Зовут его Ринальдом. Всех машин
Его рука для наших стен опасней.
Теперь взгляни на воина в одежде
Зелено-золотистой; то – Дудон.
И родом знаменитый, и делами,
Он – вождь авантюристов; по отваге
Между собою все они равны,
Главою же его поставил возраст.
39
Другой, что так чванлив, в доспехах темных, -
Брат короля норвежского, Гернанд,
Нет большего на свете горделивца;
Но это и единственный порок,
Что блеск его деяний помрачает.
Те, в белое одетые, – Джильдиппе
И Одоард, влюбленная друг в друга,
Отважная и верная чета".
40
А битва разгорается меж тем.
Рекою кровь течет. Танкред с Ринальдом
Прорвали охватившую их толщу.
Дудон, с своим отрядом подоспевший,
Смертельные удары умножает.
Аргант, Аргант воинственный, и тот,
С коня на землю сброшенный Ринальдом,
Стать на ноги едва находит силу.
41
Быть может, варвар в груде мертвых тел
Так и остался б; но скакун Ринальда
Вдруг падает и, всадника увлекши,
Его собой придавливает плотно.
Пока его свои освобождают,
Неверные в Солим спешат укрыться.
Клоринда и Аргант теперь одни
Плотиной служат бурному потоку.
42
Последними они уходят; в них
Препону иль, верней сказать, задержку
Встречают христиане. Сарацинам
Они же прикрывают отступленье.
Дудон неукротимый завершить
Старается победу. Своего
Коня он направляет на Тиграна
И голову ему мечом снимает.
43
Кольчуга не спасает Альгазара.
Корбан защиты в шлеме не находит.
Героем пораженный, Амарат,
Печалуясь, прощается со светом.
Жестокий Альманзор и Магомет,
Убитые, повержены на землю.
И сам Аргант надменный уж не в силах
Себя обезопасить от ударов.
44
Уж он дрожит: коня порою сдержит
И повернет; потом еще отступит.
Вдруг, бурно на Дудона устремившись,
Мечом пронзает бок ему глубоко
И мощного героя ранит насмерть.
Тот падает, сознание теряя:
Безжалостный, последний сон готов
Сомкнуть его слабеющие веки.
45
Три раза открывает он глаза;
Три раза тщетно хочет приподняться;
Три раза мрак встает перед глазами
И, наконец, одолевает их.
Холодный пот на коже выступает,
И члены коченеют, холодея.
Арганту в этом теле бездыханном
Нужды уж нет: он продолжает путь.
46
Но, бросив взгляд назад, он христианам
Кричит: "Узнайте, воины, что этот
Покрытый кровью вашей меч в подарок
Вчера поднес мне ваш военачальник.
Вы видели, что сделал я сегодня;
Порадуйте ж вождя приятной вестью,
Скажите от меня, что меч хорош
Не только по убранству, но и в деле.
47
А к этому добавьте, что он сам
Познает своего подарка цену
И, если будет медлить с нападеньем,
Я захвачу его в его же ставке".
Услышав дерзкий вызов, христиане
Уж ринуться хотели на Арганта;
Но он успел далеко ускакать
И верный кров найти в стенах Солима.
48
Со стен же этих градом непрерывным
Летят на осаждающих каменья,
И туча стрел темнит прозрачный воздух.
Напрасного урона избегая,
От города отходят христиане,
Неверные ж спешат в него войти.
Тем временем Ринальд, с земли поднявшись,
Среди своих уж вновь горит отвагой.
49
Он полон весь желаньем отомстить
За смерть Дудона варвару-убийце.
"Что может вас удерживать? – кричит он
Соратникам своим, – чего вы ждете?
Героя и вождя мы потеряли,
Так почему ж мы к мести не спешим?
Неужто в нашем гневе справедливом
Ничтожный вал для нас препоной будет?
50
Нет, даже будь стена стальная, будь
Она непроницаемым алмазом,
За нею от мечей и копий наших
Не спасся бы Аргант: вперед, на приступ!"
Сказал и сам туда несется первый.
На прочный шлем надеясь, не боится
Он ни камней, бросаемых оттуда,
Ни стрел, летящих роем беспрерывным.
51
Его лицо отвагой страшной дышит;
А взор, твердыню вражью сокрушая,
До недр ее несет испуг и ужас.
Он громко ободряет христиан
И гневно угрожает сарацинам.
Но пылкости его нашлась узда -
Сигьер благоразумный, приказаний
Готфридовых суровый исполнитель.
