Пограничные стрелки - Макс Брэнд 7 стр.


- Но потом, когда яд не подействовал, он не захотел подвергаться риску, вторично появляясь в доме. Нанял какого-то мужчину, послал его сюда, но тот потерпел неудачу. Затем нанял другого, который тоже потерпел неудачу. Но рано или поздно этот злой гений опять заявит о себе. Возможно, вы с ним еще встретитесь!

- Надеюсь, - хмуро буркнул Уэлдон.

- Только, если схватите его, обращайтесь с ним, пожалуйста, ласково. Для меня!

- Не понял. Поясните свою мысль, доктор, прошу вас!

- Видите ли, прежде чем он умрет, я хотел бы с ним побеседовать. Вникнуть в его изощренный мозг, ощутить красоту его души. Ох, я, кажется, говорю как поэт! - смущенно кашлянул Генри Уоттс.

- Немного, - согласился его молодой собеседник.

- Для пытливого ума ученого даже самый смертоносный микроб - великолепное зрелище. А этот яд меня очень интересует. Мышьяк. Яд для дураков. Как глупы те, кто назвал его так! - Повернувшись, доктор взглянул Уэлдону прямо в лицо. - Вам известно, что когда-то разных видов мышьяка было больше, чем марок вин в современной Франции?

Молодой человек не ответил. В этом не было необходимости. Старик, охваченный энтузиазмом, читал лекцию, ничего не замечая вокруг.

- В те дни, когда Италия была великой страной, - говорил он, - жизнь людей была вдвое короче, чем сейчас, но ценилась втрое дороже. Тогда в Италии умели составлять эти яды. Мышьяк подвергался тройной очистке. Сначала травили скот и добывали из мертвой туши сильнодействующую смертоносную сыворотку. Затем с ее помощью снова травили скот. И смерть таинственным образом усиливала губительное действие яда… Но со временем этот секрет был утерян. Мы только в самом общем виде знаем о тех результатах, которых добились великие итальянцы. Например, это выглядело так. Мужчину вызывают на дуэль, а он внезапно падает замертво. Страх и перевозбуждение - утверждают очевидцы и хоронят его. И никто не задумывался над тем, что перевозбуждение оказалось смертельным только из-за принятого незадолго перед ним такого яда. Или так. Человек вечером пьет вино, а на следующий день, как только что-нибудь съедает, внезапно умирает. Отравлена пища? Ее исследуют - по крайней мере то, что от нее осталось, - и находят абсолютно безвредной. "Рука Господа" - говорят в таких случаях медики.

Они все были такими, эти старые преступники, - имитировали руку Господа. Вмешивались в судьбу человека, действуя тихо, таинственно и беспощадно. А ведь я упомянул пока только о грубых, примитивных методах. Однако тех же результатов можно добиться с помощью более тонких и деликатных маневров. Скажем, вы обедаете в моем дворце. А утром отправляетесь из Рима во Флоренцию. Время в путешествии бежит быстро, обед во дворце позабыт. Но внезапно вам становится плохо. "Лихорадка", - ставит диагноз один врач. "Сердце", - утверждает другой. А вы умираете. - Глаза доктора сверкали, голос дрожал от волнения. Немного помолчав и успокоившись, он снова заговорил: - Превосходно, не правда ли? Но бывали и другие способы. Иногда, если жертва никуда не уезжала, а оставалась рядом, ее отравляли постепенно, добавляя в лекарства соответствующее зелье, с чрезвычайной тщательностью его дозируя. Из месяца в месяц бедному страдальцу становилось все хуже. Жизнь шла на убыль. Рекомендовалась перемена обстановки. Человек куда-нибудь уезжал. И во Франции или в Египте силы оставляли его окончательно, он тихо умирал в своей постели. Мысль о яде никому даже в голову не приходила!

Но покажите мне современный способ, который мог бы сравниться с этими старыми приемами! - воскликнул доктор Уоттс. - Покажите аконит, синильную кислоту, употребленные таким образом, чтобы достичь подобного артистизма и добиться столь впечатляющих результатов.

