Ольга. А ты че?
Вася. Я ниче.
Пауза.
Ольга. Пап, ты море увидишь!
Вася. А куда денешься? Увижу. (Пауза.) Все увижу. Как люди живут, как че. В бар схожу, в театре посижу. Тебе еще сколько, а в Иркутск в театр уже съездила.
Ольга. Я не одна, я с классом.
Вася. Ну, с классом. А меня кто-нить повезет? Нет, конечно. А сам… Когда? Вон работы сколько. Всю жизнь. Хоть маленько пожить покрасивше.
Пауза.
Ольга. Ракушек мне привези и пальму.
Вася. А как ее? На себе переть?
Ольга. Веточку.
Вася (кивнув). Че-нить привезу. (Пауза.) Интересно, че они там видят?
Ольга. Кто?
Вася. Голуби. На самолете буду лететь – погляжу.
Входит Митя. Как всегда, навеселе. Ольга ушла.
Митя. Ну че, летишь?
Вася. Дак от. Счас на электричке – в Иркутск, а там – самолетом.
Митя. Надюха где?
Вася (смеясь). Галстук покупать побежала.
Митя. Чего?
Вася. Ну этот…
Митя. Галстук?
Вася. Ну.
Митя. Да у меня их вон – полный шкаф… висят. Взял бы да и взял.
Вася. Да на кой черт он мне сдался? Говорю ей – не надо…
Митя. Стой, стой. Тут все правильно. Культура.
Вася. Дак и я ей, то есть она мне. Не отвяжешься.
Митя (достав чекушку). Ну-ка, давай стаканы.
Вася. Не-не, я не буду.
Митя. А че?
Вася. Унюхает еще – не оберешься.
Митя. Держи.
Вася. А?
Митя. Лаврушка. (Подает лист.) Зажуем.
Вася. Ты, дядь Митя, провокатор какой-то.
Выпили.
Счас, закусить.
Митя. Как то место-то называется?
Вася. Какое место?
Митя. Куда направляешься…
Вася. В Баку. Курорт органов движения, ешкин кот.
Митя. Ты че сказал? В Баку?
Вася. Ну.
Митя (возмущенно). Я ж там был! Мы ж туда из Средиземки ходили! Из Средиземного моря! Ты глянь – в Баку!
Вася. О, загнул!
Митя. Не веришь?! Шурку мою спроси, не даст соврать.
Вася. Оно где находится-то?
Митя. Кто?
Вася. Средиземное.
Митя. Ну?
Вася. А Каспий? Во-он!
Митя. А пролив?! На что пролив-то?!
Вася. Да нет там никакого пролива.
Митя. Да мы через него четыре ночи перли.
Вася. Да как он называется?
Митя. Да номерной он, номерной! Это какой дурак секретным проливам будет названия вывешивать?! Ты че?! Ну!
Вася. Пролив секретный?
Митя. А то! Не по рельсам же на… эсминце в Каспий шли. Он мне будет рассказывать. Ну даешь!
Вася. Ладно, посмотрим.
Митя. Эх, фотографироваться нам на нем не разрешили… Я б тебя носом ткнул.
Вася. Да я там погляжу.
Митя. Во-во, погляди. Из лимана выйдешь, сразу влево от маяка. Кажись, шестой градус по курсу. Не, седьмой. В общем, где-то шестой-седьмой.
Вася (смеется). Сороковой лучше.
Митя. Чего? А-а. Давай по последней.
Пьют.
С бабами осторожней. Понял, да?
Вася. Че мне они?
Митя. Э-э! Меня одна пришвартовала – чуть не зарезали. Точно говорю. Вон Шурка не даст соврать, я ей рассказывал. Баку – это Азербайджан?
Вася. Азербайджан.
Митя. Ну точно. Я ж говорю – был. Они-то наших баб очень любят, а с ихней попробуй пошухари. Я шухарнул, дурак, – чуть не прирезали. Братва выручила. Как дали им, а меня в кубрик – и чтоб на берег ни ногой.
Вася. А че?
Митя. Скараулят – и все, че! Горняки-и. То есть эти… Ну как? Тьфу ты… В общем, люди с гор. Они ж по-нашему не понимают, пырнут – и все.
