Хосе замешкался, но совсем ненадолго. Ему хватило и доли секунды, чтобы мысленно подсчитать свои шансы против Дестри. По всему выходило, что у него их негусто: один к пяти, а может, и того меньше. Он был настоящим игроком, умел блефовать, но дураком не был никогда. Так что, не тратя время на дальнейшие возражения, спешился, поспешно разделся донага, не забыв предварительно расстегнуть тяжелый пояс и бросить его на землю вместе с винтовкой, которая наполовину торчала из чехла. Так и остался стоять под палящими лучами солнца, донельзя комичный в своей наготе, тем более что огромное щегольское сомбреро при этом продолжало красоваться на его голове.
Дестри осторожно подошел к вороху сброшенной одежды и тщательно ее обследовал. Вытащив сразу две карточные колоды, он перелистал их, рассматривая каждую карту. Потом извлек пару ножей, один с длинной рукояткой, другой - с короткой, как для метания. Вслед за этим на свет Божий появились бандана , коробок спичек, пачка документов, изрядно испачканный и измятый конверт. Письмо было адресовано сеньору Хосе Ведрасу, почерк был женский, ребячески корявый.
Заинтересовавшись, Гарри вынул письмо и быстро пробежал его глазами.
- А похоже, она любит тебя, Хосе! - заявил он. - Впрочем, все они такие. Женщины, одним словом. До замужества видят все в розовом свете, даже не пытаясь представить, что будет потом. Пока в девках, цветут и хорошеют, а выскочат замуж, не просыхают от слез. А ты еще не женат, случаем, а, Хосе?
- Нет, сеньор. Вы закончили?
- Даже не осмотрев хорошенько винтовку и твои сапоги?! Да Бог с тобой, Хосе! За кого ты меня принимаешь, сынок? Что-то подсказывает мне, что неспроста ты в такую жару выбрался из города и гонишь свою животину галопом, словно сам дьявол дышит тебе в спину! И это "что-то" не сулит мне добра. Все, кто сейчас удирает из Уома, так или иначе связаны со мной, так почему бы мне не остановить тебя и не посмотреть что к чему?
Он поднял куртку и принялся ощупывать ее, тщательно проверяя шов за швом, особенно внимательно рассматривая подбитые плечи. Потом поднял винтовку, которую разобрал на части с такой скоростью, что у Хосе отвисла челюсть, и вывалил всю эту кучу на расстеленную куртку.
- Это для твоей же пользы, сынок, - примирительно заметил Гарри. - Теперь у тебя не будет ни малейшей возможности пустить мне пулю в спину. А к тому времени, как управишься, я буду уже далеко.
Дестри медленно поднял один за другим сапоги, оторвал стельки, с величайшей осторожностью осмотрел и простучал высокие каблуки.
- Тут надо держать ухо востро, - сообщил он. - Может, где-то тут есть отверстие. Впрочем, держу пари, я бы его заметил. Ладно, черт с ними, я и так потерял кучу времени. Стоит попробовать еще один способ, а как ты считаешь, Хосе?
В голосе его вдруг появилась жесткость. Тяжелый кольт мгновенно появился в руке, его черное дуло уставилось прямо в лоб мексиканцу.
- А теперь говори: что заставило тебя в такой спешке уехать из Уома? Может, кто-то послал тебя?
- Нет, сеньор, поверьте! Я ехал по своим делам!
- Ну, раз так, становись на колени, мерзавец, и читай молитвы, если помнишь хоть одну! Клянусь, я заставлю тебя сказать, что ты затеял, или ты и шагу не сделаешь отсюда!
Хосе уныло ссутулился.
- Ах, сеньор, ну какое дело святым до молитв бедного Хосе? - пролепетал он. - Да разве на небе не так же, как на нашей грешной земле? Добрые дела ведь полезней, чем добрые слова, вот Хосе и позабыл молитвы, все до одной, сеньор!
Дестри махнул рукой и отвел револьвер.
- Держу пари, старина, ты затеял грязную игру, - процедил он. - Ты ведь ужом проползешь, коли понадобится, голову даю на отсечение! Ну да ладно, прощай пока. И мой тебе совет - не торопись по своим делам, не то может случиться, что наши дорожки опять сойдутся именно там, куда ты держишь путь.
