12
Я очень люблю дружить с Василием Палычем.
Дружба с Аксеновым придает мне двубортную респектабельность, делает меня старше. Именитее. Даже богаче.
Современные киммерийские поэты и беллетристы, солиднее меня годами и известнее в сто раз, увидя меня в обществе Базилевса, начинают оказывать мне знаки внимания, конкретно положенные классику. Что, в общем, справедливо. Некоторые с трудом удерживаются от отдачи чести. По дорогому ощущению, которое далеко не каждый может себе позволить, оно напоминает выход во двор моего детства с крупным представителем семейства кошачьих, самцом пумы, например, ягуаром или – так и быть, не выпендриваясь если, уговорили! – с тигром.
Потом мы обедаем чем бог послал. Вася снисходительно, шикарно щурится. Я горжусь импозантным собой и им.
Я откидываюсь и оглядываю соседние столики, и мне немножко смешно, как если бы газировка попала в нос.
13
В современной киммерийской литературе совершенно не в ходу умение вести себя в обществе и налысо пропало ощущение породистости и породы.
Исчезло навсегда умение отличать хорошую жизнь от плохой литературы.
Пропало безвозвратно и исчезло навсегда. Вместе с врожденными манерами и благоприобретенным чувством собственного достоинства. Страху Божьего на вас нет, вот что я имею в виду.
Садитесь, курсанты.
г. Ялта, полуостров Крым, 2007
Как покончить с жизнью в Израиле
И кто в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений -
Самоубийство и Любовь!Федор Иванович Тютчев
Счастлив, кто падает вниз головой:
Мир для него хоть на миг – а иной.Владислав Фелицианович Ходасевич
Мало кто не кончал с жизнью в Израиле, точнее, не пытался покончить, но у него не получилось. Знаю одного геолога. Что он только с собою не вытворял! Он наступал себе на горло, уходил из мира, угрызался, ставил на себе крест, устраивал самосожжение жены, решал покончить раз и навсегда со всем разом, закапывал себя с талантом в землю, прощался с (прежней) жизнью, завязывал, тонул, канывал в бездне, не надеялся на возрождение… И что? Как огурчик! Шоферит в мисрад-ливуе. Нашел себя, живчик.
Я себя не нашел почти ни разу, нахожусь с трудом. Покончил бы с собой, да некогда, все руки не доходят. Я б их, вне всякого сомненья, наложил на себя, но надо поскромнее – а то все "я" да "я". Я уже и автоэпитафию себе сочинил:
Три грации известны в древнем мире.
Когда б не я, их было бы – четыре.
А вообще-то я – готов. Как поется в "Калевале"? А так поется в "Калевале":
Тяжелы мои печали,
И тоска на бедном сердце.
Пусть тоска сильнее будет,
Тяжелей печали станут,
Как скончаюсь я, бедняжка,
Так с мучением покончу…
Или как сказал Федор Михайлович? А так сказал Федор М. Достоевский, и, между прочим, в "Дневнике писателя":
"Так как на вопросы мои о счастье я через мое же сознание получаю от природы лишь один ответ, что могу быть счастлив лишь в гармонии целого, которую я не понимаю, и, очевидно для меня, никогда понять не смогу. Так как, наконец, при таком порядке я принимаю на себя одновременно роль истца и ответчика, подсудимого и судьи и нахожу эту комедию со стороны природы совершенно глупою, а переносить эту комедию с моей стороны считаю даже унизительным, то в моем невольном качестве истца и ответчика, подсудимого и судьи, я присуждаю эту природу, которая так бесцеремонно и нагло произвела меня на страдание, вместе со мной к уничтожению".
И пусть Ф. М. не придуривается, что сие якобы цитата. Из якобы рассуждений одного самопокусителя. И стиль и мысль – отчетливо достоевские.
Какое нам в Израиле до всего этого, казалось бы, дело? А поставьте вместо слова "природа" слова "государство Израиль" и – бац!
А в Японии так вообще обучают искусству самоубийства молодежное население этой процветающей страны.
