- Валяй, Рыжий, - сказал заместитель шерифа, - если мне суждено убить тебя прямо сейчас - учитывая, что я ненавижу тебя со всеми твоими потрохами и что я шериф, - это будет нормально. Но если тебе суждено убить меня - что ж, надеюсь, ты знаешь, как поступают с джентльменом, который убил шерифа?
Рыжий Моффет серьезно кивнул.
- Я знаю, - согласился он. - А ты сегодня ведешь себя со мной как порядочный человек, Дик. И если бы я не ненавидел тебя как подлого сукина сына, то счел бы тебя одним из лучших парней в этом городе.
- Когда-нибудь я выпущу тебе кишки, - сказал Бинни, - но сейчас я не собираюсь пользоваться своим преимуществом. Я скажу тебе, что я сделаю. Я положу руку тебе на плечо. Ты сбросишь ее. Я ткну тебя кулаком, и мы сблизимся, сцепимся, и начнем драться, как будто мы забыли о наших пистолетах. Понимаешь? Остальные подумают, что ты сопротивляешься аресту. Они подбегут к нам, и ты сможешь сдаться восьми вооруженным парням, не теряя достоинства.
- Идет, - согласился Рыжий Моффет. - Дик, я почти готов полюбить тебя, когда вижу, какая отличная голова у тебя на плечах!
После этих слов Дик положил руку на плечо своего спутника. Рука была тут же сброшена; и мистер Бинни совершил обещанный выпад. Однако он не просто сотряс воздух. У Бинни у самого был наготове крепкий кулак, и он треснул им прямо в челюсть мистера Моффета. У Рыжего волосы встали дыбом на макушке.
- Ах ты, сукин сын! - зарычал он.
И после этих слов он, поднявшись на цыпочки, произвел крепкий апперкот в подбородок заместителя шерифа.
Только благодаря большому везению Дик Бинни не упал на спину. Если бы он упал, восемь крепких молодцов, которые уже спешили к дерущимся, понаделали бы в Рыжем столько дыр своими пистолетами, что после смерти тот стал бы напоминать дуршлаг. Но по счастливой случайности заместитель шерифа упал не назад, а вперед. Он рухнул на руки Рыжему, который поймал и сжал его, и они притворились, что отчаянно борются, при этом заместитель шерифа тихо простонал:
- Ты ударил меня всерьез, олух!
В разгаре этой борьбы прибыл отряд спасателей, и под нос Рыжему сунулось приличное количество пистолетов. Он воздел руки вверх с неохотой, которая была притворной лишь частично.
- Кажется, у вас передо мной преимущество, ребята, - сказал Рыжий. - Чего вы от меня ждете? Приглашение в гости или что-то в этом роде?
- Он должен получить то, что получил Чак Лэйн. Проклятый убийца! - сказал чей-то суровый голос. - Сопротивление аресту и все такое. Удача, что мы оказались поблизости!
- Удача ни при чем, - объявил заместитель шерифа, который к тому времени смог стоять, не пошатываясь. - Я избил его до полусмерти ради собственного удовольствия, перед тем, как посадить его под замок. Пойдем в тюрьму, Рыжий, или я вышибу тебе мозги!
И так, в сопровождении добровольного почетного караула, Рыжий прошествовал по улице и был заключен в тюрьму, которой Биллмэн очень гордился. Ему выделили самое комфортабельное помещение, какое только нашлось в маленьком здании, и Бинни сел у его дверей и болтал с Моффетом, то и дело потирая челюсть.
- Когда ты выберешься из этой заварушки, Рыжий, - сказал заместитель шерифа, - я с радостью отлуплю тебя на дорожку. Но пока ты здесь, я постараюсь обеспечить тебе все удобства!
12. Седьмой день
Нет ничего приятного в том, чтобы описывать отчаяние, охватившее юного Ингрэма, поэтому мы перескочим к тому моменту, когда Васа наклонился к почтовому ящику на его двери и прокричал в прорезь:
- Привет, Ингрэм! Я вернулся. Можно войти?
В ответ из дома послышалось неразборчивое бормотание.