Глава 14
Как правило, миссис Клайд Оррин никогда не спорила с мужем. Именно так, считала она, должна была вести себя идеальная жена политического деятеля. Но в тот день, когда Клайд появился за обедом с выражением дипломатической неприкосновенности на лице, миссис Оррин впервые почувствовала, что это уж слишком.
- Что за грандиозная идея сегодня не дает покоя моему мальчику? - спросила она, когда они уселись за стол, заметив какую-то странную рассеянность мужа.
- Да ничего особенного, - отозвался Оррин. - Так, пустяки.
- Прекрати вешать мне лапшу на уши, - безапелляционно заявила миссис Оррин, которая прежде, чем стала невестой многообещающего молодого политика, была обычной хористкой. Она обожала давать волю своему языку, когда они с мужем оставались наедине. - Что тебя гложет, Клайд?
- Дети.
- Дети? Ерунда какая! У нас еще куча времени!
- Ну уж не знаю. По-моему, этим как раз лучше заняться, пока ты еще достаточно молод.
- Понятно, что у тебя на уме, - протянула она. - Ты считаешь, я могу вести твой дом, развлекать твоих влиятельных друзей, устраивать бесконечные чаепития и вечеринки, вербовать для тебя сторонников, а потом, вернувшись домой, всю ночь напролет качать в колыбельке Клайда-младшего? На это ты рассчитываешь? Ну так вот, милый, можешь не раскатывать губы, ничего у тебя не выйдет!
Он забарабанил длинными, холеными пальцами по столешнице и ничего не ответил.
- Послушай, дорогой, - продолжала миссис Оррин. - Тебе не надоело являться домой с таким надутым видом, словно ты все еще перед своими избирателями? В конце концов, нельзя ли оставлять его в офисе до следующего утра, а здесь вести себя как обычный человек?
- Извини, дорогая, - улыбнулся он. - Я совсем не хотел тебя обидеть.
- Да и я тоже, - кивнула жена. - Но если ты так уж жаждешь увидеть, как юный Клайд ползает по всему дому, только намекни. В конце концов, я ведь не против. Я бы тоже с превеликой радостью выбросила из головы всю эту предвыборную трескотню и занялась домашними делами. Да ты и сам это знаешь! Но тогда тебе придется позаботиться о том, как получше устроить наше семейное гнездышко, понимаешь, милый? Даже ради тебя, любимый, я не стану ни кухаркой, ни уборщицей! И не рассчитывай, что твоя маленькая женушка будет носиться по всему дому с пыльной тряпкой, выбивать ковры, протирать окна, готовить коктейли и накрывать на стол! Ты слышишь меня или я опять разговариваю сама с собой?
Ее супруг в это время уставился в тарелку, позаботившись надеть маску вежливого внимания. Это далось ему нелегко, он уже сейчас чувствовал, как шаг за шагом к нему подкрадывается смерть. Тем не менее слушал, любя жену, как в первый день, и отлично зная, как много она для него делает: дважды, можно сказать, буквально спасла ему жизнь, вырвав из рук разъяренного босса. А уж сколько раз его выручала ее врожденная грация и светские манеры, он даже и припомнить сейчас не мог. Более того, порой довольно-таки прямолинейная манера миссис Оррин изъясняться, когда они оставались наедине, даже нравилась ему, действовала на него, как освежающий душ. После удушающей атмосферы политических игр, в которой он до одурения вращался весь день, оказавшись дома, было приятно высказаться от души. Однако он до сих пор не забыл, что взял жену, так сказать, из "низов", и догадывался, что она тоже понимает это. Поэтому порой Клайду приходило в голову, что его семейное счастье построено на песке.
- Тогда будет лучше, если мы на время забудем об этом, согласна? Я и подумать не мог, что это так осложнит тебе жизнь. Ну а в один прекрасный день, может быть…
- Конечно, - кивнула она. - В один прекрасный день, в далеком, но тоже прекрасном будущем и так далее. Однако что-то мне подсказывает, что сегодня отнюдь не наши будущие дети заставляют тебя хмуриться. Так что же все-таки гложет тебя, мой храбрый, мой благородный мальчик?
