Лариса. Сейчас поймёшь. Почему Витя так подружился с ним – я не знаю… Может быть, на почве того, что оба по-русски говорят… Очень странный молодой человек… очень… Мне показалось, что он не в ту сторону смотрит…
Скворцов. В смысле?
Лариса. В смысле девочек… Вернее, он совсем на них не смотрит. Так мне показалось… Я не знаю…
Скворцов. Та-а-ак…
Лариса. Наверняка я не могу этого утверждать, но я подумала, зачем моему сыну такой сосед… Он и старше его.
Скворцов. Так. И что дальше?
Лариса. Я, конечно, хотела с Витькой поговорить, но у меня язык не поворачивается. Тем более я ни в чём не уверена… Понимаешь, во всём остальном этот его друг, он очень хороший, очень воспитанный, слава богу, не наркоман, начитанный… вежливый… Прекрасный парень… Но ужасно странный…
Скворцов. Витька с ним прилетел сюда?
Лариса. С ним… Когда Витя мне сказал, что хочет в Амстердам на этот парад, – тут я в первый раз испугалась. Я испугалась по-настоящему, я знаю, чем этот Амстердам славится! Я спросила: "Сынок, почему Амстердам?" – "Я должен!" Но с таким выражением сказал… очень враждебно. И взглянул исподлобья.
Скворцов. Подожди, а что ты мне раньше не сообщила? Ты слова мне не говорила про это.
Лариса. Про это?! По телефону говорить такие вещи про сына?! То ты мне твердишь: будь осторожна, эфэсбэшники всех прослушивают… – теперь: почему не сообщила!
Скворцов. Дальше.
Лариса. Больше мы с ним про это не разговаривали, а позавчера, накануне вылета сюда, встретились в городе. Он пришёл вот с этим своим другом, и с ними были две девушки. Наши, русские. Одна, по-моему, по уши в Витьку влюблена. Но не могла же я её спросить, спят они или нет… Ну вот… так что, может быть, я всё это себе напридумывала, а на самом деле всё у Витьки нормально. Понимаешь?.. Я присмотрелась – и тот мне показался вроде ничего, нормальным… Может, потому что они с девушками приехали…
Скворцов. Ё-моё, так пугать человека! Я аж протрезвел. У деда атамана – внук дровосек!
Лариса. Я не про Витю говорю, а про его соседа. Сплюнь!..
Скворцов. Тьфу, тьфу, тьфу!
Лариса. Я их по театру знаю, они знаешь какие! Положит глаз – и всё!
Скворцов. Ты что хочешь сказать: если он на меня глаз положит, то что? Да ты, мать, рехнулась, Витька – нормальный мужик. Ты вспомни, каких он девок домой таскал!
Лариса. Ты только Вите не сболтни лишнего. Ты присмотрись к его другу… Осторожно только. Я уже ничего не понимаю: они и сюда с этими девушками прилетели. Гостиница у них, оказывается, давно была заказана, какой-то студенческий приют, что ли…
Скворцов(берёт стакан). Ну ты меня развеселила!..
Лариса. Поставь стакан!
Скворцов. Успокойся, я глоток только.
Лариса. Всё! Хватит! Пойдём, надень брюки хотя бы.
Скворцов(поставив стакан). Лариска, брюки я облажал в самолёте, их надо выбросить. На меня цыплёнок упал, весь в масле, прям туда, куда не надо. У меня в сумке шорты.
Лариса. Ты что, только шорты взял с собой?
Скворцов. Жара же.
Лариса. А в чём ты в ресторан пойдёшь?
Скворцов. В шортах. Сядем где-нибудь на канале. Посмотри, там все в шортах.
Лариса. А назад ты в чём полетишь?
Скворцов. Ну куплю здесь какие-нибудь джинсы себе.
Лариса. Подожди, о какой ты сумке говоришь? Ты с одним портфелем прилетел.
Скворцов. Как с портфелем? Я с сумкой улетал. Ты её никуда не сунула?
Лариса. Я никакой сумки не видела.
Скворцов. Стоп! Я что, её из багажа не забрал?
Лариса. Как не забрал?
Скворцов. Кретин! На бухарезе попёр сразу к такси: привык, что по России со мной помощник летает… Ёлы-палы! Сел в машину, поехал в отель… Кретин!..
Лариса. Там что-то важное?
Скворцов. Да нет, всё важное в портфеле. Портфель здесь?
Лариса. Здесь. А что в сумке?
Скворцов. Ну там бельё, пара рубашек, шорты… вам с Витькой подарки… Надо позвонить в аэропорт.
