В 80-90-е гг. Н.К. Михайловский по-прежнему развивал сложившуюся у него ранее социологическую, публицистическую методологию восприятия художественных явлений. После закрытия "Отечественных записок" критик печатался в журналах "Северный вестник", "Русская мысль", газете "Русские ведомости". С 1892 г. активно сотрудничает с журналом "Русское богатство", а в 1894 г. возглавляет его редакцию.
При этом в стиле его мысли и суждений чувствовалось наследие идеализма 40-х гг. Михайловский любил эмоционально-образные определения, вроде "гонители истины", "гасители света", да и сами понятия "истины", "идеала", "правды", "справедливости" и т. п. активно используются в его построениях без философского разъяснения, как нечто очевидное. В его образной риторической многословности чувствуется традиция Белинского.
Рассматривая литературу как часть общественной жизни, Михайловский выдвигал и соответствующие критерии ценности художественных явлений. Он следовал практическому здравому смыслу. Показательно стилизованное название цикла его критических статей 1875–1877 гг. "Записки профана", т. е. не профессионального литератора, представителя богемы, а обычного человека, труженика.
В целом высоко оценивая творчество Л.Н. Толстого в статье 1875 г. "Десница и шуйца Льва Толстого", он подчеркивал его силу и правоту ("десницу") в разделении народного мира и так называемого "общества". Михайловский наделяет Толстого собственными взглядами, указывая на стремление писателя показать личность, считающую своим долгом бороться с негативными историческими условиями за достижение своих идеалов (как будто идеалы личности, (т. е. цели) непременно должны быть высокими, общественно значимыми). Недостатком критик считал излишнее внимание Толстого к изображению салонной жизни, а по существу – к человеческой психологии, "шуйцу" (слабость) видел в мистическом ощущении истории. Для Михайловского она развивалась по законам социологии.
Знаменательно, что творчество Достоевского оценивается критиком-социологом негативно. Характерно само название статьи о писателе – "Жестокий талант". Прилагательное "жестокий" он использует не в метафорическом, а в прямом смысле. Героев Достоевского критик считает патологическими личностями, которые наслаждаются ненужным тиранством. Эти качества невольно переносятся и на писателя, стиль которого, по мысли Михайловского, отличается вычурностью в изображении зла, "психологическими кружевами" в раскрытии жестокости и мучительства. Культ страдания превращается в "самооплевание", в своеобразный мазохизм. На этом фоне указание на проповеднический характер творчества Достоевского выгладит саркастически, неубедительно. Критик категорически не мог принять оценку Вл. Соловьёва в цикле "Три речи в память Ф.М. Достоевского" (1882), считавшего писателя религиозным, апокалиптическим пророком и духовным вождем России.
Вообще психологическая и религиозно-философская, философско-этическая сторона произведений для Михайловского отодвигалась на второй план. В произведениях Тургенева (статья "О Тургеневе", 1883) он видит не живых личностей, а абстрактные общечеловеческие психологические типы, далёкие от "скорбей" Родины и народа, не стремящиеся к определённости и решительности в осуществлении "идеалов". Это приводило к своеобразной социальной аморфности творчества писателя. Заслугой "дворянской" литературы критик считал выведение типа "кающегося дворянина".
Большую симпатию Михайловского вызвали писатели демокртической и народнической ориентации – Гаршин ("О Всеволоде Гаршине", 1885; "Ещё о Гаршине и других", 1886), Г. Успенский ("Г.И. Успенский как писатель и человек", 1888). Главной заслугой писателей-разночинцев, и в особенности Успенского, критик считал последовательное развитие народной темы в её живой непосредственной данности.
Близким идейно и биографически писателем для Михайловского был Салтыков-Щедрин. Не случайно критик активно сотрудничал с журналом "Отечественные записки" до его закрытия. В статье "Щедрин" (1889) он отмечает, что сущность творчества Щедрина состояла в борьбе с пережитками крепостного права. При этом сатирическое обличение определялось не только отрицанием современных пороков, но и служением высоким идеалам. Критик доказывал, что из произведений писателя можно составить "целую хрестоматию" веры в будущее.
Среди "новых" писателей 80-90-х гг. Михайловский особенно ценил Чехова, которому посвящена статья "Об отцах и детях йог. Чехове" (1890). При этом сталевая манера Чехова оказалась чуждой критику. Он упрекает писателя в безразличии по отношению к действительности, в отсутствии "идеи", "убеждений", характерных для литераторов старшего поколения – поколения "отцов": Белинского, Герцена, Некрасова. Очевидно, что чеховский подтекст и скрытая гуманистическая идея критиком-трибуном, критиком-публицистом не воспринимались.
