Скромности пустыня.
– Место палачу!
Всё твердит богиня,
Как лягушка в тине:
"Нет" и "не хочу".Но Стыдливость чащей
Успокоит вас,
Вам звучит все слаще:
– "Милый, не сейчас!"Озеро Томлений
– Счастье и богам:
Все открыты тени
Взорам и губам.Но на остров Неги,
Тот, что впереди,
Дерзкие набеги
Не производи!Берегись истерик,
Серной кислоты,
Если у Америк
Не скитался ты;Если ж знаешь цену
Ты любви своей -
Эросу в замену
Выйдет Гименей.Июнь 1911
11 июля 1911 г.
Ты, лукавый ангел Оли,
Стань серьёзней, стань умней!
Пусть Амур девичьей воли,
Кроткий, скромный и неслышный,
Отойдёт; а Гименей
Выйдет, радостный и пышный,
С ним дары: цветущий хмель
Да колечко золотое,
Выезд, дом и всё такое,
И в грядущем колыбель.Июль 1911
Когда я был влюблен
Когда я был влюблен (а я влюблен
Всегда – в поэму, женщину иль запах),
Мне захотелось воплотить свой сон
Причудливей, чем Рим при грешных папах.Я нанял комнату с одним окном,
Приют швеи, иссохшей над машинкой,
Где, верно, жил облезлый старый гном,
Питавшийся оброненной сардинкой.Я стол к стене придвинул; на комод
Рядком поставил альманахи "Знанье",
Открытки – так, чтоб даже готтентот
В священное б пришел негодованье.Она вошла спокойно и светло,
Потом остановилась изумленно,
От ломовых в окне тряслось стекло,
Будильник тикал злобно-однотонно.И я сказал: "Царица, вы одни
Сумели воплотить всю роскошь мира,
Как розовые птицы – ваши дни,
Влюбленность ваша – музыка клавира.Ах! Бог любви, загадочный поэт,
Вас наградил совсем особой меткой,
И нет таких, как вы…" Она в ответ
Задумчиво кивала мне эгреткой.Я продолжал (и резко за стеной
Звучал мотив надтреснутой шарманки):
"Мне хочется увидеть вас иной,
С лицом забытой Богом гувернантки;И чтоб вы мне шептали: "Я твоя",
Или еще: "Приди в мои объятья".
О, сладкий холод грубого белья,
И слезы, и поношенное платье.А уходя, возьмите денег: мать
У вас больна, иль вам нужны наряды…
…Мне скучно всё, мне хочется играть
И вами, и собою, без пощады…"Она, прищурясь, поднялась в ответ,
В глазах светились злоба и страданье:
"Да, это очень тонко, вы поэт,
Но я к вам на минуту… до свиданья!"Прелестницы, теперь я научён,
Попробуйте прийти, и вы найдете
Духи, цветы, старинный медальон,
Обри Бердслея в строгом переплете.Июль-август 1911
Жестокой
"Пленительная, злая, неужели
Для вас смешно святое слово: друг?
Вам хочется на вашем лунном теле
Следить касанья только женских рук,Прикосновенья губ стыдливо-страстных
И взгляды глаз не требующих, да?
Ужели до сих пор в мечтах неясных
Вас детский смех не мучил никогда?Любовь мужчины – пламень Прометея
И требует и, требуя, дарит,
Пред ней душа, волнуясь и слабея,
Как красный куст горит и говорит.Я вас люблю, забудьте сны!" – В молчаньи
Она, чуть дрогнув, веки подняла,
И я услышал звонких лир бряцанье
И громовые клекоты орла.Орел Сафо у белого утеса
Торжественно парил, и красота
Безтенных виноградников Лесбоса
Замкнула богохульные уста.Сентябрь 1911
"Какою музыкой мой слух взволнован?.."
Какою музыкой мой слух взволнован?