Лариса. Витя сейчас придёт позвонит. Надень брюки.
Скворцов. Да не надену я их! Ну чего, я обоссанный, что ли?
Лариса. В трусах, ты считаешь, лучше? Девушки придут.
Отдалённо слышен дверной звонок.
Там в дверь позвонили, или мне показалось? (Прислушалась.) Да, звонят! Это они. Господи… Родители!.. Мама в халате, папа пьяный, в трусах – День города просто!.. Я побежала в ванную. Иди в спальне надень второй халат, открой им. Пусть они пока побудут здесь, на балконе: я себя в порядок привести должна. Пойдём.
Идёт в номер, Скворцов следует за ней. Через короткое время на балконе появляется Долорес. Он в сверкающем платье и с такой же сверкающей сумкой через плечо, на высоких каблуках, в женском парике. В руках подарочный пакет и букет цветов. Звучит увертюра к "Травиате": это рингтон его телефона. Долорес достаёт телефон, смотрит на дисплей, бросает телефон назад в сумку. Телефон не умолкает, Долорес упорно не отвечает. В дверях балкона появляется Виктор. На нём только обтягивающие шорты; лицо и тело в ярких радужных полосах.
Виктор(задержался в дверях балкона, громко, в номер). Папа, да не волнуйся, никто на тебя не смотрит, мы уже на балконе. (Выходит на балкон, Долорес.) У тебя телефон надрывается.
Долорес(измученно). Он же понимает, что я не хочу с ним разговаривать, – и продолжает звонить! Я ему сказал: уйди из моей жизни. Исчезни! Он – звонит! (Не выдержал, достал телефон, выключил. Взял паузу, справился с собой.) Виктор, у тебя такой молодой отец!
Виктор. Не старый.
Долорес. Мой тоже не старый, но, по сравнению с твоим, он дедушка. Ты знаешь, что у тебя отец вылитый Марлон Брандо?
Виктор. Не знаю.
Долорес. Можешь мне поверить. (Подходит к перилам.) Смотри, как отсюда всё видно, внизу такого впечатления не было. Кажется – просто весь мир там!..
Виктор(громко). Пап, ты скоро?
Скворцов(в балконных дверях, прикрывается шторой). Ну подожди… Мать сказала, чтобы я этот чёртов халат надел, я его найти не могу. (Прищурясь, смотрит на сына.) Витька, тебя прям не узнать, ты чего это так раскрасился?
Виктор. Пап, здесь… карнавал. Познакомься, это Долорес. (Долорес.) Подойди, не бойся.
Скворцов. Девушка, девушка, подождите. Витька, ну я же без штанов!
Виктор(смеётся). Папа, сегодня весь Амстердам без штанов.
Скворцов. Девушка, вы меня извините… Я тут загорал на балконе…
Долорес. Спасибо, конечно, за комплимент, но я не девушка.
Скворцов. В номере темновато было, я подумал – Витина подруга…
Долорес. Я друг. (Смеётся.) Платье – это карнавальный костюм. И это – парик.
Скворцов выходит на балкон, смотрит на Долорес.
Скворцов. Все свои, что ли? Ты мужик?
Долорес. Вы так сразу о главном. Не знаю, заслужил ли я титул мужика?.. Я парень, парнишка. Зовут меня Долорес.
Опять возникает Верди. Долорес с измученным видом достаёт телефон, выключает его.
Извините.
Скворцов. Долорес? Имя вроде женское…
Долорес. В Испании Долорес женское имя, а в Мексике – и женское, и мужское. А, например, в Парагвае, там все мужчины – сплошные Долорес.
Скворцов. Понятно. Ну, Долорес так Долорес. А я Николай.
Долорес смутился под прямым взглядом Скворцова. Напряжённое молчание.
Скворцов. Для русского уха, конечно, необычное имя для мужчины. У нас в городе есть улица Долорес Ибаррури. Была такая коммунистка, пламенная пассионария… Не слышал?
Долорес. Да! Конечно! Она великая женщина! Я её очень почитаю. У нас в семье все левые. Отец левый, но у него кумир Троцкий. Я тоже левый, даже, можно сказать, в душе я коммунист. Свобода, равенство и братство!.. Что может быть прекраснее этого, правда?
Скворцов(напряжён). Да-да… У нас народ, конечно, улицу переименовал… Имя оставили, а фамилию видоизменили. В такси, например, сядешь: "Мне на улицу Долорес…" (Запнулся.) Ну, дальше я не буду никого обижать…
Виктор(смеётся). Да, папа, лучше не надо.