Михайловский приветствовал литературный дебют Горького и в статье "О г. Максиме Горьком и его героях" (1898) отмечает социальную направленность его творчества, открывшего психологический тип босяка (хотя босяки изображаются уже в рамках "натуральной школы" или в романе Крестовского "Петербургские трущобы", 1864–1866). Выступивший в печати с проповедью народнической идеологии, в 80-90-е гг. он по-прежнему оставался критиком тенденциозного, социально-публицистического характера. Такова его фундаментальная работа 1892–1897 гг. "Литература и жизнь".
Л.М. Скабичевский, дебютировавший в 1866 г. в "Современнике", продолжил свой литературный путь в "Отечественных записках", "Деле", а после их закрытия – в либеральном журнале "Русская мысль", который редактировал В.А. Гольцев. Идейно Скабичевский был во многом близок Михайловскому. Характерно пересечение названий их концептуальных трудов: "Жизнь в литературе и литература в жизни" (1882) Скабичевского – "Литература и жизнь" (1892–1897) Михайловского. Однако есть и существенная разница.
В 70-е гг. Скабичевский во многом переосмысливает прежние господствующие установки, связанные с авторитетами Белинского и Чернышевского. Вместо теории "отражения действительности" он выдвигает тезис о субъективном отражении "впечатлений" о действительности. По сути, импрессионистическая концепция искусства ставит под сомнение позитивистскую теорию реализма. В работе "История новейшей русской литературы" (1891) Скабичевский ниспровергает положения знаменитой диссертации Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности". Исходя из этой концепции, он оценивает Пушкина и Гоголя как художников чистого искусства и не считает Гоголя основоположником реализма. Это было своеобразным возрождением эстетического направления в критике после засилия социологического метода.
Как историк литературы в 1891–1894 гг. он выпустил цикл биографических очерков о Пушкине, Лермонтове, Грибоедове, Добролюбове, Писемском. Большой резонанс вызвали его "Очерки по истории русской цензуры (1700–1763)"
Вообще критика больше интересовали общенаучные теоретические и историко-литературные проблемы, чем текущая современность. Так, в статье "Чем отличается направление в искусстве от партийности" (1891) он поднимает проблему художественного метода, считая что "партийность" как форма "отрицания" в литературе 1860-х гг. не оправдала себя. Так называемый "критический", т. е. "отрицающий", реализм в понимании теоретика является лишь одной из форм художественного воплощения действительности.
Достижением Скабичевского становится концептуальный анализ произведений писателей народнической ориентации. Статья 1888 г. "Беллетристы-народники" по существу вводит в научный обиход это понятие. Заслуга Г. Успенского в разработке темы отмечается уже в статье 1882 г. "Новый человек в деревне". Итоговой работой в этом направлении стала статья 1899 г. "Мужик в русской беллетристике (1847–1897)". При этом и от народнической литературы критик требовал художественности, а не только тенденции, подчеркивая, что писатель, пренебрегающий художественностью, пренебрегает своим "гражданским долгом".
Среди современных писателей высокую оценку критика получают Короленко, Гаршин, Надсон, Горький ("Максим Горький", 1898). Скабичевский одним из первых попытался оценить творчество модернистов. Этому посвящены статьи "История новейшей литературы" (1891), "Заметки о текущей литературе" (1893), "Больные герои больной литературы" (1897), "Новые течения в русской литературе" (1901). Модернизм критик воспринимал как законную реакцию на натурализм, однако этим значение новых веяний для него и ограничивалось. Манифест Мережковского "О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы" он воспринял негативно.
Анализируя произведения Сологуба, Куприна, Чехова, Андреева, Скабичевский отмечает деградацию героя современной литературы. В программной статье "Больные герои больной литературы" он называет прежних "лишних" и "новых" людей богатырями по сравнению с нынешними персонажами. Все эти представители поколения "отцов" были здоровыми, здравомыслящими людьми с прочными идеалами на фоне депрессивного мироощущения типичного современного человека. Даже творчество Чехова вызвало у него подозрение о том, что "героем времени" вскоре станет пациент психиатрической больницы. Это критическое, "осуждающее" замечание, по сути, было предчувствием тенденции, приведшей к формированию экзистенциализма. Отсутствие общей социальной идеи возвращало литературу к миру частного человека с его болезненными онтологическими проблемами.
