер.
но мир земной, как песню, обретя,
созвездий непрактичное дитя,

ты получил Вселенную в удел.
И жар души вовеки не остыл,
пусть ты осмеян всеми, нищ и сир.

11. "И пусть ты нищ, осмеян всеми, сир…"

И пусть ты нищ, осмеян всеми, сир,
под какою счастливою звездою
ты родился, скажи? Кумир
Творца – творение с тобою.

Он вечный твой двойник – стихи.
В них мирозданья стройные – поэмы,
где, как дрова в огонь, подбрасывает темы
круговорот житейской суеты.

И ты вкушаешь, снова предвкушая
пронзительную ярость бытия,
и жажду слова словом утоляешь.

Не подчинят тебя несчастия, хотя
юдоль земная – море злоключений,
а жизнь твоя -
сплошная цепь жестоких унижений.

12. "Жизнь твоя – сплошная цепь…"

Жизнь твоя -
сплошная цепь жестоких злоключений.
но щедрый свет на землю льётся свыше,
и косо падают лучи сквозь призму
твоих, поэт, незримых ощущений.

Над городской стеной плывёт луна.
Запутавшись в зубцах окружных гор,
поёт "осанну" ночи тишина,
и щурит глаз неведомый простор.

Смежив ресницы в радужном сцепленьи,
перебирая все тона зари,
и хаос первозданного творенья,

душа дрожит. Каноны и прозренья -
в клокочущий котёл. А там внутри
не злоба желчная, но благость утешенья.

13. "Не злоба желчная, но благость утешенья…"

Не злоба желчная, но благость утешенья
спасает мир. Реальность изменить
не в силах воля чудака. При этом,
закон и милосердье совместив,

сплести венок разрозненных сонетов
зачем-то у тебя достало сил.
И если б кто-то у тебя спросил,
какая сила заставляет быть поэтом

тебя, всечасно пробуя на крепость
твой дух, и силу черпаешь где ты,
ответь по праву:
– Многогранна жизнь. Но светоч

твоей души – сплетенье слов в судьбе,
где счастье скупо; много горьких слёз.
Но что в страданиях ты людям нёс?

14. "В страданиях ты людям нёс…"

В страданиях ты людям нёс
стих, интегрировавший "со":
сомненья, сопричастие, союз,
согласие и множество ещё

невосполнимых образов любви
и человечных справедливых слов,
рождённых в муках. Ты о чём? Постой!
Здесь нечего, пожалуй, и ловить.

Где роскошь славы и убор помпезный
земного обладателя земных
блаженств?
Их нет на перепутьях мирозданья.

Но те, кто сир… О, я молюсь за них! -
в мирах земных животворящий стих
услышавших.
И значит, нет судьбы,
твоей судьбы полезней.

Назад