Трудность могла заключаться в том, что в свое время он мог бывать в мусульманских странах и овладеть теми же приемами. И все же следовало рискнуть. Ожидать подобных выпадов с моей стороны он все равно не будет.
- И часто ты занимаешься этим делом? - спросил я. - Убиваешь людей за деньги, я хотел спросить.
- А за что же еще их убивать? Ведь я не придурок какой-нибудь, чтобы убивать ради забавы или просто так. Я нахожу это занятие более спокойным, чем пиратство, к тому же так намного проще зарабатывать на жизнь. А если же ты тревожишься из-за моей совести, то сразу скажу, что ее у меня нет. Люди приходят в этот мир, чтобы умереть. Я только упрощаю им задачу.
- Пока кто-то другой не упростит ее для тебя.
Он передернул плечами.
- Однако же пока я жив, как видишь.
- Может быть, нам все же заказать что-нибудь из еды? Уж если ты умрешь, меня хоть не смогут упрекнуть в том, что ты помер голодным.
Мы велели принести ужин, и, поудобнее устроившись на стуле, я взглянул на него. Он был как будто совершенно спокоен, но уж я-то знал, что это не так, ибо я вел себя непринужденно, а он этого не ожидал. Он хотел удивить меня, и надо сказать, ему это до некоторой степени удалось, хотя я сумел быстро взять себя в руки.
А теперь в довершение ко всему я еще и предложил ему отобедать вместе, что должно было еще больше его смутить.
- Видишь ли, - продолжал я, - твое замечание на тот счет, что ты вроде как собираешься меня убить, представляет для меня не более чем умеренный интерес. С самого детства, сколько я себя помню, над нашей семьей довлела угроза смерти. Я родился на бизоньей шкуре в разгар боя с индейцами, и один из наших воинов со шпагой в руке стоял над моей матерью, чтобы защитить ее во время родов.
С тех самых пор не было ни дня, когда бы моя жизнь не подвергалась опасности. Так что ты зря надеялся, что заставишь меня волноваться. Это лишь все предельно упрощает.
Он хмуро смотрел на меня. Скорее всего он и в самом деле рассчитывал, что я потеряю душевное равновесие, и мои речи явно раздражали его.
- Упрощает? Что ты хочешь этим сказать?
Вино было хорошим. Конечно, я не знаток и опыта у меня маловато, но вкус у него был очень даже приятный.
- Я бы сказал, что это очевидно. На мою жизнь покушались уже не один раз. Нападали неожиданно из-за угла, когда силы были заведомо неравны и преимущество было не на моей стороне. Теперь же мне больше не придется тревожиться. Своего противника я знаю в лицо. Знаю, с какой стороны ожидать нападения. Так что все предельно просто и ясно.
- Но ты все равно умрешь.
Я рассмеялся.
- С чего ты это взял? Ты знаешь, на что способен, и тебе это может весьма пригодиться. Я ни минуты не сомневаюсь в том, что опыта и умения тебе не занимать - без них ты попросту не дожил бы до сегодняшнего дня. Но, как видишь, я тоже до сих пор жив, хотя, думаю, что мой мир много суровее твоего.
- Мы будем драться на шпагах. Это мое оружие.
- Вот как? Но если это будет дуэль, в таком случае право выбора за мной.
Он свирепо глядел на меня.
- Я уже выбрал оружие. Я убью тебя и сделаю это шпагой.
Нам принесли еду, но, похоже, у Рейфа Богардуса не было настроения поболтать за обедом. А вот у меня, наоборот, язык развязался, хотя обычно я весьма немногословен. Теперь же я болтал без умолку, отчасти и потому, что моя болтовня явно действовала ему на нервы.
- Слушай, Богардус, а тебе доводилось когда-нибудь сражаться с индейцами? Нет? О, они первоклассные воины. Конечно, они не столь мускулисты, как некоторые из нас, зато их люди выносливы, гибки и очень проворны. Им нет равных в ближнем бою, когда они вооружаются томагавком или ножом. Но хотя народы это воинствующие, у них не существует такого понятия, как военная дисциплина. Каждый сражается сам по себе, так что вряд ли им по силам тягаться с нами в затяжном бою. Вот во время атак и в боевых вылазках противостоять им непросто.