Проблема безыдейности современной литературы разрабатывается в статье "Очерки литературного движения после Белинского и Гоголя" (1888), где высоко оценивается творчество Н.С. Лескова, в котором Скабичевский видит продолжение гоголевской традиции. В статьях "Есть ли у г. Чехова идеалы?" (1903), "Антон Павлович Чехов" (1905) окончательно развеивается подозрение в безыдейности Чехова и его мнимом безразличии к острым проблемам современности. Переоценка творчества Чехова была во многом вызвана осмыслением его новаторской художественной манеры.
Поздние работы К.Н. Леонтьева воплощали две главные тенденции: усиление православно-консервативного мироощущения и интереса к стилевым проблемам. Религиозные искания Достоевского и Толстого, анализу которых посвящена статья "Наши новые христиане Ф.М. Достоевский и гр. Лев Толстой" (1882), он воспринял как интеллигентскую философскую игру, ведущую к ереси, к уклонению от церковного предания. Еще в большей степени это выразилось в полемике с Вл. Соловьёвым по поводу его мессианской эсхатологической интуиции, в центре которой оказывается откровение Софии и духовное призвание России в становлении богочеловеческого, христианского Всеединства. Православие Леонтьев переживал почти как национальную собственность, отсюда его искренняя религиозная ревность, которую Бердяев оценивал как консервативную романтику.
В поздней работе "Анализ, стиль и веяние" (1890), посвящённой осмыслению поэтики Л.Н. Толстого, Леонтьев реализует свой, по существу, эстетический тип мышления (он также раскрывается в его художественном творчестве, например, в романе "Египетский голубь", 1881–1882). В своих оценках Толстого критик пересекается с концепцией "органической" критики Ап. Григорьева.
Так, Леонтьев отмечает искусственность построения системы идей в романе "Война и мир", указывая на то, что автор наделяет героев мыслями своей культурной эпохи, что не соответствует принципу естественного, "органического" историзма. Как недостаток Леонтьев отмечает излишнее внимание художника к деталям, подробностям, нарочитую описательиость. Вероятно, на эти предвзятые оценки решающим образом влиял монашеский аскетизм его позднего самосознания. Эстетические "пороки"
Толстого были в полной мере свойственны как художнику ему самому. В этом отношении критик отдает предпочтение "Анне Карениной", считая поэтику романа "органически" связанной с действием. Недостатком критик считал и однобокое изображение народа как персонажа по преимуществу положительного. Это нарушало духовно-эстетическое чувство правды как критерия прекрасного, воспринималось как искусственно-идиллический вымысел.
В целом в 80-90-е гг. критики все больше уходили от социальной тенденции в эстетику, собственно филологию, философию и психологию. Эволюция критической методологии выражала общую эволюцию культуры конца XIX в. в сторону большей камерности и субъективности.
Субъективные стилевые черты усиливались и в литературном процессе. Индивидуалистическое начало подчеркивалось пессимистическими настроениями, в которых угадывался отголосок лермонтовского романтизма. Таково по преимуществу было творчество В.М. Гаршина (1855–1888). В его художественном и душевном мире жизненные ситуации и настроения эпохи приобретают характер напряженной драмы, придавая произведениям особую эмоциональную интенсивность, черты экспрессионизма, который затем станет главенствующим в творчестве Л.Н. Андреева (1871–1919).
В творчестве В. Г. Короленко (1853–1921) субъективное начало соединяется с неприкрашенной правдой факта. Однако жанровая природа его прозы тяготела к сентиментальному наследию. Его излюбленная форма – это путевой очерк, дорожные зарисовки.
Субъективное восприятие мира и художественное мышление особенно последовательно выразилось в поэзии. В 1883–1891 гг. выходят четыре выпуска "Вечерних огней" А. Фета (1820–1892) с их утончённой музыкальностью и импрессионизмом. Сложный мир внутренних переживаний выражается в творчестве поэтов "больного поколения" – К.К. Случевского (1837–1904), К.М. Фофанова (1862–1911), С.Я. Надсона (1862–1887). Этот своеобразный русский "декаданс" (французских символистов называли "проклятыми" поэтами) сформировал ту психологическую почву, на которой возник символизм.
После книги Мережковского "О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы" выходят сборники "Русские символисты" (1894–1895), которые редактировал и создавал В.Я. Брюсов. В 90-е гг. возникает символизм первой волны, объединивший творческие устремления В.Я. Брюсова (1873–1924), КН. Бальмонта (1867–1942), Д.С. Мережковского, З.Н. Гиппиус (1869–1945), Ф.К. Сологуба (наст, фамилия Тетерников; 1863–1927). Особняком стоит творчество И.Ф. Анненского (1855–1909). Именно он в поэтическом уединении начал осваивать новый художественный язык, воспринятый от французских символистов.