Чьим странным обликом я зачарован?Душа прохладная, теперь опять
Ты мне позволила желать и ждать.Душа просторная, как утром даль,
Ты убаюкала мою печаль.Ее, любившую дорогу в храм,
Сложу молитвенно к твоим ногам.Всё, всё, что искрилось в моей судьбе,
Всё, всё пропетое – тебе, тебе!Осень 1911
Памяти Анненского
К таким нежданным и певучим бредням
Зовя с собой умы людей,
Был Иннокентий Анненский последним
Из царскосельских лебедей.Я помню дни: я, робкий, торопливый,
Входил в высокий кабинет,
Где издал меня спокойный и учтивый,
Слегка седеющий поэт.Десяток фраз, пленительных и странных,
Как бы случайно уроня,
Он вбрасывал в пространство безымянных
Мечтаний – слабого меня.О, в сумрак отступающие вещи
И еле слышные духи,
И этот голос, нежный и зловещий,
Уже читающий стихи!В них плакала какая-то обида,
Звенела медь и шла гроза,
А там, над шкафом, профиль Эврипида
Слепил горящие глаза.…Скамью я знаю в парке; мне сказали,
Что он любил сидеть на ней,
Задумчиво смотря, как сини дали
В червонном золоте аллей.Там вечером и страшно и красиво,
В тумане светит мрамор плит,
И женщина, как серна боязлива,
Во тьме к прохожему спешит.Она глядит, она поет и плачет,
И снова плачет и поет,
Не понимая, что всё это значит,
Но только чувствуя – не тот.Журчит вода, протачивая шлюзы,
Сырой травою пахнет мгла,
И жалок голос одинокой музы,
Последней – Царского Села.1911
Сон
Утренняя болтовня
Вы сегодня так красивы,
Что вы видели во сне?
– Берег, ивы
При луне.А еще? К ночному склону
Не приходят, не любя.
– Дездемону
И себя.Вы глядите так несмело:
Кто там был за купой ив?
– Был Отелло,
Он красив.Был ли он вас двух достоин?
Был ли он как лунный свет?
– Да, он воин
И поэт.О какой же пел он ныне
Неоткрытой красоте?
– О пустыне
И мечте.И вы слушали влюбленно,
Нежной грусти не тая?
– Дездемона,
Но не я.Май 1911
Отравленный
"Ты совсем, ты совсем снеговая,
Как ты странно и страшно бледна!
Почему ты дрожишь, подавая
Мне стакан золотого вина?"Отвернулась печальной и гибкой…
Что я знаю, то знаю давно,
Но я выпью, и выпью с улыбкой
Все налитое ею вино.А потом, когда свечи потушат
И кошмары придут на постель,
Те кошмары, что медленно душат,
Я смертельный почувствую хмель…И приду к ней, скажу: "Дорогая,
Видел я удивительный сон.
Ах, мне снилась равнина без края
И совсем золотой небосклон.Знай, я больше не буду жестоким,
Будь счастливой, с кем хочешь, хоть с ним,
Я уеду далеким, далеким,
Я не буду печальным и злым.Мне из рая, прохладного рая,
Видны белые отсветы дня…
И мне сладко – не плачь, дорогая, -
Знать, что ты отравила меня".1911
Отрывок
Христос сказал: "Убогие блаженны,
Завиден рок слепцов, калек и нищих,
Я их возьму в надзвездные селенья,
Я сделаю их рыцарями неба
И назову славнейшими из славных…"
Пусть! Я приму! Но как же те, другие,
Чьей мыслью мы теперь живем и дышим,
Чьи имена звучат нам как призывы?
Искупят чем они свое величье,
Как им заплатит воля равновесья?
Иль Беатриче стала проституткой,
Глухонемым – великий Вольфганг Гете
И Байрон – площадным шутом… О ужас!1911
Сомнение
Вот я один в вечерний тихий час,
Я буду думать лишь о вас, о вас.Возьмусь за книгу, но прочту: "она",
И вновь душа пьяна и смятена.Я брошусь на скрипучую кровать,
Подушка жжет… Нет, мне не спать, а ждать.И, крадучись, я подойду к окну,
На дымный луг взгляну и на луну.Вон там, у клумб, вы мне сказали "да",
О, это "да" со мною навсегда.И вдруг сознанье бросит мне в ответ,
Что вас покорней не было и нет.Что ваше "да", ваш трепет, у сосны
Ваш поцелуй – лишь бред весны и сны.1912
Баллада
Влюбленные, чья грусть как облака,
И нежные, задумчивые леди,
Какой дорогой вас ведет тоска,
К какой еще неслыханной победе
Над чарой вам назначенных наследий?
Где вашей вечной грусти и слезам
Целительный предложится бальзам?
Где сердце запылает, не сгорая?
В какой пустыне явится глазам,
Блеснет сиянье розового рая?Вот я нашел, и песнь моя легка,
Как память о давно прошедшем бреде,
Могучая взяла меня рука,
Уже слетел к дрожащей Андромеде
Персей в кольчуге из горящей меди.
Пускай вдали пылает лживый храм,
Где я теням молился и словам,
Привет тебе, о родина святая!
Влюбленные, пытайте рок, и вам
Блеснет сиянье розового рая.
В моей стране спокойная река,
В полях и рощах много сладкой снеди,
Там аист ловит змей у тростника,
И в полдень, пьяны запахом камеди,
Кувыркаются рыжие медведи.
