Закончилась и пора тренировок. Теперь следовало подумать о том, где провести настоящую охоту с ловчей птицей, если, конечно, Глешку можно было так назвать на столь раннем этапе. Радуясь тому, что лишенный пут сокол вернулся на руку, Дэйлмор все же понимал, насколько все зыбко и неопределенно в деле приручения дикого сокола. Это тебе не верный, исполнительный пес, готовый по приказу хозяина броситься в огонь и в воду. Здесь нельзя было строить никаких иллюзий насчет покладистости хищной птицы, и, вдобавок ко всему, Дэйлмор не располагал достаточным количеством подкормочного мяса чтобы закрепить положительные результаты свободных напусков. Но как бы там ни было, ему оставалось только надеяться и верить, ибо иного выбора не существовало.
Привязав к обножам тонкий ремень и усадив сокола на рукавицу, Дэйлмор остался на открытом пространстве месы, внимательно осматривая раскинувшееся над головой голубое небо. Остался здесь потому, что у него было слишком мало сил, чтобы ползти куда-то, например, к березняку, где в изобилии водились тетерева. Поразмыслив, он понял, что ему и на месте может повезти. Он не раз видел, как над месой пролетали стаи гусей и уток, проносились кулики и дрозды, Надо было только набраться терпения и ждать.
Его глаза отыскивали в вышине воронов, мудрых долгожителей неба летевших вдаль прямыми маршрутами. Чаще в поле зрения попадали медленно кружащие над землей коршуны. Их четкие силуэты с почти полутораметровым размахом острых крыльев быстро превращались в некое подобие снаряда, когда хищники падали вниз за добычей. Дэйлмор с удивлением подметил такую деталь: у пары коршунов из восемнадцати бросков к земле лишь две попытки увенчались успехом. В остальных случаях хищники-неудачники не солоно хлебавши вновь набирали высоту для продолжения охоты.
Три раза он с интересом наблюдал, как речной ястреб, или скопа, сломя голову бросался к поверхности мелководного ручья, чтобы в следующее мгновение подняться вверх с блестящей на солнце рыбиной. Этому хищнику удача сопутствовала дважды. Не оставила она скопу и в третий раз, но. результатами ее последнего успешного броска воспользовался более сильный представитель крылатого племени - белоголовый орел. Он налетел неожиданно, и обезумевшей от страха скопе ничего не оставалось делать, как разжать свои неимоверно кривые и острые когти и расстаться с добычей. Белоголовый красавец-орел спокойно подхватил падающую к земле рыбу, направившись с ней к ближнему западному кряжу, где, наверное, располагалось его гнездо.
Заинтересовавшись всем этим, Дэйлмор едва не проморгал приближение к месе стаи диких уток. Его предупредил Глешка, сильно натянувший ремень в попытке взлететь. Посадив птицу на рукавицу, Дэйлмор увидел, как она устремила взор своих больших, почти человеческих глаз к южному краю неба. Сержант посмотрел туда, и у него мелко задрожали руки. На небольшой высоте к месе летели утки. Множество диких уток.
- Вперед, Глешка! - воскликнул он охрипшим от волнения голосом. - Добыча!
Освобожденный от ремня-поводка крапчатый сокол сорвался с руки и понесся ввысь. Его упругое обтекаемое тело по крутой спирали стремительно набирало высоту. За считанные секунды неподражаемый воздушный летун достиг высоты приближающейся утиной стаи, а затем также быстро преодолел ее. Ясно было - в небе владыка, хозяин, которому все по плечу. Утки уже были на подлете к краю месы, когда взлетевший на нужную ему высоту сокол сложил крылья и свистящим камнем упал в середину утиной стаи. Даже Дэйлмор услышал этот первый воздушный удар. Избранная Глешкой жертва, однако, осталась на лету и предпринимала все усилия, чтобы вновь занять свое место в стае. Может быть, ей и удалось бы это, если бы не предпринявший вторую, столь же яростную атаку сокол. Дэйлмор видел (утка снизила полет после первого удара) своего великолепного хищника на сей раз весьма отчетливо. Выставив вперед смертоносные когти, Глешка сумел нанести удар, от которого утке уже не суждено было оправиться. Завертевшись в воздухе, она бесформенным комком стала падать на землю. Сокол пикировал следом, не отставая ни на дюйм. Через мгновение они исчезли в ельнике, который рос за палаткой.