- А тебе не кажется, - взорвался он, - что можно постараться быть по крайней мере вежливой?!
- Я вежлива, - обиделась она. - Что тут такого, если я и вправду считаю тебя и храбрым, и благородным? А сейчас, Клайд, передай-ка мне сельдерей, а эту свою ханжескую манеру разговаривать можешь засунуть в карман жилета или куда подальше!
Оскорбленный до глубины души супруг впился в нее взглядом разъяренного василиска. Но она ничуть не смутилась, наоборот, одарила его немного ироничной, но тем не менее прелестной улыбкой. Эти двое настолько хорошо понимали друг друга, что порой казалось сомнительным, смогут ли они до конца оставаться хотя бы друзьями. Наконец Клайд решился заговорить.
- Какая разница, какой я вне дома? Главное, тут я не более чем жалкий червяк и к тому же идиот!
- Какая разница, что я играю роль великосветской львицы, - подхватила она. - В тот момент, когда ты появляешься дома, во мне снова просыпается обычная хористка, мне хочется скакать по сцене и задирать юбки на голову! Милый, да проживи мы вместе еще хоть тысячу лет, ты и тогда мог бы не опасаться, что я поставлю тебя в ложное положение.
- Ладно, ладно! - проворчал он. - Сама знаешь, что я не сказал ничего такого. Прекрасно помню, как я тебе обязан, дорогая!
- Обязан? - протянула она. - А как же насчет любви?
Он встал из-за стола и поспешил к ней, но жена кокетливо отстранилась.
- Нет, нет никаких небрежных поцелуев в щечку! Терпеть не могу супружеских сцен примирения, такое занудство! К тому же по сценарию жена должна рыдать. Наверное, потому, что рыдать на плече у мужа куда приличнее, чем смеяться над ним. Так что садись за стол, милый Клайд, а я попробую сделать над собой усилие и относиться к тебе более серьезно.
Оррин с величественным видом вернулся на свое место, но миссис Оррин, которая почувствовала, что, пожалуй, зашла несколько далеко, хотя и была уверена, что ей вполне по силам затащить этого немного нерешительного мула на некую политическую вершину, постаралась улыбнуться помягче.
Муж подозрительно взглянул на нее.
- Да, да, я знаю, ты умеешь вовремя втянуть острые коготки и погладить меня бархатной лапкой, - проворчал он. - Только не сейчас, милая. Потому что твои коготки тебе пригодятся. Вот послушай-ка! Я получил это письмо от Вильяма Рока, оно касается одной из наших компаний.
- Давай, не робей! - подбодрила супруга. - Я же говорила, что тебе есть что рассказать мамочке.
Вытащив из кармана листок, Клайд развернул его, бросил на жену мрачный взгляд и начал читать:
"Дорогой Оррин!
Только что прочитал одну из твоих последних речей, по-моему, седьмую. Признаюсь, она заставила меня не раз улыбнуться, но не потому, что ты думаешь. И это ты должен крепко-накрепко вбить себе в голову, мой мальчик. Ты сидишь в своем кресле совсем не для того, чтобы подсмеиваться над нами со своих высот. Нет, ты должен смеяться, когда смеемся мы. Мы думали, что ты способен на большее, чем произносить обычные речи хорошо пообедавшего человека. В конце концов, десять тысяч в год - немалые деньги, и мы не намерены швырять их на ветер. Тебе хорошо известно, чего мы ждем от тебя. Нам нужно добиться снижения налогов, и немалого. Ты там у себя привык молоть языком и рассыпать милые улыбки вперемешку с заманчивыми обещаниями, но теперь пришло время приступить к делу. Давай, малыш, проверни это дельце, и пусть люди поверят в нашу компанию. Надо, чтобы все считали, будто мы вот-вот вылетим в трубу, если нам не протянут руку помощи. В конце концов, штат гораздо больше нуждается в нас, чем мы в нем. Я тебе так и объяснял, и с тех пор прошло уже немало времени.
