* * *
В этот день Утта написала два письма для Ульрики. Одно, которое она намеревалась передать ей официально с лангобардами, содержало лишь общие слова, а другое… Содержание письма выражало отчаяние. Утта не скрывала своих чувств и вполне могла довериться Ульрике. Когда-то много лет назад юные сёстры были дружны и доверяли друг другу сокровенные тайны. Затем одна из них вышла замуж за короля Бургундии, другая – за полководца алеманов. Обе были счастливы в супружестве, виделись крайне редко, но регулярно переписывались, потому, как почта на римских дорогах была налажена отменно. Несмотря на то, что годы неумолимо шли вперёд, женщины сохранили тёплые воспоминания о прошлом и были готовы оказать друг другу помощь.
Поэтому Утта открыла душу в письме своей сестре:
"Моя любимая сестра! Ещё недавно я писала тебе, что в Ворбетамагусе всё благополучно, если не считать нападения лангобардов на приграничные территории.
Однако, Великий Логос отчего-то прогневался на меня и мою дочь Кримхильду… На днях в резиденцию прибыл посланник короля Лангобардов. Он прослышал о прелестях моей невинной дочери и возжелал её. И что самое ужасное, король, мой сын Гунтар, одобряет этот брачный союз. Союз язычника и арианки! Моя бедная девочка даже не может себе представить, какая печальная участь ей уготована – делить ложе с дикарём. На все мои увещевания и мольбы, Гунтар отвечал лишь одно: он действует во благо королевства. Да, но не своей сестры! Он решил пожертвовать ею… У тебя у самой две дочери. Слава Всевышнему, они устроены прекрасно. Старшая стала женой видного чиновника и живёт в Медиолануме, младшая замужем за племянником наместника Реции. Их вилла, что расположена в пяти лигах от Августы Винделики, выше всяческих похвал.
Теперь представь, Ульрика, что твои дочери, вместо того, чтобы наслаждаться роскошью и объятиями любимых мужей, делили бы ложе с ломбардцем и жили бы в походном шатре. Думаю, что ты никогда бы не пожелала своим девочкам такой участи. Поэтому молю тебя, помоги мне! Это письмо тебе передаст человек, которому можно доверять всецело. Надеюсь, ты помнишь его…
Твоя любящая и умеющая быть благодарной, Утта".
Утта запечатала оба письма сургучовой печатью с изображением своего рода: двух скрещенных мечей, увитых омелой, и креста между ними. Она окинула придирчивым взором свитки и взмолилась:
– О Великий Логос! Прости все мои будущие прегрешения, ибо я движима материнской любовью и хочу защитить свою дочь. – Затем она взяла, стоявший тут же на столе маленький серебряный колокольчик, и несколько раз позвонила в него.
Вошла прислужница.
– Отправляйся к Румольду, пусть зайдёт ко мне после вечерней молитвы, – распорядилась она.
Прислужница поклонилась и направилась выполнять приказ госпожи. Она миновала длинную крытую галерею и спустилась к королевским конюшням, где и заправлял коннетабль Румольд.
Коннетабль Румольд пользовался особенным доверием госпожи Утты, возможно, потому что много лет назад Ульрика была не шутку увлечена красивым юношей. Румольд отвечал Ульрике пылкой взаимностью, но, увы, им не суждено было соединить свои судьбы. В четырнадцать лет Ульрику выдали замуж на знатного алемана. Девушка какое-то время потосковала о прекрасном конюхе, но быстро утешилась в страстных объятиях мужа. Алеман был высок, статен, храбр и сумел завоевать любовь Ульрики (она родила ему впоследствии сына и двух дочерей), а также благодарность и доверие своего короля, став военачальником. Теперь же Ульрика считалась одной из уважаемых и знатных матрон Констанции, а Румольд дослужился только до должности коннетабля и теперь заведовал королевскими конюшнями.
Прислужница приблизилась к коннетаблю. Мужчина, несмотря на возраст, ещё сохранил следы былой красоты и зрелые женщины частенько на него заглядывались. Тридцатилетняя прислужница не была исключением, хоть и имела мужа.