Сократ отдегустировал цикуту, наш местный царь Шауль – самоликвидировался самоукалыванием, Уриэль д’Акоста застрелился, Б. Савинков выбросился в пролет, Гаршин тоже. Есенин повесился… Кошмар… Что люди делают!
Что же до литературы, которая вообще учитель жизни, то чему нас учат примеры для примера и подражанья?
Примеры для подражанья:
Самоповешенье: Актер из "На дне", милейший человек.
Самоутопление: Русалочка; Офелия, умница и красавица, девушка из хорошей семьи.
Самоотравление: Ромео.
Самосожжение: Геракл.
Самоубийство с помощью колющих и режущих предметов: Джульетта.
Самоубийство с помощью огнестрельного оружия: Вертер, Ставрогин.
Самоубийство с использованием движущегося транспорта или движущихся частей механизма: Анна Аркадьевна Каренина.
Самоубийство при падении с высоты: леди Макбет.
Самоубийство переохлаждением: Снежная королева.
Самоубийство с помощью животных: Клеопатра.
Самосварение: Ведьма (из братьев Гримм).
Саморастапливание: Снегурочка.
Харакири: "Мадам Баттерфляй".
Вот наиболее популярные примеры. А ведь самоубийство – это нехорошо!..
Во-первых, очень осуждаемо заведующими основными монобожьими конфессиями, а во-вторых, как известно из опыта китайцев, неуспокоенная душа самоубийцы после суицида, по причине незакопа на родовом кладбище, превращается в демона, мягко говоря – гуя. Демон, мягко говоря, гуй, совсем похож на человека и всем хорош, да не имеет подбородка, не отбрасывает тени и может принимать образ пса. При этом даже различают гуй-самоутопленника – шуйдзиньгуй и гуй-повесившегося – даоцзиньгуй. Добредя до Среднерусской равнины, оный гуй обретает подбородок и клыки, поднимается до упыря, а испив "нафтуси" в районе курорта Трускавец, переименовывается в вурдалака и обучается невидимости и полетам, и дальше вампиром гуляй не хочу, поступая нехорошо с противоположными полами…
Ну, в общем, – если кто и спит под камнем сим,
То мы еще немного повисим.
Из многих способов покончить с жизнью в Израиле почти все способы не годятся, малоэффективны и пошлы. Кидаться под ракевет? Он ходит раз в год… И плюгавенький.
Утопиться в потоке Кидрон? Мифологичен до иссохлости поток наш Кидрон.
Броситься с крепостной стены Кирьят-Аты?..
А счета? За газ, свет, мыло?! Нет, это ни к чему.
…В принципе, есть только несколько веских причин покончить с жизнью в Израиле: их пять.
№ 1. Неразделенная любовь. К Израилю. Ты ее – Мединат Исраэль – да, она тебя – нет. Ни в какую. Ты к ней с предложениями: рук, сердца – пламенный мотор, души вложенья, лучшие годы положить на и т. д. А она – неприступная хохотунья – предлагает тебе класть свои годы на, а к ней за взаимностью не лезть. Обычно неразделенная любовь разбивает гуманитариев и людей гуманных, но редких профессий: кролиководов, рационализаторов, специалистов по бакоружию или суахили, исполнителей на ложках, тренеров по цыганской борьбе, поэтов и обществоведов со стажем.
№ 2. Неразделенная любовь Израиля. Это когда Мединат Исраэль вас любит, а вы ее нет. Это очень тяжелый случай, потому что, несмотря на предвзятое мнение и предрассудки, что, мол, государство Израиль – лилипутка, госмашина у нас мощная, если не сказать – могучая. И если она наваливается на вас и любит, то может и заспать. Главное – не брать в подарок ссуд и не подходить на пушечный выстрел, что по отдаче территорий вовсе станет проблематично, – к механизму.
№ 3. Нелюбовь и даже неприязнь к Израилю. Очень еврейское чувство, предполагающее необходимость поклониться чему-нибудь стоящему в Загорске, Ватикане, Лагосе, отведать чего-нибудь сакральненького и вообще от евреев воняет. Тут так: или – сгорать в скитах, или – под колесницу Джаггернаута, или – в мормоны! Ясное дело.