- Да нет, - заявил великан, ничуть не смутившись, - я вижу, что нельзя, но все равно не теряю надежды. Я не могу себе этого позволить. Дело в том, старина, что ты здорово расстроил мою девочку. Мне пришлось прийти сюда, чтобы помириться с тобой ради ее блага. Какие у меня, по-твоему, шансы?
- Помириться? Со мной? - горько спросил священник. - А, понятно, это очередная насмешка. Я ведь и есть мирный человек, мистер Васа. Я думал, что доказал это всему городу!
Услышав горечь в его словах, кузнец не смог придумать ничего лучше, чем сказать:
- Ну, Ингрэм, люди, по правде говоря, сожалеют о том, что произошло. Ты, наверное, знаешь, что они сделали сейчас с Рыжим Моффетом?
- Не знаю, - сказал священник, бледнея от одного имени этого человека.
- Они посадили его в тюрьму! За то, что он с тобой сделал, - и за убийство Бена Холмэна.
- Он убил человека? - медленно переспросил священник.
- Насмерть застрелил.
- Однако это было в равном бою, полагаю? - спросил Ингрэм.
- Откуда ты знаешь? - удивился кузнец.
- Потому что он такой человек.
- Честно говоря, ты прав. Это был равный бой. А Холмэн был негодяем. Но все равно - мы слишком много вытерпели от Рыжего. Он должен получить урок. Но я тут подумал, что стоит прогуляться к тебе и спросить о моей дочурке. Ты порвал с ней окончательно и все такое, Ингрэм?
Священник промолчал.
- Ты подумай как следует, - предложил Васа. - Эта девочка вся - огонь и порыв. У нее бывает десять мыслей в минуту, и девять из этих десяти - неверные. Ты подумай и извести ее потом о своем решении.
- Спасибо, - сказал Ингрэм.
Мистер Васа почувствовал себя очень некомфортно.
К этому времени он сильно вспотел, и теперь, когда все было сказано, молча встал и вышел. Кузнец торопливо шел по улице, словно желая оставить неприятное чувство как можно дальше за спиной.
Нельзя сказать, что Реджинальд Ингрэм взбодрился духом после визита этого посла. Он так глубоко погрузился в пучину стыда, что чувствовал, будто ничто не может вернуть ему самоуважение. Однако теперь у него появился новый повод для самоистязания. Рыжий Моффет оказался в тюрьме. Должен ли он как христианин и священник посетить своего врага?
Ингрэм терзался, размышляя об этом, до тех пор, пока в его хижине не появился священник Педро. Он был переполнен новостями и мог рассказать в деталях обо всем, что касалось ареста Моффета.
- Дьявол наказан! - объявил доминиканец. - Теперь Рыжий Моффет корчится в тюрьме в страхе за свою жизнь.
- Как вы думаете, его повесят за то, что он сделал? - спросил Ингрэм со смесью тоски и любопытства.
- По закону - нет, - ответил священник. - Суд присяжных Биллмэна не может осудить Моффета за убийство Бена Холмэна, который был известным мерзавцем. Но для бедняги Рыжего есть другая опасность.
- Другая опасность?
- Ну конечно. Знаете, существует такая штука как толпа.
- Я не понимаю.
- Поймете, если этим вечером выйдете в центр города. По городу уже идет шепоток, и я думаю, что после наступления темноты вокруг тюрьмы соберется приличная толпа намеревающихся вытащить Рыжего и повесить.
- Погодите! - воскликнул Ингрэм. - Я думал, что Рыжий Моффет пользуется в городе популярностью.
- Шесть дней в неделю - да, - сказал доминиканец. - Но на седьмой день его враги могут оказаться в седле, а сегодня, кажется, и есть этот седьмой день.
Сказав это, брат Педро вышел, а Ингрэм погрузился в меланхолическое состояние, в котором он пропадал остаток дня.
Но когда наступил вечер, он уже знал, что должен делать. Он пойдет к тюрьме и будет рядом, когда наступит решительный момент. Что конкретно побудило его пойти, он не знал. Он не мог искренне сказать, что желает здоровяку Моффету добра. И тем не менее…
Идя по улице, священник твердил себе, что, в случае нападения толпы, попытается сделать для заключенного все, что может. Когда он добрался до окрестностей тюрьмы, то обнаружил там толпу, состоявшую из людей всех возрастов и социальных статусов. И у каждого на устах была одна тема - участь Рыжего Моффета, который сейчас сидел в тюрьме в ожидании своего конца.
