Линмаусу очень не хотелось упоминать имя мальчика, но он был вынужден прибегнуть к такому обману - надо же как-то заставить шерифа открыть эту проклятую дверь! Впрочем, и сам Энтони для достижении своих целей тоже частенько прибегал к самой наглой лжи. Это в какой-то степени оправдывало действия Ларри.
- О Томми! - в ужасе воскликнул шериф. За дверью послышался металлический скрежет, потом - взволнованный голос Цыпленка Энтони: - Что с ним случилось? С ним плохо? Наверное, нарвался на какое-нибудь хулиганье, а те его отдубасили?
Загремел засов, и тяжелая металлическая дверь наполовину приоткрылась.
Несказанная радость охватила Линмауса. Все ожидали, что в тюрьму он попытается проникнуть через подвал, чердачное окно или, в крайнем случае, через зарешеченные окна первого этажа, но никак не через центральный вход. И вот шериф, звякнув связкой ключей, собственноручно открыл ему дверь!
И это предельно осторожный Цыпленок Энтони, который на протяжении последнего времени даже тюремных ключей никому не доверял! Постоянно носил их с собой, никому не давал.
- Кто ты? Не терзай мне душу. Скажи, что произошло с Томми? - рявкнул шериф.
- Он попал под…
- Подо что? - с ужасом в голосе оборвал Цыпленок Ларри. - Под экипаж?
- Нет, под лошадь, - ответил Линмаус и, шагнув в дверь, сунул руку во внутренний карман пиджака.
- Под лошадь? - вздрогнув, переспросил Энтони. - Какого-то пьяного мерзавца? Да чтоб его разорвало! Так что с моим мальчиком?
- Цыпленок, - протяжно произнес Линмаус. - Мне жутко тебя жаль. С твоим парнишкой ничего страшного не случилось - немножко ушибся, а вот твое положение - хуже некуда.
- Это как понимать? - не понял шериф.
- Сейчас поймешь, - навалившись на дверь всей тяжестью своего тела, Линмаус закрыл ее, затем он выхватил из кармана тяжелый кольт и наставил его на Энтони.
Еще не осознав, в чем дело, шериф, словно пациент за врачебным рецептом, протянул руку и, увидев дуло револьвера, бросил на незнакомца недоуменный взгляд. Из-под широкополой шляпы на него блеснули голубые, до боли знакомые глаза.
Только теперь Цыпленок Энтони понял, что перед ним сам Линмаус!
Сжав в руке кольт, Ларри со всей силой ударил шерифа по голове. Крякнув, Энтони сразу же обмяк, затем припал спиной к стене и с шумом распластался на полу. Связка ключей, которую он держал в руке, упав, жалобно звякнула.
Нагнувшись за ней, Ларри услышал, как потерявший сознание шериф чуть слышно прошептал имя того, кто последним запечатлился в его памяти. Линмаус от неожиданности вздрогнул - еще никто и никогда так тихо не произносил его имя.
Распрямившись, он задумался. Шепот шерифа говорил ему о том, что он опознан, а сам Энтони, несмотря на то, что получил сокрушительный удар по голове, не убит. И то и другое порадовало Линмауса.
Теперь путь для него был открыт. Решетчатая дверь, ведущая к тюремным камерам, оказалась распахнутой, и Ларри, пройдя в нее, обнаружил, что тюрьма за последнее время пополнилась новыми заключенными.
А чем больше их, тем больше хлопот они могли ему доставить. Линмаус понимал, что, проникнув в тюрьму, он сделал только полдела. Да, всего лишь половину из того, что задумал!
Теперь перво-наперво предстояло отыскать Тома. А что, если он в наручниках? "Тогда все мои попытки освободить его окажутся напрасными?" - подумал Линмаус и, позвякивая ключами, направился по тюремному коридору.
- Эй, Энтони! - донеслось с улицы. - Эй, Цыпленок Энтони!
От неожиданности Линмаус вздрогнул, встал на цыпочки и, уже крадучись, зашагал дальше.
Глава 40
СВОБОДА!
