Однажды вечером, за несколько минут до захода солнца, три путешественника с трудом пробирались по узкой и извилистой тропинке, пробитой в утесах, на вершину холма, на котором возвышался форт Necessite.
Из этих троих путешественников двое сидели на великолепных мустангах, третий шел пешком в нескольких шагах впереди с ружьем под мышкой.
Всадники казались знатными особами.
Пешеход, одетый в охотничью блузу, в бобровой шапке на голове и индейских мокасинах, служил им проводником. Дойдя до гласиса цитадели, проводник остановился.
Здесь, поставив ружье прикладом на землю и обернувшись к своим спутникам, которых извилистая и очень крутая тропинка заставляла продвигаться вперед очень медленно, он терпеливо стал дожидаться, пока они подъедут к нему.
Затем все трое обменялись несколькими словами, произнесенными шепотом, и проводник по приказанию одного из всадников, которому он поклонился почтительно, положил свое ружье на выступ утеса.
Разоружившись таким образом, проводник быстрыми шагами направился к форту, оставив своих спутников неподвижно стоящими на том месте, куда они успели добраться.
Оба всадника следили тревожными глазами за проводником, быстро подвигавшимся вперед.
Английские часовые, стоявшие там и сям на валу крепости, давным-давно уже дали знать караульному начальнику о прибытии путешественников.
Поэтому, когда проводник подошел не больше как на расстояние пистолетного выстрела, в воротах крепости открылась калитка, и навстречу к нему вышел унтер-офицер с четырьмя солдатами.
- Стой, приятель, - крикнул унтер-офицер, - кто ты такой и что тебе здесь нужно?
- Кто я такой? - отвечал проводник, останавливаясь, и в ту же минуту разражаясь насмешливым хохотом. - Разве вы этого не знаете, сержант Гаррисон, или виски до такой степени затмевает вам глаза, что вы не в состоянии уже узнавать старых друзей?
- Друг ты или нет, приятель, - продолжал сержант угрюмо, - это для меня все равно, а только говори скорей свое имя, если не хочешь чтобы с тобой случилось несчастье!
- Ну, ну! Не сердитесь пожалуйста, я, кажется, не сказал вам ничего такого, за что можно было бы обидеться. Ну, да ладно! Я не стану с вами спорить, всякий волен думать, что хочет. Меня зовут Змеей. Вы непременно хотите, чтобы я сказал вам свое имя, которое вы знаете так же хорошо, как и я сам, потому что именно вы, если только мне не изменяет память, и наградили меня в веселую минуту этим милым прозвищем… Я с тех пор благоговейно ношу это имя. Надеюсь, вы довольны?
Слыша эти слова, произнесенные с веселой иронией, солдаты расхохотались, даже сам сержант, несмотря на свой угрюмый вид, по-видимому, несколько повеселел.
- Очень хорошо, - продолжал он, - а теперь скажи мне, зачем явился ты сюда, где в тебе никто не нуждается, господин Змея?
- Я, ровно ни за чем…
- А! Ну, в таком случае, приятель, доставь же мне удовольствие, повернись ко мне спиной и живо убирайся отсюда на все четыре стороны!
- Так-то вы меня принимаете, сержант? А еще мы с вами старые знакомые…
- Вот поэтому именно я и поступаю с тобой так, милый мой друг. Тебя здесь слишком уж хорошо знают. Вот что…
- Ах, очень жаль, сержант, право, честное слово! И если бы это зависело только от меня, ручаюсь вам, что после такого нелюбезного приема я сию же минуту ушел бы отсюда.
- А я еще раз советую вам это сделать и как можно скорее, если вы не хотите, чтобы через пять минут ваша блуза была полна перебитыми костями.
- Я в отчаянии, сержант, что не могу исполнить вашего желания, - сказал проводник насмешливо, - но, повторяю вам, к сожалению, это не от меня зависит.
- А! Так от кого же это зависит, позвольте вас спросить, милостивый государь?