№ 4. Любовь к Израилю, но извращенная. Это когда от любви к Израилю (в небесном смысле) очень тянет религиозным чувством в Бруклин, а вообще – в Брайтон…
№ 5. Любовь. Но не к Израилю, а к русской культуре. В – Рыбинске, Виннице и Сталинабаде. Сильная любовь и – эйн тарбут б’Арец!.. Как сказала одна дама: "В Израиле нет культуры, а в Донецке она была на каждом углу".
Итак – как покончить с этой жизнью?
Понятно, что самосожжением не отделаешься. Надо что-нибудь – радикальное. Сами понимаете, кончать с жизнью в Израиле лучше всего – "с использованием движущегося транспорта" или (на худой конец) "движущихся частей механизма"… Это уж по средствам протягивай ножки. Удастся проникнуть в движущийся куда-нибудь за бугор транспорт, не будучи остановлен гарантом, али банкиром-идудовцем, али проницательным кредиточастнодателем, – молодец, смертник.
Не посчастливилось – воспользуйся "движущимися частями механизма", который (механизм) будешь загонять постепенно по частям разбойникам, морским пиратам, абрекам, проводникам-контрабандистам и прочим профи, наживающимся на нуждах реиммигрантов. Через Турцию уже идут пешком, проползая тур-аджарскую границу по-пластунски, за что клитующие аджарские пограничники называют их ласково, в честь Турции, – туристами. Дыкими туристами. Шкурки которых ценятся значительно дороже – и подшерсток гуще, и мездра дубленей. И понятно, многим – мездрам, шлимазлам – не везет: не удается покончить с жизнью в нашей стране.
Утешься, несчастливчик! С очень большой вероятностью можно смело глядеть в будущее. Если процесс отдачи нашей страны именем еврейского народа пойдет, как говорится, по нарастающей – ты вольно-невольно, почти не отдавая себе в отдаче отчета, – окажешься за рубежом. Т. е. весь по пояс в мирном процессе, но зато – совершенно весь за рубежом нашей бывшей страны. Это древний такой прикол, как подсказывает избранная история избранного реликтового народа нашего: бац – и в галуте. Как правило, это бывает всегда неожиданно как для нашей нации, так и для ее наших вождей…
Потому что если гора отходит к Магомету, то нам остается – возводить очи горе. И проблема "как покончить с жизнью в Израиле" для нас становится – как бы это сказать? – вполне академической.
В каком-то смысле – каждый исчезнувший народ вполне достоин каждого своего правительства, принявшего решение о его самоликвидации. Цитата: "…и бегут, ничем и никем не остановимые и не остановленные. Пока не добегают до края суши. И бросаются вслед за вожаками в воду, как будто пытаясь вымостить своими телами пучину". Это из средневекового (а значит, здорово устаревшего) сочинения. И раздел манускрипта хорошо называется: "О свободе прекращения жизни". Правда, речь там идет не о евреях. Речь там идет о леммингах.
Инкогнито
Я живу на корабле. Корабль "Паллада" пришвартован. В иллюминаторе – купол Смольнинского собора. Отличная гостиница, условно говоря – на плаву, пахнет Невой. Отличного качества ингерманландский ветер. Я счастлив. Я – инкогнито. Это – подумать мозгом! Просыпаюсь под чистым верблюжьим одеялом, на льняных простынях. В проветренной каюте. Дело к Рош ха-Шана, а ничуть не душат хамсины, шутка сказать! Кофе, черный поджаренный хлеб… Выхожу на палубу уже побрившийся, в свежеповязанном галстуке. Кланяются матросы, стюарды, обслуживающий персонал.
– Инкогнито, – шепчутся они, – это сам Инкогнито. Из 103-го люкса! Видите, какой величественный! В велюровом жакете. С послом испанским говорит… (было такое дело. – М.Г .) Курит только "Бродвей". Длинный. Если нет "Бродвея" в продаже – очень гневаются. Сейчас за ними приедет лимузин. И они отъедут-с.
Действительно, подают авто. Отъезжаем-с. (Инкогниты обычно передвигаются в авто.)
Отъезжаем и едем по Шпалерной, которую так и тянет за язык назвать Воинова. Причем, когда она была улица Воинова, не назвать ее Шпалерной было брохом в масштабе поколения и чревато.