- Ты слишком много треплешься. - Он посмотрел на меня с явным неудовольствием. - Я с превеликой радостью прикончу тебя.
Покончив с едой, я отодвинул тарелку и допил остаток вина.
- Ну что, начнем? - Я не сомневался, что мне удалось вывести его из равновесия, и был намерен продолжать в том же духе. - У меня нет больше времени на ерунду. - Порывисто поднявшись, я одним махом смел со стола тарелки прямо ему на колени. От грохота все разом обернулись и посмотрели в нашу сторону, а Богардус, выругавшись, вскочил на ноги, но я тут же с силой задвинул стол, припирая его. Левой рукой я ухватил его за горло и шарахнул головой о стену. - И ты еще рассуждаешь об убийстве! Ты, жалкий придурок! Да я тебя…
Богардус явно не ожидал, что дело примет такой оборот. В мгновение ока он оказался зажатым между стеной и тяжелым столом, а моя левая рука, хватка которой была поистине железной, надежно удерживала его у стены. Правой рукой я достал нож и поднес острие ему под нос.
- Представляю, как бы было здорово поковырять у тебя в носу вот этой штучкой. Засунуть ее туда дюйма этак на четыре… - сказал я. - Да только руки о такую падаль пачкать неохота.
Рядом толпились завсегдатаи, привлеченные необычным зрелищем. Зрителей собралось много.
- Его наняли, чтобы он убил меня, - пояснил я, обращаясь к присутствующим, - но не думаю, что ему это удастся. Я собираюсь выпустить его, потому что, в конце концов, деньги он взял и должен их отработать.
- Прикончи его, - сказал кто-то в толпе, - и дело в шляпе. Я его знаю, второй раз он так не попадется.
- У него есть шанс убежать или же сражаться, - сказал я и поддел его ноздрю кончиком ножа. Пошла кровь, липкая струйка которой медленно поползла вниз, стекая по губам и по подбородку. После этого я отступил назад, убирая нож обратно в ножны.
Рейф Богардус одним ударом оттолкнул стол. Нетрудно было догадаться, что этот человек наделен недюжинной силой. Он был на удивление спокоен.
- Ну ладно, порезвился и хватит. Сейчас я тебя прикончу.
- Я же говорил, - произнес все тот же голос, - кончать его нужно было. Второго такого шанса не будет.
Мужчины расступились перед нами, отходя назад вместе со своими подружками. Светильники горели красноватым пламенем, в помещении царил полумрак. Небольшая комната была до отказа набита людьми. В застоявшемся, спертом воздухе держался стойкий запах пота и грязного, давно не мытого тела. Пахло также перегаром и табачным дымом.
Богардус выхватил шпагу. Он был совершенно спокоен, и если прежде я позволил себе некоторым образом усомниться в его возможностях, то теперь я не был столь опрометчив. Мой противник держался с уверенностью, не сомневаясь в скорой победе.
Он сбросил камзол, я последовал его примеру. С меньшей уверенностью вынул из ножен свой клинок. Первое и единственное в моей жизни сражение, на которое я вышел со шпагой в руке, состоялось всего несколько дней назад и длилось не так долго. О моем отце говорили, что на шпагах ему не было равных, да и остальные наши люди считались опытными воинами. У меня были хорошие учителя, но безупречно ли было их мастерство?
Разве мне было с кем их сравнить?
На ум пришла мрачная мысль, что в ближайшие несколько минут я все узнаю.
Противник отдал мне честь.
- Все, Сэкетт, сейчас ты умрешь!
Богардус сделал резкий выпад, но я парировал удар. По-моему, это его удивило. Возможно, он рассчитывал, что ему сразу же удастся со мной покончить.