Входят Надя, Шура, Люда, Ленька, Ольга.
Шура. О! И мой вдовец-молодец тутока.
Надя (подавая галстук Васе). На, завязывай. Весь магазин завязывал – никто не знает как.
Вася. А как?
Надя. Почем я знаю?
Вася. И я не знаю.
Подходит Люда и начинает завязывать отцу галстук.
Люда. Не вертись.
Все внимательно наблюдают.
Шура (Наде). На вокзал провожать пойдете?
Надя. Вроде нет. Николай обещал на мотоцикле подвезти. (Васе.) Он заедет, нет?
Вася. Обещал.
Шура. А как не заедет?
Надя. Опоздаешь.
Вася. Утром видел его. Заедет.
Митя (Шуре). Я, однако, Василия провожу. Че? Никто не едет… Он в коляске, я взади. Ну че?
Люда. Не жмет?
Вася. Кажись, нет.
Шура (Мите). Тряхнет где на обочине – и рассыпешься, а я потом собирай. Сиди, не егози.
Затарахтел и смолк у дома мотоцикл.
Вася. Все, приехал.
Ленька застегивает чемодан и уходит.
Надя. Одевай пиджак.
Вася надел.
Че-нить напиши.
Вася. Че-нить напишу.
Надя. Люда, Ольга! Давайте с батей прощайтесь.
Вася. Целоваться будем, нет ли?
Надя. Вот, целоваться вздумал.
Первая неловко целует Васю, за ней Люда, Ольга, Шура, Митя.
Картина четвертая
Когда все вышли из дома, вновь затарахтел мотоцикл. Его грохот постепенно перешел в барабанный, вернее, в соло на барабане, которое подхватил джаз-оркестр. И мы уже на берегу Каспийского моря. Пальмы, музыка, вечер. На скамейке в аллее Вася, Раиса Захаровна.
Раиса Захаровна. А я думала, вы совсем не пьете.
Вася. Но, я маленько. Процедуры все ж. Вроде нельзя.
Раиса Захаровна (кокетливо). А другие процедуры можно?
Вася. Какие?
Раиса Захаровна. Удивительные звезды в здешнем небе. Правда?
Вася (задрав голову). Светят…
Раиса Захаровна. И луна качается…
Вася. Да… Ешкин кот.
Раиса Захаровна. Василий Петрович, я не очень пьяная?
Вася. Да ну. Че там… (Показывая, сколько выпили.) По чуть-чуть.
Раиса Захаровна. Спасибо вам. Вы очень добрый человек. И все у вас хорошо… Дом, дети. Вы дружно живете?
Вася. Всяко бывает.
Раиса Захаровна. Вы не похожи на скандалиста.
Вася (пожав плечами). Да я-то нет.
Раиса Захаровна. Жена?
Вася. Из-за голубей да так, по мелочам.
Раиса Захаровна. Это грустно. (Задумчиво.) Вы любите голубей… Какая прелесть.
Вася. Я не на продажу, я для души.
Раиса Захаровна. Я понимаю. Вы знаете, в детстве я была безумным сорванцом. Все с мальчишками, с мальчишками. Папа очень хотел мальчика, а родилась я. Поэтому он воспитывал меня как мальчишку. Мой папа… Знаете, он кем был?
Вася. Нет.
Раиса Захаровна. Офицером кавалерии. Я вас не утомила?
Вася. Нет.
Раиса Захаровна. И мы тоже гоняли голубей! Но меня всегда удивляло другое… Как эти глупые птахи способны к нежности! Почему у людей все иначе? Почему? Почему? Почему?
Пауза.
Вася. Точно. Я давеча сычей парочку купил. Голуби такие – черные. Дак вот, запустишь его со стаей под облака – махонький сделается, со спичечную головку, а ее в руке держишь, голубку. Потом руку вытянешь, помаячишь.
Раиса Захаровна. Как?
Вася. Ну вот так. Берешь ее и маячишь. Камнем кидается! На руку – хоп и гур-гур-гур-гур, гур-гур-гур. Вот че это такое?
