В 1929 году ленинградское издательство "Прибой" десятитысячным тиражом издало книгу воспоминаний одного из участников Гражданской войны на юге России, бывшего командира партизанского отряда знаменитой Крымской повстанческой армии Павла Макарова.
Несмотря на то что Макаров был известен как лихой партизанский командир, его мемуары носили неожиданное название -- "Адъютант генерала Май-Маевского". В них рассказывалось о допартизанском периоде боевой биографии Макарова, когда молодой подпольщик волею судеб стал одним из первых советских разведчиков-нелегалов в глубоком белогвардейском тылу.
Однако случилось так, что книга Павла Макарова уже в начале 30-х годов стала библиографической редкостью. К тому времени и об авторе, и о его боевой судьбе, полной опасностей и невероятных приключений, стали забывать. Надо учесть и тот факт, что во второй половины 30-х годов само упоминание о том, что человек когда-то служил в белой армии, грозило в лучшем случае заключением, в худшем -- расстрелом. Поэтому только через 40 лет уже не отдельные люди, а сразу миллионы телезрителей в Советском Союзе впервые познакомились с некоторыми эпизодами боевой биографии одного из первых советских разведчиков: в 1969 году Центральное телевидение показало многосерийный телевизионный художественный фильм "Адъютант его превосходительства", снятый по мотивам книги воспоминаний Павла Макарова.
Содержание:
ОТ АВТОРА 1
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА 1
ОТ РЕДАКЦИИ 1
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ 1
ИЗ ОРГАНИЗАТОРА КРАСНОЙ АРМИИ В АДЪЮТАНТЫ БЕЛОГО КОМАНДАРМА 1
ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС УЛАЖЕН КАК НЕЛЬЗЯ ЛУЧШЕ 2
ВЫРУЧАЛИ АКСЕЛЬБАНТЫ 2
БЕЛЫЕ ГЕНЕРАЛЫ 3
ГЕНЕРАЛ-БАНДИТ И ТАНКИ 5
НЕМНОЖКО О МАХНО 6
ШКУРО ПРОИЗВОДИТ СЕБЯ В ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТЫ 6
В "ОСВОБОЖДЁННОМ" КИЕВЕ 7
ШТАБ-КВАРТИРНЫЕ ИНТРИГИ 11
ХИТРАЯ МЕХАНИКА 11
СМОТР "КОРНИЛОВЦЕВ" 11
МАЙ-МАЕВСКИЙ НЕДОВОЛЕН 11
НАЧАЛО КОНЦА 12
МАЙ-МАЕВСКИЙ В ОПАЛЕ 12
ПРОВАЛ ПОДПОЛЬНОГО КОМИТЕТА 14
ПОБЕГ ИЗ КРЕПОСТИ 15
ИМЕНЕМ ОРЛОВА 16
ПОПАЛИ К ДРУЗЬЯМ 17
ЧЕРЕЗ ЭКСПРОПРИАЦИИ К ФОРМИРОВАНИЮ ПАРТИЗАНОВ 18
КАК ФОРМИРОВАЛИСЬ ПАРТИЗАНСКИЕ ОТРЯДЫ 20
ДВЕ ВСТРЕЧИ 20
НАШЕ ПЕРВОЕ ВОЗЗВАНИЕ 20
ОПЯТЬ В ГОСТЯХ 21
СМЕРТЬ "БАРОНА" МАРЦКЕРЛЕ 22
ДЕЛА РУК ПРОВОКАТОРСКИХ 22
НАШИ УДАЧИ И ИСПЫТАНИЯ. 23
НАЧАЛО 3-ЕГО ПОВСТАНЧЕСКОГО ПОЛКА 24
ЧАСТЬ ВТОРАЯ 26
ЭПИЗОД С МАРИЕЙ 26
О НЕУДАЧНОМ НАСКОКЕ БЕЛЫХ И О ТАТАРАХ 26
БЕЛАЯ И ПАРТИЗАНСКАЯ ПРЕССА 26
ВСТРЕЧИ, АРЕСТЫ И СМЕРТИ. 27
ПРИЕЗД ТОВ. МОКРОУСОВА. 28
АЛЕША БУЛАНОВ. 30
ШТУРМ ШАХТ. 30
ПАРТИЗАНСКИЕ БУДНИ. 31
НАБЕГ НА СУДАК. 32
ПОСЛЕ НЕСКОЛЬКИХ ДНЕЙ ОТДЫХА. 32
ЕСАУЛ СЫЧЕВ. 33
НЕСКОЛЬКО СТРОК ОБ АРАТУКЕ. 33
МОЯ МАТЬ В КОНТР-РАЗВЕДКЕ. 34
НАСТУПЛЕНИЕ НА ДЕРЕВНЮ ТАВЕЛЬ. 34
БОРЬБА С АНТИПАРТИЗАНСКОЙ АГИТАЦИЕЙ. 34
2-Й КАРАСУБАЗАРСКИЙ ПОЛК 35
