Декабрь в Ленинграде
Над пропастью Нового года
Невольно стихают шаги.
По стеклам сечет непогода.
Хватают за полу долги.
Сверлит пустоту полустанка,
Гремя про былые дела,
Состава консервная банка,
Не "Красная…" и не "…стрела".
Стрела Петропавловки шпиля
Осталась в декабрьском сне,
Где белые хлопья кружили
И дыбился конь Фальконе,
Где шепот взволнованный женский
Ожег поцелуями рот,
Где тенью стоял Оболенский
В каре взбунтовавшихся рот.
Литья антикварного прутья
Из голой брусчатки растут.
Наверное, Гришка Распутин
Когда-то прохаживал тут.
И пахла навозом и квасом,
Застыла веков старина -
И страшного судного часа
Ждала в полудреме страна.
От пропасти Нового года
Невольно попячусь назад.
Что там обещает погода?
Неужто зимою – гроза?!
Неужто ни в снах, ни в подпитье
Забвенья не встречу нигде?..
И чудится айсбергом Питер
На масляной Невской воде.
* * *
Май жестокий…
А. Блок
Когда наступает с душою разлад
И шрамы на теле,
Как часто метели метут невпопад,
Как часты метели.
И падает Радониц снег на гранит,
Растущий из тверди.
И ангел-хранитель уже не хранит
От скорби, от смерти.
Темна в облаках неживая вода,
Глубо’ка трясина.
И к отчему дому тропа не видна
Для блудного сына.
На склоне змеей ускользнувшего дня
Лукавый проснулся…
И ты отвернулась тогда от меня.
И Бог отвернулся.
* * *
Какое лето отстояло!
Какая осень отгорела!
Вот-вот снега, как одеяло,
Падут, настанет белым-бело.
И станет память, словно заметь
И павшая потом пороша.
И ничего нельзя исправить,
Итоги прошлого тревожа.
Я разгадал твои загадки,
Я разрешил свои вопросы.
Осенних волн стальные складки
Ломали берега откосы.
И будет пепел над кострами,
Да первый лед в провале следа,
И воск свечи, что в древнем храме
Растаял в жаркий полдень лета,
И серп моста над перекатом,
Колодца рубленого чаша,
А в нем вода, незримым ядом
Отравлена, как встреча наша.
И никнут ветви краснотала.
И рвутся в небо сосен стрелы.
Какие лето отстояло!
Какая осень отгорела!
Реквием жаркому лету
Мне лето в этот год не удалось.
Я ждал его, как утренней побудки.
Я брел к нему, простуженный насквозь -
Со Сретенья итожа дни и сутки.
Шел червень в разноцветье буйных трав,
Варился туч кисель из голубики;
Бесстыдное, подол листвы задрав,
Хмелело лето, солнечные блики
Пятнашками носились по воде.
На Тихона затихнул птичий гомон.
Хлеб выспевал на теплой борозде.
Был окоем распарен и огромен.
Гремели грозы, солнце жаром жгло,
Спалив лугов зеленую заплату.
А время шло… И вовремя пришло
К осеннему Андрею Стратилату.
Шла осень в караванах журавлей
И в криках лебединого изгона.
Над зябью перепаханных полей
Висела мглы свинцовая истома.
На перекрестье всех лесных дорог
Горел листвы чахоточный румянец.
Вставал октябрь – целителен и строг,
И благостен, как Радонежский старец.
Я предъявляю лету полный счет
За все, что не сбылось и не сложилось:
За то, что солнце больше не печет,
За то, что стынет кровь
За то, что был застигнут на беду
Холодной лаской позднего привета…
Любимая, ты слышишь, я уйду.
Но, видит Бог, опять вернется лето!
в прокисших жилах,
За то, что был застигнут на беду
Холодной лаской позднего привета…
Любимая, ты слышишь, я уйду.
Но, видит Бог, опять вернется лето!
Осенняя женщина
Светает. В овраге промокла заря.
Чернеет бессонная ночь за плечами.
Осенняя женщина – дар сентября,
Оборванной гроздью лежит на топчане.
