- Ведь и этот дедушка - тоже апаче. Я отнесу его к его народу.
- Что? Да, может, мы не увидим его родичей с месяц!
- Всё равно, я его отнесу.
- Пресвятая Мария, - вскричал Пелон, - меня окружают одни идиоты! Ну что тут будешь делать?
- Пойти выпить! - сказал Лагуна Кэйхилл.
- Раздобыть бабу, - пробурчал Моно-Мартышка.
- Заглотать доброй горячей жратвы в пузо, - сказал Хачита, становясь на своё место в цепочке со стариком Энхом на широкой груди, - а уж потом выпить да побыть с женщиной.
Маккенна поглядел на взмокшего Пелона, лукавые морщинки затаились в уголках его невинно-голубых глаз.
- Что до меня, хефе, - заметил он скромно, - я не в силах пожелать ничего сверх этого, разве что отряда американской кавалерии, вдобавок к твоим нынешним радостям.
Пелон ударил его в лицо со злобой и неожиданной жестокостью. Маккенна свалился, в голове завертелось. Пелон от души лягнул его в рёбра, он сжался, у смятых уголков рта закапала кровь.
- Помни своё место, - кинул вождь бандитов. - Попридержи свои шутки. Здесь люблю смеяться один я.
- Диспэнсэмэ, - пробормотал Маккенна, выплёвывая тёплую солоноватую кровь вместе с осколками сломанного зуба. - Это была плохая шутка, едва ли стоившая столь благородного напоминания.
- Ступай, - сказал Пелон Бешу, чирикауа, - пойдёшь впереди. - Он достал свой кольт правой рукой и добавил, без видимой вражды, но с полной решимостью: - Мне кажется, я застрелю следующего, кто вымолвит без спроса хоть слово. Заболтались.
Никто как будто не желал спорить. Уж конечно, не Маккенна. Он двинулся покорно вместе с прочими, устойчивой рысцой, вдоль по узкой, ярко освещённой луною тропе, в глубь древних холмов Яки.
Что могло ожидать впереди его спутников, он не мог и помыслить. Что ожидало его самого, он не осмеливался себе представить. В данный миг можно было быть совершенно уверенным лишь в одном: в подобной компании человекообразных, с которой он ковылял сквозь ночную пустыню, смерть находилась от него не дальше ближайшего бандита.
4
В глубь жёлтых Яки
Идти пришлось недалеко. По волчьей привычке апачей мужчины из банды Пелона в течение дня передвигались пешком, тогда как их женщины следовали с лошадьми другим, примерно параллельным курсом. Это не было чрезмерной предосторожностью на территории, где первый встречный окажется противником и поднимет крик и шум, который привлечёт либо шерифов США с уполномоченным отрядом, либо дозорный разъезд кавалерии. Продвигаясь пешком, чужаки могли оставаться незамеченными, а в случае необходимости избегнуть практически любого преследования со стороны белых, пусть и верховых. В самом сердце настоящей пустыни, такой, как бассейн Выжженный Рог, пешие апачи оставались на равных с белыми всадниками. Лишь для долгого восхождения по горам Соноры и обратно требовались лошади. Пока же, в нынешних поисках пропавшего старейшины Энха, пони и женщины могли быть только обузой.
Маккенна, зная обычаи апачей, успел подивиться, как это Пелон мог доверить вьючных животных женщинам, подобранным по пути. Вопрос этот, однако, не мог занять его целиком. Особенности тропы, ведшей к месту встречи, требовали слишком большого внимания. Идти предстояло мили три, думал Маккенна, а может, и все пять. Невозможно было сказать точнее, идя ночью почти отвесной тропой с пугающими неровностями. Всё, в чём он мог быть уверен, - это что путь с каждым шагом неуклонно поднимался выше.
И вдруг прямо впереди он увидел свет костра. В тот же миг донёсся аромат жареного мяса, смешанный запах слегка подгорелого и сыроватого, с кровью мяса, свойственный бедному искусству кухни апачей, и, уловив его, он обернулся к Пелону.
- Хефе, - заметил он, - либо я позабыл аромат рая, либо это запечённое мясо мула освящает ночной ветер.