- Черт возьми, сержант! Да от тех двух кавалеров, которых вы, конечно, видите вон там на тропинке!
- Вы все отправитесь отсюда вместе, если эти господа принадлежат к числу ваших знакомых, а может быть, даже и друзей, то они, наверное, не лучше вас.
- Берегитесь, сержант, - перебил Змея, - я, при всем моем нежелании оскорбить вас, должен заметить вам, что вы собираетесь совершить колоссальную глупость, мой милый.
- Черт! - вскричал сержант, сморщив свои густые брови, - ты смеешься надо мной, негодяй!?
- Вовсе нет, я только хочу дать вам добрый совет, вот и все; вы почему-то назвали меня сейчас насмешником, а между тем, я говорю совершенно серьезно.
- А-а! - отвечал сержант, на которого против воли, видимо, действовал уверенно-насмешливый тон его собеседника, - значит, эти всадники важные лица?
- А вам серьезно хочется узнать что-нибудь на этот счет?
- Конечно, хочется.
- Ну, так знаете, что я вам посоветую?
- Что?
- Пойдите и спросите их самих! - отвечал Змея, снова разражаясь веселым хохотом.
Сержант сделал было угрожающий жест, но почти тотчас же передумал.
- Я именно так и сделаю, - сказал он и, обращаясь к своим солдатам прибавил: - хорошенько смотрите за этим негодяем. в особенности же не давайте ему выскользнуть у вас из рук.
- О! На этот счет можете быть совершенно спокойны! Я не уйду - мне и здесь хорошо!
С этими словами Змея без церемонии уселся на траву, в то время как сержант, смущенный в высшей степени этой постоянной иронией, поспешными шагами направился к всадникам.
Во все время разговора сержанта с проводником, которого, за дальностью расстояния, нельзя было расслышать, оба путешественника не тронулись с того места, где посоветовал им остаться Змея.
Они совершенно спокойно дожидались окончания этого совещания.
Видя идущего к ним сержанта, они все так же спокойно продолжали сидеть на лошадях, не выражая ни страха, ни удивления.
По мере того, как достойный Гаррисон убавлял расстояние, отделявшее его от чужестранцев, в его манерах и физиономии происходило полное изменение: его наружность принимала более и более мирный характер, манеры становились менее горды.
Судя по этому, можно было с уверенностью сказать, что всадники производили на сержанта очень хорошее впечатление.
Направляясь к ним, он имел в виду поступить с ними круто, по-военному, но, еще не дойдя нескольких шагов до путешественников, он уже чувствовал к ним живейшую симпатию.
Затем, окинув их взглядом в последний раз, он снял с головы касторовую шляпу и почтительно согнул свой длинный спинной хребет.
По всей вероятности, путешественники привыкли, чтобы к ним относились таким образом, потому что они ничем не выразили своего удивления.
И только по прошествии нескольких минут молчания унтер-офицер позволил себе заговорить с ними.
Видя, что его не спрашивают, он решился заговорить первым. Со смеющимся лицом, сложенными сердечком губами и медовым голосом он, наконец, осмелился уверить их в своей преданности и своем горячем желании предоставить себя всего целиком в их полное распоряжение.
Очевидно, сержант теперь уже не имел намерения расспрашивать путешественников о том, кто они такие и зачем прибыли в форт.
Он теперь только понял, как глупо держал себя с проводником, посланным к нему всадниками, и старался излишней услужливостью искупить неловкость своих первых слов.
Проводник, у которого были зоркие глаза, только посмеивался про себя.
Четверо солдат, сторожившие его, глядя на своего согнувшегося в дугу начальника, решили, что последний и сам осознал, наконец, что шел по ложной дороге, о чем ни один из них, конечно, и не подумал пожалеть.
Наконец, один из чужестранцев соблаговолил ответить сержанту, мистеру Гаррисону.
Это был старший из всадников, хотя ему нельзя было дать больше двадцати лет; аристократические черты его лица, тонкие и деликатные, как у женщины, были редкой красоты.