Он дошел до конца коридора и тут в тусклом свете лампы разглядел лежавшего на кушетке Тома Дэниельса. Оказывается, что его поместили в ту же камеру, в которой еще совсем недавно сидел и сам Линмаус. Дверь в нее, естественно, заменили на новую.
Ларри порадовали два момента: первое - в соседней камере он не увидел заключенных, второе - на Томе не было наручников.
Теперь Линмаусу ничего не оставалось, как молить Бога, чтобы тот помог ему как можно скорее подобрать нужный ключ. Первый, которым он попытался открыть дверь, даже не вошел в замок!
Арестант, услышав шевеление у двери, поднялся с кушетки и тут же быстро сел - увидев Ларри, он сразу все понял.
Ключи один за другим свободно входили в замочную скважину, но не поворачивались. От напряжения лицо Линмауса покрылось потом, его начало трясти. Секунды бежали, и каждая из них могла стоить жизни.
С улицы через окно, выходящее на юг, вновь послышался голос:
- Эй, Энтони! Энтони!
- Да заткнись ты! - прикрикнул часовой, стоявший у северной стороны здания.
- Мне нужен Цыпленок, - пояснил его напарник.
- Он занят, дубина. Оставь его в покое!
Улыбка невольно коснулась губ Линмауса.
- Шериф сейчас перед камерой Дэниельса, - откликнулся один из заключенных, который, вцепившись в решетку двери, наблюдал за действиями Линмауса.
- Там ему и надо быть. С Дэниельса глаз спускать нельзя, - заметил охранник, карауливший тюрьму с севера.
- Так где шериф? В коридоре? - раздался голос с южной стороны здания. - Мне надо срочно с ним переговорить.
- Так он тебя и так услышит.
- Привет, Энтони!
Заслышав звуки шагов, Линмаус, стараясь подражать голосу шерифа, проорал:
- Да заткнись ты!
После его грубого окрика все сразу стихло, а затем с северной стороны послышалось ехидное хихиканье.
- Говорил же я тебе, оставь Цыпленка в покое! Ему сейчас не до тебя.
Да, в самом деле "шерифу" было не до него!
И тут за спиной у Ларри раздался приглушенный голос:
- Линмаус! Ларри Линмаус!
От неожиданности парень вздрогнул. Спустя секунду он понял, что его зовет заключенный, сидящий в камере напротив Тома.
Ларри, пробуя очередной ключ, повернулся к арестанту.
- Ларри, - прошептал заключенный, - выпусти и меня. Втроем нам будет легче справиться с часовыми. Можешь на меня положиться - я же Так Мейсон!
- Нет, Так, оставайся там, где сидишь, - бросил ему Линмаус. - Раз уж сам не смог сбежать, твое место в камере!
- Ну, Ларри, ради Бога, выпусти меня! - с еще большим волнением в голосе произнес Мейсон.
Не успел Ларри ему ответить, как ключ в замке повернулся, дверь камеры Дэниельса со скрипом открылась и Том сделал к свободе свой первый шаг!
- Что? Энтони выпускает Дэниельса? - крикнул кто-то из другого конца коридора.
Внезапно мрачное помещение тюрьмы, в котором с огромным трудом различались предметы, залило ярким светом. Линмаус на мгновение зажмурил глаза, затем открыл их и тут же протянул Дэниельсу револьвер. Том взял его, попытался что-то сказать, но у него от волнения перехватило горло.
- Линмаус, Линмаус! - с отчаянием в голосе закричал Так Мейсон. - Возьмите меня с собой!
- Теперь - к двери, - скомандовал Ларри шагнувшему в коридор Тому и настороженно посмотрел в противоположный конец коридора. - На кого наткнешься, стреляй по ногам. Только по ногам, если это, конечно, не головорезы Кресса. Там, перед входом, двое часовых и несколько привязанных лошадей. Седлай ту, что окажется к тебе ближе, и гони во весь опор!
- На помощь! Скорее! Линмаус!.. - донесся от входной двери душераздирающий вопль.
И тут со всех сторон раздались крики. Казалось, что закричали все - и те, кто сидел в камерах, и те, кто охранял тюрьму. Шум поднялся невообразимый, и чаще всего в нем слышалось одно слово - "Линмаус".