Теперь он стал осторожнее, сообразив, что по крайней мере некоторый навык у меня имеется. Он начал фехтовать, наступая на меня, вынуждая меня отходить назад, испытывая меня. Я благоразумно проявлял неуклюжесть, а может, и в самом деле был неловок? Мне необходимо приберечь все свое умение на потом, пока же я должен лишь отражать его атаки и дожидаться своего шанса.
Он был силен. Парируя удары его клинка, я чувствовал это. Движения его были безукоризненны и отточены до совершенства. Он снова сделал быстрый выпад, но я вовремя успел отпрыгнуть, и лишь это спасло мне жизнь. Мою рубашку распороло острие его шпаги. Было слышно, как в толпе кто-то ахнул.
- Во дает! Здорово, правда?
О да, он оказался сильным противником. Я понял это довольно быстро, и теперь мне приходилось изо всех сил защищаться, так что под яростным натиском его атак, следовавших одна за другой, притворяться неопытным уже больше не было нужды. Если бы совсем недавно я не упражнялся со шпагой, возможно, я бы не смог выстоять даже нескольких минут. Но зачастую, чтобы восстановить, казалось бы, давно утраченные навыки, уходит не так много времени, а я, бывало, по нескольку часов кряду упражнялся со своими учителями.
За прошедшие несколько лет это искусство стало гораздо совершенней, а потому и гораздо техничней. Движения шпаги контролировались в основном кистью; удары наносились первыми несколькими дюймами клинка. Задача состояла в том, чтобы наносить легкие, колющие удары и не злоупотреблять рубящими. Он был ловок, уверен в себе и очень силен. Мои собственные усилия были направлены на то, чтобы отбивать его бесконечные атаки, и каким-то образом мне это удавалось.
На лбу начинали выступать первые капли пота, и я наконец почувствовал, что, разогреваясь, начинаю входить в форму. В голове у меня мелькнула мысль, что он, пожалуй, сражается лучше, чем Джереми Ринг. Скорее, его можно сравнить с Джублейном или даже - и в этом я теперь не сомневался - с моим отцом. Саким? О, Саким был ни на кого не похож, его техника фехтования была совсем другой.
Мой стиль был также далек от традиционного, и я видел, что это тревожит моего противника, хотя одновременно и прибавляет ему уверенности. В его понимании мои трюки означали лишь то, что я совершенно не разбираюсь в том, что делаю. Или же разбираюсь, но недостаточно хорошо.
В комнате было очень душно. Богардус наступал, пытаясь загнать меня в угол, где мои движения оказались бы скованными. Похоже, моя расторопность его неприятно удивила. Он сделал выпад, я парировал удар, наши шпаги скрестились, и мой клинок скользнул вдоль его клинка. Он вовремя успел отскочить, не то я запросто мог бы отхватить ему запястье. Метнув в мою сторону внезапный пронзительный взгляд, он снова рванулся вперед, направляя мне в лицо колющий удар, отразить который мне удалось с большим трудом. Он пнул мне под ноги попавшуюся на пути небольшую скамейку, я поспешно отскочил в сторону, а он сделал выпад. Острие его шпаги распороло ткань моей рубашки у пояса на животе.
Мы сражались яростно, всерьез и безо всякого притворства; выпад, парирование, удары сверху и сбоку, и вот после очередного выпада из тонкого надреза у меня на щеке поползла струйка крови. Это была первая кровь. Мгновением позже острие его шпаги коснулось было моих ребер в дюйме от сердца, но удар не достиг цели. Застывшая на его лице улыбка была похожа на волчий оскал.
- Скоро! - воскликнул он. - Скоро ты умрешь!
Он надвигался, я отступал, не выдерживая натиска, отчаянно отбиваясь от его атак. Он немного опустил клинок, но я не был намерен принимать подобное приглашение. В тот же миг Богардус резко рванулся вперед, проведя молниеносную серию ударов, что вызвало заметное оживление в рядах зрителей. Выпад с последовавшими за ним короткими уколами, направленными в руку, в правую щеку, голову и грудь. До сих пор не знаю, как мне тогда удалось парировать их все, но, когда, отступая назад, он на какую-то долю мгновения оказался уязвим, я сделал выпад и провел резкий колющий удар в горло, который прошел лишь на волосок от цели. Мой клинок срезал кружева у него на воротнике, оставив на шее безобидную царапину.