Осенняя женщина, вереска цвет
Пришелся как раз на любви именины.
Я снова с тобой покупаю билет
Один на двоих – в никуда, в осенины,
Гремящие жестью опавшей листвы,
Усталых древес, промотавших
наследство.
И нам не уйти от недоброй молвы,
Не скрыть беспокойное пальцев
соседство.
Антоновкой пахнут пустые сады.
Печально кружит лебединая стая.
На ангельских крыльях прозрачной
слюды
Осенняя женщина в небо взлетает.
Осенние женщины, кто вас поймет?
Кому по плечу непростая награда?
И будет охота с борзыми и влет
На женщин окраса осеннего сада.
И будут звучать средь осенних страстей,
От грусти Успенья до свадеб Покрова,
Прощальные оклики диких гусей,
Как поздней любви заповедное слово.
* * *
Сыплет небо черными грачами,
А березы – желтою листвой.
Ты мне снишься долгими ночами
В кружеве дождя над мостовой.
Незабытый облик чист и светел.
Прядь волос упала на висок.
Что ж еще? Сентябрь на целом свете
Догорает, нежен и высок.
На закат несутся птичьи стаи.
Косяки тревожат глубину.
Белы сне?ги, словно горностаи,
Запорошат нашу старину.
А потом над этой стариною
Первопутьем ляжет ломкий лед.
И без слов, с поникшею спиною
Осень, словно женщина, уйдет
В никуда в фате из снежной ряби
С глаз долой, из сновидений прочь.
Что ж еще? Низки и мрачны хляби,
Непроглядна стынущая ночь.
И дожить пытаясь до рассвета,
В изголовье комкая плечо,
Я благодарю тебя и лето.
И тебя и лето… Что ж еще?
О прошлом
Я снова в прошлом,
прошлое болит
Тебе одной завещанною болью,
Той, что зовется вечною любовью
И прорастает меж забвенья плит
Пусть неприметным – скромным
горицветом
Бессмертником, зажженным
звездным светом,
Сорвавшимся с заоблачных орбит.
Я снова в прошлом,
прошлое подчас
Уводит в заповедное былое,
Гнетущее подспудной кабалою,
Таящейся в морщинах возле глаз -
Размытых бесконечными дождями,
Тоскующими вместе с журавлями
О юности, о нежности, о нас.
Я снова с прошлым
в прошлом остаюсь
Навеки у зеркального затона,
Где отразилось небо, как икона,
А на иконе губ твоих искус,
Где до зимы хотелось верить
счастью,
Но полынья сомкнулась волчьей
пастью
И замер мир…
И рухнул неба груз!
Говорят
Говорят, что жива. Говорят, что здорова.
Говорят, обо мне вспоминаешь с трудом…
И ни отчего крова, ни теплого слова -
Только боль,
да и ту бережешь на пото?м.
Не поженски смела, но поженски
упряма,
Ты не хочешь менять на безделье дела.
Мне дороже, чем ты, только старая мама,
Да и та от волненья за сына сдала.
Все кручинится: сын поседел в одночасье,
Стали скулы острее, а губы сухи.
Я плачу за шальное минувшее счастье,
За шальные грехи, за шальные стихи.
За весенние, летние, зимние звоны -
Соловьев, звездопадов, метельных порош,
За последней любви неземные законы,
За последней разлуки холодную дрожь.
Только будет светиться везде твое имя
И над миром вставать за восходом восход.
Мы не стали одним,
и под нами двоими -
Непохожими,
дрогнул губительный лед
Ледостава,
пришедшего после Покрова
Не по правилам,
именно в этом беда…
Говорят, что жива. Говорят, что здорова.
Говорят, что грустишь обо мне иногда.
Лубок
Когда листвы осенней олово
На деревах осины мается,
Стою, забросив в небо голову,
И вновь предзимье вспоминается:
И забереги, и закраины,
И мост, висящий коромыслом,
И месяц, звездами огра?ненный,
И растревоженные мысли.
