В том-то, знаете ли, и беда подобного рода агентов – никакими полезными знаниями они не обладают по определению, потому и возиться с допросом и перевербовкой никому не интересно. А вот намекнуть их смертью противоположной стороне, что ведет она себя напрочь неправильно, – другое дело.
– Надо сказать, Владимир Петрович, портретик весьма близок к оригиналу. Из чего неизбежно вытекает…
– Ну да, конечно, – подавил легкую зевоту гость, отложив портрет в сторону. – Художник, безусловно, либо видел меня, и довольно близко, либо писал со слов видевшего близко. Причем скорее второе – для бертильонажа этот портрет все же не подойдет, у меня, как видите, совершенно другие уши и нос чуточку иной… зато вот этот шрам на подбородке так запросто издалека не разглядеть. Значит, у англичан есть кто-то, видевший меня без грима… а это, уверяю вас, любезнейший Сергей Николаевич, весьма узкий круг. Ограниченных лиц, хе-хе.
Ну да ладно, это в конце концов моя печаль. Вернемся к нашим делам. Признаю, беседа проведена великолепно. Хотите сменить место службы? В свои личные помощники и консультанты хоть сейчас возьму, на майорскую должность и соответствующий оклад.
Хотя этот мне ваш экспромт… ну откуда вы идею с минами взяли? Ведь бред же откровенный! Да и нет в эскадре подобного количества мин. Там, говоря откровенно, мин вообще почти нет. Мы всегда считали, что в Кронштадте они нужней.
– Разумеется, – не без самодовольства кивнул бывший гардемарин, – увы, дальше продвинуться не получилось. Осколок английского снаряда… и где вы на русском флоте видели хромого гардемарина? Хромой адмирал – куда ни шло, а вот остальные должны передвигаться со скоростью мысли, как Гермес олимпийский… – Откинувшись на спинку кресла, Сергей Николаевич начал неторопливо набивать трубку первосортным виргинским табаком. – При подобном способе минирования возникнет столько неразрешимых проблем… но ведь британцы-то этого не знают, правильно? На худой конец можно и просто бочки с капустой притопить вместе с десятком мин – пусть гадают, какая из постепенно всплывающих емкостей опасна для жизни, а какая – только для обоняния.
– Ну ладно, допустим. А Москву зачем припомнили? Не обговаривали мы с вами подобную-то аналогию! И то сказать, историки до сих пор спорят, были ли поджигатели и с чьей стороны.
– Да из принципа! – неожиданно шарахнул Ковалев своим немаленьким кулаком по столу. – Пусть он, тварь такая, поймет, что уж коли мы древнюю столицу спалили, лишь бы врагу не досталась, – так и их дрянной Сингапур при случае с землей сровняем.
– Хм… – одними глазами и краешками губ улыбнулся террорист. – Эк вы прониклись идеей… а ведь у нас даже и связи с адмиралом пока что нет. На днях обязательно будет, а пока – увы.
Черт, а ведь трубка уже была почти готова. Но после подобного признания со стороны господина Шенка она сама по себе выпала из рук. И табачок весь рассыпался… да и черт бы с ним, с табачком. Пусть хоть сгорит весь, сколько его ни есть! Вместе с долбаной вперехлест через клюзы Виргинией! Как это – нет связи???