Долорес. Кличка? Какая? Виктор, ну мне тоже хочется посмеяться. Какая?
Виктор. Похабщина.
Долорес(подумав). Ой! Я понял! И что? Ничего обидного я тут не вижу. У неё этого вдоволь было в жизни. (Скворцову.) Знаете её историю с молоденьким французским антифашистом? Ну это такое голливудское кино!.. Французика немцы посадили, так Долорес до Сталина дошла. Так его достала, что тот Гитлеру звонил по её просьбе. Представляете? Она его из тюрьмы вытащила, а он…
Скворцов(не слушая Долорес, смотрит на сына). Витька, а ты под кого так намазался?
Долорес. Это я его раскрасил. (Смеётся.) Виктор – наш флаг.
Скворцов(мрачно). Понятно. Ну что же, весело… Мать говорила, с вами девушки собирались прийти.
Виктор. Придут. Там у нас тусовка небольшая в кафе. Мы, пап, туда слетаем ненадолго, потом вернёмся. Тут недалеко, на набережной. Просто Долорес уже изнемог от благодарных чувств, с утра рвётся быстрее тебя увидеть тебя. (Подражая Долорес.) "Я должен поблагодарить твоего падре за приглашение…" (Смеётся.) Достал всех.
Долорес. Николай Викторович, это такой подарок для меня! Вот… цветы Ларисе, а вам я хочу подарить… Сейчас…
Копается в пакете.
Я это получил скорой почтой из Мексики, потом в Хитроу пришлось сдать в багаж, поэтому столько упаковки…
Скворцов. Долорес, ты не обижаешься, что я так на имя среагировал?
Долорес. Ой, вы не первый и не последний.
Скворцов. Тогда – с именем разобрались. А вот твой внешний вид? Это ты всегда так ходишь?
Долорес(замер с пакетом). Вас что-то смущает?
Скворцов. Платье это… что означает? Брюки на мужике как-то привычнее.
Долорес. Обычно я хожу в брюках, но сегодня здесь прайд.
Скворцов. Это что?
Виктор. Парад.
Скворцов. Народное гуляние по-нашему. Долорес, как брюки по-испански?
Долорес. Pantalones.
Скворцов. Долорес, мой род идёт от уральских казаков. Самых-самых первых. У нас на Урале казак без панталонес только в самом крайнем подпитии может выйти на люди, то есть уже практически когда казак передвигается на четвереньках.
Виктор. Пап, мы о чём сейчас говорим?
Скворцов. Витёк, спокойно. Я с Долорес только что познакомился, сказать, что я от её внешнего вида испытываю большую радость – не могу. Не испытываю. Но у неё… у него свои родители, а у тебя свои. Давай-ка ты иди мать поторопи, пусть она ванну быстрее освободит, и смой с себя это всё. И мы с тобой поговорим. Тет-а-тет, так сказать.
Неловкое молчание.
Долорес. Виктор, я правильно понял, мне надо уйти?
Виктор. Неправильно.
Долорес. Знаешь, давай я пойду к ребятам…
Виктор. Не надо, я сказал.
Долорес. Мне как-то неловко, Виктор…
Скворцов. Вить, мы тебя с мамой нарекли Виктором. Твой прадед был Виктором, мой отец Виктор… А ты когда это Виктором стал? Долорес, он Виктор по-нашему.
Долорес. Я знаю. Но мне больше нравится – Виктор.
Скворцов. Не надо. Викторы во Франции. Мы же не зовём Виктора Гюго Виктором. Виктор Гюго. Кто его тогда читать будет?! Мы французов не обижаем. И нас не надо обижать. У нас – Викторы. Ты понял?
Виктор. Папа, на Западе в русских именах ставят ударение на последнем слоге.
Скворцов. Долорес, ты мексиканка… тьфу, ё-моё!.. ты мексиканец?
Долорес. Да, я мексиканец, по отцу.
Скворцов. Тебе твоё имя дал отец, понимаешь? А Виктор русский, по отцу. Понимаешь, у русских Викторов нет. Зачем искажать? Это режет ухо.
Долорес. Хорошо… извините. Я попробую… Виктор, я всё-таки пойду… Передай маме от меня цветы.
Скворцов. Долорес, куда ты так заторопилась… извини, заторопился? Присядь. Пока Витька помоется, мы с тобой побеседуем.
Долорес. Ой, я запутался… Виктор, мне остаться?
Скворцов. Присядь, Долорес. Садись, садись.
Долорес, совсем растерявшись, садится.