Так что, Оррин, встряхнись и принимайся за дело. Мы и так уже достаточно сделали для тебя, а теперь требуется, чтобы ты подергал кое за какие незаметные ниточки, которые мы же дали тебе в руки, и дело будет в шляпе. Кроме того, если ты провернешь такое дельце, это будет тебе только на руку. Представь, как это понравится широкой публике, да и в глазах избирателей ты будешь выглядеть совсем неплохо.
И не сделай ошибки, мой дорогой мальчик. Держись прямо в седле, и мы с тобой проскачем вперед не одну сотню миль! Даже боюсь говорить, как далеко - может, в сенат США! Но только если ты будешь играть на нашей стороне, запомни это. Кстати, Большой Человек был тут на днях, и, насколько я понял, он не очень-то доволен тобой. Считай это за дружеское предупреждение. Давай засучи рукава и принимайся за дело. Помоги нам устоять на ногах. Мы в долгу не останемся, когда доберемся до самого верха. Считай, что тебе заплатили авансом, и гораздо более того, что ты стоишь на самом деле. Так что, если налоги не будут снижены, считай - за тобой должок! Не знаю какой - может быть, тысяч десять или даже больше. Можешь сунуть это письмо в свою трубку и выкурить его вместо хорошего табака. Надеюсь, тебе понравится аромат.
Послушай, малыш, не стоит обижаться на прямоту! Что касается меня, то я в тебя верю! Считай, стою на твоей стороне каждую минуту, пока ты в нашей команде. Но только попробуй сыграть с нами шутку и затеять свою собственную игру, можешь мне поверить, мы выбьем у тебя землю из-под ног так же легко, как сам Господь Бог. Искренне твой,
В. Р. Рок".
Клайд дочитал письмо до конца слегка изменившимся голосом, медленно, запинаясь на каждой угрожающей фразе. Когда он закончил, первой реакцией жены было:
- Ах ты, бедный мой простофиля! Ну неужто нельзя было все объяснить в двух словах вместо того, чтобы тащить эту гадость домой?! А ну быстро в камин ее! Да ведь это же бомба, которая в момент разнесет тебя на кусочки, стоит лишь какой-нибудь паршивой газетенке пронюхать! Один "Демократический вестник" чего стоит! Какой лакомый кусочек был бы для всей этой своры! Брр, я уже как будто вижу твое фото на первой полосе!
- Надолго ли хватит тебя, моя дорогая, если случится нечто подобное? - саркастически хмыкнул он.
- Не знаю, - усмехнулась она. - В конце концов, я взялась работать не покладая рук на умного человека, а не на конченого неудачника. Так сожги письмо, хорошо?
- Похоже, будет лучше, если я спрячу его в безопасное место, - задумчиво произнес Клайд.
- А что, если оно вдруг перестанет быть безопасным?
- Послушай, какой толк спорить об этом? - раздраженно парировал он. - Ты же знаешь, я не богат. В доме и сотни долларов не наберется. Нет уж, пусть это письмо остается у меня. Я сумею воспользоваться им как нужно, если они затеют со мной двойную игру. Насколько понимаю, здесь мне ясно обещают десять тысяч в случае, если дело выгорит.
- Неужели рассчитываешь, что это сработает?
- Знаешь, есть и другие места, куда можно отнести это письмецо, подложив им свинью, если они только попробуют оставить меня с носом. И им это отлично известно. Есть только одна причина, по которой Рок хотел меня припугнуть, - ему позарез надо, чтобы все вышло, как он хочет. Но сделал большую ошибку - я на самом деле куда круче, чем он думает!
На лице миссис Оррин появилось нерешительное выражение, женщина задумалась, глядя куда-то в угол. Потом вдруг стиснула руки и воскликнула:
- По-моему, ты прав! Да, Клайд, милый, у тебя есть голова на плечах, и порой я в этом нисколько не сомневаюсь, вот как сейчас, например! Так что давай-ка припрячь этот листок до поры до времени!
В эту минуту в дверь позвонили, и супруги удивленно уставились друг на друга. В глазах их появился страх. Наконец Оррин поднялся, пошел открывать.
Первое, что он увидел, приоткрыв дверь, были янтарно-желтые кошачьи глаза и прокопченная на солнце кожа Хосе Ведраса, который стоял на крыльце с печальной улыбкой на губах, держа в руке еще одно письмо. Оррин молча взял его, развернул и принялся читать.