– Так это все что – блеф? Владимир Петрович, а сам-то великий князь в курсе угрозы? Мы что…
– Полегче, Сергей Николаевич, – тихо, но как-то очень уверенно попросил гость. Неторопливо обновил бокал с "Киндзмараули", зачерпнул печеночного паштета. – Полегче относитесь к жизни, милейший господин Ковалев, а то еще инфаркт раньше срока грянет. В конце концов, сие не нашего ума дело… или вы все же решили принять мое предложение о смене работы? Ага, по глазам вижу, что согласны. А согласие, да будет вам известно, есть продукт при полном непротивлении сторон. Что ж – нет, великий князь не в курсе нашего дополнения к ультиматуму. И нет – это не блеф. Видите ли, получилось так, что я довольно близко знаком с его императорским высочеством и могу с уверенностью судить о его основательности и изобретательности. Если его вынудят оставить Сингапур военными средствами – генерал-адмирал выполнит все, перечисленное нами в ультиматуме, и сверх того. Сингапур проще будет отстроить на новом месте. А на старом – оставить памятный камень с надписью: "Здесь, мать нашу, стоял Сингапур, мать его, уничтоженный русскими, мать их". Хе-хе, хе-хе…
М-да. Общение с ирландскими повстанцами и английскими бандитами явно обогатило лексикон бывшего гвардейца. Интересно, а есть ли что-то непонятное этому прыткому господину с хорошими знакомствами?
Как ни удивительно, Владимир Петрович немедленно ответил на сей не заданный вопрос:
– Одно мне непонятно, дражайщий Сергей Николаевич. Вот за каким бесом господин Стивенс потребовал от нас голову губернатора Сингапура? Ведь чушь же, бессмыслица! Чем он им особенно опасен-то?
Неужели же главный террорист Англии столь по-детски некомпетентен в таких вопросах? Да и то сказать – молод еще, весьма даже молод. Ладно уж, спросим этого олуха вежливо, без иронии и насмешки.
– Быть может, тем, что способен предъявить телеграмму, в которой ему предписывается арестовать русскую эскадру? А вот если ни его, ни телеграммы не будет – легко будет представить дело как самоуправство господина губернатора. Лишняя возможность сохранить лицо при заключении мира. С другой стороны, без губернатора как весьма авторитетного свидетеля легко повернуть дело так, что именно наша эскадра и напала на мирно спящий Сингапур. И требовать адекватного наказания за пиратские действия.
– Я тоже об этом подумал, – кивнул гость, вновь воздав должное грузинскому вину. – Не такой уж горький я пропойца, знаете ли… Не выходит что-то. Решительно не складывается. Если англичане не идиоты (а они, к сожалению, весьма даже умны), то под исходящим номером той телеграммы в Адмиралтействе уже лежит что-то совсем пустяковое. Какой-нибудь выговор юнге Джексону за утрату казенного имущества, а именно трех крыс и одной кучи крысиного дерьма.
– Но ведь мы можем предъявить настоящее письмо…
– Подделка, Ватсон, грубая подделка! – явно кого-то цитируя, немедленно перебил гость.
– …и губернатора, который охотно подтвердит получение приказа из Адмиралтейства.
– А вот тут они так просто не отделаются. – На сей раз Шенк улыбнулся вполне широко и весьма злорадно. Немного помолчал, явно смакуя какую-то особенно гадкую для англичан мысль, а потом вновь насупился. – Вот только ничего доказать не получится. Слово губернатора против слова того, чья подпись стоит на письме. Одно письмо против другого письма. Если мы нажмем на все кнопки… ну в смысле задействуем все наши возможности… нет, все равно доказать не сможем. В самом лучшем случае добьемся тихой отставки этого господина, кем бы он там ни был.
Поспешили вы, Сергей свет Николаевич, с обвинением господина террориста в некомпетентности. Из молодых он, да ранних. И ведь крутится в голове что-то такое… вот оно! Неужели?
– Знаете, Сергей Николаевич, – немедленно отреагировал Володя, – выражение вашего лица даже самый заурядный физиогномист переведет как "Эврика! Эврика!". А я, смею похвастаться, физиогномист незаурядный. Никак мысль удачная посетить соизволила? Познакомьте же меня с оной, неудобно заставлять гостью ждать!
Торжествующий курьер одними глазами указал на стенной шкаф.
– Извольте взглянуть. Код 321 654, ячейка 12.
Интересно, в каких чинах наш гость пребывать изволит? С одной стороны, для генерала (или действительного статского советника) маловат годами… зато, с другой стороны, для кого-то менее полковника уж больно хорошо осведомлен. А вот к шкафу переместился натурально со скоростью какого-нибудь коллежского регистратора.