Священник прошел через толпу, как привидение; казалось, никто его не слышит и не видит. Его присутствие было неосязаемым, не стоящим внимания.
Это была странная толпа - люди собирались маленькими группками то тут, то там, и говорили тихими, серьезными голосами. Иногда из толпы доносились более громкие и резкие голоса. Это кто-то вспоминал какой-нибудь дурной поступок со стороны Рыжего Моффета, какой-то эпизод из его прошлого, где не обошлось без стрельбы и крови.
Священник направился к тюрьме; он обнаружил, что дверь ее заперта на замок. Когда он постучал, приглушенный голос внутри сказал:
- Это священник, Ингрэм.
- Пусть тогда войдет, - сказал другой голос.
Дверь приотворилась ровно настолько, чтобы юноша смог проскользнуть внутрь; вслед за ним с улицы тут же ринулась толпа. Но дверь с громким стуком захлопнулась прежде, чем кто-либо достиг цели.
Снаружи послышались громкие проклятия, и в дверь заколотили люди с требованием, чтобы их впустили.
Внутри Ингрэм обнаружил заместителя шерифа и еще двух человек с бледными лицами, угрюмо взглянувших на него.
- Что тебе здесь нужно, Ингрэм? - спросил Дик Бинни. - Ты пришел надсмехаться над Рыжим Моффетом?
- Нет, - тихо сказал Ингрэм. - Но я бы хотел поговорить с ним, если возможно.
- Иди прямо по коридору. Найдешь его там.
И священник пошел по коридору, и за прутьями решетки, в тени, он увидел силуэт мужчины, лицо которого то и дело освещалось бледным красноватым светом, когда он затягивался сигаретой.
- Моффет? - спросил священник.
- Да. Кто это?
- Реджинальд Ингрэм.
- А, ты пришел сюда полюбоваться на мой конец?
- Я пришел сюда помолиться за тебя, брат, - сказал Ингрэм.
- Какого черта? - крикнул Рыжий Моффет. - Думаешь, мне нужен скулеж какого-то трусливого ублюдка священника?
Ингрэм, пошатываясь, подошел к прутьям решетки. Он схватился за них и почти повис, тяжело дыша; в крови и голове у него бушевала ярость. Человек за решеткой, в свою очередь, тоже приблизился к прутьям.
- Эй, - усмехнулся он, - неужели тебя так раздражает, когда я называю тебя по имени?
- Поддержи меня, Господи! - пробормотал Ингрэм, и чуть громче добавил: - Улицы заполнила толпа, Моффет. Когда она ворвется сюда, не думаю, что шериф и два его помощника смогут долго противостоять ей. И теперь, когда для тебя наступило время отчаяния, Моффет, я хочу знать, чем могу служить…
- Ты лжешь! - крикнул Рыжий Моффет. - На самом деле ты пришел сюда, чтобы насладиться тем, как меня убивают!
Ингрэм вздохнул. И в короткой паузе, последовавшей за вздохом, он серьезно спросил себя - может быть, арестант прав? Что влекло его в тюрьму с такой непреодолимой силой? Неужели он на самом деле считал, что может помочь Моффету? Надеялся, что сможет удержать толпу?
И тогда он сказал:
- Я надеюсь, что ты не прав, Моффет. Я надеюсь, что пришел сюда из лучших побуждений.
- Скажи правду, - усмехнулся Моффет. - Будь честен. Будь честен, парень, и пристыди этого лицемерного дьявола, который сидит во многих из вас, священников.
Снаружи раздался сильный всплеск шума и прокатилась волна криков, издаваемых людьми, столпившимися вокруг стен тюрьмы. Послышался требовательный голос предводителя, в ответ Дик Бинни прокричал, что арестант выйдет наружу только ценой дюжины жизней.
- О, Господи, - горько простонал Моффет, - дай мне пистолет и шанс умереть в бою! Ингрэм! Ингрэм! Найди мне оружие или хотя бы дубину! До чего я дошел - прошу помощи у собаки-священника!
Ингрэм в смятении отступил в дальний конец коридора; в голове его роилось множество идей. Он дрожал с головы до ног - как дрожал в прежние времена, ожидая сигнал, по которому рысью бросался на поле вместе со своей командой.