Ответив презрительною улыбкой на раболепные заявления унтер-офицера, он удовольствовался тем, что сухо и коротко приказал ему проводить их как можно скорей в крепость.
Сержант хотел что-то возразить, но повелительный жест заставил его умолкнуть.
Гаррисон вторично поклонился, повернулся налево кругом по всем правилам военного искусства и, уже не позволяя себе больше никаких замечаний, направился к форту; всадники шагом следовали за ним. Змея не шевелился.
- Что это значит? - проговорил сержант самым любезным тоном, каким только мог, подойдя к проводнику все еще лежавшему на траве. - Что это значит, дорогой товарищ, вы еще не входили в крепость!? Как глупы, однако, эти люди! - добавил он, указывая на своих солдат, которые, впрочем, не отозвались на его замечание ни одним словом.
- Я ждал вас, дорогой друг моего сердца!
- Ну, так идем!
Затем он сказал шепотом:
- Не сердись на меня за то, что здесь произошло, старый товарищ, все мы то и дело ошибаемся.
- Кому вы это говорите? - отвечал Змея, поднимаясь. - Надеюсь, теперь вы уже не собираетесь ломать мне кости?
- Забудьте это, прошу вас; мы покончим с этой дурацкой ссорой со стаканом в руках не позже как через десять минут.
- Ничего лучшего я не желаю. Я человек не злопамятный, а в особенности с такими славными товарищами, как вы.
Путешественники вступили в крепость.
Пока они спешивались, сержант сказал несколько слов шепотом на ухо одному из солдат; почти тотчас же к иностранцам подошел слуга и с почтительным поклоном доложил им, что комендант крепости ожидает их.
Вслед за тем показался офицер и, молча раскланявшись с путешественниками, повел их на квартиру к коменданту.
Офицер этот был прапорщик Уард.
Пройдя несколько комнат, меблированных с некоторым комфортом, офицер ввел чужестранцев в обширный салон, где попросил их подождать одну минуту, затем он удалился.
Оставшись одни, оба незнакомца с улыбкой взглянули друг на друга.
- Вот видишь, моя красавица, - сказал старший, - мои догадки оправдались… Все идет как нельзя лучше.
- Ив самом деле, дорогая Леона, - отвечал второй путешественник, - нас ждут; ваш посланный отлично исполнил ваше поручение и как следует подготовил все, что нам нужно.
- О! Сеньор Паламэд тонкая бестия, я была уверена, что ему удастся обмануть бдительность французских разведчиков. Ваше национальное самолюбие унижено!
- Ну, а как ты думаешь? Удастся нам исполнить то, что мы задумали? Меня это очень заботит.
- Надеюсь, дорогая Камилла; впрочем, мы скоро узнаем, на что нам можно будет надеяться в этом отношении. Если я не ошибаюсь, к нам идет сам комендант форта и, если только он мужчина и англичанин, он, наверное, не откажет нам.
В эту минуту открылась дверь, и в салон вошел офицер в блестящем мундире.
Все трое церемонно поклонились друг другу; затем офицер, указав своим гостям грациозным жестом на кресла, начал разговор, как только они уселись.
- Я получил, господа, - сказал он, - рекомендательное письмо, которое вы оказали мне честь прислать с одним из ваших слуг. Его превосходительство губернатор Виргинии, наместник ее Британского величества главным образом настаивает на том, чтобы я отдал себя в ваше распоряжение, и я готов подчиниться приказаниям его превосходительства и помочь вам, насколько это, конечно, будет зависеть от меня.
- Мы вам очень благодарны сударь, - отвечал старший из двух путешественников, - за радушный прием, которым вы удостаиваете людей вам совершенно незнакомых.
- Извините меня, сударь, - продолжал офицер с тонкой улыбкой, - я не могу считать незнакомыми особ, которых так рекомендует лорд Дэнвиди.
- Вы, по всей вероятности, майор Джордж Вашингтон?