Сюрприз номер один – после введения кода дверь шкафа открылась вместе с изрядным куском стены. Сюрприз номер два – не особенно и толстенькая папочка, извлеченная из 12-й ячейки. Точнее – фотография на первой странице документов из папки.
– Ешкин дрын… – наконец хоть что-то пробило невозмутимость улыбчивого гостя. – Вот ни фига себе, так ни фига себе… Какие люди сегодня у нас на костре, а? Или наш почтенный… кхем, даже и выговаривать жутко… решил подработать "курьером"? Так всего курьерского жалованья ему и на сигареты не хватит – во всяком случае, на те, к которым он привык.
Разумеется, на этом фото господин "Стивенс" выглядел иначе – без роскошных усов, рыжей шевелюры и аккуратной бородки. Но установить тождество английского "курьера" и человека, запечатленного на беспристрастной фотографической пластинке, смог бы и не самый великий математик.
– Полагаю, все ясно, – решил подытожить данную тему Ковалев. – Вероятно, приказ на задержание эскадры был подписан этим господином. И в устранении губернатора Сингапура заинтересованы не столько британцы в целом, сколько наш уважаемый "Стивенс" в частности. Понятно, почему наш дорогой друг решил явиться на встречу с курьером лично. Кроме того…
Тут торжествующий и слегка упивающийся собственной проницательностью Сергей Николаевич обратил внимание, что товарищ Кухулин не особенно и прислушивается к его словам. Шенк зачарованно переводил взгляд с ячейки на ячейку шкафа. Восхищенное молчание длилось долгих минуты две. Затем "ирландец" непроизвольно шумно сглотнул слюну и уточнил:
– И много тут у вас народа? И по какому принципу досье собирали? К слову, хорошо бы каталог… ага, вижу. Подобраны по алфавиту, но есть и список соответствия для отбора по должностям. А за каким чертом вам, военно-морскому разведчику, сдались промышленники и перевозчики… нет, дайте сам догадаюсь. Это, будем думать, владельцы верфей либо основные флотские поставщики.
Пришедший в нешуточную ажитацию ирландский террорист и русский разведчик в едином лице выдвинул кресло к самому шкафу, открыл ячейку за нумером "тридцать" и принялся торопливо перекладывать исписанные убористым почерком листы и разномастные газетные вырезки.
– Источники информации, разумеется, сплошь общедоступные – газеты, сборники, журналы… – бормотал полностью погрузившийся в какие-то свои мысли бывший гвардеец (впрочем, точно ли "бывший"?). – Так, сведения о культурных интересах данного господина… ага, любит он старых испанских поэтов. Кратенькие выводы… надо же, и до психопрофиля додумался, самородок уральский, кулибин недобитый…
Признаться, была надежда на то, что столичному гостю понравится картотека, которую Сергей Николаевич собирал добрых пятнадцать лет. Даже завел себе секретер стенной, в коем под большим секретом скрытно хранилась нешуточная коллекция алкогольных напитков, дабы "друзья"-англичане, вдумчиво покопавшись, раскрыли именно этот его "секрет", а мимо совершенно открыто расположенного шкафа и прошли бы (кстати, товарищ Кухулин именно так и поступил). Но на подобное впечатление Ковалев, конечно же, не рассчитывал.
Еще менее он рассчитывал на окончательную реакцию наконец пришедшего в себя гостя. На настоящую, прямо-таки демоническую ярость.
– Уроды! Шлимазлы перерезанные! Бегемоты беременные! Гипотенузы производные! Инфузории трахнутые! Амебы неделимые! – краткий перечень русских ругательств сменился какими-то уж вовсе непереводимыми ирландскими идиомами. – Всех придушу, кого догоню! Почему такого шкафа не было у этого придурка Епифанова в столице? Почему местный атташе, мать его так, даже списка всех строящихся военных кораблей не имеет? Почему посольские на простые вопросы молчат, как дубины народной войны? Почему, мля, какой-то курьер собственную картотеку собирает? – бушевал гость.
