- Постойте, - пролепетал тот, с трудом обретая дыхание. - Неужели это все для меня, сэр?
Мужчина только пожал плечами, взял ложку сахарного песка и посыпал им кашу.
Джонни больше не мог терпеть. Все его внутренности сжала судорога. Изо рта потекли слюнки. Нетерпение почти ослепило его. Схватив миску, ложку и кувшин с молоком, он уселся за ближайший стол и стал есть так, как никогда не ел прежде. Каша была из пшена крупного помола, а на поверхности кувшина с молоком плавал толстый слой сливок. Для мальчика это был дар богов с Олимпа, но, проглотив несколько первых ложек, он стал себя контролировать. Как много и как быстро следует есть тому, кто слишком долго голодал?
Он вопросительно поднял глаза на мужчину за стойкой, но тот ответил ему таким хмурым и злобным взглядом, что Джонни не осмелился и слова сказать. Поэтому спокойно и методично добрался до дна миски и опустошил кувшин до последней капли. Потом минутку посидел в оцепенении с полузакрытыми глазами, словно объевшаяся змея, заглотившая за один раз недельный запас провизии. Наконец встал и отнес миску к стойке.
- Мне бы хотелось заплатить вам, но у меня ничего нет, кроме ножа, - сказал он.
Хозяин харчевни, не взглянув на него, молча смел грязную посуду со стойки и промолчал. А поскольку к нему уже устремился поток посетителей, требующих, чтобы их накормили, Джонни вышел на улицу.
Где это он читал, что гостеприимство на Диком Западе не добродетель? Гостеприимство там в порядке вещей.
Но все равно юный Джонни был тронут. Поросшие лесом горы больше не казались ему такими сокрушающе дикими и странными. Проявление доброты сделало его сильным перед лицом природы.
Он не мог заплатить деньгами, но с тупым упрямством решил, что хозяин харчевни не должен считать его обычным попрошайкой. Поэтому зашел за здание харчевни и нашел то, чем мог бы его отблагодарить, - штабель бревен и козлы с кучкой опилок под ними. Верхний слой опилок был совсем свежий и желтый, а нижние слежались под дождем и стали почти коричневыми.
Итак, само провидение послало ему знак. Он взял одно бревно, оттащил его к козлам и водрузил на перекладину. Затем отыскал пилу. У нее были огромные неровные зубья, она оказалась двуручной, предназначенной для двоих сильных мужчин, и мало подходила для одного мальчика. Рядом валялся глиняный кувшин с отбитым горлом, в котором находился свиной жир, который соскребли с кожуры окорока для смазки боковой поверхности пилы.
Джонни посмотрел на руки. Волдыри полопались и очень саднили. И все-таки, обернув одну ручку пилы носовым платком, он схватился за нее, приступил к работе.
Стертые ладони, в конце концов, не так уж сильно болели. Но когда он в первый раз потянул пилу, то понял, что все его мучения еще впереди, - полотно ее было слишком тяжелым, а зубья слишком глубокими.
Однако с переменным успехом мальчик приспособился и к этому.
Главное было найти удобное положение. Полотно пилы следовало тащить осторожно, чтобы оно не дрожало, не шаталось из стороны в сторону и не вылезало из щели, которую зубья уже выдолбили в бревне.
Помочь в этом деле могли только смекалка, твердая рука и натренированный глаз. И Джонни воспользовался всем этим. Ведь он не в первый раз держал в руках пилу, хотя конечно же не такую огромную. Ему казалось, что он попал в страну великанов, где сам уменьшился в размерах и становился все меньше и меньше, пока наконец не приноровился довольно умело справляться с огромным инструментом.
Мальчик взял себя в руки, собрался, нашел наиболее удобное положение, и движения его стали точными, ритмическими. Он неотрывно смотрел вдоль полотна пилы, словно вдоль дула пистолета. Вот тогда отпиленные куски стали отлетать от бревна с завидной регулярностью и скоростью.
Между тем солнце палило все жарче. Около полудня его колени начали подкашиваться от усталости. Тогда он распластался на спине в тени дерева, раскинув руки в стороны, и так полежал в течение получаса. Потом поднялся, снова приступил к работе и пилил до тех пор, пока не хлопнула черная дверь харчевни. Джонни оглянулся и увидел женщину, которая смотрела на него с нескрываемым любопытством.
Глава 9
ЕДА И НОЧЛЕГ
Она была высокая, в платье из набивного ситца, когда-то синем, а теперь выцветшем почти до белого цвета, изначальный рисунок ткани был еле виден местами. Она стояла, уперев руки в бока, в позе судьи, судьи жестокого, с лицом хмурым и угрюмым. Ее неприветливое выражение навело мальчика на мысль, что эта женщина как-то связана с угрюмым мужчиной за стойкой в харчевне.
- Кто велел тебе пилить дрова? - требовательно спросила она.
- Я подумал, что их не мешало бы распилить, - ответил мальчик и, оглядев довольно большую гору распиленных бревен, еле заметно улыбнулся, гордясь собой.
- Теперь их вряд ли можно будет использовать для строительства, - ядовито заметила женщина.
- Матерь Божья! - воскликнул мальчик. - Вы хотите сказать, что они предназначались не для печки, а для строительства?
- Разве ты не видишь, какие ровные бревна?
- Да, д-да-а-а. - Джонни Таннер стал заикаться. - Теперь, когда вы об этом сказали, я вижу, что они действительно очень ровные.
- И все почти одинаковой длины?
- Да. - Сердце его затрепетало, он был готов провалиться сквозь землю. - Догадываюсь, я вам здорово навредил. Я сделал глупость…
- Еще какую! - согласилась женщина. - Натворил бы ты бед, если бы бревна и в самом деле предназначались для стройки. Но это не так. Они пойдут в печь. И все-таки ты мог бы сначала спросить.
- Вы хотите сказать, что эти бревна предназначены на дрова? - уточнил Джонни.
- Ага. Ты сэкономил отцу полдня работы. Вот что ты сделал. Подойди-ка ко мне.
Он подошел.
- Покажи руки, - скомандовала она.
Мальчик повиновался.
- Что такое ты делал? - удивилась женщина. - Эти волдыри от пилы?
- Нет, только частично.
- Пойди вымой руки и возвращайся ко мне.
Он вымыл руки, накачав ледяной воды из колодца. Ладони перестали саднить, а когда обмыл водой горящие огнем запястья, то чуть было не застонал от облегчения. Потом подошел к высокой женщине, ждущей его у черного хода в дом. Его все еще одолевали сомнения, но он чувствовал, что она не такая грубая, как кажется.
Женщина помахала ему рукой, позвав за собой, и он вошел в кухню, где находилась огромная плита, заставленная горой кастрюль, котелков и сковородок.
- И за сколько завтраков ты менял свой ножик? - спросила женщина.
- Мэм? - не понял мальчик, глянув на нее честно, но с любопытством.
Он так устал, что природная смекалка подвела его. Икры ног сводило судорогой, на плечи всей тяжестью навалился вес его тела.
Женщина ответила на его взгляд хмурым прищуром.
- Ничего. Может быть, и нет… Ну давай сюда твои руки.
И налила на его ладони какую-то жидкость. Руки мальчика обожгло словно огнем. Боль почему-то ударила в голову, но Джонни сцепил зубы и вытерпел. Даже слегка улыбнулся.
Женщина тем временем смотрела на него с торжествующей издевкой, которая постепенно сменилась на удовлетворенные кивки и удивление.
- Усаживайся. Ты знаешь, что уже полдень? Разве в тех местах, откуда ты, работают целый день, не прерываясь, чтобы поесть?
Он скромно уселся в уголке. Вкусный запах пищи висел в воздухе. Ему казалось, что завтрак он съел очень давно. Даже мог бы поклясться, что вот уже несколько дней у него и крошки во рту не было. Женщина поставила перед ним небольшой столик и заставила его восхитительной едой. Ее хватило бы для двоих мужчин, но апофеозом всего был огромный бифштекс, в меру прожаренный.
Мальчик съел его с невиданным доселе удовольствием.
- Ты что, ничего подобного не пробовал? - поинтересовалась женщина, когда он был на пике пищеварительного процесса.
- Нет, никогда.
- Это оленина, - объяснила она. - Я понимаю, ты из тех презренных краев, где не знают вкуса оленины. Вот тебе еще кусок. Не мешкай! Ты смог бы съесть целого оленя, если бы он в тебя поместился.
Наконец Джонни больше не мог проглотить ничего. Даже замешкался на минуту перед третьей чашкой кофе. Потом решительно встал, помогая себе руками подняться, и заявил:
- Я пойду опять пилить дрова.
- Никуда ты не пойдешь, - категорично возразила женщина. - И пилить дрова не будешь. Ну-ка встань передо мной. Ага! Все ясно. Смотри, как тебя шатает. Пошли со мной!
Она взяла его за плечо. У него не было ни сил, ни желания противиться. Женщина буквально потащила его в соседнюю комнату. Мебели там было очень много, но небольшая белоснежная постель показалась мальчику облачком в солнечном августовском небе.
- Ложись поспи, - велела женщина и подтолкнула его к кровати с такой силой, что он на нее свалился.
Джонни тут же перевернулся на спину, улегся, широко раскинув руки, и ни разу не пошевелился, пока сон словно ударом дубинки не лишил его сознания.
Проснулся он, как от толчка, когда розоватый косой луч солнца упал ему на лицо. На мгновение в голове у него все перепуталось. Мальчик смутно понял, что день клонится к вечеру, забеспокоился, как бы тетушка Мэгги не рассердилась на него за сон среди бела дня, и вдруг с ужасом вспомнил все, что отделяло его от Нью-Йорка, - украденный револьвер, вора Гарри, долгое заключение в пустом вагоне товарняка, муки голода и жажды.
Но теперь он сыт и хорошо отдохнул. Сила и приспосабливаемость юности стерли все следы испытаний. Джонни вышел из комнаты бодрым и повеселевшим.
Женщина стояла у раковины и мыла огромную гору кастрюль.
- Можно мне вам помочь, мэм? - предложил мальчик.
- С такими-то руками да в мыльную воду? Думаю, тебе надо их поберечь некоторое время, пригодятся еще. Лучше пойди погуляй по городу. Я рада, что ты перестал храпеть. Уж боялась, что крыша слетит от твоего храпа. Пойди прогуляйся, а потом возвращайся сюда к ужину, если тебе больше некуда податься.
Он вышел на улицу. Солнце еще не село, но наступило время, когда мужчины бросают работу и отдыхают часок перед ужином. Это было хорошее время - все труды дня уже позади. В таком настроении пребывал весь город, и Джонни Таннер вдруг вспомнил, когда шел по улице, что не знает ни названия этого города, ни даже штата, в котором он находится.
Некоторое время эта мысль не давала ему покоя, но он шел стремительной походкой, поскольку чувствовал, что с судьбой не поспоришь. Ведь вот как все случилось: погнался за вором, преследуя его, переплыл на пароме реку, потом сел в поезд и оказался за тысячу миль от родного дома.
Вскоре Джонни вышел к речной пристани, где стояли два парохода. Один еще нагружали, а на другом был уже полный комплект груза и пассажиров. Пассажиры толпились на палубе, а друзья на берегу махали им и что-то кричали, вокруг царила атмосфера радости и веселья. Из разговоров в толпе он понял, что пароход направляется дальше на Запад.
- Скажите, пожалуйста, - обратился мальчик к мужчине, стоящему рядом, - как далеко на Запад идет этот пароход?
- Вниз по Огайо до Сент-Луиса, - ответил тот.
Услышав это, Джонни от изумления разинул рот. Так, значит, это - река Огайо?
Огайо… Сент-Луис… Его словно громом поразили эти названия. Показалось, что от дома и от отца отделяет не только огромное расстояние, но и нечто иное, непреодолимое.
Пароход стал отходить от причала, бумажные ленты серпантина, которые связывали пассажиров с берегом, начали рваться. Снова раздались крики, взрывы смеха, теперь уже громче, чем прежде.
Мальчик как завороженный наблюдал за отплытием, но тут ему на глаза попалась какая-то худая фигура, сматывающая толстый причальный канат на палубе. Согнутая костлявая спина показалась ему знакомой, а когда мужчина разогнулся и отвернулся от каната, Джонни Таннер увидел вора Гарри!
Глава 10
НОВЫЕ РАССКАЗЫ О НЕОСВОЕННЫХ ЗЕМЛЯХ
Он довольно долго переваривал это чудо, пока не нашел ему приемлемое объяснение. Вероятно, Гарри приехал сюда в том же самом товарняке, что и Джонни. Остался там, потому что поезд шел туда, куда ему хотелось попасть, - на Запад! Ведь эти места, по всей видимости, ему были хорошо знакомы. А куда еще ему ехать, если не сюда? Здесь он нашел работу на пароходе, который теперь плывет вниз по реке.
Неожиданность встречи на некоторое время ошеломила мальчика. Судьба, о которой он недавно размышлял, бросила ему вызов. В этом не было никаких сомнений. И тут он увидел, что пароход отчаливает. Из двух одинаковых как две капли воды труб энергично вырывались облака черного дыма, клубились и разбухали в пронизанном солнцем воздухе. Огромные боковые колеса стали взбивать воду до белой пены, а плоское дно судна заскользило по реке.
Тогда Джонни Таннер вышел из транса и отчаянно рванулся вперед.
- Остановите пароход! - завопил он. - Остановите пароход!
Его голос утонул в реве толпы, выкрикивающей слова прощания отъезжающим друзьям. Проталкиваясь вперед, он наступил на что-то мягкое и услышал вздох боли прямо около уха. В следующий миг его схватили сильные руки.
- Смотри, куда идешь, сынок! - проворчал кто-то рядом.
Мальчик поднял глаза, и перед ним возникла фигура, которую он уже видел утром на улице, - мужчина с ружьем и в меховой шапке, с коротко подстриженной бородкой и длинными, развевающимися на ветру волосами, одетый с головы до ног в кожу.
- Когда пытаешься остановить пароход, неплохо бы смотреть, куда ставишь ноги, - заметил охотник, на чей мокасин наступил Джонни.
- Там на борту вор! На борту вор, который украл у моего отца…
- Пароход не остановить никакими силами, - пояснил охотник. - Ты же не можешь накинуть на него лассо и удержать. Не можешь идти за ним по следу, не можешь догонять его на коне. Это самое быстроходное судно здесь, на реке. Скажу одно: ты не сумеешь поймать вора, пока пароход не остановится в Сент-Луисе. Ты собираешься отправиться за ним в такую даль?
- Я отправлюсь за ним хоть на край света! - закричал Джонни, потеряв голову.
Железная хватка руки, державшей его за плечо, чуть ослабла. И хотя мальчик был на грани отчаяния, он заметил, что охотник улыбается.
- И откуда ты за ним гонишься? - полюбопытствовал он.
- Из Нью-Йорка, - рассеянно отозвался Джонни, печально наблюдая за все увеличивающимся расстоянием между берегом и пароходом.
- Из Нью-Йорка, говоришь? - переспросил охотник спокойно.
Толпа вокруг них постепенно рассасывалась. И вот они уже остались одни. Джонни Таннер печально провожал глазами уплывающий пароход. Потом увидел, как благодаря совместным усилиям течения реки и вращения мощных колес он исчез из виду за поросшим деревьями поворотом.
- Неужели ты гнался за ним из Нью-Йорка? - снова задал вопрос незнакомец.
Мальчик ничего не ответил. Только вздохнул.
- И ты в такой одежде расхаживал по Нью-Йорку? - продолжал расспросы охотник.
- Я играл в индейцев, - сознался Джонни, - а этот мерзавец пришел и украл… - И опять замолчал, покраснев до корней волос. Неожиданно ему стало стыдно, что он такой большой парень, почти мужчина, занимался такой детской забавой - играл в индейцев! И вдруг понял, что его история слишком неправдоподобна. Ему никто не поверит.
- Понятно, - холодно отреагировал его собеседник. - Если все так и было, то, считай, ты мне все рассказал. Мой отец любил поговорку: одна ложь влечет за собой другую. Не то чтобы ты мне наврал, но…
Джонни развернулся, вобрал в себя воздуха и посмотрел охотнику прямо в лицо.
- Послушайте, вы не имеете права называть меня лжецом!
Он испугался. Но строгая, терпеливая тетушка Мэгги учила его, что трудностям и неприятностям нужно решительно противостоять.
- Беру свои слова обратно, - широко улыбнулся охотник. Его усы и борода зловеще топорщились, но веселые искорки в синих глазах сглаживали первое неприятное впечатление.
Джонни с облегчением вздохнул, когда увидел, что атмосфера разрядилась.
- Ну тогда, - проговорил он, - все в порядке. Прошу прощения, что наступил вам на ногу.
- Ты же так торопился, - отозвался мужчина в коже. - И думаю, ты еще слишком юн, чтобы знать, что торопиться нужно медленно. Лично я-то забуду об этом быстрее, чем моя нога. Видишь ли, эта моя нога ведет себя как захочет с тех пор, как в нее вонзилась стрела.
- Да ну? - воскликнул мальчик. - Настоящая стрела? - Он посмотрел на незнакомца с нескрываемым любопытством. Еще бы! Ведь этот человек пострадал в схватке с индейцами! - Настоящая индейская стрела?
- Боевая стрела проклятых оседжей с зазубринами, - пояснил мужчина в коже. - Конечно, это была индейская стрела, ведь оседжи - индейцы. И я считаю, что они самые что ни на есть индейцы из всех остальных индейских племен.
У Джонни перехватило дыхание.
- Мне очень хотелось бы узнать, как это случилось. Догадываюсь, у вас с ними была ужасная схватка? - Он посмотрел в умные глаза собеседника, затем оглядел его широкие плечи, гибкое, сильное жилистое тело и повторил: - Могу поспорить, это была потрясающая схватка!
- Никакой схватки не было, - возразил охотник. - Только соревнования по бегу. Я бежал первым, а за мной бежали оседжи.
- О! - изумился мальчик и ограничился одним восклицанием, чтобы его голос не выдал разочарования.
Однако мужчину было не так-то легко провести.
- Я всегда удираю от индейцев, - уточнил он.
- Ну да, если их целая толпа, что еще остается? - признал Джонни.
- Совсем не обязательно. Я убегаю от любого, даже самого старого краснокожего, который попадается мне в прерии, даже если он один и просто отдыхает, - пояснил охотник. - У меня такой принцип.
Сердце мальчика переполнилось жалостью, презрением и отвращением. Он с трудом заставил себя посмотреть в глаза этому человеку, из опасения, что его пренебрежение будет слишком явным.
- Нет, - сказал Джонни, - не думаю, что вы всегда так поступаете. Но почему эти оседжи гнались за вами? Просто из вредности?
- Потому, что я хотел украсть у них лошадей, - успокоил мальчика охотник.
- Украсть лошадей? Украсть? - закричал Джонни с отвращением в голосе.
- Да, - продолжал его собеседник так, словно ничего не заметил. - Здесь - это одно из самых доходных занятий, конечно, если повезет. А у оседжей был конь, который мне был позарез нужен - угольно-черный сын Сатаны. Вот я и решил, как будет здорово, когда конь помчится во весь опор, а ветер будет хлестать мне в лицо. Поэтому пошел и раздобыл этого коня.
Мальчику сказанное показалось очень бесчестным поступком. Но несмотря на это, он слушал как зачарованный.
- Это было ночью?