Он был опасен, слишком опасен. С каждой минутой мое положение осложнялось, и я сознавал это. У меня был опытный, очень опытный противник. Отбив мой выпад, он тут же снова атаковал меня, нанося ответный удар, нацеленный в голову.
Он был исполнен решимости и готов в любую секунду нанести последний, решающий удар. Каждый фехтовальщик склонен отдавать предцочтение каким-то определенным приемам, тем, которые удаются ему легче всех прочих, и для человека опытного не составит большого труда определить, к какому приему прибегнет его противник. Зная это, я намеренно отвечал на его атаки заученными встречными ударами. И все же продолжать так дальше - означало бы позволить убить себя, а к задуманной мной, так сказать, хитрости можно прибегнуть лишь однажды. На мои выпады он отвечал быстро и с легкостью, зная, как ему казалось, чего от меня ожидать. Он был готов меня прикончить.
До сих пор мне везло. Пот струился по моему лицу. Дважды он взглянул мне в глаза. Надеялся ли он увидеть там страх? Можете мне поверить, мне было от чего испугаться. Страх переполнял мою душу, ибо противник был силен, а с тех пор, как я последний раз серьезно занимался фехтованием, прошло слишком много времени.
Вокруг толпились люди, в ушах у них блестели золотые серьги. Шею одного бородача украшало тяжелое золотое ожерелье, вероятно похищенное из сокровищницы инков. Зрители внимательно следили за дуэлью, но для меня эта толпа была не более чем декорацией. Звон клинков, движение вперед-назад и по кругу, сверкающая сталь - все это казалось частью какого-то зловещего танца, в котором я был одновременно и участником, и зрителем. Я никак не мог найти применения ни одной из известных мне уловок, потому что мой противник не оставлял для этого ни малейшего шанса. Несмотря на могучее сложение, передвигался он легко, свободно и уверенно. У меня устала рука; силы понемногу начали покидать меня.
Теперь он злорадно улыбался, и взор его светился решимостью. Он сделал обманное движение, за которым последовал быстрый выпад, нацеленный мне в ребра. Я быстро парировал удар, но расстояние между нами было слишком велико для хорошего ответного выпада, поэтому я взмахнул клинком, тыльная сторона которого резанула его по внутренней поверхности руки, державшей шпагу.
Порез оказался довольно глубоким. Я видел, что лицо его исказилось от боли, видел, как он начал отступать, и атаковал снова. Мой новый удар он отбил с трудом.
Теперь на рукаве у него была кровь. В толпе кто-то ахнул, показывая пальцем. Капли крови падали на пол. Я сделал ложный выпад, он попытался парировать, и тогда я нанес мощный колющий удар в ребра. Он поспешно отступил назад, а я продолжал атаку.
Он был великолепным фехтовальщиком. Даже теперь, с пораненной рукой, истекая кровью, он сражался замечательно. Но у него на лице был страх смерти. Я видел это, и он это знал. Я сделал обманное движение, но с выпадом спешить не стал, а затем стремительно бросился вперед. Он поторопился парировать мой удар, и в следующее мгновение острие моей шпаги беспрепятственно вонзилось ему меж ребер, протыкая кожу и проходя меж костей, а затем с такой же легкостью выходя обратно.
Богардус споткнулся, на его рубахе быстро расплывалось кровавое пятно.
Я опустил руку со шпагой.
- Я не хочу убивать тебя.
- Я уже и так покойник. Давай, доведи дело до конца.
- Я свое сделал. Ты избрал низкое ремесло. Если выживешь, попробуй подыскать что-нибудь получше.
- Я взял деньги, чтобы убить тебя.
- Оставь их себе. За старания.
Левой рукой подхватив брошенный камзол, я повернулся к нему спиной и, все еще держа в руке обнаженную шпагу, пошел сквозь толпу, которая расступалась передо мной.