Уэлдон кивнул. Он явно увлекся этой замечательной лекцией. И кроме того, сам Генри Уоттс предстал перед ним в совершенно неожиданном свете. В характере доктора обнаружились многочисленные и разнообразные грани, о наличии которых ранее трудно было даже подозревать. Выходит, правда, рассудил он, что ученый со всеми его странностями, проводящий жизнь в уединении, абсолютно непохож на обычного человека, которого встречаешь на улице.

- Вы полагаете, неизвестный мужчина, злодей, который пытался отравить Элен О'Маллок, владеет этим утраченным мастерством? - полюбопытствовал Уэлдон.

- Он? Не вполне. О нет, его действия нельзя назвать каким-нибудь величайшим триумфом в искусстве использования яда. Однако в его подходе есть что-то неординарное. Заметив это, я понял, что, помимо толстых стен и прочных решеток, дряхлой негритянки и выжившего из ума старого слуги, необходимо придумать что-нибудь еще, чтобы сохранить жизнь такой прекрасной девушки, как Элен О'Маллок. Разве вы не согласны со мной, мистер Уэлдон?

- Согласен, конечно, - подтвердил парень. И, помолчав, добавил: - Не знаю, что вам известно обо мне. Боюсь, вы просто приняли на веру все, что вам наговорили. А я не то чтобы какой-то страшный бандит, но в то лее время и живу скорее неправедно, чем в согласии с законом. И больше сведущ в том, как обойти его, чем в том, как распутать какое-нибудь хитроумное преступление.

- Мой дорогой друг… - начал, улыбаясь, доктор.

- Дайте мне закончить, - перебил его Уэлдон. - Недавно у меня была небольшая стычка в Сан-Тринидаде. Возможно, из-за этого случая вы сочли меня очень умным. Но это не так. У меня есть пара сильных рук и крепкие нервы. А когда приходится стрелять, промахиваюсь реже, чем другие. Но поймите, доктор, я никогда не участвовал в решении какой-нибудь сложной задачи. И если нам противостоит действительно незаурядный преступник, искренне советую вам обратиться к талантливому специалисту. Я помогу ему, если, конечно, потребуется моя помощь. Или останусь здесь в качестве сторожевого пса. Вот что я настоятельно предлагаю вам сделать.

Доктор, сдвинув брови, рассматривал Уэлдона долго и невозмутимо. Такая у него была странная особенность. Генри Уоттс обычно держал глаза опущенными долу, но когда поднимал их, то казалось, проникал взглядом в самое сердце того, на кого смотрел. Сейчас, глядя на молодого человека, он изучал его, как изучал бы страницу книги. И не смог скрыть, что несколько встревожен и озабочен тем, что увидел. Даже слегка покачал головой.

- Я вижу, вы честный человек, - произнес он наконец. - Прошу вас, не возражайте! Сейчас вы здесь, и вы нам нужны. Но если, прошу прощения, если мы все-таки решим, что потребуется кто-то другой… как бы это выразиться поточнее…

Уэлдон улыбнулся:

- Я немедленно уеду, как только вы примете такое решение.

Доктор вздохнул и улыбнулся. Потом протянул ладонь и сердечно пожал руку молодого человека.

- Мы добьемся успеха! - воскликнул он. - И у меня нет ни малейших сомнений в том, что нам необходим именно такой человек, как вы. Ни малейших сомнений, - повторил с жаром. - А теперь пойдемте и устроим вас поудобнее. Но сначала вы, наверное, хотите что-нибудь выпить? У нас в погребах есть старое вино…

- Спасибо, - откликнулся парень. - Пока что я бросил пить. И пока я здесь, не выпью ни глотка.

Удивленный доктор повернулся к нему, готовый, казалось, запротестовать, но, передумав, только покачал головой.

Глава 13
ЗАСОВЫ И РЕШЕТКИ

Комната, которую отвели Уэлдону, оказалась уютной и скромно обставленной, как и все остальные жилые помещения в этом доме, за исключением, пожалуй, кабинета генерала, отличающегося от прочих эксцентричным убранством. Комната соединялась с библиотекой. А с другой стороны к ней примыкала спальня Элен О'Маллок, из которой старый Доггет протянул веревку к небольшому медному колокольчику, подвешенному у изголовья кровати Уэлдона. Одно только прикосновение к ней должно заставить его броситься на помощь девушке. Дверь к ней была заперта для безопасности, но молодого человека снабдили ключом.