Раиса Захаровна. Вероятно, инстинкт.
Вася. Не-е… Любовь… вероятно.
Пауза.
Раиса Захаровна. Какой вы красивый человек, Вася.
Вася. Ага. Черт его знает.
Раиса Захаровна. И вы не можете быть одиноким. Ибо вы красивы душой.
Вася. Да ну.
Раиса Захаровна. Помолчите, прошу вас. И как произошло, что вы и я, бывший маленький бесенок, а теперь одинокая уставшая женщина, оказались здесь, под южным небом, в краю экзотики и легенд? Как?
Вася. По путевкам. Одна организация…
Раиса Захаровна. Я не о том. Почему в управлении именно вам и мне дали путевки? Разве это не странно?
Вася (неуверенно). Маленько есть.
Раиса Захаровна. Поцелуйте меня, Василий, если вам это не неприятно.
Пауза.
Вася. Да нет… Я нормально.
Они уже готовы были слиться в поцелуе, как вдруг…
Ой!
Раиса Захаровна. Что?
Вася. С-су…
Раиса Захаровна. Что?!
Вася. Булавка расстегнулась… Говорил же ей! Я счас! (Убегает.)
Картина пятая
В доме у Васи. В комнате Надя, Люда, Ленька. Надя читает письмо.
Надя. "Добрый день или вечер. Здравствуй, Надя, мои дети: Леша, Люда, Оля. У нас сейчас утро. Напарник мой, Владимир, еще спит, хотя на улице уже прыгают и летают воробьи и разные птицы юга. Окно наше выходит не на море, а во двор. Жалко, конечно, что не на море, но тут тоже интересно. Воруют, однако, много. Даже с нашего десятого этажа видно. Но кормят хорошо, что странно. Мы с Владимиром каждый раз наблюдаем, как и че они делают внизу. Но оказалось – это они не воруют. У них здесь такой минимум жизни. Все мне объяснил наш лечащий банщик Мамед. Он сначала меня в ванну не пускал, а отправлял в очередь, и я стоял. Я так всю неделю стоял. Потом он подошел ко мне и сказал: "Хочешь в ванну?". Я сказал: "А че?". Он сказал: "Давай пятьдесят копеек и иди лежи". И все мне объяснил. Ему все дают пятьдесят копеек и лечатся, а я не знал. Так что одна неделя у меня пропала даром. Я сначала хотел Мамеда треснуть, но он как-то складно все обсказал, и я дал ему мелочь. Теперь я принимаю грязь регулярно. А кто не сориентировался, те еще стоят. В основном – новенькие, и все наши, из Сибири. Я бы подсказал, да неловко. Чувствую себя, наверное, хорошо. Еще не понял. Оле набрал ракушек полную тумбочку. А ветку пальмы срежу перед отъездом домой, а то засохнет. Накупил батареек для Леши, для транзистора. В общем, все, что просили и заказывали, я выполнил. Дорогая Надя! (Читает с трудом.) Извините, что я вмешиваюсь, но Василий…" (Людмиле.) Не пойму ниче… Вроде теперь не он пишет. Люда, почерк че-то быстрый пошел, не разберу.
Люда взяла письмо, читает.
Люда. "Дорогая Надя! Извините, что я вмешиваюсь, но Василий очень робкий и деликатный человек, поэтому ему трудно решиться. На берегах этого удивительного моря мы с Василием обрели друг друга. Это случилось внезапно, как наваждение".
Надя. Че-че?
Люда. "Мы с Василием обрели друг друга. Это случилось внезапно, как наваждение. Мы и до сих пор несколько растерянны, но пути Господни неисповедимы, и кто знает, на какие испытания он нас еще пошлет. Безусловно, жить теперь мы друг без друга не сможем…"
Надя. Ниче не пойму. Кто пишет-то?
Люда. Я откуда знаю. Женщина.