А Ларри, чье имя выкрикивалось то со страхом, то с ужасом, а то и с недоумением, со всех ног кинулся к выходу.
Дверь одной из боковых камер громко лязгнула, и тут же раздался истошный вопль:
- Свиная Нога, Райли, Джо, Огден! Он здесь!
И Линмаус узнал голос того, с кем так долго жаждал встречи. Это был конечно же Джей Кресс.
У. северной стороны здания грохнули залпами два карабина - оба часовых наугад пальнули в тюремное окно. Им в ответ раздался душераздирающий крик:
- Эти сволочи попали в меня! Меня подстрелили, да будь они прокляты!
Обе пули охранников попали в одного из арестантов.
Линмаус на эти выстрелы отвечать не стал.
Впереди у самой входной двери он увидел качающуюся фигуру шерифа. Цыпленок Энтони, окончательно не отошедший от удара Ларри, неуверенно стоял на ногах и обеими руками держался за голову.
- На помощь! Здесь Ларри Линмаус! - кривясь от боли, несколько раз прокричал он.
Охранник, один из тех, кто наугад пальнул в тюремное окно, вбежал в тюрьму и, увидев несущихся по коридору вооруженных бандитов, мгновенно рухнул на пол.
Линмаус рассчитывал, что помощники шерифа, призванные охранять тюрьму, рассредоточены по разным местам и на сигнал тревоги соберутся не сразу. Тогда, завалив шерифа на пол, он опрометчиво решил, что половина его задачи уже выполнена. Только теперь Ларри понял, что глубоко ошибался. Ему уже стало казаться, что о его плане проникновения в тюрьму охрана знала и заранее к этому подготовилась.
За своей спиной Линмаус услышал громкий хлопок револьвера - это выстрелил Том Дэниельс. Один из бегущих за ними преследователей, вздрогнув все телом, привалился к стене и, скользнув по ней плечом, распластался на полу. Им оказался Свиная Нога, жестокий, с медвежьей мордой бандит.
Теперь преследователей осталось четверо.
Впереди, стреляя на ходу, по-кошачьи мягко бежал высокий Гаррисон Райли. Самым маленьким из их компании был небезызвестный Джей Кресс - новый кумир жителей Крукт-Хорна. Он бежал позади остальных.
- К двери, Том! - гаркнул через плечо Линмаус и, резко сбросив скорость, остановился.
И это спасло ему жизнь - несколько пуль попало в то самое место, где через секунду он должен был оказаться.
- Кресс! - крикнул Ларри. - Кресс!
Вся ненависть, копившаяся в нем с момента их последней встречи, прорвалась в этом крике. О, это был страшный крик!
Райли, Дина и Огдена разметало в разные стороны. Джей Кресс, бежавший последним, не стал прижиматься к стене. Припав на одно колено, он вскинул винтовку, уперся прикладом в плечо и прицелился в Линмауса.
Ларри выстрелил, метясь противнику в голову. Нажав на спусковой крючок кольта, он понял, что с Крессом покончено раз и навсегда. Получив пулю в голову, Джей, как ни странно, поднялся с колена, словно неведомая сила подняла его, и тоже выстрелил. Руки его в этот момент сильно дрожали, и пуля, выпущенная из его винтовки, могла попасть куда угодно, только не в цель. В следующее мгновение Джей Кресс, жадно глотнув воздуха, упал навзничь.
Убедившись, что Джей сражен наповал, Ларри кинулся к выходу, где его уже ждал Том Дэниельс. Проскочив в открытую дверь, которую держал для него Том, Линмаус быстро свернул за нее и оказался в безопасности - пули наемников Кресса хоть и забарабанили по двери, но пробить её толстую металлическую обшивку не смогли.
Навалившись всем телом, Линмаус и Том захлопнули за собой массивную тюремную дверь и метнулись к лошадям, на которых лежало оружие. Двое стоявших у стойки часовых, едва услышав выстрелы, от страха оцепенели и уже не могли оказать беглецам никакого сопротивления.
Одного из них на ходу свалил молодой Дэниельс, и тот как сноп рухнул на землю, а второго, оказавшегося почти у самого порога крыльца, Линмаус сбил с ног мощнейшим ударом.