Субъективно-лирическое начало определило стилистику первых публикаций новых реалистов рубежа веков: И.А. Бунина (1870–1953), A.M. Куприна (1870–1938), JI.H. Андреева (1871–1919), М. Горького (1868–1936). Бунин в поэзии и прозе, сохраняя верность традиции, тяготел к импрессионизму. Стиль Андреева принято считать экспрессионизмом. Куприн использовал традиции романтизма и натурализма. Ранний Горький соединял романтизм и очерковый бытописательский реализм, близкий к натуральной школе и эстетике Короленко.
Новые тенденции формировались также и в других областях искусства. Передвижничество в живописи теряло острую народническую направленность. Знаковой картиной стала работа И.Е. Репина "Арест пропагандиста" (1880–1892). Теряя социальность, живопись приобретает эстетическую камерность, сосредоточенность на внутреннем мире человека, на красоте как цели искусства. В работах В.А. Серова (1865–1911) "Девочка с персиками" (1887), "Девушка, освещенная солнцем" (1888), К.А. Коровина (1861–1939) "Зимой" (1894), "У балкона" (1888–1889) формируются черты русского импрессионизма.
В работах художников М.А. Врубеля (1856–1910) "Демон (сидящий)" (1890); "Пан" (1899); "Царевна-Лебедь" (1900) и др., М.В. Нестерова (1862–1942) "Видение отроку Варфоломею" (1889–1890); "Труды Преподобного Сергия" (1898); "Великий постриг" (1898) и др., В.М. Васнецова (1848–1926) "Крещение Руси" (1890); "Богоматерь с младенцем" (1890); "Богатыри" (1881–1898); "Иван-царевич на сером волке" (1889) и др. возникает и развивается религиозно-мифологическая живопись, типологически близкая символизму.
Романтический пафос выражается и в музыке. Идея непримиримой борьбы добра и зла раскрывается в творчестве П.И. Чайковского (1840–1893). Его поздние оперы "Пиковая дама" (1890), "Иоланта" (1891) развивают традиции "литературно-музыкальной" драмы – опер "Евгений Онегин" (1878), "Мазепа" (1883), "Черевички" (1885). В 70-90-е гг. создаются балетные шедевры композитора – "Лебединое озеро" (1876), "Спящая красавица" (1889), "Щелкунчик" (1892). Высшей точкой развития романтического пафоса у композитора стала 6-я "Патетическая" симфония 1893 г. Близким по духу было музыкальное творчество Н.А. Римского-Корсакова (1844–1908), создавшего в 1898 г. лирическую оперу "Царская невеста". Новые черты музыки рубежа веков нашли свое яркое выражение в творчестве С.В. Рахманинова (1873–1943) и А-Н. Скрябина (1871/72-1915).
Активно развивается театральное искусство. Главными центрами музыкальной жизни России были Мариинский театр в Петербурге и Большой театр в Москве. Возникает так называемая частная опера С.И. Мамонтова (1841–1918) и С.И. Зимина (1875–1942). На сцене Московской частной (основана в 1885 г.) оперы Мамонтова раскрылся талант Ф.И. Шаляпина (1873–1938).
В 1898 г. в Москве состоялось открытие Художественного театра, основанного К.С. Станиславским (1863–1938) и В.И. Немировичем-Данченко (1858–1943). Создатель своей режиссерской системы, Станиславский требовал от актеров не имитации переживаний, а своеобразного "перевоплощения", подлинности сценических чувств. 14 октября 1898 г. на сцене театра "Эрмитаж" состоялось первое представление пьесы А К. Толстого "Царь Федор Иоаннович". В 1902 г. усилиями промышленника и мецената С.Т. Морозова (1862–1905) для театра было построено новое здание (архитектор Ф.О. Шехтель), оборудованное по последнему слову техники, установку которой осуществлял лично Морозов. С Московским художественным театром связано творчество Чехова-драматурга Духовным рождением театра стала постановка его "Чайки" в декабре 1898 г. Летящая чайка с тех пор служит эмблемой театра.
На рубеже XIX–XX вв. в России появилось кино. Первые видовые и хроникальные фильмы демонстрировались в мае 1896 г. сначала в Петербурге, в увеселительном саду "Аквариум", а затем в Москве, в саду "Эрмитаж". С 1908 по 1917 г. в России будет создано около двух тысяч игровых кинокартин.
Политический застой, парализовавший социальную сферу в начале 80-х гг., по существу закрывший ее для литературы, философии и искусства, направил творческие искания конца века вглубь человеческой души. Предметом художества стал частный, внутренний мир человека. Эта сосредоточенность и самоуглубление в итоге выплеснулись в радугу модернизма начала XX столетия.