Надя. А. Ну-ну…
Люда. "Безусловно, жить теперь мы друг без друга не сможем, но не пугайтесь, я не против его общения с детьми. То, что дорого любимому мне человеку, то должно быть дорого и мне. Они, наверное, очень славные – ваши Леша, Оля, Люда. Не сердитесь и не гневайтесь на меня за Василия. Слишком много страданий и горя выпало на его да и на мою долю, чтобы люди могли осудить нас за этот лучик счастья на темном небосклоне жизни. Простите нас… С уважением…"
Надя забрала у Люды письмо.
Надя. Вот. (Продолжает читать.) "С уважением, Раиса… Раиса…"
Люда. Раиса.
Надя. Раиса. Захаровна. Пс… пс… Ой! "Спасибо вам за Васю". (Люде.) А "пс" – это че?
Люда. Пост скриптум… Послесловие. Спасибо тебе за Васю.
Надя. Кому?
Люда. "Спасибо вам за Васю"… Тебе… тебе спасибо за Васю.
Надя. А-а.
Люда. Смотри, опять его почерк. (Берет у матери письмо, читает.) "Надя, ты сюда не пиши. Мы четвертого вылетаем".
Надя. А сегодня какое?
Люда. Одиннадцатое.
Надя. Прилетели уже, наверное?
Люда (продолжает чтение). "Я бы сам не сказал, письмом как-то лучше. Раиса Захаровна женщина хорошая. Она даже подарки помогала искать. До свидания. Василий".
Конец первой части
Часть вторая
Картина шестая
Время и место то же, что и в конце первой части.
Надя. Ой, горе мне! Ох, како горе-то! Он че же, Лешка?! Да как ему не совестно, поросенку?! Кобель… Тридцать лет с им проишачила, а он… От ить какой кобель батя ваш…
Люда. Ну и чего реветь?
Надя. Ой, че делать, не знаю. Горе-то како! Ой-ее-ее-ей! Лешка, поросятам дал?
Ленька. Дал.
Надя. Счас я его голубям все бошки начисто поотрубаю. Людка, где топор? Начисто, кобелюга чертов…
Ленька. Голуби-то тут при чем?
Надя. А над мамкой издеваться можно? Вас вырастили… Думаешь, легко было?
Ленька. Встречу – убью. Голуби ни при чем.
Пауза.
Надя. Как убьешь?
Ленька. Почем я знаю. Как-нибудь.
Люда. О дурак!
Надя (сквозь слезы). Да ты че? За шкирку потрясти, и хватит. Слышь?
Ленька молчит.
Лешка, я тебе говорю: не вздумай давай. Слышь?
Ленька подошел к двери.
Куда ты? Ну-ка сядь. Сядь, я тебе говорю.
Ленька. Дай на двор схожу.
Надя. Ага, на двор… Я с тобой.
Ленька. В уборную, что ли?
Надя (суетясь). Я покараулю.
Ленька. Ты че, сдурела?
Надя. Вдруг удумаешь. Потом в тюрьму посадят – и не выровняешься. Ему че: подженился себе и знать ниче не знает. Может, ишо вернется.
Входит Раиса Захаровна. Она взволнована, но приветлива.
Раиса Захаровна. Здравствуйте.
Люда. Здравствуйте.
Надя. Здрасьте.
Раиса Захаровна. Вы Надя?
Надя. Ой, я-а.
Раиса Захаровна. Я к вам.
Надя. Откуда вы?
Раиса Захаровна. Вообще-то я с работы…
Надя. Не с лесного? Я вроде вас знаю?
Раиса Захаровна. Из управления.
Надя. Проходите, проходите, пожалуйста. Ленька, дай стул… У нас тут тако горе, тако горе…
Ленька. Мать, кончай. (Подает стул.)
Надя. Садитесь, пожалуйста. А вы кем в управлении?
Раиса Захаровна. Я работаю в отделе кадров.
Надя. Вот че ж вы так плохо за кадрами смотрите? Бегают куда хотят, а вам и дела нет.
Люда фыркнула.
Ой, простите.
Раиса Захаровна. Вообще-то у нас текучки нет.
Надя. Зато у нас вот какая страшная текучка. Кто бы раньше сказал, что так будет… И не поверила бы. Вы его пропесочьте там как следует, сымите стружку с его, дурачка такого.
Люда. Мама! Может, совсем не по этому вопросу и пришли.
