Человек, носивший индейское имя Уактено, был, однако, даже не метисом, а белым. Ему было не больше тридцати лет. Высокая, стройная фигура его отличалась каким-то особым изяществом. Несколько надменное выражение, свойственное людям, привыкшим к тяжелой, но свободной жизни в прериях, лежало на его красивом открытом лице.
Он оперся на винтовку и, устремив свои блестящие черные глаза на Болтуна, с улыбкой смотрел на него.
- Я выдам вам людей, у которых взялся быть проводником, только в том случае, если получу за это хорошее вознаграждение.
- Конечно, - подтвердил Кеннеди, - и предводитель, наверное, согласится на это.
- Да, - отвечал, кивнув головой, Уактено.
- Отлично, - сказал Болтун. - Но что же я получу?
- Скажите ваши условия, - отвечал Уактено. - Я должен знать их, чтобы решить, подходят ли они нам.
- О, мои условия очень просты.
- Ну?
Болтун нерешительно остановился. Он мысленно подводил итог своих прибылей и убытков.
- Эти мексиканцы очень богаты, - начал он наконец.
- Весьма возможно, - отвечал Уактено.
- А потому мне кажется, что…
- Говорите прямо, Болтун - мне некогда слушать ваши разглагольствования. Вы метис - в вашем характере много индейского, и вы никак не можете обойтись без уловок.
- Хорошо, - отвечал Болтун. - Я хочу получить пятьсот пиастров.
- И если я соглашусь на это, вы выдадите мне генерала, его племянницу и всех людей, которые сопровождают его.
- По первому вашему слову.
- Отлично. Теперь выслушайте меня.
- Слушаю.
- Вы меня знаете, не правда ли?
- Знаю хорошо.
- Вы согласны, что на мое слово можно положиться?
- Ваше слово - чистое золото.
- Так вот что я скажу вам. Если вы честно исполните свое обещание и выдадите мне не всех мексиканцев, - они мне совсем не нужны, - а одну только молодую девушку, которую зовут Люцией, я буду вполне доволен. И обещаю вам заплатить за это не вашу цену, пятьсот пиастров, а восемь тысяч. Понимаете?
Глаза Болтуна радостно блеснули.
- Понимаю, - ответил он.
- Ну вот и все.
- Не знаю только, как устроить это. Очень трудно будет заставить ее одну выйти из лагеря.
- Это уж ваше дело.
- Мне было бы гораздо приятнее выдать вам их всех сразу.
- Черт возьми! Зачем они мне?
- Гм! А что скажет генерал? - нерешительно проговорил Болтун.
- Пусть говорит что хочет. Меня это не касается. Ну что же? Согласны вы?
- Согласен.
- Клянетесь вы честно служить мне?
- Клянусь.
- Хорошо. Сколько дней думает пробыть генерал в той местности, где разбит его лагерь?
- Десять дней.
- Так долго? А вы еще говорили, что вам трудно будет вызвать из лагеря молодую девушку! У вас столько времени, что это не должно затруднить вас.
- Но ведь я не знаю, когда именно должен выдать ее вам?
- Верно. Слушайте же: я даю вам девять дней, чтобы устроить это. Накануне отъезда генерала девушка должна быть в наших руках.
- А! Это другое дело.
- Значит, так будет для вас удобно?
- Как нельзя удобнее.
- И между нами все решено?
- Решено окончательно.
Уактено вынул великолепную бриллиантовую булавку, которой была заколота его блуза, и протянул ее Болтуну.
- Вот вам! - сказал он. - Это мой задаток.
- О! - радостно воскликнул проводник, схватив булавку.
- Если вы исполните свое обещание, - продолжал Уактено, - она будет ваша, не считая восьми тысяч пиастров. Деньги я отдам вам, когда получу девушку.
- Вам приятно служить, - сказал Болтун. - Вы благородный и великодушный человек!
- Помните только одно, - сурово проговорил Уактено, холодно взглянув на него. - Меня зовут убийцей, и если вы вздумаете обмануть меня, вам не удастся спастись от моей мести. Куда бы вы ни скрылись, как бы уединенно и неприступно ни было ваше убежище, - я найду вас!