В затонах стыли пароходики
Средь ивняка и краснотала,
А на стене стучали ходики,
Покуда стрелка не устала.
Как сиротливо стало в горнице,
В которую не воротиться.
Но ты была совсем не горлица,
А неухватная жарптица,
Которая меня не ба?ловала,
Чернила жизни узорочье,
То притворялась и обманывала,
То в сны подглядывала ночью.
И я, не в силах с этим справиться,
Завел совсем другие песни
И по окошку стукнул ставницей,
И в след услышал брехи песьи.
И свежевыпавшей порошею,
За горькой ягодой-рябиною
Ушел дорогой скоморошьею,
Надев рубаху снегириную.
Аллея Голицына
В предзимье хлопнувшая дверь,
Среди лесов – аллеи прочисть.
Ну кто бы взялся нам пророчить…
Где я теперь? Где ты теперь?
Промчавший високосный год
Войны, усобицы, болезней
Нам стал с тобой прощальной песней,
Сломав привычки хрупкий лед.
Всю ночь проплакал окоем.
Собаки выли за оврагом.
Я уходил неверным шагом
Под очистительным дождем.
Среди замшелых вечных лип,
Что помнят звания и лица,
Среди которых брел Голицын,
К цилиндру желтый лист прилип.
За мной спешило в никуда,
Купаясь в грязных лужах, лето:
В них свет заката от рассвета
Был отличим не без труда.
Ключом негаданных потерь
Сквозняк аллеи запирая,
Казалась мне предтечей рая
В предзимье хлопнувшая дверь.
Крушина
Наваждение, сон или явь?
Лето жизни скатилось с вершины.
Эту истину сердцем приняв,
Посреди мелколесья крушины
Сокрушаюсь, горюю, грущу.
И с какого ни глянется бока -
Горькой ягоды черный прищур
Косит зраком вороньего ока.
Рощ крушины осенний погост,
Вер, надежд и судеб треугольник.
Я незваный,
но всетаки гость,
Нелюбимый,
но все же любовник.
Будет черен прибрежный припай
Льда в лохани бездонного пруда,
Будут битых волков черепа
В зимних логовах выситься грудой.
Волчьей ягоды горестный вкус,
Шелест осени крыл за спиною.
Взгляд мой пуст. Только траурный куст
Опаленный стоит купиною.
Возвращение в листопад
Какая осень крыльями шуршит
Среди юдоли уличного ада!
Меня уложат на багряный щит
И унесут в обитель листопада.
И грянет громом реквиема гул
Былой весны из Ветхого Завета.
И бабье лето встанет в караул
Над ложем онемевшего поэта.
Но я приподнимусь, отсрочить тщась
Миг расставанья духа с ношей тела.
Вернись, душа! Еще не пробил час,
Чтоб ты стрелой над памятью летела
К той, что за тридцать грошей
не предаст
Вернувшегося в прошлое мессию.
И плащаницы листьев алый наст
Опустится покровом на Россию.
Декабрь
Уходят дымом в небо декабри -
Ровесники мои и обереги.
Гори, звезда высокая, гори,
Пока глаза не запорошат сне?ги.
Покуда глина не простыла вглубь
На две казной предписанных сажени,
Приветствую тебя, декабрьдруг,
В последнем неоконченном сраженье
Стихов и прозы, лазов и пути,
Где каждый шаг возможет стать судьбою.
Веди меня, Введение, введи
В свой храм, захлопнув двери за собою.
Чтоб за порогом жизни суеты,
В лампадном свете, ангелами рея,
В морозных окнах чудились цветы,
Процветшие на Зимнего Андрея.
И чтоб дубов железная листва,
Опавшая покровом плащаницы,
Мостила путь к началу Рождества
И выводила души из темницы.
Пусть в мельтешенье скоморошных дат
Незыблемо пребудет та, что свята
Пришедшим в журавлиный снегопад,
Когда метель по-птичьему крылата!
Новогодний ноктюрн
Оторванным листом календаря
Кружился год, спускаясь по спирали,
И серпантинный мусор собирали,
Оставленный кончиной декабря.