ОТЦЫ-ПУСТЫННИКИ 35
КОНЕЦ БЕЛЫХ. 36
КОНЕЦ БАНДИТИЗМА. 37
Приложение 38
ПРИМЕЧАНИЯ 38
Примечания 38
Чтобы изменить документ по умолчанию, отредактируйте файл "blank.fb2" вручную.
ОТ АВТОРА
Всякого рода перепечатки и заимствования из этой книги (для пьес, сценариев и т. д.) без особого на то разрешения автора воспрещаются.
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
"Диктатура,- говорил Владимир Ильич,- слово большое, жестокое, кровавое слово, выражающее беспощадную борьбу не на жизнь, а на смерть двух классов, двух миров, двух всемирно-исторических эпох". В книге Макарова мы видим борьбу двух классов за диктатуру, мы видим представителей двух миров, двух эпох в ожесточенной схватке на на жизнь, а на смерть. Лагерь революции и лагерь контр-революции. В том и в другом пришлось побывать автору, в одном - в качестве организатора и агитатора Красной армии (до плена), и затем в качестве начальника отряда красных партизан, в другом - в роли капитана и личного адъютанта командующего добровольческой армией генерала Май-Маевского.
Кто не помнит "триумфального шествия" русской контрреволюции от берегов Черного моря до Орла? Революция, казалось, находилась на краю гибели. С юга наступал Деникин, с востока - Колчак, с севера - союзные войска Антанты.
Кто не помнит "героев" этого похода на Москву - генерала Деникина, генерала Май-Маевского, Шкуро, Юзефовича, Врангеля и других? Долго они останутся в памяти рабочих и крестьян - виселицами, расстрелами, устилавшими "широкую московскую дорогу.
Май-Маевский уже готовится отдыхать в Москве, Деникин мечтает о своей "трехлетней диктатуре", Врангель собирается благополучно в Москве разрешать аграрный вопрос под "звон колоколов Ивана Великого".
Не сбылись золотые мечты. Не седые стены Кремля, а седые стены Константинополя увидела "русская Вандея".
Чем же объяснить разгром, поражения контр-революции? Ответ на этот вопрос как нельзя лучше дает книга т. Макарова, в простых, но ярких красках рисующая нравы, быт, настроение и чаяния добровольческой армии и ее вождей и их методы разрешения социальных проблем.
Книга Макарова воскрешает в памяти эпоху гражданской войны со всей ее беспощадностью и героизмом.
Молодому читателю, не прошедшему через горнило гражданской войны, книга дает прекрасный материал для закалки, для идеологического оформления.
ОТ РЕДАКЦИИ
Основные факты, сообщаемые в книге т. Макарова, проверены Истпартом ОК ВКП (б) Крыма и рядом партийных работников, работавших в крымском подполье.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ИЗ ОРГАНИЗАТОРА КРАСНОЙ АРМИИ В АДЪЮТАНТЫ БЕЛОГО КОМАНДАРМА
В начале 1918 года я и тов. Цаккер Иван, будучи организаторами и агитаторами Красной армии при Севастопольском Областном Революционном штабе, были командированы в район Евпатории, Перекопа и в Федоровку.