И в юном мире юноша Адам,
Я улыбаюсь птицам и плодам,
И знаю я, что вечером, играя,
Пройдет Христос-младенец по водам,
Блеснет сиянье розового рая.Посылка
Тебе, подруга, эту песнь отдам.
Я веровал всегда твоим стопам,
Когда вела ты, нежа и карая,
Ты знала все, ты знала, что и нам
Блеснет сиянье розового рая.1912
На берегу моря
Из Теофиля Готье
Уронила луна из ручек
– Так рассеянна до сих пор -
Веер самых розовых тучек
На морской голубой ковер.Наклонилась… достать мечтает
Серебристой тонкой рукой,
Но напрасно! Он уплывает,
Уносимый быстрой волной.Я б достать его взялся… смело,
Луна, я б прыгнул в поток,
Если б ты спуститься хотела
Иль подняться к тебе я мог.1912
Две розы
Перед воротами Эдема
Две розы пышно расцвели,
Но роза – страстности эмблема,
А страстность – детище земли.Одна так нежно розовеет,
Как дева, милым смущена,
Другая, пурпурная, рдеет,
Огнем любви обожжена.А обе на Пороге Знанья…
Ужель Всевышний так судил
И тайну страстного сгоранья
К небесным тайнам приобщил?!1912
Возвращение
Анне Ахматовой
Я из дому вышел, когда все спали,
Мой спутник скрывался у рва в кустах,
Наверно, наутро меня искали,
Но было поздно, мы шли в полях.Мой спутник был желтый, худой, раскосый,
О, как я безумно его любил!
Под пестрой хламидой он прятал косу,
Глазами гадюки смотрел и ныл.О старом, о странном, о безбольном,
О вечном слагалось его нытье,
Звучало мне звоном колокольным,
Ввергало в истому, в забытье.Мы видели горы, лес и воды,
Мы спали в кибитках чужих равнин,
Порою казалось – идем мы годы,
Казалось порою – лишь день один.Когда ж мы достигли стены Китая,
Мой спутник сказал мне: "Теперь прощай.
Нам разны дороги: твоя – святая,
А мне, мне сеять мой рис и чай".На белом пригорке, над полем чайным,
У пагоды ветхой сидел Будда.
Пред ним я склонился в восторге тайном.
И было сладко, как никогда.Так тихо, так тихо над миром дольным,
С глазами гадюки, он пел и пел
О старом, о странном, о безбольном,
О вечном, и воздух вокруг светлел.1912
Тот, другой
Я жду, исполненный укоров:
Но не веселую жену
Для задушевных разговоров
О том, что было в старину.И не любовницу: мне скучен
Прерывный шепот, томный взгляд,
И к упоеньям я приучен,
И к мукам горше во сто крат.Я жду товарища, от Бога
В веках дарованного мне
За то, что я томился много
По вышине и тишине.И как преступен он, суровый,
Коль вечность променял на час,
Принявши дерзко за оковы
Мечты, связующие нас.1912
На море
Закат. Как змеи, волны гнутся,
Уже без гневных гребешков,
Но не бегут они коснуться
Непобедимых берегов.И только издали добредший
Бурун, поверивший во мглу,
Внесется, буйный сумасшедший,
На глянцевитую скалу.И лопнет с гиканьем и ревом,
Подбросив к небу пенный клок…
Но весел в море бирюзовом
С латинским парусом челнок;И загорелый кормчий ловок,
Дыша волной растущей мглы
И – от натянутых веревок -
Бодрящим запахом смолы.Январь 1912
Укротитель зверей
…Как мой китайский зонтик красен,
Натерты мелом башмачки.Анна Ахматова
Снова заученно смелой походкой
Я приближаюсь к заветным дверям.
Звери меня дожидаются там,
Пестрые звери за крепкой решеткой.Будут рычать и пугаться бича,
Будут сегодня еще вероломней
Или покорней… не все ли равно мне,
Если я молод и кровь горяча?Только… я вижу все чаще и чаще
(Вижу и знаю, что это лишь бред)
Странного зверя, которого нет,
Он – золотой, шестикрылый, молчащий.Долго и зорко следит он за мной
И за движеньями всеми моими,
Он никогда не играет с другими
И никогда не придет за едой.Если мне смерть суждена на арене,
Смерть укротителя, знаю теперь:
Этот, незримый для публики, зверь
Первым мои перекусит колени.Фанни, завял вами данный цветок,
Вы ж, как всегда, веселы на канате.
Зверь мой, он дремлет у вашей кровати,
Смотрит в глаза вам, как преданный дог.Март 1912
Оборванец
Я пойду гулять по гулким шпалам,
Думать и следить
В небе желтом, в небе алом
Рельс бегущих нить.В залы пасмурные станций
Забреду, дрожа,
Коль не сгонят оборванца
С криком сторожа.А потом мечтой упрямой
Вспомню в сотый раз
Быстрый взгляд красивой дамы,
Севшей в первый класс.Что ей, гордой и далекой,
Вся моя любовь?