Куда же это мы отъезжаем? А на вернисаж! Где Комар и Меламид демонстрируют Любимую Картину. "Любимая Картина" – концепт (с позволения оказать). Создана Любимая Картина на основании социологического опроса российского народа. Народ опросили, что (и кого) он хочет видеть на своей "Любимой Картине"? А?
"Извольте, мистеры Комар энд Меламид, – ответил статистический народ, – сосновый лес, Христа, ребенка. И чтоб медведь был". Вот и является на фоне леса и медведя Христос ребенку. А "Нелюбимая Картина" – абстракт в статистически не любимых русским народом оранжевых тонах. И хотя я люблю оранжевые тона и терпеть не могу детей и медведей – даже это не портит отличного моего самочувствия: я на родине. Я сам себе снюсь. Я выйду с вернисажа, оправлю полы поддуваемого нетеплым ветерком плаща, поймаю отлетающее скользкого шелка кашне. Спущусь от Ростральных колонн к Неве. Нева надулась, но наводнения не предвидится. "Хорошо, что наводнения не предвидится", – одобряю я. "Молодцы, строители дамбы", – мысленно поощрю строителей дамбы я. (Я в этом смысле – уникален, хорошо что – инкогнито.)
Город невероятно чист, опрятен, я таким его не помню, да и помнить нечего – "расчистили к Играм доброй воли", объяснили мне. (Но при этом ни один не объяснил, почему это Игры – и доброй воли. А недоброй воли? Это как?) Но даже это не подмачивает настроения. Я спокоен. Я совершенно спокоен.
Я на родине.
Справка.
"Инкогнито родился в городе Ленинграде в 1950 году в простой еврейской семье. В 1977 году вышеозначенный инкогнито навсегда покинул родной Ленинград, в который почему-то возвратился погостить у мамы в 1987 году проездом из родного Иерусалима. С тех пор он так часто навещает ту родину, что россияне с облегчением утирают разнообразную влагу с чел (челов? – М.Г .), когда инкогнито отбывает на эту родину. И наоборот. Обе родины прямо все в слезах".
Инкогнито – я делаю все, дабы не бросаться в глаза на своих российских дивертисментах, слиться с толпой. У меня разработана целая система, "как стать не узнаваемым буквально никем в России", ибо там неблагополучная, или, говоря по-современному, – "обостренно криминогенная обстановка". Потому каждый, кто с легкостью может опознать меня на ул. Бен-Йегуда по парчовой жилетке с брегетом и бубенчиками на голое тело поэта, затруднится и даже опростоволоситься рискует на Невском проспекте, выговаривая "Шалом!" при встрече с замаскированным à la russе политобозревателем! Жилет я ношу глубоко внутри крылатки (дабы не отобрали брегет с прибамбасами), к ногам плотно прилегают калоши с малиновым фланелевым подбоем (шпоры я загодя отстегнул), на груди ордена, во рту сигара. Сверху нахлобучена трофейная ермолка. Пейсы по ветру, кобура побоку. Выражение лица индифферентненькое: я на родине. Я счастлив.
– Инкогнито! – приветствует меня подельник, т. е. сподвижник богатырских деяний моей юности поэт Виктор Кривулин. – Ты что, поселился в Питере, что ли? Так написал бы что-нибудь в жанре "стихи". Забыл, как это делается в своей Приаравии?!
И, не дожидаясь проклятья, растворяется в дожде, в рассеянном посеребрении которого так импозантно смотрятся ансамбли нашего города: ансамбль Арки Главного штаба, ансамбль песни и пляски Всероссийского общества слепых и ансамбль "плащик-перчатки-трость на М.С. Г-ве", т. е. делающий обладателя буквально не узнаваемым народом.
Меня не узнали: израильский консул в Санкт-Петербурге, моя институтская преподавательница латыни, Ю. Кукин, А. Собчак, родная тетка Серафима Львовна. В ответ я не узнал в упор: моего заимодавца из Ромемы, свою вторую любовь, звали ее, помнится, Светочкой, А. Собчака. Последнего со сладострастьем.