Нашей задачей была организация частей Красной армии на местах и втягивание в ее ряды красногвардейских отрядов.
Прибыв в Евпаторию, мы написали несколько воззваний к рабочим и крестьянам с призывом итти в ряды Красной армии.
Эти воззвания мы отпечатали в одной из типографий города и отправились в уезд.
Во многих деревнях провели митинги и разбросали летучки.
Агитационная, кампания проходила успешно.
Товарищ Цаккер, неплохой аратор, говорил от имени рабочих, о земле, помещиках, о старом режиме, о том, каким будет новый строй, а я повествовал о бесцельности гибели сотен людей тысяч во время империалистической бойни и о гнусных целях капиталистов, затеявших эту войну.
Митинги происходили при большом стечении народа, шумно приветствовавшего нас.
После непродолжительных поездок по району мы прибыли вечером в деревню Пришиб. Подойдя к Ревкому, заметили большую суматоху.
Какие-то люди, торопясь, клали вещи на стоявшие у Ревкома подводы.
Брань, ругань резко нарушали вечернюю тишину.
В Ревкоме, в первой комнате, озаряемой тусклым светом керосиновой лампы с закопченным стеклом, мы увидели картину полного опустошения.
Вещи были разбросаны в беспорядке, на полу валялись бумажки. Всюду царил хаос. Все это без слов говорило о совершившихся неожиданных событиях.
Пока мы разглядывали пустую комнату, до нас долетели слова:
- Товарищи, давайте кончать. Надо торопиться.
Мы вошли в смежную комнату. Там сидело около десяти человек за небольшим столом. Лица были угрюмые, напряженные...
При нашем появлении они, точно по команде, все смолкли и устремили пытливый взор на нас.
- Здравствуйте, товарищи, - обратились мы к ним, - мы представители Севастопольского Областного Ревштаба. Что здесь происходит?
Председатель (фамилию его не помню), не поверяя наши мандаты, нервно объяснил нам, что наступают немцы и гайдамаки, нужно спешно эвакуироваться.
Эта неожиданная новость легла на нас тяжелым бременем. Перед нами стал вопрос "что делать?".
На отряды Красной гвардии надежды не было. Район, где мы находились, был кулацким. С эвакуацией Ревкома и приближением немцев кулаки могли бы поднять голову. Оставаться было опасно.
Цаккер предложил поехать на подводе в Бердянск, а оттуда на пароходе в Крым.
Я не согласился и, в свою очередь, предложил отправиться к Мелитополю, так как немцы еще неизвестно где и нам всегда удастся проскочить в Крым.
Цаккер не согласился, и мы с ним расстались.
Я ехал на подводе. Быстрой рысцой бежала лошаденка, подгоняемая кнутом возчика.
На рассвете я прибыл в Мелитополь.
Что мне бросилось впервые в глаза, это большие толпы обывателей на перекрестках улиц.
Я слез с повозки, расплатился с крестьянином и направился по улице.
Выяснилось, что город эвакуирован, в виду приближения немцев, и ночью был бой в районе Акимовки.
Я никак не мог понять, кто мог драться на станции Акимовке, тогда как станция находилась южнее Мелитополя.
У меня сложилось твердое убеждение, что наши отряды не поладили между собой, в результате чего произошло столкновение. В тот период времени этого можно было ожидать.
С такими мыслями я направился на вокзал, где по улице я был неожиданно захвачен дроздовцами. Помню, меня обступил конный отряд и пехота. Штабс-капитан грозно спросил:
- Кто вы такой?
Колебаться было некогда:
- Штабс-капитан, представленный в капитаны по румынскому фронту.
- Кто командир полка? Какой полк?
Вопросы частили, как из пулемета. Не отставал и я:
- 134 Феодосийский полк. Командир полка Шевердин. Полк стоял по реке Серет.
- Правильно!
Штабс-капитан поверил, рассыпался в любезностях и немедленно зачислил меня в 3-ю роту. Позже я узнал, что фамилия штабс-капитана Туркул.