Но такой голубоокой
Мне не видеть вновь!Расскажу я тайну другу,
Подтруню над ним,
В теплый час, когда по лугу
Ветер стелет дым.И с улыбкой безобразной
Он ответит: "Ишь!
Начитался дряни разной,
Вот и говоришь".1912
Любовь
Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.С капризной ужимкой захлопнул
Открытую книгу мою,
Туфлей лакированной топнул,
Едва проронив: "Не люблю".Как смел он так пахнуть духами!
Так дерзко перстнями играть!
Как смел он засыпать цветами
Мой письменный стол и кровать!Я из дому вышел со злостью,
Но он увязался за мной.
Стучит изумительной тростью
По звонким камням мостовой.И стал я с тех пор сумасшедшим.
Не смею вернуться в свой дом
И все говорю о пришедшем
Бесстыдным его языком.1912
Ангел-хранитель
Он мне шепчет: "Своевольный,
Что ты так уныл?
Иль о жизни прежней, вольной,
Тайно загрустил?Полно! Разве всплески, речи
Сумрачных морей
Стоят самой краткой встречи
С госпожой твоей?Так ли с сердца бремя снимет
Голубой простор,
Как она, когда поднимет
На тебя свой взор?Ты волен предаться гневу,
Коль она молчит,
Но покинуть королеву
Для вассала – стыд".Так и ночью молчаливой,
Днем и поутру
Он стоит, красноречивый,
За свою сестру.1912
Девушке
Мне не нравится томность
Ваших скрещенных рук,
И спокойная скромность,
И стыдливый испуг.Героиня романов Тургенева,
Вы надменны, нежны и чисты,
В вас так много безбурно-осеннего
От аллеи, где кружат листы.Никогда ничему не поверите,
Прежде чем не сочтете, не смерите,
Никогда, никуда не пойдете,
Коль на карте путей не найдете.И вам чужд тот безумный охотник,
Что, взойдя на нагую скалу,
В пьяном счастье, в тоске безотчетной
Прямо в солнце пускает стрелу.1912
"Я знаю женщину: молчанье…"
Я знаю женщину: молчанье,
Усталость горькая от слов,
Живет в таинственном мерцаньи
Ее расширенных зрачков.Ее душа открыта жадно
Лишь медной музыке стиха,
Пред жизнью дольней и отрадной
Высокомерна и глуха.Неслышный и неторопливый,
Так странно плавен шаг ее,
Назвать нельзя ее красивой,
Но в ней все счастие мое.Когда я жажду своеволий
И смел, и горд – я к ней иду
Учиться мудрой сладкой боли
В ее истоме и бреду.Она светла в часы томлений
И держит молнии в руке,
И четки сны ее, как тени
На райском огненном песке.Не позднее апреля 1912
"Какое счастье в Ваш альбом…"
Какое счастье в Ваш альбом
Вписать случайные стихи.
Но ах! Узнать о ком, о чем, -
Мешают мне мои грехи.Январь 1913
Ислам
О. Н. Высотской
В ночном кафе мы молча пили кьянти,
Когда вошел, спросивши шерри-бренди,
Высокий и седеющий эффенди,
Враг злейший христиан на всем Леванте.И я ему заметил: "Перестаньте,
Мой друг, презрительного корчить дэнди
В тот час, когда, быть может, по легенде
В зеленый сумрак входит Дамаянти".Но он, ногою топнув, крикнул: "Бабы!
Вы знаете ль, что черный камень Кабы
Поддельным признан был на той неделе?"Потом вздохнул, задумавшись глубоко,
И прошептал с печалью: "Мыши съели
Три волоска из бороды Пророка".Апрель 1913
"Какая странная нега…"
Какая странная нега
В ранних сумерках утра,
В таяньи вешнего снега,
Во всем, что гибнет и мудро.Золотоглазой ночью
Мы вместе читали Данта,
Сереброкудрой зимою
Нам снились розы Леванта.Утром вставай, тоскуя,
Грусти и радуйся скупо,
Весной проси поцелуя
У женщины милой и глупой.Цветы, что я рвал ребенком
В зеленом драконьем болоте,
Живые на стебле тонком,
О, где вы теперь цветете?Ведь есть же мир лучезарней,
Что недоступен обидам
Краснощеких афинских ларней,
Хохотавших над Эврипидом.Сентябрь 1913
К***
Если встретишь меня, не узнаешь!
Назовут – едва ли припомнишь!
Только раз говорил я с тобою,
Только раз целовал твои руки.