Снова послышался рев и топот множества ног - судя по всему, толпа обогнула тюрьму и начала ломиться в заднюю дверь.
- Черный ход, Бинни! Дик! Дик! Черный ход! - завопил Моффет.
Он бросился к прутьям и в исступлении сотряс их, но Бинни, изрыгая проклятия, уже бежал к задней двери тюрьмы. Двое его помощников решили, видимо, что с них достаточно. Они вышли из боя прежде, чем он начался, и Бинни пришлось встречать толпу в одиночестве.
Он был на расстоянии шага от задней двери, когда ее вышибли и толпа мужчин, хлынувшая в проем, сбила его на землю. Они ринулись по коридору, и их закрытые масками лица освещали тяжелые фонари, которые они несли с собой.
И тут у них на пути встал Ингрэм.
С воздетыми к потолку руками он казался великаном в странном прыгающем свете фонарей.
- Друзья и братья! - крикнул он. - Во имя Отца Милосердного я протестую…
- Уберите этого трусливого идиота с дороги! - крикнул чей-то голос; полдюжины грубых рук схватили Ингрэма и отшвырнули его в сторону.
- Вы двое, держите священника, - приказал другой голос. - И дайте мне те ключи, которые отобрали у Бинни.
13. Такие дела
Ингрэм чувствовал себя ужасно, стоя прижатым к прутьям решетки; его удерживали два дюжих парня, пока главарь толпы звенел ключами и торопливо подбирал их к замку.
- Он дрожит, как лист, - сказал один из державших Ингрэма другому.
- Конечно, - сказал второй, - он выглядит крутым, но совсем не такой. Он притворщик. А ну стой прямо, Ингрэм, а не то я тресну тебя по башке, слюнтяй!
Ингрэм замер.
Он услышал, как кто-то крикнул Моффету:
- Ну и что теперь скажешь, Рыжий? Роли поменялись, а?
- Я знаю тебя, Левша, - отвечал Рыжий Моффет спокойным голосом. - Ты никогда не слышал, чтобы я участвовал в линчевании. Всю свою жизнь я был за справедливость, и ты знаешь это, свинья!
- Я свинья? - сказал Левша. - Да я выбью всю дурь из твоей шкуры раньше, чем ты сделаешь шаг…
- Заткнись! - рявкнул главарь. - Эти ключи не подходят. Погодите, ей-богу, я нашел их!
В следующую секунду дверь камеры Моффета распахнулась.
И тогда Реджинальд Ингрэм собрал свои силы, как собирал их в те дни, когда свисток служил командой к началу игры. Руки державших его разжались, когда мускулы Ингрэма напряглись, точно стальные змеи. Священник отшвырнул мужчин в стороны и бросился в толпу.
Едва дверь камеры открылась, около полудюжины человек ворвались в маленькую клетушку; одновременно с этим раздался крик двух охранников:
- Глядите на Ингрэма! Он взбесился!
Остальные обернулись, не зная, чего ожидать, и в этот момент Ингрэм бросился сквозь них. Они показались ему скорее тенями, чем живыми людьми. Раньше он умел прорываться через линию тренированных и готовых к бою спортсменов. И сейчас юноша пронесся сквозь толпу не ожидавших нападения ковбоев и шахтеров, словно их и не было. Добежав до камеры, он захлопнул дверь с такой силой, что пружинный замок щелкнул и ключи с громким звоном упали на пол.
За ключами тут же протянулась рука; Ингрэм наступил на запястье - в ответ раздался вопль боли.
В ту же секунду две руки крепко охватили его туловище.
Разумеется, на футбольном поле это было бы нечестно; но это было не футбольное поле. Ингрэм крепко приложил кулаком в ухо противнику, и хватка ослабла. Но к нему уже бежали другие, мешая друг другу, не оставляя себе места для действия. А священник стоял, прижавшись спиной к двери камеры, в которой был заперт Моффет и полдюжины его несостоявшихся линчевателей. Положение было безвыходное.
Нервное напряжение, от которого еще несколько минут назад он дрожал, словно перепуганный замерзший ребенок, сейчас, в этот критический момент, помогало ему двигаться со скоростью молнии. Ни один его удар не прошел впустую. Не видя перед собой ничего, кроме чьей-то челюсти, он посылал удар за ударом в самый центр этой атакующей людской массы, разделив толпу надвое.