Болтун вздрогнул.
- Я знаю это, - отвечал он. - Не беспокойтесь: я не обману вас.
- Надеюсь. А теперь ступайте. Вам не следует оставаться здесь слишком долго, чтобы не заметили вашего отсутствия. Через девять дней я приду сюда.
- А я передам вам молодую девушку.
Болтун повернулся и так же неслышно и незаметно, как выходил из лагеря, вернулся в него.
Оставшись вдвоем, Уактено и Кеннеди легли на землю и тихо поползли.
Добравшись до ручейка, скрытого в лесной чаще, они остановились, и Кеннеди свистнул два раза.
Послышался легкий шорох; всадник, держа за повод двух оседланных лошадей, показался из-за деревьев, в нескольких шагах от них.
- Подъезжай, Фрэнк, - сказал Кеннеди. - Мы одни.
Всадник подъехал к ним.
- Ну, что нового? - спросил Кеннеди.
- Ничего особенного, - отвечал Фрэнк. - Я видел след индейцев.
- Ага! - сказал Уактено. - А много их?
- Порядочно.
- В каком направлении идет след?
- С востока на запад.
- Хорошо. А к какому племени принадлежат индейцы?
- Кажется, это команчи.
Уактено задумался.
- Может быть, они охотятся? - сказал он.
- Очень возможно, - отвечал Фрэнк.
Уактено и Кеннеди сели на лошадей.
- Отправляйтесь оба к проходу Бизона, - сказал Уактено, - и останьтесь на время в пещере, которая находится около него. Внимательно следите за мексиканцами; но берегитесь, чтобы вас не заметили.
- Будьте спокойны, господин.
- О, я знаю, что вы ловкие, преданные мне люди, и вполне полагаюсь на вас. Следите и за Болтуном: я не доверяю этому метису.
- Будет исполнено.
- А теперь - до свидания. Вы скоро получите от меня известие.
Несмотря на темноту, всадники поскакали галопом; Кеннеди и Фрэнк поехали в одну сторону, Уактено - в другую.
ГЛАВА XII. Психология
Генерал так тщательно скрывал причины, побудившие его предпринять поездку в западные прерии, что никто из сопровождавших его лиц не имел о них ни малейшего понятия.
Несколько раз уже, и, по-видимому, безо всякого повода, он отдавал приказания разбить лагерь в какой-нибудь пустынной местности и оставаться там, неизвестно с какой целью, дней десять, а иногда и больше.
В продолжение этих остановок генерал в сопровождении проводника уезжал куда-то каждое утро и возвращался только поздно вечером.
Что делал он в это время? Зачем предпринимал он эти таинственные экскурсии, после которых становился грустнее и мрачнее обыкновенного?
Никто не знал этого.
Во время отсутствия дяди Люции приходилось вести однообразную, монотонную жизнь. Целые дни печально сидела она около своей палатки и иногда, в сопровождении капитана Агвилара или толстого доктора, ездила верхом около лагеря, что не доставляло ей никакого удовольствия.
Тот же образ жизни пришлось вести молодой девушке и на этот раз.
Генерал бывал в лагере только по вечерам, и даже доктор, страстно желавший найти свое фантастическое растение, покинул Люцию и пропадал целые дни. Таким образом, у нее оставался только один собеседник - капитан Агвилар.
Но, несмотря на то, что капитан был молод и неглуп, его общество имело мало привлекательного для Люции.
Храбрый, мужественный, глубоко преданный генералу, которому был обязан всем, Агвилар с величайшим уважением и преданностью относился и к его племяннице. Он заботился о ее удобствах, старался предупредить все ее желания, но не умел развлечь ее и заинтересовать каким-нибудь разговором.
Однако на этот раз Люция не скучала. Со времени страшной ночи пожара, с тех пор как Чистое Сердце, точно какой-нибудь сказочный герой, о подвигах которых она читала, явился так неожиданно и спас весь лагерь, новое чувство - чувство, неясное для нее самой - зародилось в сердце молодой девушки. Оно мало-помалу увеличивалось и через несколько дней овладело всем ее существом.
