Ребенку богов, Прокофьеву
Ты солнечный богач. Ты пьешь, как мед, закат.
Твое вино – рассвет. Твои созвучья, в хоре,
Торопятся принять, в спешащем разговоре,
Цветов загрезивших невнятный аромат.Вдруг в золотой поток ты ночь обрушить рад,
Там где-то далеко – рассыпчатые зори,
Как нитка жемчугов, и в световом их споре
Темнеющий растет с угрозным гулом сад.И ты, забыв себя, но сохранивши светы
Степного ковыля, вспоенного весной,
В мерцаниях мечты, все новой, все иной,С травинкой поиграл в вопросы и ответы
И, в звук свой заронив поющие приметы,
В ночи играешь в мяч с серебряной луной
9 августа 1917
Жемчужная раковина
Мне памятен любимый небом край.
Жемчужною он раковиной в море
Возник давно, и волны в долгом хоре
Ему поют "Живи. Не умирай".Живи. Светись. Цвети. Люби. Играй.
Ты верным сердцем с солнцем в договоре.
Тебя хранит, весь в боевом уборе,
Влюбленный в Корень Солнца самурай.Весь остров – как узор живого храма.
Взнесенный ирис, как светильник, кем.
Как слово песни – чаша хризантемОкно в простор. В нем золотая рама.
Поля. Сады. Холмы. И надо всем -
Напев тончайших линий. Фуджи-Яма
1923
Погаснет солнце
Погаснет солнце в зримой вышине,
И звезд не будет в воздухе незримом,
Весь мир густым затянут будет дымом,
Все громы смолкнут в вечной тишине, -На черной и невидимой луне
Внутри возникнет зной костром палимым,
И по тропам, вовек неисследимым,
Вся жизнь уйдет к безвестной стороне, -Внезапно в пыль все обратятся травы,
И соловьи разучатся любить,
Как звук, растают войны и забавы, -Вздохнув, исчезнет в мире дух лукавый,
И будет равным быть или не быть -
Скорей, чем я смогу тебя забыть.
1919
Олень
Полнеба взято северным сияньем,
Горящей ризой неба над землей.
Даль Севера полна молочной мглой,
Застыло море круглым очертаньем.Нет счета снежно-льдяным созиданьям.
Скала звенит. И ветер над скалой
Из снега строит небу аналой,
Поет псалмы и тешится рыданьем.От облака бежит проворно тень.
Мечтая о приснившемся обеде,
Лежат как груды белые медведи.Не мрак. Не свет. Не час. Не ночь. Не день.
На вышнем небе ковш из желтой меди.
И смотрит ввысь, подняв рога, олень.
1919
Катерина
За то, что ты всегда меня любила,
За то, что я тебя всегда любил,
Твой лик мечте невыразимо мил,
Ты власть души и огненная сила.Над жизнью реешь ты ширококрыло,
Тебе напев и ладан всех кадил,
И тем твой дух меня освобил,
Что ты, любовь ревнуя, ревность скрыла.Пронзенный, пред тобой склоняюсь в прах.
Лобзаю долго милые колени.
На образе единственном ни тени.Расцветы дышат в розовых кустах,
Движенью чувства нет ограничений.
Я храм тебе построю на холмах.
1919
В синем храме
И снова осень с чарой листьев ржавых,
Румяных, алых, желтых, золотых,
Немая синь озер, их вод густых,
Проворный свист и взлет синиц в дубравах.Верблюжьи груды облак величавых,
Уведшая лазурь небес литых,
Весь кругоем, размерность черт крутых,
Взнесенный свод, ночами в звездных славах.Кто грезой изумрудно-голубой
Упился в летний час, тоскует ночью.
Все прошлое встает пред ним воочью.В потоке Млечном тихий бьет прибой.
И стыну я, припавши к средоточью,
Чрез мглу разлук, любимая, с тобой.
1 октября 1920 Париж
Набат
Лишенный родины, меж призраков бездушных,
Не понимающих, что мерный мудрый стих
Всемирный благовест средь сумраков густых,
Один любуюсь я на звенья строк послушных.Они журчащий ключ во днях пустынно-душных.
В них говор солнц и лун для праздников святых,
Веселый хоровод из всплесков золотых,
В них грозный колокол для духов двоедушных.От звуковой волны порвется злая сеть.
Качнувшись, побегут в пространство привиденья.