Однако колокольчик показался ему недостаточной мерой предосторожности. Он настоял на том, чтобы и другая дверь спальни Элен - та, что выходила в кабинет генерала, - тоже была немедленно надежно заперта, а на двух окнах поставлены металлические решетки. Доктор сначала поддержал Уэлдона, но потом, опомнившись, стал решительно возражать:

- У Элен будет нервный срыв, прежде чем возникнет малейшая опасность нападения на нее.

- Доктор, - убеждал его телохранитель, - у этой девушки нервы крепче, чем вы думаете. Она слаба физически, но нервы у нее в порядке. Думаю, что и мужества ей не занимать.

Генри Уоттс, казалось, очень удивился, услышав такое заявление. Не то чтобы он был недоволен действиями молодого человека или раздражен его последним высказыванием. Просто, по-видимому, считал, что назвать его пациентку мужественной - все равно что признать ее неженственной. Но Уэлдон был непоколебим. Он доказывал, что из четырех возможных доступов в спальню Элен следует оставить только один - через дверь его комнаты. А там были еще два окна, до которых можно добраться либо по лестнице, либо без нее, пользуясь крепкими виноградными лозами, пустившими корни в стене, или выступами самой стены, да дверь из кабинета генерала. А какой смысл охранять одну дверь, когда остальные доступы защищены всего лишь защелками да замками?

Доктор наконец сдался.

Им повезло. По случаю они разжились несколькими мешками цемента, хотя и довольно старого. А возле дома в избытке валялись железный лом и крепкие доски.

Доктор отвез Элен с ее инвалидным креслом в другую комнату, где она могла бы посидеть на солнышке. А Доггет, мастер на все руки, пришел помогать Уэлдону изолировать комнату Элен от кабинета генерала. Это была не такая уж трудная задача. Дверь со стороны спальни Элен забили досками. А портьера, которую повесила тетушка Мэгги, отлично их прикрыла.

Негритянке не понравилась эта работа. Занимаясь ею, она бросала время от времени сердитые взгляды на молодого человека. Старый Доггет, напротив, охотно помогал ему. Он был веселым, простодушным человеком, который много лет провел в море, пока падение с мачты чуть не лишило его жизни, оставив с покалеченной спиной. Доггет больше не мог лазить по реям и стал искать работу на берегу, чтобы, по его собственному выражению, "войти в штиль". Вот таким образом нашел пристанище у генерала и бросил здесь якорь, как надеялся, до конца своих дней. Обычно тихий, кроткий мужчина, лет шестидесяти или около того, Доггет очень любил вспоминать о том бурном и прекрасном времени, когда он был первым человеком наверху, на брам-стеньге . Он бывал на Хулае, на китайском побережье и в веселых портах старой Австралии. А теперь довольствовался тем, что, набив трубку, медленно и с наслаждением выкуривал ее, окутывая себя клубами ароматного дыма, и вспоминал те великие, насыщенные приключениями славные деньки, когда плавал под парусами. Как все моряки, Доггет отличался ловкостью и сноровкой. Работая вместе с только что нанятым охранником над оконными решетками, он не испытывал особых затруднений, поскольку ему было не впервой заниматься подобными делами.

Прежде всего, требовалось проделать глубокие отверстия в скале. Уэлдон был мало знаком с физическим трудом, но ему довелось немного побыть старателем, поэтому он умел обращаться с буром и дрелью. Так что довольно быстро высверлил глубокие отверстия. В них вставил железные прутья, заранее заготовленные из различных кусков железа, и залил их раствором. Когда оба окна были зарешечены, день уже клонился к вечеру. Уэлдон не стал возражать ни Доггету, ни доктору, которые твердили, что этого недостаточно, чтобы воспрепятствовать вторжению посторонних в комнату Элен через окна. Оглядев результаты своего труда, Уэлдон убедился, что никто не сможет отогнуть эти прутья, не подняв такого шума, что и мертвый проснется, поднимет тревогу.