К нему тянулись руки, над его головой просвистела пущенная из ружья пуля. Но Ингрэм отмахнулся от наседавших, вырвав у кого-то из рук ружье. Едва он сделала шаг вперед, люди отступили, завопив от страха. Два или три человека повалились на пол. Перешагивая и наступая на упавших, Ингрэм свирепо врезался в колышущийся дикий рой. Удар приклада пришелся по чему-то мягкому; раздался крик боли. Ружье развалилось, словно оно было сделано из бумаги. В лицо Ингрэма плюнул огнем чей-то пистолет. Священник ткнул голым ружейным стволом в направлении слепящей вспышки; послышался стон и глухой стук падающего тела.
Паника охватила толпу, замкнутую в узком коридоре. Людям не хватало места, чтобы воспользоваться численным преимуществом. Многие падали прежде, чем неумолимый воин успевал обрушить на их головы свой праведный гнев. Нападавшие ринулись прочь; Ингрэм следовал по пятам.
Они бежали, сбивая друг друга с ног, наступая друг на друга; некоторые, набравшись смелости, оборачивались, пытаясь ударить своего противника, который казался им великаном.
Полдюжины раз в него стреляли почти в упор. Но паника заставляла дрогнуть руки, державшие пистолеты, и Ингрэм невредимым продвигался сквозь толпу, безжалостно нанося удары кулаком и попирая стонавших людей ногами.
Наконец толпа нарушителей порядка изверглась из задней двери тюрьмы. Когда она рассеялась, лежавшие на полу трое перепуганных беглецов кое-как поднялись на ноги, пошатываясь, миновали Ингрэма и растворились в спасительной темноте.
В эту дверь шагнул и Ингрэм. Он потряс сломанным ружьем вслед толпе, которая, убегая, крутилась и бурлила, как горный поток. Те, кто был позади, нажимали на передних; а оставшиеся в тюрьме больше смерти боялись оказаться лицом к лицу с этим жутким священником.
- Вы, трусливые псы! - крикнул Ингрэм громовым голосом. - Дверь тюрьмы открыта. Приходите, когда будете готовы! В следующий раз я встречу вас пулями - и буду стрелять наверняка. Слышите?!
Толпа издала вопль ярости. Несколько пуль просвистело мимо головы Ингрэма. Он расхохотался в лицо толпе, и шагнул назад в дверной проем.
Не закрывая дверь, он зажег фонарь, один из тех, что обронили убегавшие. В его свете оказался бы всякий, кто попытался бы переступить порог; но было бы странным, если бы запуганное до смерти войско линчевателей осмелилось приблизиться хоть на шаг.
Из камеры, где зачинщики оказались запертыми вместе с Рыжим Моффетом, теперь доносились громкие мольбы о помощи. Несостоявшиеся линчеватели выкрикивали имена своих соратников, которым посчастливилось убежать. Они умоляли открыть ту самую дверь, которую совсем недавно отпирали с таким ликованием.
Какой-то человек поднялся с пола, цепляясь за заднюю дверь тюрьмы, и пошатываясь, направился к Ингрэму. Это был Дик Бинни; по лицу его - куда пришелся удар прикладом тяжелого кольта - струилась кровь. В каждой руке у него было по пистолету, губы беззвучно шевелились. Ингрэм подумал, что никогда не видел человека в таком отчаянии.
- Ингрэм, - сказал заместитель шерифа, - Благослови тебя Бог за то, что ты дал мне шанс поквитаться с ними! О, негодяи! Они за это заплатят! Они за это заплатят!
В коридоре лежали пять человек, некоторые из них были без сознания, другие корчились от боли, не осмеливаясь просить помощи. По всему полу было разбросано оружие. Шериф и Ингрэм собрали его и сложили в углу. Вскоре вернулись помощники шерифа и, стремясь загладить свою вину, предложили охранять пленников. Их предложение было принято в презрительном молчании, и шериф направился к главному "призу" сегодняшнего вечера - шестерым зачинщикам, запертым в камере Рыжего Моффета.
Там Дик Бинни обнаружил странную картину.