Впрочем, Владимир Петрович довольно быстро успокоился. Молодости вообще свойственны быстрые смены настроения. Неконтролируемая ярость сменилась легкой улыбкой и хитрым прищуром.
– В обход всяческих строжайших инструкций, между прочим, собирает, – продолжил гость с того места, на котором остановился. – Уж не обижайтесь, Сергей Николаевич, но, пожалуй, я свое предложение о сотрудничестве возьму назад.
Ну, началось. Не глядите на то, что этот террорист молод и горяч. Он все-таки начальство. Которое за твои достижения себя, любимого, отметить не забудет, а за свои упущения тебя же и накажет.
– Не выйдет у вас моим личным консультантом и советником поработать. Не быть вам капитаном, уж не посетуйте. И в Лондоне особо не задержитесь – какой из вас, к черту, "курьер"? А быть вам, господин хороший, для начала подполковником. И начнете вы с дополнения вашей картотеки нашими данными, секретными и не очень. И сидеть вам в стольном граде Москве… да-да, не удивляйтесь, скоро опять столицей будет… на окладе денежного содержания, ничего общего не имеющим с заработками "курьера", кроме слова "рубль". Правда, и рабочий день у вас обещается ненормированный, и с выходными будет не все замечательно. Согласия, уж простите, спрашивать не буду – кадровый голод у нас дичайший, в области мало-мальской систематизации накопленных данных конь не валялся, так что Отчизна зовет, Отечество требует.
– Да нет, отчего же, я готов, конечно же… – теперь уже Ковалев чуть не утратил дар речи. Этакий вот перепад судьбы – от пятнадцатилетнего гардемарина, заработавшего себе в Крымскую хромоту благодаря английскому осколку, и "вечного курьера" в пятьдесят до "для начала подполковника". "Для начала", особо отметим. То есть при нормальной работе возможно и "продолжение". – Только, с вашего позволения, я бы хотел уточнить один момент.
– Для вас, душа моя, что угодно. Хоть десять моментов уточняйте.
– Губернатор Сингапура.
– А, вот оно что, – с полуслова подхватил проницательный ирландец Владимир Петрович. – Душу невинную губить не хотим, мальчики кровавые в глазах и все такое. …Ну а что поделать, Сергей Николаевич? Он очень уж не нужен англичанам и не особенно, если подумать, нужен нам. Почему бы ему и не скончаться от полученных в ходе боев за Сингапур ранений?
Ковалев тяжко вздохнул, попытавшись как-то утишить внезапный "выстрел" головной боли. Нет, все-таки есть в тех, кто идет нам на смену, некая червоточинка, некая черта нехорошая. Вот сейчас ради пущей эффективности и достижения поставленной цели этот молодчик готов списать в общем-то почти невиновного человека, да еще скорее всего пленного. А на что будет готов дальше? Не случится ли так, что еще через несколько поколений на Земле останутся одни только циничные человекообразные чудовища? У которых не будет ничего святого, ничего запретного? Которые в конце концов друг друга, как пить дать, сожрут.
Сергей Николаевич и совсем было углубился в рассуждения о порочности человеческой натуры, но вдруг заметил, что гость откровенно насмешливо на него, печальника о человечестве, взирает. Очередной экзамен, мать его яти, решил устроить. Видимо, и без него, Сенеки доморощенного, все уже решено и учтено. Но раз ответ ожидают – попробуем его предоставить.