Пелон, оставив гнев, на сей раз согласно кивнул.
- Ты прав, это мул, - сказал он. - Жаль, что ты белый. Слишком много в тебе от народа моей матери. Ты не слишком болтлив. У тебя хороший нюх. Ты вынослив. Ты не набираешь веса. Ты не лжёшь и не обманываешь. Ты не ешь помногу. Ты ничего не делаешь даром.
- Грасиас, - ответил Маккенна и не стал искушать судьбу.
Ещё через миг они вышли из-за скал на небольшую, отороченную соснами прогалину, где женщины разбойников ожидали их с лошадьми. При виде этого места Маккенна затаил дыхание:
- Мадре! - пробормотал он. - Это просто чудо!
- Нет, - ответил Пелон, усмехаясь, - всего лишь маленький секрет апачей.
Что бы то ни было, Маккенна не стал спорить. Всё равно, суть та же. Здесь, не более чем в трёх милях от известной всем воды, единственной на пятьдесят миль в округе, лежал крохотный изумруд горной лужайки - вместе со струящимся ручьём и карликовыми тёмно-зелёными соснами.
Конечно, это было невозможно, но она существовала… Эти апачи, подумал Маккенна, что за странная, таинственная порода человеческих существ. В краю, где на пятьдесят миль в округе не было ни капли воды, они вывели наружу артезианский колодец - холодный, прозрачный, искристый. Там, где на три конных перехода не поднималось ни травинки, они заставили расти обильный зелёный корм для своих стойких маленьких мустангов. Там, где не росло настоящих сосен на сотню миль выжженной солнцем пустыни, из обнажённой скалы они заставили подняться тёмные, длинноиглые хвойные деревья с сочной светло-коричневой корой и прямыми стволами - настоящие горные сосны. В конце концов, это было даже не чудо - это был мираж. Не иначе!
В приятном изумлении Маккенна пребывал как раз то время, что понадобилось ему, чтобы дойти до огня и сосредоточить взгляд на женщинах-апаче. И тут оно сменилось новым потрясением, прямо противоположного свойства. Вот это, второе, молил бородатый золотоискатель, пусть окажется моей галлюцинацией, вызванной усталостью и упадком духа. Но слабая надежда угасла. После того как он зажмурился, потряс головой и вновь открыл глаза, перед ним по-прежнему сидела белая девушка.
5
Четвёртая женщина
Покачнувшись от внезапной слабости, Маккенна почувствовал себя плохо. Старая карга, поддерживавшая костёр и готовившая мясо мула, несомненно, была чистокровной индианкой-апаче. Пухлая скво, варившая кофе, происходила из другого племени, возможно, пима или хопи. Третья их спутница - тощее, огненноглазое создание лет тридцати - была ещё одной чистокровной индианкой. Её происхождение удостоверял нос, отрезанный почти что до самого основания - эффектный обычай апачей, отмечавший таким образом неверную жену. Четвёртая женщина, молодая, стройная, светлокожая девушка, не была по крови ни из апачей, ни пима, ни хопи, ни вообще индианкой. Не была она и мексиканкой или метиской какой бы то ни было примеси, Она была столь же белой, как Глен Маккенна.
Пока Маккенна, поражённый этой встречей, молчал, ошеломлённо глядя перед собой, Пелон Лопес протянул руку и тронул Маккенну за плечо.
- Ну что, амиго, говорил я тебе? - ухмыльнулся он. - Разве я не сказал, что твои голубые глаза вылезут на лоб при виде моего лакомого кусочка?
Обращение Пелона заставило бородатого золотоискателя очнуться и взять себя в руки, он знал, что любой заинтересованный шаг с его стороны нанесёт пленнице вред. Он должен не заметить её, должен скрыть до болезненности жуткое чувство, вызванное неожиданным присутствием здесь этой девушки, и сделать это именно так: не переигрывая и всё же достаточно искусно ведя свою роль в опасной игре.
Он кивнул, глядя на Пелона.
- Вот уже второй раз, как ты уподобил её кусочку пищи, - сказал он. - Отчего это?