- Нет, - я капитан Джеймс Мэке. Майор Вашингтон принужден был три дня тому назад отправиться в одну экспедицию, а я в отсутствие его исполняю должность коменданта крепости. Но отсутствие майора не должно беспокоить вас, господа; я здесь замещаю его и постараюсь сделать все, чтобы не дать вам заметить, что вас принимает не сам комендант, а только исполняющий его должность. Но прежде всего потрудитесь, пожалуйста, сообщить мне, чего вы от меня ожидаете, и я сейчас же приму меры к скорейшему исполнению ваших желаний.
Настала минута молчания. Оба незнакомца обменялись взглядами, не лишенными тайного беспокойства; наконец, младший решился возобновить разговор.
- Данное нам поручение чрезвычайно деликатно, сударь, - сказал он. - Отправляясь сюда, мы надеялись увидеть здесь майора Вашингтона и, если нам придется ждать его несколько дней…
- К несчастью, - перебил капитан, - он был вынужден, повторяю вам, отлучиться… здесь, на границе, мы каждую минуту можем подвергнуться нападению, а потому постоянно держимся настороже. Уходя, майор не мог назначить нам времени своего возвращения, хотя очень возможно, что он пробудет в отсутствии и не особенно долго.
- Может быть, нам следовало бы лучше подождать его возвращения?
- Это как вам будет угодно. А между тем, в ваших же интересах было бы… извините меня, господа, что я говорю с вами так откровенно, но мне кажется, что для вас нет оснований скрывать что-либо от меня, так как я пользуюсь полным доверием моего начальника.
- Полным, сударь? - с намерением переспросил старший из путешественников.
- Да, сударь, полным, - отвечал капитан, кланяясь своему собеседнику.
- Итак, - продолжал последний, - майор сообщил вам о причинах, заставивших нас приехать теперь в крепость, которой вы командуете? Он сообщил вам об этом все без исключений?
- Да, он говорил мне все без исключений, сударь.
- Значит, - продолжал молодой человек с легкой дрожью в голосе, - майор Вашингтон говорил вам также и кто мы такие?
- Конечно, сударь, - отвечал офицер с неопределенной улыбкой. - Он объявил мне, что в его отсутствие меня, вероятно, посетят два немецких кавалера, путешествующие под фамилией Вальдэк в этих странах; затем он мне говорил еще, что эти кавалеры находятся под особенным покровительством его превосходительства губернатора Виргинии и что, следовательно, я должен буду принять их, как дорогих гостей, исполнять все их требования и повиноваться им, как ему самому. Поверьте, что мне нетрудно будет…
- Майор Вашингтон не сказал вам ничего больше? - продолжал старший из путешественников.
- Нет, сударь, а разве есть еще что-нибудь?
- Вам прекрасно все известно, сударь, этого достаточно. Капитан снова сделал поклон.
- Итак, господин Вальдэк, вы хотите…
- Сейчас же изложить вам мою просьбу, - возразил молодой человек с прелестной улыбкой.
- Я почту себя счастливым, если буду в состоянии исполнить ваше желание… Потрудитесь сказать, что вам угодно.
- Майор Вашингтон сказал вам совершенно верно, что мы путешествуем по этим странам ради нашего удовольствия, но при этом мы преследуем еще и другую цель.
- А эта другая цель…
- Посетить дикие племена этой страны, нравы которой мы желаем изучить.
- Цель эта весьма похвальна, сударь, но не скрою от вас, что выполнение этого проекта преисполнено больших трудностей и очень опасно.
- Мы это знаем, сударь, но наше решение неизменно. Вы ведь знаете пословицу: "Смелым Бог владеет!".
- Если так, то я не стану вас больше отговаривать. Но, тем не менее, я должен вас предупредить, что вам и думать нельзя посещать индейские племена, если при вас не будет хорошего конвоя; такая попытка была бы чистейшим безумием. Теперь будьте так добры сказать мне, как вы намерены поступить?