Она постоянно думала об охотнике, об этом энергичном, мужественном человеке, способном бороться со всякой, самой грозной опасностью и победить ее. Она припоминала все подробности ужасной ночи, когда ему пришлось играть такую выдающуюся роль, и ей казалось, что он - герой, что образ его окружен ореолом.
Целыми часами сидела она, погруженная в воспоминания, думая о смелости и решительности Чистого Сердца, благодаря которому и она, и дядя, и все сопровождавшие их спаслись так счастливо от смерти в то время, как у них не оставалось уже никакой надежды.
Внезапный уход охотника, не пожелавшего выслушать самой простой благодарности и как бы совсем не думавшего о тех, кого спас, неприятно подействовал на молодую девушку. Это притворное или действительное равнодушие сильно оскорбило ее. Почему он так холодно обошелся с ними? Нет ли какого-нибудь средства заставить его раскаяться в таком безучастном отношении к ним, если им придется встретиться еще раз. Вот вопросы, которые занимали ее.
Говорят, что от ненависти, а также, очень часто, от любопытства - один шаг до любви. Это парадокс, но он верен.
Незаметно для самой себя Люция сделала этот шаг - и сделала его очень быстро.
Молодая девушка, как мы уже говорили, воспитывалась в монастыре, у стен которого замирали все звуки внешнего мира. Спокойно, бесцветно прошло ее детство, среди людей, на первом плане у которых стояла религия или, вернее, обрядность и суеверие, заменяющие в Мексике религию. Когда дядя задумал отправиться в прерии и взял ее из монастыря, молодая девушка совсем не знала жизни, и как слепорожденный не может представить себе ослепительных лучей солнца, так и она не могла составить себе никакого понятия о мире, в котором так внезапно очутилась.
Это полное неведение жизни, очень удобное для планов генерала, было далеко не так удобно для самой Люции и должно было затруднять ее на каждом шагу.
Однако, благодаря заботливости горячо любящего ее дяди, в те несколько недель, которые прошли со времени их отъезда из Мексики, молодая девушка не испытала еще никаких тревог и волнений.
Здесь мы сделаем небольшое отступление и расскажем об одном, по-видимому, незначительном событии, которое, однако, произвело на Люцию настолько сильное впечатление, что мы не можем умолчать о нем.
Задумав отправиться в прерию, генерал должен был подготовить все нужное для экспедиции и найти подходящих спутников. Это отнимало у него очень много времени, и ему приходилось постоянно отлучаться из дому.
Не желая, чтобы Люция скучала, оставаясь одна со старой дуэньей Изой, он часто отправлял ее по вечерам к одной своей родственнице, у которой собиралось большое, избранное общество. Молодая девушка проводила там время довольно приятно.
Как-то раз гостей собралось больше обыкновенного, вечер затянулся, и было уже поздно, когда все разошлись.
На старинных монастырских часах пробило одиннадцать в то время, как Люция и Иза, впереди которых шел слуга с фонарем, подходили к улице де-лос-Платерос, где стоял роскошный дом генерала. Но не успели еще они дойти до нее, как перед ними внезапно появились шестеро вооруженных людей. Один из них подошел к слуге и вышиб у него из рук фонарь.
Трудно представить себе, до какой степени испугалась Люция.
Она не в состоянии была произнести ни слова и, упав на колени, с мольбою сложила руки.
Иза, со своей стороны, начала пронзительно кричать.
Мексиканские бандиты, вообще очень ловкие и проворные люди, в ту же минуту завязали этой почтенной даме рот и, вполне уверенные, что полиция, с которой они были в самых приятельских отношениях, не вмешается в дело, стали преспокойно грабить женщин, которых им удалось захватить.
На это потребовалось всего несколько минут. Люция и Иза не только не сопротивлялись, но даже сами спешили снять с себя все драгоценные вещи и отдать их бандитам, которые с большим удовольствием клали их в карманы.
Вдруг шпага блеснула над их головами, и двое грабителей с проклятиями и бранью упали на землю.
Остальные, озлобленные таким непрошеным вмешательством, решились отомстить за товарищей и бросились на человека, напавшего на них.
Но тот не растерялся и, сделав шаг назад, приготовился встретить их.
В эту минуту лунный свет упал на его лицо. Бандиты испуганно попятились и вложили в ножны свои кинжалы.
- Ага! - сказал незнакомец, презрительно усмехнувшись и подходя к ним. - Вы узнали меня? Очень жаль, потому что я хотел как следует проучить вас. Так-то исполняете вы мои приказания?
Смущенные бандиты не отвечали ни слова.
- Вынимайте из карманов вещи этих дам, негодяи! - продолжал незнакомец. - Сию же минуту отдайте им все, что взяли у них!
Грабители послушно отдали назад свою богатую добычу и сняли повязку со рта Изы.
Люция с изумлением глядела на незнакомца. Что это за человек? Почему ни перед чем не отступающие бандиты беспрекословно повинуются ему?
- Все ли отдали они вам, сеньорита? - спросил он у молодой девушки. - Не осталось ли еще чего-нибудь?
- Нет, сеньор, - отвечала она, все еще не оправившись от страха и едва понимая, что говорит.
- Ну, теперь можете убираться, негодяи! - крикнул он бандитам. - Я сам провожу этих дам.
Оставшись один с двумя женщинами, незнакомец обратился к Люции.
- Позвольте мне проводить вас до дому, сеньорита, - сказал он с самой утонченной любезностью. - Обопритесь на мою руку. Вы, наверное, чувствуете слабость после того испуга, который вам пришлось испытать.
Машинально, не отвечая, Люция взяла его под руку.
Они пошли.
Подойдя к дому генерала, незнакомец постучал в дверь и снял шляпу.
- Я очень счастлив, сеньорита, - сказал он, - что мог оказать вам сегодня небольшую услугу. Давно уже слежу я за вами, как тень. Милосердный Бог, давший мне возможность сказать вам несколько слов, наверное, поможет мне увидеть вас еще раз. Да, я уверен в этом, несмотря на то, что вы скоро уезжаете в далекое путешествие. Позвольте же мне сказать вам не "прощайте", а "до свидания!" Он низко поклонился и быстро ушел.
Прошло две недели после этого происшествия, о котором Люция не сочла нужным рассказать генералу. Незнакомец не являлся. Но на пятнадцатый день, накануне отъезда из Мексики, молодая девушка, войдя в свою комнату, увидела на аналое сложенную вчетверо записку. Она состояла всего из нескольких слов:
Вы уезжаете, донна Люция. Не забывайте, что я сказал вам: "до свидания".
Оказавший вам услугу на улице де-лос-Платерос.
Вся эта таинственность произвела на Люцию довольно сильное впечатление.
Когда она увидала Чистое Сердце, ей на минуту пришло в голову, что он и незнакомец - одно и то же лицо. Но нет, не может быть. В таком случае, Чистое Сердце не ушел бы тотчас же после того, как спас ее.
И, по мере того как приключение, случившееся с ней перед отъездом из Мексики, изглаживалось из ее памяти, она все больше и больше думала о Чистом Сердце.
Ей так хотелось увидеть его еще раз!
Зачем?
Она сама не понимала этого. Ей просто хотелось взглянуть на его лицо, услышать его голос, почувствовать на себе его гордый и вместе с тем кроткий взгляд.
Но как увидеть его?
Это было невозможно, и молодая девушка грустно опускала голову.
А между тем какое-то предчувствие, что-то в глубине ее сердца говорило ей, что желание ее исполнится.
Она надеялась.
На что?
На какую-нибудь случайность, на новую грозную опасность, благодаря которой ей, может быть, снова удастся встретиться с ним.
Истинная любовь может сомневаться - она никогда не отчаивается.
Через четыре дня после того, как путешественники разбили лагерь на холме, Люция, уходя вечером в свою палатку, улыбнулась, взглянув на погруженного в какие-то грустные мысли генерала. Она наконец придумала средство, которое могло помочь ей отыскать Чистое Сердце.
ГЛАВА XIII. Охота за пчелами
С восходом солнца генерал вышел из тростниковой хижины, служившей ему спальней. Оседланная лошадь уже ждала его. Он вложил ногу в стремя и собирался вскочить в седло, когда Люция показалась из своей палатки.
- Ого! Ты уже встала, - сказал, улыбаясь, генерал. - Тем лучше, моя милочка: по крайней мере, мне можно будет поцеловать тебя перед отъездом. Дай Бог, чтобы это принесло мне счастье! - прибавил он, вздохнув.
- Нет, нет, вы не уедете так, дядя! - отвечала она в то время, как он целовал ее в лоб.
- Почему же это, сеньорита? - весело спросил он.
- Потому, что я приготовила вам завтрак, и вы должны перекусить перед отъездом. Ведь вы не захотите отказать мне, дядя?
- Конечно, нет, мое дитя. Только не задерживай меня: я спешу.
- Это отнимет у вас всего несколько минут, - сказала она, входя в палатку.
- Ну, несколько минут - не беда, - отвечал генерал, следуя за ней.
Завтрак тотчас же подали, и Люция села за стол вместе с дядей.
Несмотря на то, что молодая девушка внимательно прислуживала ему, генерал заметил, что она взволнована и как-то смущенно поглядывает на него.
- Что с тобой, Люция? - спросил он, пристально посмотрев на нее. - Ты точно хочешь обратиться ко мне с какой-то просьбой и не решаешься. Ведь ты же знаешь, что я никогда ни в чем не отказываю тебе.
- Знаю, дядя. Но на этот раз я боюсь, что вы не согласитесь исполнить мою просьбу.
- Ага! - весело сказал генерал. - Значит, это что-нибудь важное?
- Совсем нет. Но я все-таки боюсь, что вы откажете мне.
- Во всяком случае, скажи мне, в чем дело, моя милочка. Говори смело. Я сделаю все, что могу.
- Вот видите, дядя, - начала, краснея, Люция. - Я должна сознаться вам, что жизнь в лагере не особенно приятна.
- Я знаю это, мое дитя. Но что же я могу сделать?
- От вас зависит все.
- Каким же это образом?
- Если бы вы были со мной, я бы никогда не скучала, - отвечала Люция.
- Это очень любезно с твоей стороны, - сказал генерал. - Но ведь ты знаешь, что мне приходится уезжать на целые дни, и потому я не могу оставаться с тобой.
- Да, в этом-то и заключается затруднение.
- Конечно, так.
- Но если бы вы захотели, вы могли бы уничтожить его.
- Ты полагаешь?
- Вполне уверена в этом.
- Не понимаю, каким это образом. Оставаться с тобою в лагере я не могу.
- Но есть другое средство уладить все.
- Неужели?
- Да, и очень простое, дядя.
- Скажите, пожалуйста! Что же это такое, мое дитя?
- А вы не будете бранить меня, дядя?
- Что за вздор! Когда же я бранил тебя?
- Это правда, вы так добры!
- Ну, говори же, в чем дело.
- Вот видите, дядя, вы бы могли…
- Я бы мог?
- Брать меня с собой, когда уезжаете из лагеря.
- Ого! - сказал генерал, нахмурив брови. - Это довольно странное желание.
- Что же в нем странного? По-моему, совсем естественное.
Генерал задумался. Люция тревожно смотрела на него, как бы желая отгадать его мысли.
- Да, так будет, пожалуй, лучше, - прошептал он наконец, подняв голову. - Так тебе очень хочется ездить со мной? - прибавил он, пристально взглянув на молодую девушку.
- Очень хочется, дядя.
- В таком случае, собирайся. Я каждый раз буду брать тебя с собой.
Люция вскочила, горячо поцеловала дядю и велела оседлать свою лошадь.