Коннетабль распекал двух конюших за нерадивость. Прислужница решила подождать, когда он закончит выволочку своих подчинённых и произнесла, как можно мягче:
– Румольд…
Коннетабль оглянулся.
– Что тебе?
– Госпожа Утта желает видеть тебя после вечерней молитвы.
Румольд удивился: давно королева-мать не призывала его в свои покои, с тех пор прошло немало лет.
– Передай моей госпоже, что подчиняться её приказам для меня честь и удовольствие.
Прислужница улыбнулась, смерив неоднозначным взором облачённого в кожаные штаны и короткую тёмно-коричневую тунику Румольда, полного жизни и энергии. Внезапно женщина представила себе, как коннетабль заключил её в объятия (у него были такие сильные руки…) и почувствовала нахлынувшее волнение.
…Тем временем, Утта обдумала дальнейший план действий. Она приказала одной из компаньонок передать письмо Гунтару, сама же направилась в "скромное жилище" Петрония. Тот пребывал в явно дурном расположении духа.
– Итак, – тотчас с порога начала Утта, – поговорим о деле.
Советник даже обомлел от такой решительности королевы-матери.
– Как вам угодно, моя госпожа… Прошу вас… – он жестом указал гостье на стул.
– Решение Гунтара не выгодно ни тебе, ни мне… – начала она.
– Ни Бургундии… – многозначительно вставил Петроний. – Лангобарды коварны, с ними нельзя заключать ни брачных, ни военных союзов.
Утта кивнула.
– Поэтому настало время действовать решительно.
– Я же обещал помогать вам, моя госпожа…
Утта устремила на советника взор цвета иберийской стали и произнесла:
– Я всё сделаю сама… На то у меня есть верные люди…
Петроний невольно подался вперёд.
– Тогда какова же моя роль в предстоящей кампании?
– Мне нужен яд, – без обиняков заявила Утта, – и я уверена, что он у тебя есть.
Петроний усмехнулся.
– Почему же?
– Потому, что ты – римлянин, несмотря на то, что верно служил моему мужу и теперь служишь сыну. Давай же не будем терять времени на препирательства. Ты же не хочешь, чтобы посланник с благой вестью вернулся в стан лангобардов?
– Нет, не хочу… И поэтому я дам вам одно средство… – Петроний скрылся за портьерой, разделявшей помещение на две части: спальню и гостиную. Гостиная служила Петронию и кабинетом и своего рода приёмной. Сибилла же его дочь, проводила время в специально отведённой комнате подле покоев Кримхильды, а жена, утомлённая придворной суетой, предпочитала и вовсе не покидать своего поместья. Поэтому Петроний довольствовался видимым одиночеством. Впрочем, Утта прекрасно знала о слабости советника к одной из своих компаньонок. И отнюдь не осуждала их связи.
Наконец, советник появился из-за портьеры. В руках он держал небольшой флакон с мутной жидкостью.
– Вот… – протянул он свою смертоносную ношу Утте. – От него нет противоядия. Смерть наступает без явных признаков отравления. Хорошо бы яд подмешать в пищу, особенно в вино.
Утта приняла флакон с замиранием сердца: вот она смерть лангобардов! И свобода её дочери!
– Предположим, если лангобарды отведают отравленного вина за ужином… Когда… – голос Утты невольно дрогнул. Она умолкла.
– Когда наступит смерть? – помог ей Петроний. – Думаю, до утра они точно не доживут. Скорее всего, в полночь они умрут – просто заснут и не проснуться.
– Прекрасно! – уже с прежней уверенностью произнесла королева-мать. – Я не забуду о твоей услуге.
Петроний прижал к сердцу правую руку по римскому обычаю.
– Вы – моя госпожа, я верно служил королю Данкварту.
Утта при упоминании мужа невольно улыбнулась.
– Надеюсь, ты также будешь предан и моему сыну…
– Не сомневайтесь, госпожа.
После вечерней службы в арианском храме, в покои королевы-матери наведался Румольд. Утта предусмотрительно выпроводила своих компаньонок, правда, они и так догадывались о визите коннетабля. Что поделать: на каждый роток не накинешь платок. И прислужница, разумеется, проболталась. Компаньонки же решили, что госпожа решила, наконец, прервать траур по покойному королю и провести ночь в объятиях коннетабля. Почти все компаньонки одобряли выбор госпожи. Ведь Румольд как мужчина необычайно притягателен!
Коннетабль вошёл в покои королевы-матери. Она волновалась и оттого неспешно прохаживалась вокруг стола, на котором стояла небольшая шкатулка. Увидев Румольда, Утта остановилась и невольно напряглась.
Коннетабль догадывался: что-то случилось, если уж королева призвала его к себе, призрев придворные кривотолки.
– Моя госпожа… – тихо произнёс он и поклонился.
– Я ждала тебя, Румольд… Скажи, я всё ещё могу доверять тебе?
Коннетабль пристально воззрился на Утту: неужели она решиться посвятить его в какую-то тайну?
– Да, моя госпожа. Я сделаю всё, что требуется и умолчу о том, что узнаю.
Утта улыбнулась.
– Хороший ответ, достойный человека, занимающего столь высокий пост в королевской резиденции.
Румольд снова поклонился.
– Лошади – моё призвание…
– Ты прекрасно справляешься со своими обязанностями… – произнесла она, не решаясь перейти к сути дела. Румольд это чувствовал. Также он заметил, что Утта украдкой бросала взоры на ларец.
– Что в нём? – коннетабль кивком головы указал на ларец.
Утта вздохнула с облегчением и откинула крышку ларца.
– Подойти сюда, – повелительным тоном сказала она, и Румольд приблизился к ней. – Смотри… – указала она на содержимое ларца. – Вот письмо, оно предназначено для моей сестры Ульрики…
При упоминании Ульрики Румольд невольно ощутил волнение. Чувства, которые он упрятал глубоко в душе, что они не беспокоили его долгие годы, внезапно всколыхнулись.
– Я увижу её? – спросил коннетабль.
– Да, и передашь ей это письмо… Вероятно ты удивлён: отчего я не отправляю послание с римской почтой?..
– Я никогда бы не посмел задавать вам лишние вопросы, госпожа…
Утта кивнула.
– Я знаю. Но отвечу… Это письмо должно попасть только в руки моей сестры потому, как содержит тайну, касающуюся меня и Кримхильды.
Румольд насторожился.
– Признайтесь, госпожа, что-то случилось?.. Если это так, я помогу вам… Сделаю все, что в моих силах! – с готовностью заверил коннетабль.
– Благодарю, я была уверена в тебе. Мне действительно требуется твоя помощь, дабы спасти мою дочь Кримхильду…
– Неужели что-то угрожает юной госпоже? – удивился Румольд.
– О, да! Замужество! Мой сын решил выдать Кримхильду за короля лангобардов! – едва сдерживая гнев, призналась Утта.
– За этого дикаря? Да они живут в шатрах посреди поля! – возмутился Румольд. – Разве ваша дочь достойна такой участи?! Говорите, что я должен делать!
Утта цепким взором смерила Румольда.
– Завтра утром лангобарды покинут столицу и отправятся по консульской дороге в Констанцию. – Совершенно спокойным тоном заговорила женщина. Румольд внимательно слушал её. – Гунтар лично напутствует посланника и передаст для Ульрики письмо… совершенно другого содержания, нежели то, которое доставишь ты… Не сомневаюсь, Ульрика, как гостеприимная хозяйка предложит лангобардам ужин и ночлег. Ты также остановишься на её вилле. Лангобарды знают тебя в лицо? – неожиданно спросила Утта.
– Вряд ли… Я видел двух или трёх воинов из свиты посланника. Они проявляли интерес к королевским лошадям. Но с лангобардами сам я не общался, мой помощник показал им королевские конюшни.