52
От имени вождя он порицает
Нескромную горячность и велит
Вернуться в стан тотчас же. "Отступайте, -
Он говорит, – недобрый час избрали
Вы для того, чтоб гневу предаваться;
Запрет на то Готфрида, повинуйтесь".
Ринальд ни шагу дальше, но дрожит,
И все изобличает в нем досаду.
53
Так христиане отступают. Враг
Тревожить отступающих не смеет.
Останки благородного Дудона
Ждут почестей заслуженных: и вот
Его друзья, не сдерживая слез,
Прах дорогой уносят с поля битвы.
Готфрид меж тем с холма обозревает
И стены и окрестности Солима.
54
Солим расположен на двух холмах
Неравной высоты: и их и город
Долина разделяет. С трех сторон
Обрывисты холмы и доступ труден;
Четвертая спускается настолько
Отлого, что подъем едва заметен.
Так с севера; хорошую защиту
Собой здесь представляют рвы и стены.
55
Внутри есть родники воды студеной,
Бассейны есть для дождевой воды;
Зато кругом – бесплодная пустыня:
Ни ручейка на ней, ни водоема.
Здесь никогда цветок не тешил взора,
И тень листвы прохладной не манила;
Лишь за шесть миль есть роща: скорбь и ужас
Наводит вечно в ней царящий мрак.
56
По стороне, к рассвету обращенной,
Течет благословенный Иордан;
Там, где закат, на отмелях песчаных
Гладь моря Средиземного краснеет:
На севере – Вефиль, где почитаем
Был золотой телец, и Самария;
А колыбель Господня, Вифлеем, -
С той стороны, где и дожди и грозы.
57
Пока Готфрид внимательно и город
И местоположенье изучает,
Пока, окидывая взором поле,
Раздумывает он, откуда легче
И выгодней пойти ему на приступ,
Эрминия твердит уж Аладину:
"Там, на холме, в плаще багряном воин
С осанкой величавой, то – Готфрид.
58
Поистине он к власти предназначен:
Повелевать и управлять умеет;
Искусный полководец, храбрый витязь,
Такой же он и воин, как правитель.
Мудрее и отважнее его
Меж христиан я никого не знаю.
С ним рядом станет лишь Раймунд в совете,
Ринальд же и Танкред – на поле битвы".
59
На это Аладин: "Я с ним встречался
Во Франции когда-то; при дворе
Ее великолепном я в ту пору
Посланником Египта был. Я видел,
Как он копьем владеет на турнирах;
Едва еще из детства вышел он,
Но вся его наружность, все поступки
Высокую судьбу ему сулили.
60
Сулили, ах! сулили слишком верно!"
И он дрожит, и на нее не смотрит;
Но, овладев собою, продолжает:
"А кто другой, ему как будто равный?
Не так высок он ростом, но черты
Их лиц до поразительности схожи!" -
"То – Балдуин; он – брат родной Готфрида,
Деяньями его еще славнее.
61
Второго ж собеседника Готфрида,
Что будто подает ему советы,
Раймундом звать: о мудрости его
Достаточно из слов моих ты знаешь;
Состарился он в битвах и большой
На хитрости военные искусник.
А дальше, в шлеме золотом, ты видишь?
То королевич английский Вильгельм.
62
Вот Гвельф, соперник названных достойный,
И званьем и рожденьем знаменитый.
Я узнаю его и по груди,
И по плечам широким. Между всеми
Воителями рати христианской
Глаза мои, однако, не встречают
Злодея-душегуба Боэмунда,
Того, что истребил мою семью".
63
Тем временем Готфрид к своим вернулся.
Теперь, все осмотрев, он видит ясно,
Что ни малейшей нет надежды город
Взять приступом со стороны обрывов;
Поэтому расположиться станом
Велит он против северных ворот
И линию осадную продолжить
Вплоть до подножья башни угловой.
64
На этом протяжении, однако,
Хоть и с одной всего лишь стороны,
Треть города почти он запирает.
И помышлять он никогда не мог бы
О том, чтоб всю окружность охватить;
Зато ему другое удается:
Нет доступа для помощи снаружи,
И все притом в его руках проходы.
65
Чтоб стан обезопасить в равной мере
От вылазок и от вторжений с тылу,
Он рвами все изрезывает поле.
С работами столь важными покончив,
Он поспешил воздать благочестивый
Печальный долг усопшему Дудону.
Останки благородные толпа
Со вздохами и плачем окружила.
66
Покоится герой на смертном ложе,
В почетном по-военному убранстве.
Приход вождя стенанья и рыданья
Собравшихся друзей усугубляет.