- О, - отвечал тот, раздвигая губы в шрамоподобной улыбке, - это оттого, что я ещё не успел откусить от него. Компренде? Ха-ха-ха!
- Чрезвычайно забавно, - согласился Маккенна. - Так говоришь, вы захватили её только сегодня?
- Да, утром. Мы прервали завтрак её домочадцев. Можно сказать, присоединились к ним за завтраком. Ха-ха-ха! Быть может, ещё и потому я называю её своим маленьким лакомым кусочком. Разве не смешно, Маккенна?
- Да, - согласился Глен Маккенна, - не смешно.
Пелон с подозрением поглядел на него. Ему было не совсем ясно, что именно имел в виду его гость.
Пока он стоял так, мрачно хмурясь, в действие вступила третья сторона. Низкое рычание внезапно прорвало тишину, накапливавшуюся между Маккенной и Пелоном. То был Мартышка, приземистый убийца-яки. Оба они перевели взгляд на обезьяноподобного краснокожего. Прочие также взглянули на него, все на миг замерли при свете костра.
Мартышка не глядел на них. Он глядел на белую девушку. В отсутствие мужчин женщины-апаче уже изрядно "поработали" над ней. Помимо других знаков внимания, они изорвали её блузку в клочья, исполосовав мескитовыми прутьями. Полосы одежды свисали с тонких плеч, лишь слегка прикрывая острые выступы маленьких тугих грудей, и вид их как раз приковал к себе сверкающе-чёрные глаза Мартышки-Моно.
Тут Пелон издал дребезжащий смех.
- Легче, легче, Мартышка, - сказал он. - Не забудь оставить немного и остальным, а? Ха-ха-ха!
Его спутники закивали, ухмылками выражая согласие с этим законом бандитов, а Мартышка стал подкрадываться к охваченной ужасом девушке, и изо рта его капала самая настоящая слюна. Это выглядело настолько по-животному, что Маккенна, наблюдая, едва мог поверить своим глазам.
- Боже мой, - проговорил он тихо, по-английски обращаясь к Пелону, - но ведь не будешь же ты стоять так, позволив ему делать это!
Предводитель бандитов поглядел на него, и его лицо химеры не выразило ничего. Он потёр свои огромные волосатые руки в беспомощном самоустранении.
- Но что можно поделать? - спросил он у белого промышленника. - Разве у ручья я не обещал Мартышке, что он получит мою долю? Ты что, хочешь, чтобы я отказался от своего слова? Что я, по-твоему, за человек?
Маккенна ответил ему без слов. Он переплёл костистые пальцы руки, размахнувшись сжатым кулаком, как кувалдой, сзади нанёс Пелону Лопесу удар в его неандертальскую челюсть, который едва не снёс тому головы с плеч. Полукровка упал на колени, и в тот же миг, не дав никому из его ошеломлённых соратников оправиться, Глен Маккенна молча прыгнул на обезьяноподобного яки.
6
Мартышка-Моно
Мартышка полностью сосредоточил своё внимание на девушке и не видел, что происходило позади него. Но её взгляд заставил его обернуться в тот миг, когда Маккенна поднимал сцепленные руки, чтобы поступить с ним так же, как с Пелоном. Реакция Мартышки была мгновенной. Руки его взметнулись, перехватив противника ещё в размахе. Крякнув, он в едином броске дёрнул Маккенну за кисти рук. С зубодробильным грохотом промышленник приземлился посреди сосновых игл и мелких камней, за костром. И в то же мгновение Мартышка оказался верхом на нём.