Все дальше, дальше, прочь от грозового рденья.А бронза гулкая и стонущая медь,
Возникши в воздухе глаголом осужденья,
Продлят свои долгий гуд, веля судьбе – греметь.
12 августа 1920
Мое – ей
Приветствую тебя, старинный крепкий стих,
Не мною созданный, но мною расцвеченный,
Весь переплавленный огнем души влюбленной,
Обрызганный росой и пеной волн морских.Ты в россыпи цветов горишь, внезапно тих,
Мгновенно мчишься вдаль метелью разъяренной,
И снова всходишь ввысь размерною колонной,
Полдневный обелиск, псалом сердец людских.Ты полон прихотей лесного аромата,
Весенних щебетов и сговора зарниц.
Мной пересозданный, ты весь из крыльев птиц.И рифма, завязь грез, в тебе рукой не смята.
От Фета к Пушкину сверкни путем возврата
И брызни в даль времен дорогой огневиц.
1923
Я слышу
Я слышу гуд тяжелого шмеля,
Медлительный полет пчелы, несущей
Добычу, приготовленную пущей,
И веет ветер, травы шевеля.Я вижу урожайные поля,
Чем дальше глянь, тем всходы видишь гуще.
Идет прохожий, взор его нелгущий,
Благой, как плодородная земля.Я чую, надо мною реют крылья.
Как хорошо в родимой стороне!
Но вдруг душа срывается в бессилье.Я слышу, вижу, чувствую – во сне.
И только брызг соленых изобилье
Чужое море мчит и плещет мне.
1923
Золотой обруч
1
Красивы блески царственного злата,
Добытого в горах и руслах рек.
В нем силу солнца понял человек,
В нем страсть, любовь, и бой, и гуд набата.Чтоб клад достать, утроба тьмы разъята,
Оплот гранита жаждущий рассек.
Подземный Вий, из-под тяжелых век,
Признал и в краткодневном смелом – брата.Не говори о золоте слегка.
Колдуют долго солнечные чары
По руслам рек и там, где срывны яры.Власть перстня обручального крепка.
Всесильны желто-алчные пожары.
Изыскан огнь осеннего листка.
2
Изыскан огнь осеннего листка,
Когда, лиясь, внедряются рубины
В белесоватый страх в листве осины
И кровь сквозит в листве березняка.В персидских шалях липы. Нет цветка
Краснее ягод вызревшей калины.
В них бусы вспева пламенной былины.
По ржавым листьям пляска уголька.Лесная глушь – расплесканное море.
От искры искра, зыбь и цепь огней,
Многорасцветный праздник головней.Душа ликует в красочном просторе.
Что в дали той, что вовсе далека?
До моря путь – чрез три страны река.
3
До моря путь – чрез три страны река.
Поток весны – через пороги лета,
И осень, пред зимой, в огонь одета.
В тройном запястье тайна глубока.Бездонный ров. Над ним лежит доска.
Пройди туда, где явь иного света,
Не торопи оправданность обета,
И, выпив радость, знай: нужна тоска.К нам, в наших днях, должна прийти утрата.
У сердца с правдой мира договор.
Нам осенью поет о нем узор -Кровавого разорванного плата.
И, эхом, к нам идя сквозь гулкий бор,
Волнует зов минувшего "Когда-то".
4
Волнует зов минувшего "Когда-то",
Кричит "Ау!" пустынею лесной,
И помним мы, как хорошо весной,
Как вся она открыта и богата.Мы ценим утро только в час заката.
Мы красочною тешимся волной,
Настурций увидав цветочный зной,
Когда осенней грустью сердце сжато.И благо. Радость в боль обрамлена.
Какие бы мы были, не тоскуя?
Мы недостойны были б поцелуя.Привет тебе – в час осени – весна.
Как камень, в воду брошенный со ската,
Люблю в весне разливы аромата.
5
Люблю в весне разливы аромата,
Веселая, она не хочет тьмы,
Секирой льдяной сшибла рог с зимы,
Поет, хоть от сугробов даль горбата.И рухнула – из льда и снега хата,
Просыпан снег последний из сумы,
Ручьи бегут на праздник кутерьмы,
И рой сорок стрекочет воровато.От всей земли, из каждого куска,
Дыханье разогретой жадной хоти.
Путь к радости – на каждом повороте.С Егорья доходи до семика.