На удивление почти сразу же после выстрелов, прогремевших на площади, весь городок охватила паника. Захлопали двери домов, люди с криками начали выбегать на улицу, с бешеной частотой зазвонил колокол.
И тут Линмаус увидел, как над домом судьи Бора стало подниматься багрово-сизое облако. Самый роскошный дом Крукт-Хорна был объят пламенем!
Вскакивая на Фортуну, Ларри вспомнил о развешанных на жилище судьи разноцветных японских фонариках.
Изнутри тюрьмы до него донеслись глухие удары в дверь - те, кто остался за ней, не знали премудростей ее замка. Им оставалось только ждать, когда придет надзиратель или когда у шерифа Энтони окончательно просветлеет в мозгах.
Вслед за оседлавшим Фортуну Линмаусом на высокого и, судя по всему, весьма ретивого мерина взобрался Том Дэниельс. Они стеганули лошадей и, одновременно миновав площадь, поскакали по улице.
- Следуй за мной! - крикнул Ларри Тому и перевел Фортуну в быстрый галоп.
Дикая радость охватила Линмауса - в одночасье оба его врага получили по заслугам: первый из них, тот, кто низверг его до положения жалкого труса, был убит, а второй, сотворивший над ним беззаконие, стал погорельцем.
Не считаясь с грозившей ему опасностью - ведь горожан больше привлекли бы не прозвучавшие с площади выстрелы, а несчастье их любимого Бора, - Ларри все же решил ехать на пожарище. Кроме того, стрелки, расставленные по всему Крукт-Хорну, еще не успели сняться со своих постов, и им с Дэниельсом было бы трудно прорваться сквозь них незамеченными. Получалось, что центр городка для обоих беглецов оставался самым безопасным местом. Поэтому и Ларри решил не покидать пределы Крукт-Хорна, а направиться вместе с Томом к горящему дому.
Глава 41
НА ПОЖАРЕ
Едва Ларри и Том свернули на соседнюю улицу, как далеко позади себя услышали топот копыт - запертым в тюрьме наконец-то удалось выбраться наружу и, оседлав лошадей, кинуться в погоню.
Преследователей душила ярость. Ведь случилось невозможное: тот, кого они подстерегали, сумел проникнуть в тюрьму и освободить заключенного! Они не могли себе простить, что Линмаус так легко и ловко обвел их вокруг пальца.
А тем временем их обидчик со своим молодым другом, проскочив между двумя домами, оказались на пыльной дороге, по которой когда-то гоняли коров. По обеим ее сторонам росли высокие кусты. Беглецы завели в них своих лошадей и затаились за их густой листвой.
С одной стороны до них долетал шум погони, а с другой - возбужденные крики горожан, прибежавших поглазеть на пожар.
Том Дэниельс подъехал вплотную к Линмаусу.
- Ну, Ларри, сегодня тебе удалось совершить невероятное! - с восторгом прошептал он. - Но почему мы не поскакали дальше, а свернули в кусты? Ларри, нам нужно как можно скорее покинуть город. Если они нас поймают, то сожрут заживо!
- Не торопись, - приказал Линмаус. - Сначала надо все спокойно обдумать. На всех выездах из Крукт-Хорна расставлены посты, и они там будут до тех пор, пока не. заметят пожара. Так что давай немного переждем, а потом попробуем улизнуть из города. В пожаре конечно же обвинят меня, потому что у меня были причины ненавидеть судью. А сейчас я хочу подъехать к горящему дому и посмотреть, что там творится.
- Подъехать к дому Бора? - удивился Том, которого начинало от волнения трясти. - К горящему дому? Да неужели ты не понимаешь, что если тебя схватят, то тут же не задумываясь бросят в огонь?
- Извини, но меня распирает любопытство, - пояснил Ларри. - Не на пожар хочу полюбоваться, а посмотреть на людей. Итак, я еду, а ты остаешься в кустах и ждешь моего возвращения. Понял?
- Нет, Ларри, я поеду с тобой.