Здесь схватка бы и закончилась, ибо рука яки уже инстинктивно сжала один из камней с явным намерением раскроить череп белого человека. Но вот уж второй раз за столь короткий срок его "карающая" рука была остановлена. Пелон выстрелил с бедра, не целясь. Обломок скалы рассыпался в кулаке Мартышки. Обезьяноподобный бандит издал вопль удивления, едва только пулевая отдача передалась его руке. Тотчас же он вскочил на ноги, повернув злобное лицо к Пелону и прочим в шайке. В искажённых, скорченных чертах читалась жажда убийства, но даже для такого зверя, как Мартышка, вся стая, ожидающая первого его шевеления, была слишком большим перевесом. Он поколебался - и это спасло его, жажда крови схлынула так же внезапно, как и явилась. Пелон кивнул и отложил дымящийся кольт. Рядом Беш - высокий, стройный чирикауа - опустил нацеленную сталь своего ножа. С другой стороны Хачита медленно переместил бревно правой руки, опуская в ножны острый, как бритва, топор. Санчес и Лагуна Кэйхилл, стоявшие без движения, обменялись взглядами и подтянулись всем телом. Мартышка теперь стоял, угрюмо поникнув плечами, перед своим вождём и товарищами-бандитами.
- Принимая во внимание всё, - проговорил Пелон задумчиво, - я бы сказал, что нынче ночью тебе крупно повезло, Мартышка. Случись тебе убить наш ключ от Каньона-дель-Оро, мне бы снова пришлось нажать курок. Однако при нынешнем положении дел мы все, конечно, остаёмся добрыми друзьями, а ключ сидит на собственной заднице невредимый.
Он повернулся к белой девушке и резко добавил по-английски:
- Что, у тебя конечности отсохли? Даже руки не подашь человеку, который готов был отдать за тебя жизнь?
Вспыхнув, девушка молча подошла к Маккенне и подала ему руку. Он взял её и выдавил уныло-окровавленную улыбку, поднимаясь на ноги. Отряхивая сосновые иглы, песок и вынимая небольшие палочки изо рта, он сделал извиняющийся жест.
- Не знаю, сможете ли вы в это поверить, - сказал он, - но так или иначе мы всё же что-нибудь придумаем. Я заявляю конституционный протест против юных леди хорошего воспитания, путешествующих по прериям в столь грубой компании.
Девушка, к его радости, ответила на неуклюжую шутку слабой улыбкой.
- Мне собраться недолго, - сказала она.
Между ними вырос Пелон Лопес.
- Я и сам люблю хорошо посмеяться, - заявил он обоим, - Вот, глядите: ха-ха-ха! - Он откинул назад безобразную голову, залаяв, как бешеный койот. В следующую секунду он выхватил кольт из-под серапе и ударил Маккенну длинной рукоятью в самую грудину. Боль от удара была невыносимой, и Маккенна знал, что кость либо разбита, либо треснула. Однако он, сжав зубы, вытерпел. Пелон оглядел его и удовлетворённо кивнул.
- Всё так, как я говорил и раньше, - из тебя вышел бы чертовски хороший апаче. И странный к тому же - с этими твоими невинными синими глазами и таким спокойным, добродушным лицом.
- Очень странный, - сказал Маккенна, - что ещё, хефе?
- Просто не разговаривай с девушкой, понятно? И присмотри, чтобы и она не беседовала с тобой.
- Как пожелаешь, - поклонился промышленник и передал девушке по-английски то, что услышал. Она кивнула и возвратилась к своему прежнему занятию - обыскивать окрестности на предмет топлива. Из её мудрого поведения Маккенна мог заключить, что она в качестве пленницы апачей уже постигла первое правило выживания - в любом случае молчаливое повиновение и быстрое забвение. Он одобрительно помахал ей и был тут же награждён яркой, быстрой улыбкой, которой она ответила на этот знак. Она, начал подозревать Маккенна, похоже, незаурядная девушка.
Конечно, он не слишком хорошо мог судить об этом. Сказать, чтоб он был женоненавистником или чтоб стеснялся женщин, было бы неправдой. Просто он полагал, что у мужчин и женщин слишком мало общего, и потому женщины для него были все одинаково равны. Не ожидая от женского ума ничего интересного для себя, он и не пытался в него проникнуть. Одним словом, он не то чтоб избегал, но и не скучал без их общества и даже слегка сторонился.