Снова оказавшись на улице, я пристально огляделся по сторонам. Я не мог позволить себе оказаться беспечным, и все же в одном был уверен твердо: мое знакомство с достопримечательностями Ямайки закончилось, и дела, приведшие меня сюда, завершены.
Завтра я разыщу Джона Тилли, и вместе с Дианой Маклин мы отправимся в путь.
Глава 18
Дул сильный ветер, низкие грозовые тучи плыли по небу, сверкали молнии. Я стоял на палубе, одной рукой держась за ванты грот-мачты и глядя на море. На его темные, огромные волны, похожие на взметнувшиеся в вышину гигантские горы из черного стекла с острыми, выщербленными краями вдоль сколотой вершины. В свое время мой отец ходил в море, но меня такие путешествия отнюдь не прельщали. Хотелось ему того или нет, а только из его сына моряка не вышло.
Но стихия бросала нам вызов, и было что-то завораживающее в необузданной мощи бушующего моря. Меня кидало из стороны в сторону, и я казался себе чайкой, подхваченной порывом ветра, и хоть, признаться, мне было страшновато, но это ощущение опьяняло меня. В лицо летели соленые брызги; я облизал губы, и морская вода попала мне на язык. О, как это было здорово! Нос корабля накренился, волна хлынула через борт, захлестывая палубы, и тут же с грохотом отступила обратно в море через захлебывающиеся шпигаты.
Джон Тилли вышел и встал рядом.
- Ну и скверная же ночка! Мы держим курс к северным берегам, хотя в такую погоду ко дну шли многие славные корабли!
- Ужасно хочется сойти на берег, - честно признался я ему. - Пора почувствовать под ногами твердую почву.
- Да уж! - хмуро согласился он. - Все мы думаем о том же. Частенько по ночам мы мечтаем, что вот только уляжется буря, и мы сойдем на берег и больше никогда не выйдем в море. Мы клянемся себе в этом, когда приходится стоять ночные вахты, но приходит день, и мы спускаем денежки на берегу, а под вечер неизменно возвращаемся обратно и уходим в море, как к себе домой.
- Я сухопутный человек. Мой дом - это лес и горы.
- Может, оно и так. Из твоего отца вышел хороший моряк, и ты тоже со временем смог бы стать им. Ты сильный парень, и выдержки тебе не занимать. Я лишний раз убедился в этом, когда увидел тебя на берегу.
- ?..
- Во время вашего с Богардусом поединка. Эх, мальчик мой, знал бы ты, как я боялся за тебя! Мне и прежде приходилось видеть, как он орудует клинком, но ты все же превзошел его…
- Моим учителем был отец. И другие тоже.
- Это было заметно. Я видел, что ты дерешься не хуже Барни, к тому же ты выше его и у тебя более мощный выпад. Твоему отцу не удалось одолеть противника более достойного, чем Богардус. Но ты не убил его.
- Я не хотел убивать. Жизнь человека бесценна, даже если он и тратит ее впустую. Эта жизнь дороже золота, дороже всех богатств на свете, и кто я такой, чтобы просто так отнять ее?
- Но он хотел лишить жизни тебя.
- Он думает не так, как я, у него другие желания и устремления, и если ему удастся выжить, то он сможет стать мудрее. Как знать? Ведь это так здорово - жить, выйти вот на такую палубу и стоять тут, чувствуя, как ветер дует прямо в лицо, отправиться лунной ночью далеко в лес или выйти на какое-нибудь огромное плато и обратить взор на запад…
- Что, и ты тоже?
- Что вы имеете в виду?
- Ты - сын своего отца! Его взгляд был всегда устремлен на запад! К дальним Голубым горам. Но в горах ли дело? Или, может, для него важнее было то, что находится за ними? Именно такие люди нам нужны, парень, те, кого влечет неизвестность, кого манят дальние дали. Я думаю, это судьба - идти вперед и только вперед. Мы с тобой принадлежим к той породе людей, которые всегда готовы отправиться в путь, чтобы посмотреть, что скрывается за горизонтом: на запад ли, или еще куда-то, но всегда - вперед, вперед и вперед.