В русальных торжествах святыня плоти.
Весна, как степь, светла и широка.
6
Весна, как степь, светла и широка.
Всегда, веснуя, дух наш весь веселье.
Весна – от солнца данное нам зелье.
Весна равняет с богом червяка.Ко взору взор, к руке идет рука.
В веснянке – хмель, в весеннике – похмелье.
Кто полюбил, тот принял ожерелье,
Где жемчуг – солнцелунные века.О, стебель мая с завязью июня,
С июльской чашей мака! Жаркий сказ.
Весна и лето, как люблю я вас.Но мил мне также лёт бесшумный луня.
Весна, как вспышка вещих снов, ярка.
Прекрасней осень. Смерть душе близка.
7
Прекрасней осень. Смерть душе близка.
Хотя б царем, безоблачно, беспечно,
Жить на земле я не хотел бы вечно.
На всем, что здесь, я вижу знак: "Пока".Всегда ли мне смотреть из уголка?
Когда вверху, мостообразно, млечно
Звездится Путь, он манит бесконечно
Туда, откуда наша глубь мелка.Есть бег, есть взлет к иной лучистой цели,
Светлей того, что здесь светлей всего.
И тщетно ль наши свечи здесь горели?
Есть лучшее, и я найду его.
В часах, чья власть когтиста и рогата,
Что лиц милей, ушедших без возврата?
8
Что лиц милей, ушедших без возврата?
Мы были вместе. Память их жива.
Я помню каждый взгляд и все слова.
Они слышней громового раската.Как запахом – раздавленная мята
Сильней, чем вся окрестная трава,
Так слышен некий голос божества
В том, что любил, в твоем, что смертью смято.Насмешкой был бы мир, все было б зря,
Когда бы жизнь сменялась пустотою.
Не на песке мою часовню строю, -О правде воскресенья говоря.
И год, скруглившись, слушает со мною,
Как звонок светлый воздух сентября.
9
Как звонок светлый воздух сентября.
Благословеньем синего амвона
Какая тишь нисходит с небосклона,
В сознанье светят свечи алтаря.Творец любил, творение творя.
Земля – неисчерпаемое лоно.
В селе, вдали, поплыли волны звона,
В душе поют бездонные моря.Шуршанье листьев – музыка живая.
Спадает лист зажженный за листом,
Вещанье тихим шелестом свевая:Разрушен дом, – в три дня восстанет дом.
И тонкий, как укол тончайшей спицы,
Хрустален свист мелькающей синицы.
10
Хрустален свист мелькающей синицы.
Он говорит, что если мир лучист,
Он скоро будет хрупок, бел и льдист.
Ловите миг цветущей огневицы.По зову этой милой птицы,
На ветке каждый яхонтовый лист,
Впивая луч, трепещет, пламенист.
И падают цветные вереницы.Отдохновенье – мудрость бытия.
Но жизнь жива под метрвыми листами,
И пахнет крепким запахом, груздями.Растет их головастая семья.
Богатство до весенней нам денницы.
В амбарах рожь. Душистый клад пшеницы.
11
В амбарах рожь. Душистый клад пшеницы.
В сарае столько сена, посмотри,
Что до весенней хватит нам зари,
Когда у ней раскроются ресницы.Не покладали рук жнецы и жницы,
Точили косу звонко косари.
Земля богата. Хочешь, так бери.
И мед есть в ней, и воск есть для божницы.И оттого, что там трудились мы,
Что сосчитали труд наш закромами,
Приятно нам пришествие зимы.Нас тешит журавлиный крик над нами.
Желанен, как земная нам заря,
Весь лес, – в рубинах, в меде янтаря.
12
Весь лес, – в рубинах, в меде янтаря,
В расцветностях, которых не измерим, -
Нам выстроил, пред смертью года, терем,
Всю пышность в час прощания даря.Не льстись своей клюкой поводыря.
Живи лишь вровень с древом, с птицей, с зверем.
В людское наше мы чрезмерно верим,
Напрасно мир и смысл его коря.Тяжелый жернов знает путь вращенья,
Он должен свой умол перемолоть.
И в куколке, до мига воплощенья,Всю зиму мотылек лелеет плоть.
Не сетуй же, что белою зарницей
Уж скоро глянет иней бледнолицый.
13
Уж скоро глянет иней бледнолицый.