У самого Готфрида вид спокойный:
Вся скорбь его – в душе. Сперва на тело
И пристально и молча он глядит,
А после речь такую произносит:
67
"Не по тебе, великодушный воин,
Скорбим и плачем мы: ты умер здесь,
Чтоб вновь ожить в обители небесной.
Места, где прах почиет твой, полны
И дел твоих, и славы. Ты и жил
И умер как герой и христианин.
В безбрежности Господней утопая,
Ты дивным упиваешься блаженством.
68
Вкушай же радость вечную. Не твой,
А наш удел нас плакать заставляет.
Как будто, лишь тебя теряя, мы
Часть лучшую самих себя теряем.
Но если то, что называют смертью,
Нас помощи твоей теперь лишает,
Ты можешь из чертогов светозарных
Испрашивать у Бога помощь нам.
69
Как смертный ты сражался рядом с нами;
Сегодня, став бессмертным, наши силы
Поддерживать отныне целым сонмом
Невидимых небесных сил ты будешь.
Дай славить и молить тебя: будь нашим
Оплотом и прибежищем в напастях.
Когда-нибудь, победу торжествуя,
Тебе хвалу мы в храмах вознесем".
70
Так говорил Готфрид. Уж мрак ночной
Последний отблеск дня одолевает;
Волшебник-сон скорбящим христианам
Отрадное забвение приносит.
Но их глава, не ведая покоя
От мыслей об осаде предстоящей
И о снарядах, нужных для нее,
В коротком сне лишь почерпает отдых.
71
С рассветом он встает, чтоб в погребенье
Торжественном участие принять.
В виду равнины у холма Дудону
Из кипариса гроб соорудили:
Он осенен великолепной пальмой,
И воина кладут в него останки;
Священники молитвами ему
Небесную испрашивают милость.
72
Развешаны на пальмовых ветвях
Трофеи, что в сражениях счастливых
Дудону-победителю достались
От персов и сирийцев побежденных;
К стволу прибиты латы и доспехи,
А на стволе потомству в назиданье
Вырезывают надпись: "Здесь лежит
Дудон. Почти, прохожий, прах героя".
73
Печальный и благочестивый долг
Усопшему отдав, военачальник
Тотчас же под прикрытием надежным
Рабочих посылает в лес ближайший:
В долине притаившийся незримо,
Французам он открыт одним сирийцем.
Там будут изготовлены в тиши
Снаряды для погибели Солима.
74
От пылкого усердия рабочих
Деревья тяжко стонут под секирой.
Таких опустошений древний лес,
С тех пор как он растет, еще не видел.
И бук, и кипарис, и ель, и ясень,
Как срезанные, падают на землю.
С погибшим вязом гибнет заодно
И виноград, его собой обвивший.
75
Нещадно вырубают тисы, дубы,
Что тысячу уж раз весну встречали
И столько ж лет стояли неподвижно,
Выдерживая бурь и гроз налеты.
Под грузом непривычным стонут оси;
От стука и от гомона из ложбищ
По лесу разбегается зверье,
И птицы с криком гнезда покидают.
ПЕСНЯ ЧЕТВЕРТАЯ
1
В то время как готовятся поспешно
Орудия для взятия Солима,
Наш вечный враг на христиан бросает
Пылающие ненавистью взгляды.
При виде рвенья дружного рабочих
Он яростно кусает сам себя
И, словно бык, смертельно пораженный,
Неистово мычит, ревет и стонет.
2
Он только об одном и помышляет:
На христиан все беды устремить;
И своему ужасному совету
Собраться он велит в чертогах черных.
Безумец – кто Всевышнего, веленья
Поколебать бессильно злобой хочет,
Кто с Ним себя равняет и Его
Неотвратимых молний не страшится.
3
Глухая заунывная труба
Сзывает населенье тьмы кромешной,
И Тартар, мощным зовом потрясенный,
Шлет отклики из черных бездн своих.
Не так сильны раскаты грома в небе,
Не так земли ужасны содроганья,
Когда воспламененные пары
Из тайников ее исхода ищут.
4
Являются владыки преисподней.
О, Небо, что за страшные виденья!
Запечатлен в глазах их смертный ужас.
У некоторых тело человечье,
Но пара лап звериных вместо ног;
На голове их вьются вперемежку
И волосы и змеи; весь в изгибах
Их необъятный раздвоенный зад.
5
Тут гарпии огромные, центавры,
Прожорливые лающие сциллы,
Горгоны, гидры, сфинксы и пифоны;
Химеры, что и дым и пламя вечно
Из пасти извергают; и циклопы,
И герионы – тысяча чудовищ,
Невиданных под небом и земному
Воображенью даже недоступных.