В городе Бердянске мне, вновь испеченному "дроздовцу", привелось встретиться с т. Цаккером.
Трудно объяснить удивление т. Цаккера, еще так недавно знавшего меня как товарища по формированию Красной армии, а теперь увидевшего во мне врага - белогвардейца в форме офицера-дроздовца.
Выслушав историю и цель моего превращения в "дроздовца", т. Цаккер заразился той же идеей и высказал мне свое намерение вступить в отряд Дроздовского выдав себя за поручика.
Зная характер т. Цаккера, а в особенности его незнакомство со специфическими особенностями офицерской среды, я отсоветовал ему вступать на этот рискованный путь, грозивший неминуемым провалом. Цаккер согласился, на прощение я ему сказал:
- "Мое пребывание у Дроздовского храни в тайне. Обо мне услышишь. Мы еще увидимся...
Так мы с ним вторично распрощались.
Дроздовский отряд, выйдя из Румынии, именовался авангардом офицерского корпуса генерала Шербачева". Я не знал, что собою представляет этот отряд, пока мы не дошли до станицы Мечетинской. Здесь дроздовцев встретил генерал Алексеев, стоявший вместе с Деникиным во главе жалких остатков "Ледяного похода" корниловцев.
- Я думал, что мы одни отрезаны от всего мира,- сказал ген. Алексеев в приветственном слове. - Но нет! Где-то далеко, в глухой Румынии, сохранилась от большой армии горсть храбрых русских людей. В них бьется такое же горячее сердце за великую единую Русь.
Конечно, целый корпус генерал не назвал бы "горстью". Позже, по всем действиям дроздовцев, сделалось понятным, что офицерский корпус существует лишь в воображении белых генералов - для поощрения и устрашения жителей.
Бежать было бы не так уж трудно, но во мне созрело решение - проникнуть в штаб дроздовцев и связаться с подпольной большевистской организацией.
Я удачно воспользовался болезненноым состоянием (я, действительно, был тяжело контужен и ранен). К счастью, мне было знакомо шифровальное дело, и полковник Дроздовский прикомандировал меня штабным офицером в шифровально-вербовочный отдел.
Штаб стоял в Ставрополе. Сюда прибыл и генерал Май-Маевский. Он прославился редкой храбростью еще в империалистическую войну. Генштабист по образованию, Май-Маевский командовал первым гвардейским корпусом, был награжден Анной, Владимиром, Станиславом I степени, имел золотое оружие и георгиевские кресты 3-й и 4-й степени. В "керенщину" под Тарнополем, Май-Маевский первым вышел из окопов навстречу врагу, увлекая за собой солдат. За это генерал получил солдатского Георгия с веточкой. Убежденный монархист, Май-Маевский был тверд, не любил заниматься интригами. В добровольческую армию вступил на Кубани. Предполагалось, что, по взятии Москвы добровольцами, Май-Маевский получит пост военного и морского министра.
Когда полковник Дроздовский выбыл из строя из-за ранения, Деникин назначил Май-Маевского врид начдива.
Дроздовцы встретили нового начальника враждебно. Май-Маевский не участвовал в "Ледяном походе", не сражался в рядах Дроздовского.
- Генерал прибыл наготовое и хочет окопаться!- ворчали офицеры. В штабе, не стесняясь, высказывались:
- Уж лучше бы назначили Витковского (участника дроздовских походов).
Даже солдатский Георгий трактовался как подлизывание к солдатским массам и вызывал насмешки.
Я решил использовать настроение офицеров для своих целей.
С новым назначением мне угрожал перевод из штаба - сердца белогвардейщины - в строй. Чтобы избежать этого, надо было войти в доверие к новому начдиву. Осторожно, постепенно я начал передавать генералу офицерские "разговорчики". Ясно, что я, не стесняясь, преувеличивал нелестные отзывы. Май-Маевский все охотнее меня выслушивал, обещая:
- Спасибо вам! Я вас не забуду!
Штабные офицеры обедали вместе с начдивом. Я использовал и эти часы, много рассказывая о боевой жизни фокшанского и окненского направлений. Часто генерал одобрительно вставлял:
- Геройски! Молодцевато!