Решетки на окнах покрасили серой краской, после чего парень наконец-то сел передохнуть. Руки у него болели, но совесть была спокойна. Он посчитал, что воздвиг, по крайней мере, один барьер между Элен О'Маллок и грозящей ей опасностью.

Когда тетушка Мэгги перевезла больную обратно в ее спальню, Элен попросила Уэлдона зайти к ней. Ее бледность была заметна даже на белой подушке. Копна вьющихся золотистых волос, лежащая на плече, лишь сильнее подчеркивала болезненный вид девушки; на белом как мрамор лице чудесным образом светились темные, большие глаза.

Элен казалась слишком слабой, чтобы приподняться и приветствовать вошедшего парня. Поэтому Уэлдон подошел поближе к ее постели и слегка над ней наклонился. И тогда нежным голосом, в котором слышалась предательская хрипотца, девушка произнесла:

- Я очень долго ждала, когда кто-то заделает эти окна. И только сейчас узнала, что вы поставили на них решетки, мистер Уэлдон! Сегодня вечером я засну наконец спокойно - впервые за много, много дней!

Уэлдон вышел из ее спальни в приподнятом настроении и обнаружил, что в библиотеке для него накрыт ужин. Библиотека, как уже говорилось, примыкала к его комнате, так что звук колокольчика в случае опасности мог быть ясно услышан и здесь.

Доктор, который оставался в доме весь день, пришел напоследок поговорить с ним. Он умолял Уэлдона ни при каких обстоятельствах не поднимать шума. Мисс О'Маллок, объяснил Уоттс, может спать, тяжелым, беспробудным сном вследствие своего истощения, но. может также и внезапно проснуться при малейшем шорохе.

- Она никогда ничего не скажет, - говорил доктор. - Вы не услышите от нее ни единого словечка упрека или жалобы. Поэтому вам придется самому следить за собой. Передвигайтесь бесшумно, как кот, мистер Уэлдон, особенно после захода солнца. Не тревожьте ее, не стучите к ней в дверь. Подождите, когда наступит следующий день.

Молодой человек охотно согласился следовать этим указаниям.

Затем Генри Уоттс взял его руку в свои:

- Благослови вас Бог, мой дорогой мальчик, за ваши доброту и великодушие! Я знаю, что Роджер Каннингем не пожалел бы многих тысяч долларов, только чтобы вы работали на него. Но оставайтесь здесь, послушайтесь голоса вашей совести, и, возможно, Господь возместит вам потери.

Добрый доктор был так тронут благородством Уэлдона, что даже слезы появились у него на глазах. Потом он вышел из библиотеки и неуверенными шагами двинулся по коридору.

Глава 14
МУЖЧИНА В ДОМЕ

Уэлдон был похож на какого-нибудь капитана корабля, который, закончив погрузку, взял на борт лоцмана и выслушал последние распоряжения владельца судна. Как только за доктором захлопнулась входная дверь, он остался один на капитанском мостике. В его команду входили угрюмая негритянка и покалеченный бывший моряк. В трюме лежал драгоценный груз - прекрасная Элен О'Маллок. Задачей капитана, целью его жизни было - оградить эту девушку от бандитов. А что касается курса корабля, то он зависел от рифов, которые встретятся на пути.

Уэлдон принялся было за ужин, но тут внезапно понял, что его легко можно увидеть через окно библиотеки. Он встал из-за стола, подошел к окну. Стена под окнами с виду казалась крутой и неприступной, но она была увита виноградом, пустившим корни и побеги в каменную кладку. К тому же была неровной, и по ней мог бы подняться любой мужчина, цепляясь за лозы, используя выступы и щели стены в качестве опоры.