6
Все размещаются: одни – налево,
Другие же направо от престола;
А мрачный повелитель – посредине
С тяжелым, грубым скипетром в руке.
На гордой голове его два рога,
И выше величайшей он горы:
И Кальпа, да и сам огромный Атлас
Холмами перед ним бы оказались.
7
Величием ужасным озарен
Его свирепый и надменный облик,
И взгляд, подобный гибельной комете,
Смертельным ядом глаз его сверкает.
Противная густая борода
Собой всю грудь косматую закрыла;
Как бездна, открывается широко
Испачканный нечистой кровью рот.
8
Зловонное дыханье изо рта
Чумой, с огнем и дымом, вылетает:
Так Этна извергает из своих
Воспламененных недр смолу и серу.
Безмолвствует в испуге лютый Цербер
От голоса его; немеет Гидра;
Коцит не катит волн своих, и вторит
Встревоженная бездна грозным звукам.
9
"Вам, боги ада, родиной своей
Считающим надсолнечные страны,
Вам, из чертогов вечного блаженства
Низвергнутым в ужасные темницы,
Не стану я напоминать о нашей
Борьбе со злобным, мстительным тираном:
Всевышний Судия, Он правит миром,
А мы удел мятежников несем.
10
Взамен лучей негаснущего дня,
Взамен светил, где некогда мы жили,
Он заключил нас в этой мрачной бездне,
Откуда нет к блаженству нам возврата.
Но горшее еще воспоминанье
Усиливает казнь мою и муки:
В бессмертную обитель Он призвал
Ничтожное творенье – человека!
11
И все еще Ему казалось мало:
Чтоб покарать нас пуще, предал смерти
Он Сына Своего. И Сын явился
И Тартара преграды сокрушил.
Переступив порог владений наших,
Он грешных душ лишил нас дерзновенно
И на небо вернулся в торжестве
Победы и над смертью, и над Адом.
12
Но для чего опять тревожить раны?
Кому Его неправды неизвестны?
В какую пору и в какой стране
Переставал глумиться Он над нами?
Должны забыть мы старые расчеты:
Нам новая готовится обида.
Э, разве вы не видите, как все
Народы подчинить себе Он хочет?
13
И прозябать в бездействии мы будем?
Не вспыхнете вы пламенем мятежным?
Потерпим мы, чтоб нашего тирана
Росла и крепла вера? Чтоб на новых
Его именовали языках
И славили бы в новых песнопеньях?
И чтоб на новом мраморе и меди
Его изображенья вырезали?
14
Потерпим, чтоб богов низверг Он наших,
Чтоб наши алтари присвоил Он,
Чтоб Он один внимал людским молитвам
И благовонный дым один вдыхал бы?
А нам, свободно в храмы проникавшим,
Пристанища не будет на земле,
И повелитель ваш, лишенный дани,
Владычествовать будет над пустыней?
15
Нет. Я клянусь отвагой, что издревле
Еще живет и дышит в нас. Мы разве
Не те, какими были, у Небес
Оспаривая власть во всеоружье?
Что мы в борьбе не устояли, это
Я признаю; но замысел был смел.
Счастливейший стяжал победу, нам же
Непобежденная осталась доблесть.
16
Но что же я удерживаю вас?
Вперед, мои товарищи, моя
Твердыня и опора! В колыбели
Могучего врага уничтожайте:
Гасите тот огонь, что, разгораясь,
Грозит всю Палестину охватить;
Смешавшись с христианами, готовьте
Погибель им и хитростью и силой!
17
Одних удел – скитальчество; других
Пусть насмерть поразят удары ваши;
А прочие рабами женских чар
Пусть день за днем в постыдной неге чахнут.
Восстав друг против друга, христиане
Друг друга пусть на части рвут и режут.
Пусть весь их стан с лица земли сметется
И сгинут без остатка их следы".
18
Он говорил еще, а духи ада,
И злобою и местью пламенея,
Стремятся уж из недр глубокой ночи
К обители полуденных лучей.
Так ветры непогожие и бури,
Мятежно вылетая на простор,
Темнят лазурь небесную, земле же
Стихийное несут опустошенье.
19
Покинув ад, на крыльях распростертых
Они рассеиваются по свету
И в хитрых изощряются уловках
На гибель человеческому роду.
О Муза! Назови мне тех, чьи руки
Орудиями козней послужили:
Ты знаешь их; молва их разгласила,
Но отклики едва до нас дошли.