- Подожди здесь! - велел он посланцу и помчался наверх в столовую.
Влетев туда, швырнул письмо на стол перед ошеломленной женой и отрывисто приказал:
- Прочти это, Сильвия!
Она развернула письмо, внимательно пробежала его от начала и до конца и, удивленно вздернув бровь, взглянула на мужа.
- Похоже на какой-то спектакль. Сейчас я, наверное, должна простонать: "Неужели же дошло до этого, Клайд Оррин?!"
- Да, похоже, - вздохнул он.
- Что-то у тебя совсем больной вид, - заботливо нахмурилась она. - А чего, интересно, добивается этот твой людоед? Что ему нужно от тебя?
- А что ему было нужно от этого бедняги Джерри Венделла?
- И в самом деле, - прошептала она. - Думаю, надо позвонить в полицию.
- Для чего? - хмыкнул он.
- Для твоей безопасности, дорогой! Это ведь твоя бессмертная душа сейчас под угрозой! А есть ли способ лучше удержать эту самую душу в твоем замечательном теле?!
- Ты разве ничуть не встревожена, Сильвия? - угрюмо поинтересовался он.
- Дорогой! - томно пропела она. - У меня сердце просто сию минуту выскочит из груди!
Но он слишком хорошо знал эту женщину и сейчас, мрачно покосившись на нее, был совершенно уверен, что втайне она уже готовит себя к роли безутешной вдовы.
Глава 15
Одним из тайных мест, на которые намекал Клайд Оррин, было отделение полиции. Именно по этой причине некоторое время спустя детектив Хью Макдональд удобно расположился в полуподвальной комнатке дома Орринов, которую и имел в виду Клайд, говоря о том, где можно безопасно спрятать письмо. Комнатка была крохотная, почти пустая, света в ней не было, из мебели стояли только стул да стол с горевшей на нем лампой. Но Макдональд, бывало, проводил ночи и в условиях похуже.
Первым делом детектив обследовал крохотное оконце, чтобы убедиться в прочности задвижек, на которые запирались тяжелые ставни, а также, что удерживающие их металлические прутья крепко сидят в пазах. Он даже рванул их пару раз на себя, потом еще пару раз попытался вышибить из гнезда, навалившись с разбегу, но все держалось крепко. Затем опустил замазанное белой краской оконное стекло, достаточно толстое, чтобы с улицы не долетал ни единый звук. Напоследок проверил двери, тяжелые сейфовые замки и решил, что разве только бесплотному духу под силу пробраться в этот бункер. Наконец, чтобы уж совсем было спокойно на душе, вытащил свой тяжелый кольт и положил его на колени - дополнительная гарантия не уснуть. Ведь упади он на пол, раздастся такой грохот, что мертвый проснется.
Где-то над головой Хью услышал глухой шум. Обитатели дома расходились по своим комнатам: скрип лестницы под чьими-то тяжелыми шагами, стук отодвинутого стула. Затем воцарилась тишина, ночь приняла дом в свои объятия.
Было уже около двух часов, когда чуть слышно звякнуло оконное стекло. Детектив бросил взгляд на часы, потом на цыпочках прокрался к окну и встал сбоку, прижавшись к стене так, чтобы в свете горевшей лампы его тень не могла упасть на замазанное краской стекло. Ему было совсем не по душе оказаться мишенью для отличного стрелка, к тому же он был не склонен недооценивать грозившую опасность. Макдональд еще не забыл перекошенного от страха, помертвевшего лица Клайда Оррина, когда тот уверенно заявил, что сколько бы полицейских не засело на ночь в доме, один или двадцать, его враг все равно найдет способ проникнуть внутрь и открыть сейф. На губах Хью мелькнула саркастическая ухмылка - он уже давно привык к страхам, порой лишающим людей разума.
- Кто здесь? - громко спросил детектив.
- Джек Кэмпбелл, - глухо отозвался незнакомый голос откуда-то из темноты. - Эй, приятель, давай открывай, да поболтаем немного, а то я так замерз, что, того гляди, проглочу собственный язык, такая меня бьет дрожь!