- Молчи! - осадил его Линмаус. - Ты еще болен и слаб. Так что останься здесь и присмотри за моей Фортуной. Если я скоро не вернусь, седлай Фортуну и быстро смывайся из города. К тому времени посты на дорогах снимут, а Цыпленку Энтони в его состоянии за тобой не угнаться.
Ларри спрыгнул с лошади и, оставив в кустах озадаченного приятеля, напрямик направился к дому судьи. С его слов, им двигало любопытство. И в самом деле, ему не терпелось посмотреть на убитого горем судью, а также выяснить, не обвиняют ли его, Линмауса, в поджоге.
Пробравшись дворами, он оказался почти рядом с полыхающим домом. Теперь от него парня отделяла только толпа людей.
Добрая половина горожан собралась посмотреть, как горит самый большой в их городе особняк. Для них этот пожар был эпохальным событием, о котором можно будет долго рассказывать родным и знакомым, проживающим за пределами Крукт-Хорна. Так что люди стояли и с восторгом в глазах смотрели на дом, из-под крыши которого вырывались огненные языки.
Над его восточной стороной высоко в небо с треском взлетали мириады искр, а одна из новых надстроенных Бором башенок напоминала огромный факел. Нижний этаж здания тоже был объят пламенем, из его окон вырывался огонь. А окна второго этажа, который заволокло густым дымом, стали белыми. То в одном, то в другом из них появлялись красные всполохи.
Цепочка людей с ведрами распалась почти сразу же, как и образовалась. Старые, хорошо просушенные бревна, из которых был сложен дом, горели словно спичечный коробок. За то короткое время, пока Линмаус обходил дом, все деревянное строение объяло огнем.
Немногие добровольцы вместо того, чтобы спасать дом, кинулись выносить из него имущество Бора. Выбегая на улицу, они складывали в саду под деревьями одежду, постельное белье, книги, стулья, висевшие на стенах фотографии, запечатлевшие улыбающихся членов семьи погорельцев, кухонную утварь и массу других малоценных предметов.
Но и эту работу им пришлось прервать - в горевшее здание вбегать стало опасно, так как огонь на первом этаже словно обезумел. Да и от едкого дыма можно было легко задохнуться. Так что толпе ничего не осталось, как немного отступить назад и, сокрушенно покачивая головами, с затаенной радостью смотреть на небывалое в их жизни зрелище.
Наконец Линмаус увидел и самого Бора. Он стоял слева от толпы и одной рукой прижимал к себе рыдающую на его плече супругу, а другой сжимал ладошку младшей дочери.
Ему, как никому другому, было доподлинно известно, какой огромный ущерб нанес его семье пожар. Изо всех сил скрывая охватившее его отчаяние, судья застыл словно каменная глыба и смотрел, как огонь пожирает его имущество. На шаг перед ним на кривых ножках стояла бедняжка Элис и косыми глазенками глядела туда же, куда и ее отец. Нелепо огромный розовый бант, повязанный на ее голове, напоминал трепещущую на ветру птицу.
Девочка по-своему, по-детски, воспринимала обрушившееся на семью несчастье и время от времени, отрывая взгляд от горящего дома, вопросительно поглядывала на родителей.
По самым скромным подсчетам ущерб от огня должен был составить не менее пятнадцати тысяч долларов, но судья тешил себя мыслью, что эти потери возместятся его победой на выборах. Видя, как он мужественно воспринимает свалившееся на него горе, все люди до единого в Крукт-Хорне поймут, что лучшего кандидата на место сенатора от их округа не найти. А еще лучше, если такой человек, как их судья Бор, возглавит сенат Соединённых Штатов!
Еще одним козырем в его картах, по мнению судьи, должен был оказаться сгоревший в огне бумажник. Бор уже думал о том, с какой речью он обратится к своим избирателям. Одна фраза высокопарней другой лезли ему в голову.
"Не забыть при этом упомянуть и птицу феникс, которая, сгорая в огне, каждый раз возрождалась из пепла", - подумал судья и тут же сам себе удивился. Ему показалось, что у него произошло раздвоение личности, причем на две конфликтующие между собой части. Хотя особенно удивляться тут было нечему - Бор уже давно считал себя опытным политиком и хорошо научился скрывать свои эмоции.