Из мглы болот вползет седой туман,
Стремясь от нас к теплу далеких стран.
Чу, журавли подвижною станицей.Взревет метель забытой львами львицей.
Застынет облак белых караван.
Весь мир, как Ледовитый океан,
Раскинется безмерною гробницей.Но в час, как с вихрем бьется снег в окно,
Как хорошо в тиши нагретой, дома,
Припоминать все бывшее давно.Крутить мечту дорогой кругоема.
И ярки звезды в ночи декабря.
Тот любит смерть, кто прожил жизнь, горя.
14
Тот любит смерть, кто прожил жизнь, горя.
Не утаил себя, как раб лукавый,-
Лелея луч внутри светящей славы,
Постиг, что спор с творцом пустая пря.Какое счастье – расточать, беря
Из житницы, где звери, птицы, травы,
И в миг свой – боль, и в час свой – все забавы.
В деснице быть Верховного Царя.Лишь сам себе ты облик супостата,
Когда своею краткой волей в бой
Вступить ты хочешь с Волей мировой.Твоя хоругвь до солнца ввысь подъята,
Когда ты явишь цвет цветка собой,
В красивых блесках царственного злата.
15
Красивы блестки царственного злата,
Изыскан огнь осеннего листка.
До моря путь – чрез три страны река.
Волнует зов минувшего "Когда-то".Люблю в весне разливы аромата,
Весна, как степь, светла и широка.
Прекрасней осень. Смерть душе близка.
Что лиц милей, ушедших без возврата?Как звонок светлый воздух сентября.
Хрустален свист мелькающей синицы.
В амбарах рожь. Душистый клад пшеницы.Весь лес – в рубинах, в меде янтаря.
Уж скоро глянет иней бледнолицый.
Тот любит смерть, кто прожил жизнь, горя.
Зинаида Гиппиус
Нить
Л. С. Баксту
Через тропинку в лес, в уютности приветной,
Весельем солнечным и тенью облита,
Нить паутинная, упруга и чиста,
Повисла в небесах; и дрожью незаметной
Колеблет ветер нить, порвать пытаясь тщетно;
Она крепка, тонка, прозрачна и проста.
Разрезана небес живая пустота
Сверкающей чертой – струною многоцветной.
Одно неясное привыкли мы ценить.
В запутанных узлах, с какой-то страстью ложной
Мы ищем тонкости, не веря, что возможно
Величье с простотой в душе соединить.
Но жалко, мертвенно и грубо все, что сложно;
А тонкая душа – проста, как эта нить.
Три формы сонета
I
Веленьем не моим, но мне понятным,
Ты, непонятная, лишь мне ясна.
Одной моей душой отражена,-
Лишь в ней сияешь светом незакатным.
Мечтаньям ли, молитвам ли невнятным
Ты отдаешься средь тоски и сна,-
От сна последнего ты спасена
Копьем будящим, ядом благодатным.
Я холод мертвый ядом растоплю,
Я острого копья не притуплю,
Пока живая сила в нем таится.
Но бойся за себя... Порою мнится,
Что ложью острое копье двоится -
И что тебя я больше не люблю.
II
Я все твои уклоны отмечаю.
Когда ты зла,– я тихо утомлен,
Когда ты падаешь в забвенный сон,-
С тобою равнодушно я скучаю.
Тебя, унылую, брезгливо презираю,
Тобой, несчастной,– гордо очерчен,
Зато в глубокую всегда влюблен,
А с девочкою ясною – играю.
И каждую изменчивость я длю.
Мне равносвяты все твои мгновенья,
Они во мне – единой цепи звенья.
Терзаю ли тебя, иль веселю,
Влюбленности ли час, иль час презренья,-
Я через все, сквозь все – тебя люблю.
III
Б. Б-у.
"...И не мог совершить там никакого чуда..."
Не знаю я, где святость, где порок,
И никого я не сужу, не меряю.
Я лишь дрожу пред вечною потерею:
Кем не владеет Бог – владеет Рок.
Ты был на перекрестке трех дорог,-
И ты не стал лицом к Его преддверию...
Он удивился твоему неверию
И чуда над тобой свершить не мог.Он отошел в соседние селения
Не поздно, близок Он, бежим, бежим!
И, если хочешь,– первый перед Ним
С безумной верою склоню колени я...
Не Он Один – все вместе совершим,
По вере,– чудо нашего спасения...
07 Париж