– Английские чиновники такого ранга бывают двух типов. Одни соблюдают инструкцию от сих пор до сих, доступны строго в приемные часы, в общем – механизмы, артикулом предусмотренные. Но встречаются и те, кто не чужд некоторых деловых интересов. Такие, как правило, контролируют все аспекты дел, имеют собственную сеть интересных знакомств и стоящих осведомителей, даже собственную разведку. Причем частенько держат своих помощников не только вознаграждением, но и каким-то достаточно убойным компроматом. Вот если бы господин бывший губернатор…
– Передал нам свою сеть, ага, – в очередной раз прервал Ковалева русский ирландец. Он с трудом оторвал взгляд от картотеки, но, потянувшись было к вину, внезапно резко поменял намерение и остановился на сельтерской воде. – А это дело долгое, и без него явно невозможное. Ешкин дрын, если еще и тот регион вспомнить… какой-нибудь дядюшка Сунь будет доверять только внучатому племяннику дядюшки Люня, которого хорошо знал сам господин Хо. Новому человеку в эту систему нипочем не вписаться. Да, это определенно выход…
– Значит, господин губернатор пока еще не погиб от полученных ранений? – скрупулезно уточнил уже бывший курьер.
– М-дя-я… – русский ирландец вновь вернулся к данным об английском госте – на сей раз, если не подводит память о расположении листов, к кое-каким заметкам о коммерческих интересах дражайшего "Джейкоба". – Не нравится мне ваша розовая кофточка, герр Стивенс, и вообще… Давайте на том и остановимся, господин миротворец: ежели этот наш пленник из "деловых", будем с ним решать вопросы, ну а нет – какая жалость, что господин губернатор скончался, не вынеся позора мелочных обид. Устраивает вас такая формулировка, Сергей Николаевич?
– Вполне. Более вопросов не имею, ожидаю инструкций.
– Вот и славно, дорогой господин Ковалев. Сейчас ступайте себе почивать, послезавтра ответьте господину… кхем… Стивенсу согласием по вопросу судьбы губернатора Сингапура. Будет вам к тому времени гарантия, будет, да такая, что сам архангел Гавриил поверит, не то что… Да не вскидывайтесь вы так, голубчик! Если все получится ко взаимному удовольствию, то "погибнет" сей баловень судьбы в пожаре так надежно, что и опознают его только по какому-нибудь кольцу или чему-то вроде. А я, с вашего позволения, посмотрю кое-что еще в вашей картотеке.
Господин Ковалев (представления не имеющий о своей нешуточной схожести с американским блюзменом Джимом Бирнсом, собственно и не родившимся еще) тяжело приподнялся, прихватил трость и оставил Шенка наедине со шкафом. И некоторыми неприятными мыслями.
Из Лондона "товарищу Кухулину" придется уходить. Если подобного рода картинки, как давешний портрет, появятся у каждого "бобби", будет весьма неуютно. Возникнет гнусная вероятность попасться какому-нибудь особенно глазастому оборотню в погонах – совершенно случайно, что самое обидное. Будем вдумчиво перебирать окружение на предмет поиска иуды. А то дожили, понимаешь, – всю родную Ирландию продают в его лице. Ратуйте, православные! То есть, конечно, католики. Хотя и православным придется поработать.
Но прежде надо бы как следует хлопнуть дверью, прищемив от души чьи-нибудь яйца. И вот в этом картотека господина Ковалева (надо же – от того, из будущего, отличается только отчеством… но как отличается, а? За одно имя с фамилией надо, во избежание путаницы, расстрелять – разумеется, не этого Ковалева, а того Ковалева) может оказать небольшую, но очень важную помощь.
Рассказывает Олег Таругин
(император Николай II)
В Санкт-Петербург мы, что называется, "заскочили на минуточку". Честно говоря, я и раньше не одобрял Петра I за его идею устроить столицу в такой опасной близости от границ. Последние события лишь подтвердили мою правоту. Столица, в которую могут "заглянуть на огонек" войска противника, – не столица! Правда, в 1812-м французы заглядывали в Москву именно "на огонек", да и немцы в сорок первом… но все же не так неожиданно. Да и Ленинградская блокада у меня из головы не идет. А потому, как говаривали (или будут говаривать – некогда мне за литературными новинками следить!) персонажи чеховской пьесы "Три сестры": "В Москву, в Москву!" Решено и подписано: столицу переносим в Первопрестольную. Вот только доделаю кое-что. Напоследок…