Уэлдон постоял немного у окна. Солнце почти село, быстро сгущались сумерки, и только горизонт был окрашен в мягкие розовые тона. На небе высыпали звезды. Их свет был еще бледен и слаб. Лишь Венеру окружал яркий золотистый ореол. От виноградных лоз доносился сладкий аромат. Размечтавшись, молодой человек мысленно улетел на юг, к ярким, манящим огням Сан-Тринидада. Даже на таком расстоянии он мог себе представить, как отражаются его огни на поверхности реки. Он не мог не думать и о Франческе Лагарди. Где, в каких краях летает эта умная, быстрая и прекрасная птица? Сердце Уэлдона слегка заныло. К обеим девушкам, одна из которых смертельно больна, а вторая - преступница, он питал одинаковые чувства. И им обеим, как выяснилось, нужна его помощь. Но, похоже, одна из них потеряна для него навсегда.

Поразмыслив таким образом, парень решил, что, в принципе, ему не так уж и хочется помогать Франческе и спасать ее от самой себя!

Он неторопливо вернулся к столу, готовый продолжить трапезу, как вдруг звякнул колокольчик. Встревожившись, телохранитель поспешил к двери в комнату Элен О'Маллок.

Что ж, очень возможно, что именно сейчас кто-то попытается вломиться к ней, рассудил он. Момент выбран удачно, новичок охранник еще не вполне освоился!

Он повернул ключ в замке, но дверь не открывалась. Колокольчик больше не звонил. В отчаянии налег на дверь плечом. Металлический засов на двери со стороны спальни Элен со скрипом выскочил из гнезда, и Уэлдон ввалился в комнату с револьвером в руке.

Он увидел мерцание ночника, бледное личико Элен О'Маллок на подушке, и больше ничего!

- В чем дело? - спросил резко. - Что случилось? Что вас напугало?

Он уже стоял возле девушки, но не смотрел на нее, прикрыв сверху одной рукой, как бы инстинктивно оберегая от удара. В другой руке держал револьвер и быстрым взглядом обшаривал углы комнаты, складки портьеры, глубокие ниши у окон.

- Что я наделала! Что я наделала! - бормотала Элен. - Ничего не случилось, вот только, только…

Уэлдон выпрямился и повернулся к ней.

- Простите меня! - сказал мягко. - Вы просто хотели, чтобы я что-то сделал для вас? Это вполне естественно, но сначала я подумал… подумал…

Она смело и уверенно закончила его мысль:

- Вы подумали, что здесь кто-то есть. Ну конечно, вы так и подумали! И ворвались сюда, как лев! Наверняка перепугали бы бандита, если бы он сюда вломился. И, думаю, вы бы не стали задавать ему вопросы?

Новичок телохранитель с облегчением перевел дух.

- Обычно я так себя не веду, - объяснил серьезно. - Но пока ведь не привык к таким вещам. Испугался, что какие-то люди хотят причинить вам вред. Но сейчас должен извиниться перед вами - вел себя как дурак. Однако почему эта дверь оказалась не только заперта, но и закрыта на засов?

- Наверное, тетушка Мэгги заперла по старой привычке…

- А сейчас вам ничего не нужно?

- Нет.

Уэлдон повернулся, чтобы уйти, но тут услышал слабый голосок:

- Я еще не объяснила вам, почему позвонила. В другой раз буду вести себя сдержаннее. Но тут поддалась панике. Вдруг подумала - это было какое-то дикое, глупое и внезапное чувство страха, - подумала, что вас нет, что вы ушли, покинули этот дом, а я опять осталась только с тетушкой Мэгги и старым Доггетом.

Вернувшись к остывшему ужину, Уэлдон никак не мог успокоиться. Он хмурился, сердце все еще сжималось от пережитого волнения. Но морщинка на его лбу возникла не по этой причине. Элен почувствовала, что он покинул ее. Это случилось как раз в тот момент, когда мыслями он унесся в Сан-Тринидад к Франческе Лагарди!

Что ж, на свете существуют и такие вещи, как передача мыслей на расстоянии, убеждал он себя. Только это было очень странное доказательство подобного явления. Уэлдон испытывал какое-то печальное удовлетворение оттого, что между ним и этой девушкой так быстро возникла обоюдная, глубокая и нежная симпатия.

Появилась запыхавшаяся тетушка Мэгги. Она вошла в библиотеку как раз тогда, когда Уэлдон закончил передвигать стол, поставив его в такое место, где через окно нельзя было бы увидеть сидевшего за ним человека.

Назад Дальше