Скоро он начал всячески отличать меня.
После смерти полковника Дроздовского, Май-Маевский сделался начдивом. Он сразу вызвал меня в кабинет и подробно расспросил о моем происхождении. Пришлось отлить пулю, что мой отец - начальник Сызрано-Вяземской железной дороги, что у Скопина расположено наше большое имение.
Совсем неожиданно для меня Май-Маевский спросил:
- Хотите быть моим личным адъютантом?
Я скромно ответил:
- Ваше превосходительство, я польщен вашим вниманием, но ведь есть участники корниловского похода...
Май-Маевский перебил:
- Я имею право назначить кого мне угодно. Вы будете моим адъютантом. Сегодня я отдам в приказе.
На другой день я приступил к исполнению своих новых обязанностей. А вскоре генерал Май-Маевский принял корпус и армию, и я сделался адъютантом командарма.
ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ВОПРОС УЛАЖЕН КАК НЕЛЬЗЯ ЛУЧШЕ
Адъютантская работа не представляла для меня ничего сложного. Я лишь боялся, что меня выдаст малограмотность.
Май-Маевский часто диктовал мне приказы и распоряжения. Иногда он брал у меня из рук лист, качал головой и укоризненно восклицал:
- Капитан! Почему вы так безграмотно пишете?! Будьте же внимательнее!
Я довольно несвязно ссылался на тяжелую жизнь и контузию.
Однажды в приказании начальнику штаба я написал "сурьёзно". Начальник штаба генерал Ефимов старательно переправил "у" на "ю".
- "Сюрьёзно!" - прочитал удивленно Май-Маевский,- А кто же так поправил? - поинтересовался он смеясь,
- Начальник штаба, ваше превосходительство.
И, воспользовавшись удобным случаем, "обелил" свою малограмотность:
- Ваше превосходительство! Я полагаю, мне простительно. Имение разграблено, все время на фронте. Не до книг и культуры. Генерал Ефимов и тот делает ошибки!
После этого случая Май-Маевский примирился с моей "грамматикой".
Отныне у меня была одна забота - связаться с подпольной большевистской организацией.
ВЫРУЧАЛИ АКСЕЛЬБАНТЫ
Часто пробегала дрожь от мысли "вдруг сорвется".
Ведь приходилось лавировать среди высшей аристократии: князей, графов и родовитого дворянства.
Я не умел "вращаться в свете", но "вращаться" приходилось.
Мне приходилось усваивать элементарные понятия вежливости, учиться целовать дамам ручки, расшаркиваться, щелкать шпорами и раскланиваться соответственно чинам, званиям и положениям.
Очень многие "блистательные орлы" не раз у меня
спрашивали, не являюсь ли я родственником адмирала Макарова, погибшего на "Петропавловске", на что я, как бы неохотно, отвечал: "Да, какой-то дальний родственник". И сразу же менял тему разговора.
Вообще при разговорах я был сдержан, больше молчал и слушал, что говорят другие.
Мое пребывание у генерала Май-Маевского дало мне много жизненного опыта, там я увидел прогнившее нутро буржуазно-дворянской аристократии. Я наблюдал, как холопски преклонялись перед позолоченной мишурой и высоким положением. Как прыгали графы, князья, генералы и вся аристократия перед диктатором Май-Маевским. Они боялись не только его, но и меня, близко стоящего к нему.
Со мною однажды был такой случай: прохожу я по Сумской улице в Харькове, вдруг окликает какой-то генерал:
- Прапорщик, почему вы не отдаете честь?
Я остановился и проговорил назидательным тоном:
- Прежде всего я не прапорщик, разрешите доложить, я - капитан, вас я не заметил, ваше превосходительство.
Генерал повышенным тоном буркнул:
- Солдатская отговорка, следуйте за мной в комендатуру.
Я предложил генералу:
- Ваше превосходительство, зачем нам итти пешком, прошу поехать.
Генерал недоуменно оглядывался по сторонам, бурча: