Ориентируясь на "полевое" структурирование концепта и методику его экспликации, предложенную В.А. Масловой, мы терминологически не выделяли в его структуре ядро и периферию, хотя и исследовали словарные дефиниции и наиболее частотные выражения со словом – репрезентантом концепта. Затем данные лексикографического анализа интерпретировались и сопоставлялись с индивидуально-авторской репрезентацией концепта в романе Ф.С. Фицджеральда. На основе такого сопоставления делалось заключение о совпадении концепта с лексикографической дефиницией или, наоборот, о специфике индивидуального авторского представления об исследуемом фрагменте действительности, вербализованном концептом. Далее была рассмотрена репрезентация базовых концептов романа Ф.С. Фицджеральда в его русскоязычных переводах, причем каждый перевод рассматривался как отдельное произведение, что позволило сделать заключение об отсутствии или наличии концептов, "добавленных" языковым сознанием переводчика.
1.1.2. Концепт как категориальное понятие когнитивной лингвистики
В современном языкознании понятие "концепт" связывается также с когнитивной лингвистикой, одной из новых когнитивных наук, объектом исследования которых является природа и сущность познавательной деятельности человека. Когнитивное лингвистическое направление возникло в Америке в 70–80 годы как альтернатива доминирующей долгие годы порождающей парадигме и вскоре обрело последователей в других странах, в частности, в России. Е.С. Кубрякова считает наименование "когнитивная наука" "зонтиковым" термином, покрывающим собранные под "зонтиком" все дисциплины, изучающие процессы, тем или иным образом связанные со знанием и информацией [78]. Когнитивный подход в целом, при всех существующих теоретических расхождениях отдельных концепций, предполагает, что все типы знания соотносятся с объективной реальностью, дополняют друг друга и обладают особой значимостью в контексте жизнедеятельности человека. Внимание ученых, работающих в направлении когнитивной лингвистики (Дж. Лакофф, Ч. Филлмор, М. Джонсон, Р. Лангаккер, Е.С. Кубрякова, А.Н. Баранов и др.), сконцентрировано на проблемах языкового сознания и выявлении связи между его единицами. В этом свете концепт является объясняющей моделью, интерпретацией объекта действительности, им обозначаемого.
Хотя такое понимание концепта разделяется многими отечественными и зарубежными исследователями, существуют серьезные расхождения в представлении о том, как концепт построен и как он соотносится с другими типами знаний, имеющимися в сознании человека. Своеобразие американского когнитивного направления состоит в том, что его представители рассматривают процессы формирования языковых значений или процессы, связанные с их реализацией в акте речи, а не описание "готовых" семантических концептов [131, 14–17]. Таким образом, в исследованиях по когнитивной лингвистике Дж. Лакоффа, Р. Лангаккера, А. Ченки и др. семантика играет главную роль и рассматривается в ней как ведущая сила в употреблении языка. Американские когнитологи разделяют два основных принципа:
– во-первых, язык – это неотъемлемая часть познания,
– во-вторых, язык отражает взаимодействие между психологическими, коммуникативными, функциональными и культурными факторами [81, 175].
Исходя из этих принципов, А. Ченки выдвигает следующие предположения:
• Как плод человеческого ума, язык и его структура до известной степени показывают, как работает ум.
• Структура языка отражает известные функциональные категории, основанные на употреблении языка как коммуникативного орудия.
• Как средство коммуникации между членами общества язык отражает многие аспекты данной культуры. Следовательно, структура языка является порождением двух важных факторов: внутреннего (т. е. ума индивидуального говорящего) и внешнего (общей культурой для всех носителей языка) [175, 344].
Работы современных западных и отечественных когнитологов (А. Вежбицкой, Дж. Лакоффа, И.Д. Арутюновой, Л.А. Манерко и др.) на материале разных языков (английского, немецкого, польского, русского, французского, японского и др.) посвящены выявлению целого ряда факторов, которые влияют на сознание человека до и в момент номинации, что помогает определить онтологические истоки и глубины человеческой категоризации. При этом ученые исходят из общей предпосылки, что все мыслящие существа думают, используя одну и ту же концептуальную систему, которая является категорией вещей, но пользуются тем, что ближе всего в сознании. "Категориальная классификация считается основой "ментального лексикона" человека…, человек мысленно соотносит необходимый ему концепт с рядом взаимосвязанных концептов. Искомый концепт, таким образом, занимает определенную ячейку в сознании человека и при необходимости включается в существующую классификационную ранжировку" [100, 39].
Эти выводы нашли подтверждение и в настоящей работе, поскольку в ней показано, что концептосфера художественного произведения как модель сознания автора "наполняется" архе-типическими, национально-культурными и экзистенциально-значимыми концептами, обусловленными личным опытом писателя и современной ему действительностью. Текстообразующим в этой модели выступает этноспецифический концепт-регулятив, который образует ядро концептосферы романа, ближе всего к нему располагаются национально-культурные концепты, часть из которых совпадает с универсальными культурными концептами (например, ДОМ), и, наконец, периферию концептосферы образуют архетипические и экзистенциально-значимые концепты. Эти данные были получены на основе анализа одного художественного произведения, являющегося прецедентным текстом американской культуры, и стали иллюстрацией многих высказанных выше положений когнитивной лингвистики.
В этом контексте заслуживают внимания работы голландского ученого Т.А. ван Дейка и его коллег, в которых подробно исследовалась проблема структуры представления знаний и его организации в концептуальные системы. В работе "Контекст и познание: Фреймы знаний и речевые акты" ван Дейк предложил описывать подобные системы в терминах "фреймов". По мнению ван Дейка, фреймы не являются произвольно выделяемыми "кусками" знания. Во-первых, они являются единицами, организованными "вокруг" некоторого концепта и содержат основную, типическую и потенциально возможную информацию, которая ассоциирована с этим концептом.
Во-вторых, отмечается конвенциональная (социокультурно обусловленная) природа фреймов, которые определенным образом организуют и позволяют правильно интерпретировать поведение людей. С фреймами связаны речевые акты, поскольку могут интерпретироваться на основе заключенного во фреймах знания о мире. Более того, речевые акты невозможны без знания того, что необходимо, допустимо или возможно в реальном мире. Иными словами, за решение вопроса о том, выполнены ли необходимые условия приемлемости речевого акта, ответственно наше знание мира, организованное в сознании в виде фреймов [44, 16–19].
Далее в качестве основного типа репрезентации знаний ван Дейк выделяет "модель ситуации". По мнению ученого, в основе ситуационных моделей лежат не абстрактные знания о стереотипных событиях и ситуациях (как в ментальных моделях, сценариях и фреймах), а личностные знания носителей языка, обусловленные их опытом, намерениями, чувствами и эмоциями. Ван Дейк исходит из тезиса, что мы понимаем текст только тогда, когда мы понимаем ситуацию, о которой идет речь, поэтому "модели ситуаций" необходимы как основа интерпретации текста. Активизируя соответствующие фрагменты ситуационной модели, реципиенты способны понимать имплицитные фрагменты текстов. Очевидно, что в настоящей работе "моделями ситуаций" служат исторические, культурологические, литературоведческие сведения о романе "The Great Gatsby", личные письма и документы, факты биографии Ф.С. Фицджеральда, которые стали пресуппозицией в процедуре концептуального анализа.
Когнитивный подход к исследованию лингвистики текста обусловил обращение ученых к понятиям логики и семантического синтаксиса, в частности, к понятию пропозиции как языковому выражению знаний, содержащихся в ситуационных моделях. Понятие пропозиции стало ключевым для теории восприятия дискурса, разработанной ван Дейком и Кинчем и представленной в работе "Эпизодические модели в обработке дискурса", основные положения которой формулируются следующим образом:
1. Понимание речи в первую очередь предполагает создание носителем языка семантического представления воспринимаемого дискурса в форме базы текста, состоящей из локально и глобально связной последовательности пропозиций.
2. Процесс конструктивной интерпретации происходит в кратковременной памяти, и из-за ограниченных возможностей кратковременной памяти этот процесс носит цикличный характер: воспринимаемые предложения интерпретируются как пропозиции, пропозиции соединяются содержательной связью и затем постепенно накапливаются в эпизодической памяти, после чего может быть проинтерпретирован новый отрезок текста, и т. д.
3. Процессы локальной и глобальной интерпретации предполагают наличие разного рода пресуппозиционного знания, хранящегося в виде фреймов и сценариев в памяти носителей языка.
4. Различные процессы, составляющие понимание, координируются управляющей системой, в которой представлены релевантные для данного этапа интерпретационного процесса тематические элементы (макропропозиции), преследуемые читающим / слушающим цели, и информация из задействованных в данный момент сценариев.