Инкогнито я шел по Летнему саду. Шурша палой листвой. Не узнанный Ниобеей, Гекатой, дедушкой Крыловым, Флорой, Деметрой. Пожалуй, только Сатурн, Пожирающий Своих Детей, вроде бы признал меня. Я шел по Летнему саду и с холодным наслаждением думал о том, как мне надоел Израиль. В целом. И я – сам себе – в Израиле. (В частности.) Мне надоел мой Израиль, мне надоел процесс мирного урегулирования. Потому что раньше, до, до, до победоносного шествия мира (арабского) по Ближнему (арабскому) Востоку я никогда не испытывал (теперь ставшего устало-перманентным) – страха за свою страну. Такого страха, который заставляет усомниться в своей правоте, припоминая случай, когда я выставил из своей мансарды одного свеженатурализованного американца за невинную в сегодняшнем контексте фразу: "Мы (еврейство диаспоры, в первую очередь американской) – залог того, что если с Израилем что-нибудь случится – еврейский народ уцелеет!" Дело было в ностальгическом 1985-м. Дело – было. (Здравствуй, Андрей! Да, это я, Инкогнито. Нет, стихов не пишу… Мне тоже, очень…)
Мне надоел "израильский Израиль" с утрясшейся до монолита политической традицией "левые – прохвосты, правые – идиоты" и "русский Израиль" с минерализующейся традицией: старожилы – политические импотенты, новые репатрианты – безобидные эксгибиционисты (см. письма читателей).
Мне надоел глупеющий на глазах и теряющий (хоть бы даже и фельдфебельское, но) достоинство Израиль-дипломат и сенильный Израиль-сионист, забывший, зачем он сионист. Мне надоел Израиль, обсуждающий вопрос о статусе Иерусалима… (Здравствуй, Белла, отлично выглядишь! Нет, не пишу, зато пишу памфлеты…)
Мне надоели министры культуры нашей страны, которые узнают о факте семнадцатилетнего присутствия в культуре их страны, например, меня (инкогнито) от министров культуры России (была такая история) и надоел Союз писателей, простите! – Федерация писателей в Израиле во главе с "нашим". Е. Баухом. Мне надоела страна, в которой меня (инкогнито) знакомит с легендарным интеллигентом Ш. Пересом Андрей Вознесенский! (Была такая позорная для меня история.) Мне надоела страна, в которой я, чтоб не сдохнуть с голоду, вынужден гнать с 10 до 14 газетных полос в месяц, т. е. писать по вполне упитанной книжке в месяц, вместо того чтобы (здравствуй, Вася, рад тебя видеть) закончить роман или подготовить к печати хоть одну из написанных книг (нет, Вася, стихов я не пишу…). Мне надоела страна, где ни один из моих редких и мною уважаемых коллег, русскоязычных гуманитариев, за пару десятков лет непрерывного труда не наработал на возможность спокойно и достойно, не побираясь и не отвлекаясь, – заниматься своим делом (список друзей, коллег и врагов не привожу по соображениям незатейливым. Я отдаю себе отчет, что, пиша эти строки, "подставляюсь", и не желаю, будучи инкогнитом, подставлять друзей. – М.Г .). (Здравствуйте, Михаил Михайлович, какая неожиданность! Нет, не пишу… Как-нибудь в следующей жизни, если позволите…)
Мне надоела страна, в которой я, никакое не инкогнито, а М. Генделев, который перевел, по-моему, всю современную ивритскую поэзию на русский язык (а ежели я хватил и преувеличиваю, то – ладно: не я, а, скажем, Дана Зингер, или С. Гринберг, или Б. Камянов, или В. Глозман и т. д.), но в которой стране за 17 лет (и 4 книги стихов, здесь написанных) я не получил ни от одного ивритского поэта предложения перевести хоть одну мою строку! (А с моими коллегами – русскозычными поэтами Израиля – дело обстоит аналогично, я вас уверяю!)
Скажете, что это я примеряю все на себя? Начал вроде с государства, а кончил своими мышиными проблемами. Скажете? Ну скажите, скажите! Причем скажите мне это в лицо!.. То-то же!