Молодые люди одновременно бросили на капитана подозрительный взгляд; но офицер недаром состоял помощником Вашингтона и пользовался его доверием: он спокойно выдержал это испытание.
- Услуга, которую мы от вас ожидаем, капитан, - через минуту ответил младший из путешественников, - касается как раз конвоя.
- Приказывайте! Я вас слушаю!
- Во-первых, можете вы достать нам конвой?
- Конечно, в какую сторону рассчитываете вы направиться?
- К северу.
- Эти-то именно территории и заняты самыми свирепыми племенами.
- Мы это знаем, капитан.
- Неужели вы, зная это, все-таки не измените своего решения?
- Нет, капитан.
- Когда же думаете вы отправиться? - спросил капитан после некоторого молчания.
- Завтра, если возможно.
- Так рано?
- Нам дорога каждая минута.
- В таком случае, господа, конвой для вас будет готов к завтрашнему утру.
- И этот конвой будет состоять?
- Из тридцати индейцев Гуронов, самых знаменитых воинов из всего племени, с которыми, даю вам честное слово, вы пройдете везде, каковы бы ни были, - добавил он с ударением, - враги, которые могут преградить вам путь. Конечно, в том случае, если вам придется встретиться с врагами.
- Мне, право, совестно, капитан, и я не знаю, как и благодарить вас за вашу любезность.
- Вы мне ничем не обязаны, сударь, я исполняю приказания, вот и все.
Путешественники встали.
- Но, - продолжал капитан, - я забываю, что вы проехали очень большое расстояние и потому, должно быть, очень утомлены.
Капитан позвонил, в приемную вошел солдат.
- Проводи этих господ в приготовленное для них помещение.
Путешественники встали и простились с капитаном.
- Дорогая Леона, - выйдя из приемной, сказал шепотом старший из путешественников своему спутнику, - нас узнали; этот офицер, поверь мне, отлично знает, кто мы такие. Это заметно по всему, даже по тому, как он держал себя с нами.
- А какое нам до этого дело? - отвечал другой тем же тоном. - Пусть он только делает вид, что не знает этого, вот все, что я от него требую.
Путешественники последовали за солдатом, который провел их в великолепное помещение, меблированное со всем комфортом, который только можно было достать в этой дикой стране и, почтительно откланявшись, вышел из комнаты, где прибывших уже ожидал старый знакомый.
Сеньор дон Паламэд Бернарде де Бивар и Карпио, совершенно излечившийся от своей раны, но еще более чем когда-либо бледный, длинный и худой, неподвижно стоял в прихожей в шляпе набекрень, гордо положив руку на рукоятку своей знаменитой шпаги.
Путешественники жестом приказали ему войти за ними в смежный салон, где они беседовали с ним до глубокой ночи; затем они его отпустили и остались одни.
Глава VIII. ГОЛУБАЯ ЛИСИЦА
На следующее утро, с первыми раскатами барабанов, отбивавших утреннюю зорю на крепостном валу, оба путешественника покинули помещение, в котором они провели ночь.
На их лицах не было видно ни малейших следов усталости. На пороге двери, выходившей во двор, они увидели капитана, сэра Джеймса Мэке.
Офицер сейчас же поспешил к ним навстречу.
- Уже на ногах, господа! - сказал он, пожимая затянутые в перчатки руки, которые ему протягивали его гости.
- Разве это удивляет вас, капитан? - спокойно ответил ему старший из Вальдэков. - Вы, должно быть, считаете нас за изнеженных дам, а не за мужчин?
Слова эти были произнесены так спокойно, что офицер смутился; он не чувствовал в себе дипломатических способностей бороться с такими серьезными противниками.
Затем младший из путешественников сказал капитану:
- Мы хотели видеть восход солнца. Не опоздали мы?
- Не хотите ли вы, кстати, - спросил капитан Мэке самым равнодушным тоном,
- убедиться собственными глазами, с каким усердием и с какой поспешностью я исполнил ваше приказание?
- О! Капитан, мы и не думали что-нибудь вам приказывать.