5. Процесс понимания имеет стратегический характер (и не может рассматриваться как процесс, имеющий определенную структуру и подчиняющийся определенным правилам): понимание градуально, оно осуществляется в оперативном режиме, часто происходит в условиях неполной информации, в нем используются данные, относящиеся к различным уровням организации дискурса и коммуникативного контекста; понимание, кроме того, определяется целями и представлениями отдельных индивидов. Такого рода стратегическая теория отличается от других теорий восприятия дискурса большей гибкостью и более точным представлением того, что носители языка в действительности делают, когда понимают (или порождают) дискурс [44, 72–73].
Данные положения оказываются чрезвычайно важными для переводоведения, поскольку процесс перевода неизбежно включает стадию понимания и интерпретации исходного текста. С опорой на идеи ван Дейка и его коллег, в настоящем исследовании была сделана попытка максимально приблизиться к пониманию идей и интенций Ф.С. Фицджеральда, воплощенных в романе "The Great Gatsby". С этой целью в работе моделировалась когнитивно-пропозициональная структура каждого концепта, выделенного в результате анализа текста. Для этого методом сплошной выборки из текста оригинала, а затем и переводов романа выбирались все контексты, в которых слово-репрезентант концепта играет разные синтаксические (а, значит, и семантические) роли – субъекта, предиката, объекта или места действия, выбирались также его атрибутивные характеристики. Анализировалось "наполнение" каждой позиции когнитивно-пропозициональной структуры и на основе данных анализа моделировались фрагменты индивидуально-авторской картины мира, представленной в романе, а затем отраженной в переводах языковым сознанием переводчиков.
Особое внимание уделялось наличию в подлиннике и передаче в переводах метафор, метонимий и персонификаций, поскольку, по результатам исследований когнитологов, основу процессов метафоризации образуют процедуры обработки знаний. Метафора является когнитивным феноменом, влияющим на мышление человека. В книге "Метафоры, которыми мы живем" (1980 г.) Дж. Лакофф и М. Джонсон убедительно доказали, что и концепт, и деятельность человека структурированы метафорически и, следовательно, метафорически структурирован и язык. "Метафора – это прежде всего способ постижения одной вещи в терминах другой, и таким образом ее основная функция заключается в обеспечении понимания. С другой стороны, метонимии присуща в основном референциальная функция, т. е. она позволяет одной сущности заменять другую. Но метонимия это не только референциальный прием. Она также служит пониманию" [44, 62].
Авторы подтверждают примерами, что как метафору, так и метонимию "нельзя рассматривать как совокупность случайных и произвольных контекстов употребления" [44, 63]. Они становятся выражениями естественного языка именно потому, что являются метафорами концептуальной системы человека, причем менее четкие определения концептуализируются в более четких определениях в рамках широкой базы культурных установок.
Итак, в настоящем исследовании концептуальный анализ оригинального художественного текста используется как объективный метод для решения проблемы его понимания и интерпретации, наиболее приближенной к авторской. Для этого из текста выбирались пропозиции (то есть языковые репрезентации ситуационных моделей), в которых участвует концепт, анализировались его роли в пропозициях и на основе данных анализа делались заключения о месте концепта в сознании автора. Дополнительной информацией, дающей ключ к адекватной интерпретации выделенных пропозиций, стали метафоры, метонимии и другие авторские приемы, служащие языковыми формами репрезентации знаний.
1.2. Понятие концептосферы в работах Д.С. Лихачева и Ю.С. Степанова
Термин "концептосфера" введен Д.С. Лихачевым в работе "Концептосфера русского языка" (1993) [87, 280–287] по типу терминов В.И. Вернадского: ноосфера, биосфера и пр. В русском языке понятие "сфера" (от греческого sphaira – шар) обозначает 1) шар или его внутреннюю поверхность, 2) пространство, находящееся в пределах действия чего-либо, 3) область физической и духовной жизни, деятельности, 4) общественное окружение, среду, обстановку, 5) в математике – замкнутую поверхность, все точки которой одинаково удалены от центра; поверхность шара [213, 1294]. Символ шара – полнота, глобальность шара земли [183, 536]. Таким образом, ядерными семами понятия "сфера" оказываются 'шарообразная форма', 'полнота', центральными – 'пространство', 'окружение', периферийной – 'сходство с земным шаром:
Применительно к духовной стороне жизни человека (культуре и языку) это понятие метафорично: сфера оформляет шарообразное пространство, в котором человек создает материальные и духовные культурные ценности, в том числе и языковыми средствами. Понятие концептосферы помогает понять, почему язык является не просто способом общения, но своеобразным концентратом культуры нации.