Дэйлмор пополз в ту сторону со всей возможной в его положении скоростью. Ему надо было спешить. Ведь хищная птица - не охотничья собака, которая приносит хозяину добычу. Если, не дай бог, вовремя не удастся обнаружить сокола с добычей, то он и сам может вволю насытиться, а тогда пиши пропало: сработает инстинкт, сокол просто забудет о человеке и поминай как звали.
Дэйлмор обнаружил сокола на опушке. Он сидел на утке, по-хозяйски расправляясь с ней своим грозным клювом. Сержант осторожно стал приближаться, называя сокола по имени. Тот продолжал трапезу и, казалось, не замечал ничего вокруг. Когда Дэйлмор подполз вплотную, сокол оторвался от еды, застыв в гордой позе победителя.
В сердце Дэйлмора начал закрадываться страх. Сокол мог бросить добычу и улететь.
Но его страхи оказались напрасными. Едва он протянул одетую в рукавицу правую руку, как крапчатый хищник легко взошел на нее и принялся чистить перья.
Теперь можно было называть Глешку настоящей ловчей птицей. Он выглядел великолепно в этом первом напуске на дичь. Уложив растерзанную утку в сумку, Дэйлмор вернулся в палатку, посадил сокола на корень и подсел к тлеющему очагу. Вскоре типи наполнилось аппетитным ароматом.
Изголодавшийся сержант с превеликим удовольствием съел поджаренное на углях нежное вкусное мясо дикой утки. После сытного ужина он набил табаком трубку, которую изготовил ему Хинакага Нто и раскурил ее. Честный, преданный индеец! Дэйлмор вспоминал кончину своего друга, и ярость вскипала в его груди. Он будет последним подлецом, человеком без чести и совести, если не прольет кровь того, кто так изуверски издевался над Хинакагой. Положив на ладонь амулет Голубой Совы и глядя в тускло сияющие золотые глаза, он снова поклялся найти и уничтожить убийцу. Ради этой благородной миссии он отложит желанную встречу с любимой девушкой. Ради этого он повременит с возвращением к месту службы, чтобы рассчитаться с Кенни Фрейзером.
В последующие за первым напуском дни соколиная охота стала для Дэйлмора не только жизненно важной необходимостью, но и интереснейшим занятием, которое помогало ему коротать время в ожидании Ванбли Сапы.
Пока он занимался с соколом, рана на голове зажила и совершенно перестала его беспокоить. Что касалось сломанной ноги, то и здесь дела постепенно шли на поправку. Кость срасталась хоть и не столь быстро, как того хотелось бы, но достаточно надежно. Поначалу Дэйлмор едва ступал на нее, опираясь на палку, потом начал передвигаться смелее и в конце концов зашагал как подобает вполне здоровому человеку.
Глешка его не подводил. Свежая дичь в палатку поступала регулярно. Дэйлмору никогда не надоедало смотреть, как его питомец берет добычу. Это всегда было ярким представлением. Утки, вороны, куропатки, даже гуси - вся эта летающая братия была бессильна перед молниеносными атаками ловчего сокола, бьющего двумя ногами одновременно.
В совершенный восторг приводили Дэйлмора поединки Глешки со своими хищными коллегами. На месе и окружающих ее окрестностях крапчатый сокол не мог терпеть их присутствия и изгонял самым беспощадным образом. Его резкого повелительного окрика побаивался и большой ястреб-тетеревятник, живший в соседнем ельнике, не говоря уж о коршунах, скопах и лунях. Они знали о его неукротимой отваге, и плохо приходилось тем из них, кто не успевал во время ретироваться.
У Дэйлмора захватывало дух от гордости, когда преподавший урок вежливости Глешка возвращался на рукавицу и, принимая горделивую осанку, продолжал острым взором опаловых глаз вести наблюдение за своей охотничьей территорией. Завидя очередного нарушителя, сокол снова вскипал от ярости, наливался злостью, и стоило только Дэйлмору спустить его с поводка-ремня, как он пестрой стрелой вонзался в небо.
Из всех пернатых хищников только белоголовый орел мог безнаказанно кружить вблизи месы. Да оно и понятно. Против такой громадной сильной птицы с размахом крыльев в два с половиной метра с одной отвагой не полезешь.
Однако в жизни случается всякое. Даже самое невероятное. В одном напуске на утиную стаю Глешка при первом же ударе схватил добычу когтями и медленно начал спускаться к земле. И тут, как и в случае со скопой, ему преградил дорогу местный воздушный пират - белоголовый орел. Бесстрашный Глешка перед лицом такого великана оторопел и выпустил добычу из когтей. Орел с отнятой уткой, издавая резкий крик, полетел к огромной сосне и сел на ее голую верхушку. Повертев головой, осмотревшись, он неторопливо принялся за еду.
А что же Глешка?
Дэйлмор звал его на рукавицу с приготовленным куском мяса, но сокол не думал возвращаться. Он некоторое время бесцельно летал в воздухе, посылая в небо жалобный плач, затем замолчал и, пролетев два раза вблизи кормящегося орла, забрался на большую высоту. Прежде чем Дэйлмор смог решить, что задумал Глешка, тот камнем ринулся вниз, держа направление на верхушку сосны.
У Дэйлмора отвисла челюсть от изумления. Неужели Глешка пошел на самого короля американского неба?! Оказывается, пошел. Да еще как!
Орел наслаждался нежным мясом отнятой утки, не подозревая ни о чем. А зря! Если бы он не был столь самоуверенным и беспечным, то, взглянув в верх, он наверняка бы увидел угрожавшую ему опасность - этакий невообразимый клубок ярости со сверкающими темными глазами и выставленными вперед смертоносными острыми когтями.
Он наклонил голову, чтобы оторвать еще один лакомый кусочек, как вдруг его выгнутые спина и шея, казалось, взорвались от чудовищной жгучей боли: это загнутые, как турецкий ятаган, задние когти Глешки разорвали живую плоть орла. Белоголовый пират выпустил утку и хотел взлететь. Но не тут-то было. Видимо, когти Глешки повредили важные сухожилия, и, неуклюже взмахивая большими крыльями, орел сумел долететь лишь до небольшого взгорка.
Если он думал, что для него все неприятности кончились, то совершенно напрасно. Едва он успел сложить крылья на взгорке, как негодующий, жаждущий отмщения сокол снова произвел атаку с воздуха. На этот раз удар Глешки пришелся орлу в голову.
Пока по крутой дуге сокол ввинчивался в небо для очередного налета, Дэйлмору бросилось в глаза странное поведение белоголового орла. Вместо того чтобы принять оборонительную позицию, он кружился на месте, натыкаясь то на можжевеловые кусты, то на большие валуны. До того как Глешка ринулся вниз в третий раз, сержанту стало ясно, что орел лишился зрения. Теперь за жизнь королевской птицы нельзя было дать и ломаного гроша. Что и показали последующие действия сокола. Ударив орла еще раз, он уже не взлетел, а остался расправляться с ним на земле.
Когда Дэйлмор добежал до места невероятной победы, все уже было кончено. Пернатый триумфатор, этот мстительный сгусток энергии, восседал на поверженном теле своего громадного врага, вонзив когти в его растерзанную шею, и оглашал окрестности победными кликами.
Посадив Глешку на рукавицу и взвалив орла на спину, сержант отправился к типи в самом приятном расположении духа, не переставая вслух нахваливать крылатого героя.
Глава 12
Через три дня после великой победы Глешки над белоголовым орлом вернулся наконец Ванбли Сапа. Дэйлмор в который раз вышел к краю месы, чтобы посмотреть на безлюдную тропу, на которой когда-то Хинакага Нто простился со своим сыном.
Как всегда она была пустынна, и сержант хотел уже развернуться, когда его взгляд вдруг обнаружил далекого всадника с запасной лошадью на поводу.
Дэйлмор напряг зрение.
Приближающемуся всаднику, видимо, не терпелось побыстрее добраться до цели своего путешествия, ибо он то и дело угощал скакуна кожаным хлыстом.