Виктор. Падре, ну чего ты допрос устраиваешь? "Платье", "Виктор"…
Скворцов. Какой допрос?! Парень ходит в женском, – естественно, я хочу узнать: он всегда так ходит или только в такие, как тут… праздники?
Долорес(поднялся). Ну, конечно, я обычно в джинсах хожу. Что вы ещё хотите узнать?! Спрашивайте!
Скворцов. Сиди, сиди, Долорес. Не обижайся. Ты же в курсе: у нас будет скоро День города, тоже намечается народное гуляние, я попросил Витю приехать, он сказал, что хочет пригласить товарища. Я сказал: "Давайте, ребята, приезжайте, буду только рад…"
Долорес. Спасибо. Я поэтому так спешил с вами познакомиться и поблагодарить. Когда мне Витя сообщил, что вы меня пригласили…
Скворцов. Послушай, Долорес, какая проблема у нас с тобой. Она буквально сейчас возникла, поэтому я и спрашиваю про платье. В таком прикиде ты метров пять пройдёшь от самолёта самостоятельно, а потом тебя уже понесут.
Долорес. На руках?
Скворцов. На носилках. Поэтому с нетерпением ждём тебя у нас, просто всем миром будем встречать – но в панталонес. Поэтому знаешь, какая просьба у меня? Я тебе сейчас денег дам, и ты, Долорес, пойдёшь купишь себе и мне панталонес. Договорились?
Долорес(растерян). Панталонес? Вам? Я не понимаю…
Виктор. Папа, что ты хочешь?! Оставь моего друга в покое, ладно? Ты выпил, я вижу.
Скворцов. Сынок, сколько мне пить – это мамина тема, не твоя. Не наглей. Долорес, чего тут непонятного? Я остался без панталонес: у меня на ширинке пятно от курицы.
Долорес(страдая). Не понимаю… От курицы?..
Скворцов. Может быть, от петуха, я не уточнял.
Долорес. Петуха?..
Скворцов. Ну чего ты, Долорес? Какая тебе разница, кто на меня упал? Купи себе панталонес, сними эту срамоту, и мне купи заодно.
Долорес(испуган). Виктор, это шутка?
Виктор. Пап, может, закончим про панталонес?
Скворцов. Долорес, какая шутка! Мне не в чем на улицу выйти. Ну можешь ты мне какие-нибудь брюки купить? Ты же местный. Я не знаю, где тут магазины.
Виктор. Пап, успокойся, ладно? Всё, что тебе надо, я куплю.
Скворцов(сыну). Ты иди принеси портфель, там кошелёк.
Долорес. До меня дошло наконец! Конечно, я всё куплю! Не надо денег, это будет от меня подарок.
Скворцов. Долорес, ты услышал меня? Сначала ты панталонес себе купишь. И ты, прежде чем сюда вернёшься, переоденешься. Я тебя об этом просто прошу! А в остальном ты мне нравишься.
Долорес. Вы мне тоже… Очень. (Вспомнил про пакет.) Сейчас… Когда Виктор сообщил мне, что вы прилетите в Амстердам, я стал думать, что вам подарить. Спросил о ваших предпочтениях. Виктор, сказал, что вы коллекционируете экзотические машины и напитки. Я позвонил отцу и попросил его помочь. (Смеётся.) Он у меня, как и вы, с юмором, спросил: "Ты что хочешь подарить: машину или напиток?.." В общем, он связался с Гвадалахарой, и мне прислали напиток, который пили древние ацтеки. Это, как бы это сказать… прабабушка всех текил. Называется "пульке". Он намного старше текилы и намного страшнее. Но такой пульке пьют только очень подготовленные люди.
Виктор. Папа подготовлен.
Скворцов. Витёк, красный цвет! Алкоголь – это мамина тема. Ты лучше иди, я сказал, смой это всё с лица. Долорес, я сегодня с Борисычем уложил полтора килограмма коньяка, я подготовлен.
Долорес(Виктору). Кто такой Борисыч?
Виктор. Не знаю.
Скворцов. Сынок, я пить не хотел. Летел сюда через Франкфурт, на прямой рейс из Москвы первого класса не было, а через немцев нашли одно место. Сел – вижу, рядом знакомый человек, главный специалист министерства, он один там, кто вообще рассекает в металлургии. Ему тоже через Франкфурт, но в Нью-Йорк… Взлетели. Вижу: он в окно смотрит и вроде… как плачет. Я ему: "Чего ты, Александр Борисыч?" Он мне: лечу в Нью-Йорк, с концами… Не могу, говорит, больше смотреть на весь этот бардак.
Виктор. Пап, может, потом расскажешь? Нас ждут.