В словарном запасе языка Д.С. Лихачев выделяет четыре уровня: 1) сам словарный запас (включая фразеологизмы); 2) значения словарного типа; 3) концепты – некоторые подстановки значений, скрытые в тексте "заместители", некие "потенции" значений, облегчающие общение и тесно связанные с человеком и его национальным, культурным, профессиональным, возрастным и прочим опытом; 4) концепты отдельных значений слов, которые зависят друг от друга, составляют некие целостности и определяются как концептосфера.
Концепт тем богаче, чем богаче национальный, сословный, классовый, профессиональный, семейный и личный опыт человека, пользующегося концептом. В совокупности потенции, открываемые в словарном запасе отдельного человека, как и всего языка в целом, Д.С. Лихачев называет концептосферами. Концептосфера национального языка тем богаче, чем богаче вся культура нации – ее литература, фольклор, наука, изобразительное искусство, она соотносима со всем историческим опытом нации и религией особенно.
Концептуальная сфера языка постоянно обогащается, если есть достойная его литература и культурный опыт. Поэтому особое значение в создании концептосферы принадлежит писателям и поэтам, носителям фольклора, отдельным профессиям и сословиям. В нее входят даже названия произведений, которые через свои значения порождают концепты, поэтому концептосфера языка – это в сущности концептосфера культуры. Богатство языка определяется не только богатством "словарного запаса" и грамматическими возможностями, но и богатством концептуального мира, концептуальной сферы, носителями которой является язык человека и его нации.
Поскольку между концептами существует связь, определяемая уровнем культуры, социальным статусом и индивидуальными особенностями человека, одна концептосфера сочетается с другой – например, концептосфера русского языка в целом включает концептосферу инженера-практика, в ней – концептосфера семьи, а в ней, в свою очередь, индивидуальная концептосфера. Каждая из последующих концептосфер одновременно сужает предыдущую и расширяет ее. Для настоящей работы целесообразно сделать уточнение: в соответствии с теорией Д.С. Лихачева, под концептосферой художественного произведения понимается совокупность концептов этого произведения, обусловленная национальным, культурным и индивидуальным опытом его автора. Этим объясняется принцип исследования концептосфер русскоязычных переводов романа Ф.С. Фицджеральда как отдельных произведений разных авторов, поскольку именно такой подход позволил выделить различия не только между оригиналом и переводами, но и различия в переводах, обусловленные индивидуальным опытом каждого переводчика.
В работе "Константы. Словарь русской культуры" академиком Ю.С. Степановым также рассматривается понятие концептуализированной сферы культуры. Полемизируя с учением Ф. де Соссюра о произвольности знака, Ю.С. Степанов приходит к выводу о неслучайности именований в культуре и вводит понятие "концептуализированной области (сферы)". Под ней понимается "такая сфера культуры, где объединяются в одном общем представлении (культурном концепте) – слова, вещи, мифологемы и ритуалы" [143, 74]. Очевидно, что вводя понятие "концептосфера", и Д.С. Лихачев, и Ю.С. Степанов придерживаются единого подхода – лингвокультурологического. Обе концепции с разных точек зрения описывают один и тот же феномен, хотя у Д.С. Лихачева термин "концептосфера" становится многозначным.
Несмотря на то, что термин "сфера", по выражению Ю.Е. Прохорова, настолько "прижился" в гуманитарных исследованиях, что кажется естественным, разумным и логичным, ученый указывает на то, что "с точки зрения и логики, и формального понимания самого термина, он не только не проясняет сущность, но и затуманивает ее" [119, 76]. Ю.Е. Прохоров утверждает, что речь идет о сфере как о замкнутой конструкции: у нее есть ядро и периферия, этим она ассимметрична и ограничена. Вместе с тем есть "некоторая незамкнутая безграничная совокупность некоторых замкнутых единиц, которая составляет и наше знание, и правила реализации этих знаний, и средства реализации этих знаний и правил". Поэтому, считает ученый, логичнее было бы построить другую модель, учитывающую "те связи и взаимоотношения между объектами действительности, которые и обусловливают лексико-семантическую систему языка, являются, конечно, внешними по отношению к самому языку. Но всякая знаковая система служит для обозначения как раз того, что находится за пределами самой данной системы, и значение знака раскрывается только вне данной системы" [119, 78].