Другое дело теперь. Теперь, заглянув в прохладные серые глаза пленницы в тот краткий миг, когда это было возможно, его вдруг охватило незнакомое желание узнать её поближе. Впервые за всю взрослую жизнь он вдруг понял, чего именно желал. Не золота он искал все годы одиноких холостяцких скитаний, а что-то бесконечно более редкое, волнующее и насущно необходимое, что-то немыслимо нежное. Словом, вот эту приблудную, необыкновенную девушку из Аризоны, слишком юную, чтобы пробудить в христианского воспитания мужчине мысли, какие сейчас будоражили воображение Глена Маккенны. Другими словами, то была любовь. И что теперь следовало исполнить Глену Маккенне - так это спасти бедное сероглазое дитя от Пелона Лопеса и его волков.
С этой мыслью рыжекудрый промышленник глубоко перевёл дух. Он был прав с самого начала ещё там, у Яки-Спринг: несмотря на подбитую челюсть, окровавленный рот, пропавший зуб и треснувшую грудину - это был самый что ни на есть волшебный вечер.
7
Соглашение в Хила-Сити
- Видишь ли, Маккенна, в этом-то и весь вопрос, - пожал плечами Пелон, словно сдаваясь на волю самого рока. - Тебе придётся поступить так, как нам нужно, - провести нас к золоту - либо мы тебя убьём. Но ты - упрямец, которого не сбить нежностями, поэтому мы знаем, что с тебя станется - ты вполне способен позволить нам тебя прикончить. Но помни, амиго, Пелон всегда готов к этим мелким разочарованиям жизни.
В свою очередь, Маккенна тоже пожал плечами. Действительно, нервы у него были крепкими. Правда также и то, что бандиты могут покончить с ним до того, как он согласится отвести их к утраченному золоту Адамса. Однако его мучило любопытство: какую именно карту они думают разыграть против него? Маккенна размышлял - может ли быть, что негодяи по-прежнему думают о пытке? Когда-то мескале́ро "обработали" ему несколько пальцев на правой ноге - с целью убедить его держаться подальше от местности, которую они считали священной. Он припоминал применённую "терапию" с назойливой точностью и, не имея великого желания повторить опыт, размышлял ещё, как уклониться от требования, которому, наверное, ему придётся в конце концов подчиниться.
- Пелон, - сказал он наконец, - ты всегда был превосходным оратором, но похоже, что теперь годы твои берут своё. Ты хуже старой скво. Давай покороче: чем ты меня пугаешь?
- Девчонкой, конечно. Думаешь, я не заметил, как по-глупому ты её разглядывал? Что скажешь? Так вот: давай-ка подумаем об этих славных маленьких грудках, которые наш друг Мартышка находит столь волнующими. Как ты думаешь, ей пойдёт, если одну отрезать?
Маккенна подумал, что они вполне могут пойти на это. Девушка для них ничто. По всей вероятности, её женственность их вовсе не привлекала. Он предполагал, что они подобрали её просто в качестве заложницы, на случай, если начнётся погоня. И без сомнения, они используют её, чтобы заручиться его сотрудничеством. Была, конечно, и другая сторона медали: он мог использовать своё положение "ключа", чтобы спасти её от них.
- Теперь, - сказал он, - я вижу, что ты не потерял ничуть своей былой хитрости. Я спокоен. Хорошо, я согласен, что девушка интересует меня, и я не хотел бы, чтобы ей причинили зло. Я также не хотел бы никаких знаков внимания к ней со стороны твоих спутников. Я ясно выразился?
- Конечно, продолжай.
- Ну, разумеется, это - договор, - сказал Маккенна. - Как ты сказал, нам придётся признать, что каждый из нас обладает определёнными преимуществами перед другим.
- Да, это правда. Послушаем твои условия.
Маккенна ухмыльнулся. То была славная ухмылка: бронзового загара кожа с лёгкими морщинами, белые зубы и тёплые голубые глаза; так что даже на Пелона она произвела впечатление. Не слишком благоприятное, конечно. Но впечатление.
- Я предупреждал тебя насчёт твоих невинных штучек! - отрезал он. - Не испытывай меня слишком!
- Никогда, Пелон. Разве оба мы не люди чести?
- Я - да, - заметил Пелон, возвращая ухмылку. - Что до тебя, я не доверил бы тебе ничего хоть мало-мальски значительнее добродетели моей сестры, о качестве которой ты можешь судить сам. Вон она, там, с отрезанным носом.