Раиса Захаровна. Именно по этому вопросу.
Люда. Делать, что ли, больше нечего?
Люда вышла из комнаты. Ленька тоже направился к выходу.
Надя. Леньк, ты куда?
Ленька (огрызнувшись). Поросятам дам. (Вышел.)
Надя (кричит вслед). Не вздумай! Слышь?! (Раисе Захаровне.) Убью, говорит, и все.
Раиса Захаровна. Кого?
Надя. Отца. Спокойный-спокойный, а как втемяшит себе че-нибудь в голову, а ты бойся.
Раиса Захаровна. Я не думаю, что это выход из положения.
Надя. Да разве ж можно так думать. (Заплакала.) Отец все-таки. Вы уж сделайте там как-нибудь… Говорили мне, чем они на курортах занимаются, говорили. Не послушала, дура, вот и получила. А честно сказать, душа болела. Они че ж так дуреют-то на этих курортах? Почему не смотрят-то за ними там?
Раиса Захаровна. Надя, мы обе – женщины, и я хочу, чтобы мы поняли друг друга.
Надя. Да-да.
Раиса Захаровна. Вы успокойтесь. Все это не так страшно.
Надя (вздохнув). Да как же не страшно? Страшно.
Раиса Захаровна. Я прошу вас, успокойтесь.
Надя кивнула.
(Выждав.) Вы любите его?
Надя. Че?
Раиса Захаровна. Любите вы этого человека?
Надя. Да вот какой это человек? Был бы человек, разве б поступил так? Ой! А вдруг она заразная какая-нибудь? А че? Она же не скажет. Он мужик симпатичный… Ну и что ж, что дурной. Она-то, поди, не на ум его позарилась. Взяла да и обманула.
Раиса Захаровна (вспыхнув). Зачем вы так говорите? Вы же ее не знаете.
Надя. Добрая женщина такое бы не учинила. Потаскуха какая-нибудь, а его облапошить-то – дважды два.
Раиса Захаровна. Почему вы решили, что его кто-то обманывает, а не он сам?
Надя. Ой, что вы! Вы ж его не знаете! Он схитрить-то… вот на столечко не может. Чуть что нашкодит – я уж вижу. Ну. В глаза заглядывает, все, че ни попросишь, как ракета исполняет да тихий сделается. Ну прямо… Вот я даже не знаю какой тихий. Так-то он хороший. (Заплакала.) Ну че вы говорите? Новых голубей купил. Так я еще утром все поняла. По нему поняла. Сунулась в шкаф, а двадцати пяти рублей нет. Все поняла, на месте.
Раиса Захаровна. Не знаю, не знаю… Какие-то голуби. Разве можно равнять?
Надя. А вот увидите, все-о ей отольется. Бог не Тимошка – видит немножко… Еще сто раз закается, змея подколодная, как мужиков от семей отрывать.
Раиса Захаровна. Вы так говорите, будто у нее их…
Надя. А че? Он, поди, не первый у нее.
Раиса Захаровна. Откуда вы знаете?
Надя. Ну не шешнадцать же ей?
Раиса Захаровна. Не шестнадцать, но так огульно наговаривать на человека… Разве можно, Надя? А вдруг у него любовь?
Надя. Кака любовь?
Раиса Захаровна. Вот о чем вы сначала должны были подумать.
Надя. Не воевали ж мы с ним тридцать лет… Вроде хорошо было.
Раиса Захаровна. А привычка?
Надя. Как?
Раиса Захаровна. Элементарно – привычка. Поэтому я и спросила: любите ли вы этого человека?
Надя (помолчав). Вы вот слова какие-то говорите… Какая тут любовь, когда вон воздуху не хватает, надышаться не могу. (Положив руку на грудь.) И жгет, и жгет, будто жар из печи сглотнула.
Обе плачут.
Раиса Захаровна. Конечно, конечно, он человек не простой. Но у него хорошее сердце и душа… Душа, разумеется, важнее. Не держите на Василия зла. Если вы его любите – вы не причините ему боли. Я понимаю, что трудно такое сразу принять сердцем, но мы люди, и у нас есть разум.
Плачут.