На окнах морось, морок за стеклом,
Исход печали и печать исхода.
Как странно отмечать успенье года
В молчании за праздничным столом!
Минувшее, к утру твои шаги
Затихнут, унося больную память,
Лишь седины непрошенная заметь
Заволочит щетиной полщеки.
Останется истома на крестах
И шпилях захолустья Ленинграда,
Где выщерблен булыжник плац-парада
И чайки на разведенных мостах.
Над гулким Невским поздняя весна,
И лед Невы, как синий лед Байкала,
И светят звезды тускло вполнакала,
Но все прозрачней ночи белизна.
И медленно отходит поезд прочь
Из Ленинграда в смутное сегодня.
И белый свет в канун предновогодья
На белый снег роняет тихо ночь.
Стихи о зимнем одиночестве
Опять зима за наши за грехи
Великие и те, что весят мало.
Я достаю из ящика устало
Написанные к случаю стихи.
Они в тиши хранились целый год.
В них затаилось несколько отточий.
Я их писал в преддверье горькой ночи,
Когда опять зима ко мне придет.
А ты уйдешь – последняя любовь,
Верней, не ты, а тень былого счастья,
Которое не вечно, как причастье,
А требует усилий вновь и вновь
Исповедальных ма?ятной души,
Которая, как раненая птица,
Должна из горней выси возвратиться
На наши ледяные рубежи.
О, как не в пору выпал первый снег!
Не вовремя, не к месту, не по чину.
Я не узнал глубокую причину,
За что меня на холода обрек,
Как исстари писали – "тяжкий рок",
И щурились значительно и строго.
В России к одиночеству дорога -
Кратчайшая из всех земных дорог.
Я научился праздновать один
Все даты, все свершения былого
И верить в силу собственного слова,
Как в голос крови и слова родни.
И может, мне за что-то повезет
Прожить от одиночества до лета,
Которое пребудет – и поэта
От хлада одиночества спасет.
Стихи о надежде
Проглянет вешнее лицо
Господь молчаньем наградил,
И руки выронили стилос.
Пока поэзия постилась,
Ко мне никто не приходил?
Чье там копыто у крыльца?
Откуда тянет запах серы?
И снова кружат дум химеры,
И веки – тяжелей свинца.
Увяла в Болдине трава,
Листва осенняя сгорела,
И, льдом отрезав дух от тела,
Зима, ты, кажется, права?
Что мне осталось? Побелеть,
Пустив за верею порошу,
И лишь оставленную ношу
Судеб любимых женщин петь?
Дыханье смрадное в ночи…
Но языки капелей сахар
Снегов слизнут. Поставь без страха
На подоконник три свечи.
Гляди в туманное кольцо
На Святки, гульбища, коляды
И жди. Из северного ада
Проглянет вешнее лицо!
И разомкнет Господь уста,
И разомкнутся реки к устью,
И вновь потянутся над Русью
Стрижи в заветные места.
И грянет первый гром вдали,
И промелькнет в прогале вербы
Весна с глазами Натали
И с нежной поступью Эвтерпы.
* * *
Посвящается Н. Ш.
Те женщины приходят по ночам
Из прошлой жизни, из минувшей дали.
Их покрывают звездные вуали,
Струятся плащаницы по плечам.
Они из той загадочной страны,
Которую покинул ты однажды,
Не утолив с тех пор тоски и жажды.
На волчье притяжение луны
Спеша, не пощадив кровавых ног,
Приняв межу за торную дорогу
И ощущая в сердце понемногу
Стальной зари расплавленный клинок.
Но речка заповедная текла,
И роща заповедная алела,
И женщина заветная летела,
Чтоб бабочкой стучать в проем стекла.
Чтоб, поднимая бесприютный взор,
Услышав звон призывного набата,
Ты протянул к ней руки виновато,
Зрачки в зрачки уставивши в упор.
По щиколотку в травах босиком
Та женщина звала тебя обратно
В былую юность, где любилось жадно
И пахли губы теплым молоком.
Пусть женщины приходят на порог
Из прошлого на позднее свиданье,