– Прекрасно! Тогда ты сможешь прислуживать лангобардам за ужином и добавить в вино вот это… – Утта извлекла из шкатулки небольшой флакончик с мутной жидкостью. – Посланник и его люди заснут вечным сном.
…Румольд заверил Утту, что сделает всё, чтобы лангобарды провели свой последний вечер в жизни на вилле Ульрики; взял письмо, флакон с ядом и спешно удалился.
Королева-мать ощутила щемящую боль в груди, затем силы покинули её – сказалось напряжение последних дней. Она бессильно опустилась на стул, её безотвязно преследовали мысли: "Посланник и его люди умрут… Через какое-то время Агинмульд встревожится и прикажет разыскать своих людей… Но никто ничего не узнает… А если Агинмульд снова отрядит посольство в Ворбетамагус… Что мне тогда делать? Снова отравить лангобардов?.. Надо потянуть время… Может быть, как говорит Петроний, расстановка политических сил изменится…"
Глава 4
Отряд лангобардов миновал Констанцию и приближался к вилле Ульрики. Её муж погиб два года назад, выступив в союзе с Аэцием Флавием против молодого Толозского королевства вестготов. С тех пор Ульрика заправляла на вилле всем сама. И это ей удавалось с немалым успехом.
Лангобарды устали, им хотелось есть и спать; второй день пути приближался к концу. Альбоин намеревался выполнить обещание, данное королю Гунтару и передать письмо вдове военачальника. Поэтому, он справился у ближайшего римского поста: как проехать к вилле госпожи Ульрики? И римский солдат ему доходчиво обо всём рассказал.
Лангобарды повернули коней на небольшую дорогу, по римским стандартам отнюдь не консульскую, а скорее просёлочную, однако вымощенную добротным камнем, она-то и должна была привести небольшой отряд к воротам виллы.
Дружинники подшучивали на Альбоином:
– А бургунд ничего кроме письма передать не велел своей тётушке? А что хороша ли эта местная матрона? Может ночку с ней скоротать? – ёрничал один.
– Да нет, она стара и дурна собой! Небось, ещё и горбата! – вторил ему другой.
– Она также красива, как женщины гуннов: волосата, коротконога, желтолица, а волосы мажет кислым молоком! – добавлял третий.
В конце концов, Альбоин не выдержал:
– Да заткнитесь вы, наконец! Ульрика – двоюродная сестра королевы. А госпожа Утта очень даже красива! В кого же, по-вашему, уродилась Кримхильда такой красавицей?! А раз Ульрика и Утта состоят в родстве, то и наша вдовушка должна быть аппетитной. Я в этом не сомневаюсь! И проведу предстоящую ночь в её объятиях!
Лангобарды дружно заржали, несмотря на то, что чуть не падали с коней от усталости и животы у них подводило от голода. Утомлённые долгой дорогой лошади еле-еле плелись, мечтая о мерке овса и свежей воде, когда впереди появились очертания виллы.
Некоторое время назад лангобардов опередил одинокий всадник, на которого они даже не обратили внимания. Это был Румольд. Добравшись до виллы гораздо раньше их, он спешился и постучал специально закреплённым медным кольцом в ворота. Вскоре отворилась небольшая калитка, из неё появился крепкого телосложения мужчина, вооружённый римским копьём. Без лишних разговоров он нацелил острие оружия прямо в грудь припозднившегося путника.
– Кто такой? Что нужно? – коротко спросил он на местном наречии.
Увы, Румольд не знал языка алеманов, но догадался о содержании вопросов.
– Я Румольд из Ворбетамагуса, – произнёс он на латыни. – Привёз письмо госпоже Ульрики от её сестры вдовствующей королевы Утты.
Алеман, прекрасно понимая латынь, с интересом взирал на визитёра.
– Румольд, говоришь… Хорошо, я доложу госпоже. Но тебе придётся подождать здесь.
Калитка захлопнулась. Коннетабль остался один подле ворот, постепенно сгущались сумерки. От огромного озера, находившего на расстоянии менее лиги, тянуло свежестью. Неожиданно на Румольда накатила усталость. Ему хотелось лечь и заснуть прямо здесь у ворот. Однако он не мог позволить себе этой роскоши.
За воротами послышались приближающиеся шаги, калитка распахнулась – перед путником предстала женщина в римском облачении.
– Ты… ты… – только и смогла вымолвить она.
Усталость, как рукой сняло. Румольд ощутил прилив сил, затем волнение – Ульрика по-прежнему была для него желанной.
– Это я, Ульрика… – только и смог произнести он.
– Быстро, заходи! – произнесла она и увлекла за собой гостя. – О твоей лошади позаботятся…
Женщина провела гостя в дом, тот скинул плащ, и они расположились в небольшой гостиной, в углу которой размеренно горел очаг.
– Римская отопительная система вышла из строя… Надо нанять знающих людей в Констанции… – объяснила она, не зная с чего начать разговор. – Поэтому я вынуждена отапливать помещение… От озера по вечерам постоянно тянет влагой… Ноги стали болеть…
– Я привёз тебе письмо от королевы Утты, – сказал Румольд, извлёк свиток из потайного кармана шерстяного плаща.
– Что случилось? Утта никогда не присылала своего человека… – удивилась вдова, не в силах оторвать взор от гостя. Ей хотелось отбросить все формальности и утонуть в его объятиях.
– Дело чрезвычайной важности… Прочти скорее… Мы ещё многое должны успеть до полуночи.
Ульрика, удивлённая словами гостя, распечатала свиток и углубилась в чтение. По мере того, как она читала, лицо всё более наливалось кровью.
– Великий Логос! Отдать Кримхильду за лангобарда! Неслыханно! – возмутилась она.
– Вскоре отряд лангобардов достигнет виллы. Утта пошла на хитрость и передала им ещё одно письмо… Только так она могла быть уверенной, что лангобарды отужинают и заночуют здесь…
– Что ты намерен делать? Как мы можем расстроить планы короля Агинмульда? – вопрошала Ульрика.
Из складок туники Румольд извлёк небольшой флакон.
– Вот, в нём смерть посланника и его людей…
Ульрика смотрела на некогда любимого человека расширенными от ужаса глазами.
– Другого выхода нет?.. – робко спросила она.
– Нет. Яд действует безотказно, если его добавить в вино. Лангобарды заснут после ужина и… не проснуться.
– А трупы?..
– Погружу на телегу и отвезу к озеру. Их никогда не найдут. – Уверенно сказал Румольд.
– Делай, как считаешь нужным. Я исполню роль гостеприимной хозяйки. Однако мне кажется, что гибель послов только отсрочит замужество Кримхильды…
– Будем надеяться, что всё изменится к лучшему… – ответил Румольд.
Он не удержался и рывком привлёк к себе Ульрику. Женщина тотчас обмякла в его сильных руках. И не в силах сопротивляться соблазну, прильнула к его груди.
…В гостиную вошёл слуга, тот самый, что встретил Румольда.
– У ворот стоит целый отряд, госпожа. Всадники похожи на разряженных лангобардов. Один из них назвался Альбоином и сказал, что привёз вам важное послание…
Румольд и Ульрика многозначительно переглянулись.
– Дерек, зови гостей в дом, прикажи позаботиться конюшим о лошадях. Я пришлю управляющего и прислужниц, пусть займутся лангобардами. Сама же приведу себя в порядок, негоже встречать послов неприбранной.
Дерек с поклоном удалился.
– Не бойся, – сказал коннетабль и приобнял Ульрику за талию, – если, что я смогу защитить тебя.
Та натянуто улыбнулась.
– Не сомневаюсь… Если, лангобарды начнут бушевать, у меня на вилле достаточно мужской прислуги, дабы утихомирить их. К тому же в двух лигах отсюда, недалеко от Констанции, расположен римский пост. За пару сестерций солдаты перережут всех лангобардов. Нам следует поспешить, если мы не хотим вызвать подозрений. Тебе нужно переодеться в постое платье.
– А твои люди… Они не выдадут меня? – обеспокоился Румольд.