Вскоре Дэйлмору стало ясно, что это Ванбли Сапа. У Дэйлмора сжалось сердце. Он уже различал улыбающееся лицо молодого индейца, в приветственном жесте поднявшего руку. Что он ему скажет? Как? Улыбнется ли еще когда-нибудь юный оглала после того, как страшная новость дойдет до его сознания?
От этих мыслей Дэйлмора передернуло.
В каком-то столбняке он смотрел на возмужавшего Ванбли Сапу, мастерски управляющегося со скакуном. За спиной его виднелись два ружейных дула, чехол с луком и колчан со стрелами. К поясу был приторочен черноволосый скальп.
- Хау, кола! - воскликнул Ванбли Сапа на лакота. - Здравствуй, Друг!
Он спешился и протянул Дэйлмору правую руку.
Дэйлмор пожал ее, и с его губ сорвалось некстати:
- Оссео! Привет!
Индеец по-прежнему улыбался, расспрашивая сержанта о его здоровье. Дэйлмор отвечал односложно, без интереса. Он пытался улыбнуться, но это у него почти не получалось. Ему не хватило духу перебить юношу и выложить горькую правду, когда тот начал делиться своими воспоминаниями о Тропе Войны.
- О, это был незабываемый поход, Тэ-ви-то! Мы шли пешком, потому что решили: или вернемся на лошадях кроу, или умрем в их землях. Нам удалось проследить их путь до самых истоков Иеллоустона. У нас были прекрасные следопыты. Мы напали на лагерь манисиперов ночью, отрядив нескольких воинов на поимку табунных лошадей. Я стрелял из твоего винчестера, Тэ-ви-то, но не могу сказать, насколько точно. Скажу только: мы сумели отомстить кроу за смерть наших воинов… Вот, посмотри на это ружье. - Ванбли Сапа кивнул через плечо. - Оно мне досталось в честной схватке. Я вырвал его из рук врага и прикладом раскроил ему голову. Ружье и скальп - подтверждение моей победы… Где мой отец, Тэ-ви-то? Пусть он посмотрит, с чем вернулся его сын.
Дэйлмору теперь пришлось прямо взглянуть в глаза молодого индейца. Отступать было некуда.
- Ты уже стал воином, Ванбли. - Дэйлмор едва узнал свой собственный голос. - Скрепи сердце и приготовься выслушать.
- Что ты такое говоришь? - не выдержал юноша. - Что случилось с отцом, Тэ-ви-то?
- Твой отец, Хинакага Нто, мертв.
Это тяжкое известие потрясло индейца. Он застыл, как в трансе, вперив невидящий взгляд в сержанта. А затем закричал. Так закричал, что горное эхо полетело к самым дальним отрогам Черных Холмов, вспугивая зверей и птиц. Этот крик горя никогда не забывал Дэйлмор. Так мог кричать только внезапно осиротевший человек.
Дэйлмор обнял юношу и, как умел, принялся утешать его. Тому было нестерпимо больно, но на кожаную куртку сержанта не упала ни одна слезинка - шок не отпускал.
- Как это произошло? - сделав над собой усилие, спросил индеец чуть погодя.
Дэйлмор рассказал ему все от начала и до конца. Юноша слушал с выражением неизбывного горя на лице, не перебивая, не задавая вопросов.
Когда Дэйлмор указал на могильный холмик, Ванбли Сапа медленно подошел к нему и с поникшей головой опустился на колени.
Наконец тихо заплакал. Он плакал долго. Плач, по-видимому, облегчил его скорбящую душу. Встав с колен, он повернулся к Дэйлмору, и тот увидел, что безумный блеск в глазах юноши пропал. Теперь в них горела злоба.
- Значит, накота захотел священного золота Паха Сапа, - сказал Ванбли Сапа.
- Да, за ним приходили накоты.
- Вместо золота он обожрется вот этой землей. - Индеец указал на могильный холмик. - А после такой обильной трапезы я вырву из него жестокое сердце и… и скормлю его койотам.
- Ты собираешься привезти сюда Ястребиного Клюва?!
- Клянусь Вакантанкой, я сделаю это!
- Хорошо. Твой белый друг будет с тобой рядом. Эта краснокожая сволочь умрет на могиле Хинакаги.
Спустя двое суток, собрав типи и схоронив его в густом ельнике, они тронулись в путь. Ванбли Сапа привел Дэйлмору прекрасную лошадь из кочевий кроу. Это был высокий сильный вороной жеребец с изящными тонкими ногами, длинными гривой и хвостом, с небольшой белой звездочкой во лбу, которая являлась единственным светлым пятном на его черной, как ненастная ночь, гладкой шерсти. Сам индеец ехал на крапчатом красивом мерине, появившемся на свет скорее всего в многочисленных табунах племени горных не-персе.
На левом плече Дэйлмора сидел Глешка с кожаным колпачком и в обножах. Тянувшийся от них тонкий ремень был заткнут за пояс сержанта.
Дэйлмор решил, что не расстанется с храброй ловчей птицей, спасшей его от голодной смерти.
Чтобы дать свободу рукам, он сделал из толстой бизоньей шкуры наплечник для защиты от острых когтей хищника, а рукавицу спрятал в индейские парфлеши, притороченные к луке седла.
Ванбли Сапа относился к соколу с великим почтением, называя его то Отважным Сердцем, то Грозным Когтем. Рассказы Дэйлмора о его подвигах произвели на юношу неизгладимое впечатление.
Они двигались прямо на север, держась восточных отрогов Черных Холмов. В отличие от сержанта Ванбли Сапа знал, как проехать до устья Поплар Крика. В детстве он со своим кланом несколько раз навещал родственных черноногих-сиу и янктонаев, которые кочевали вблизи тех мест. Он надеялся отыскать лагерь Ястребиного Клюва и его накот где-нибудь в верхнем течении реки или на ее мелких притоках в землях Канады.
В первый же день приезда Ванбли Сапа разрешил недоумение Дэйлмора относительно таинственного названия племени налетчиков. Оказывается, накотами называли себя ассинибойны, северные индейцы, жившие как в Штатах, так и в Канаде, где у них было другое имя - стоуни. Конечно, Дэйлмор слышал об ассинибойнах, но впервые увидел их только в Черных Холмах, куда они прибыли за золотом. Ванбли Сапа сказал, что они когда-то входили в состав родственных оглала янктонаев-сиу, а затем, порвав с ними, ополчились на всех своих бывших родственников дакотов. Ассинибойны делились на восемь кланов, в которые входило не менее тридцати различных кочевых общин.
Они быстро преодолевали милю за милей. Оставив позади себя Черные Холмы, они направились к северо-западу. Их путь пролегал через Бель Фурш Ривер, Литтл Миссури, Боксэлдер Крик, вниз по ручью О'Фаллон к излучине Иеллоустон Ривер. Переправившись на северный берег этого водного потока, путники нашли истоки Редуотер Крика и, следуя по его течению, легко достигли Миссури.
У устья Редуотера Ванбли Сапа показал рукой на устье другой реки, впадавшей в Миссури напротив, с севера.
- Поплар Крик!
- Ты не ошибаешься? - усомнился Дэйлмор.
Ванбли Сапа покачал головой.
- Здесь, на Редуотере, стояли когда-то типи янктонаев.
Он всматривался в прерию за Миссури с хмурым выражением на лице.
- Отсюда начинаются южные земли ассинибойнов.
- Что ж, - послышался удовлетворенный вздох Дэйлмора, - ты почти у цели.
Часа через два, следуя вверх по течению Поплар Крика, путешественники наткнулись на брошенную индейскую стоянку. Спрыгнув с мерина и побродив по стоянке некоторое время, Ванбли Сапа вернулся со старым изорванным мокасином в руках.
- Здесь были ассинибойны, - сказал он, трогая пальцем голубые бусинки бисерного рисунка на мокасине.
- Когда они ушли отсюда? - спросил Дэйлмор. Юноша отбросил мокасин и присел на корточках перед давно потухшим очагом, изучая его глазами, пробуя на ощупь черную золу.
- Две, может быть, три недели назад.
- Куда?