* * *
Хлодвиг меж тем получил известие с юга Аквитании: союз аквитанских племен поднял мятеж в Бордо. Причем бунт распространился так быстро, что вскоре охватил Тулузу и почти весь Лангедок, населенные покоренными вестготами. В своем донесении наместник Лангедока выражал резонные опасения, что мятежники со дня на день могут получить поддержку из-за Пиренеев от собратьев иберийских вестготов: иначе, полагал он, бунтовщики ни за что не решились бы на столь дерзкий шаг.
Хлодвиг понял: если он не потопит мятеж в крови – потеряет Лангедок. А по соседству с Лангедоком, в Нарбонской Галлии, правит наместник короля остготов Теодориха Великого, который, несмотря на родственные связи, давно уже зарится на южные земли Хлодвига.
Не успел Хлодвиг собрать дружину, как получил очередное донесение, на сей раз из Сентожа: в долине Луары тоже вспыхнул мятеж.
Во имя спасения собственных земель король спешно оставил Суассон.
* * *
С некоторых пор по приказу Клотильды все перестали называть Тьерри бастардом: королева вдруг осознала, что слово "бастард" все равно означает признание его рождения от короля и наложницы. Посему и повелела называть Тьерри просто "мальчишкой". Либо – "помощником коннетабля".
И вот теперь повзрослевший мальчишка (он же – помощник коннетабля) решил воспользоваться отсутствием короля и его преданных людей, дабы расквитаться, наконец, с ненавистной королевой.
Мысли о мести зародились у Тьерри давно, просто до сих пор не было оружия и не предоставлялось удобной возможности. Теперь же настала пора действовать.
В один из теплых сентябрьских вечеров, дождавшись, когда все обитатели виллы угомонятся и заснут, Тьерри незаметно извлек из своего тайника скрамасакс и, не разворачивая, засунул его за пазуху.
Когда мальчику было лет семь-восемь, он однажды случайно обнаружил лаз, ведущий в бесконечный лабиринт труб, проложенных под виллой. Тьерри сразу вспомнил рассказ сенешаля Гортрана, что раньше вилла отапливалась теплым воздухом, поступавшим в расположенные под полом резиденции трубы. Однако потом система отопления пришла в негодность, и восстанавливать ее никто не стал: обитатели виллы предпочли обогревать свои комнаты с помощью каминов.
В те годы Тьерри частенько забирался в старую отопительную систему, и в итоге научился хорошо ориентироваться в бесконечных поворотах и разветвлениях труб. Но однажды заблудился и уже отчаялся увидеть солнечный свет, решив, что никто его искать не станет (кормилица ушла в мир иной вскоре после матери, а у Гортрана и своих забот хватало), как вдруг услышал приглушенные голоса. Один из них он узнал тотчас же – говорила королева Клотильда.
– Мерзкий мальчишка, выкормыш Амалаберги! Еще не известно, от кого она его родила! Ведь не секрет, что ее взяли силой при штурме Ахена! Смешно даже предполагать, что она досталась Хлодвигу девственницей. Наверняка зачала мальчишку от какого-нибудь волосатого франка-скары. Только мой сын Хлодомир – истинный наследник короля!
– Госпожа, может, поступить с Тьерри так же, как с его матерью и кормилицей? – вкрадчиво осведомился второй женский голос.
Тьерри напряг слух: Одрия! "Отвратительная камеристка королевы постоянно кричала на мою кормилицу, – подумал Тьерри с горечью, припомнив, сколь изощренно та унижала добрую Иветту. – И как же она, интересно, намеревается теперь поступить со мной?"
– Сейчас слишком опасно, Одрия. Почти друг за другом умерли Амалаберга с Иветтой, так что смерть мальчишки может вызвать ненужные подозрения… Нет, я уничтожу его по-другому! Пущу слух, что он рожден не от Хлодвига!
– О! Но вдруг, госпожа, подобные разговоры дойдут до короля?! – заволновалась Одрия.
– Не волнуйся: король слишком занят, чтобы уделять время и внимание пересудам в собственной резиденции. К тому же, как ты знаешь, после смерти Амалаберги он и сам ни разу не вспомнил о мальчишке. Вряд ли заинтересуется и впредь…
Маленького Тьерри охватила тогда беспомощная ярость. Разрыдавшись от собственного бессилия что-либо изменить, он вскоре успокоился и, сняв с себя кожаный поясок, привязал его к выступающему сверху куску металла, образованному, видимо, окалиной при не очень аккуратной отливке труб. Затем чудом отыскал все-таки выход из лабиринта и выбрался наружу, дав себе слово, что когда-нибудь вернется на то же место, проникнет в покои королевы и… убьет ее.
Лет с тех пор прошло немало, и вот теперь Тьерри был готов осуществить задуманное. С помощью скрамасакса он решил расковырять старые прогнившие трубы, расположенные под полом покоев королевы, и, преисполнившись решимости, направился к тайному лазу.
Однако, встав на четвереньки с зажженным масляным факелом и с трудом протиснувшись в трубу, юноша понял, что ее диаметр стал слишком узок для него и что он рискует навсегда застрять в одной из развилок, доставшись на съедение крысам. Тогда Тьерри лег на живот и пополз вперед, по-лягушачьи перебирая ногами и помогая себе левой рукой, ибо в правой держал факел. Подобный способ передвижения оказался весьма эффективным: уже после двух развилок юноша заметил в полумраке трубы свисающий сверху знакомый кожаный ремешок.
К сожалению, из-за высокого роста Тьерри уже не мог сесть в трубе запросто, как раньше, поэтому чтобы воткнуть скрамасакс в старую прогнившую трубу, ему пришлось перевернуться и лечь на спину. Сверху на него обильно сыпалась противная труха, но он вонзал кинжал все глубже и настойчивее. И вдруг снова, как много лет назад, услышал голоса.
– А вот теперь самое время избавиться от мальчишки! – раздраженно произнесла королева Клотильда. – Он повзрослел и в любой момент может стать опасным.
– Да чем же помощник коннетабля может быть опасен, госпожа? – спросила удивленно Одрия.
– Тем, что не по возрасту умен! Мои люди неусыпно наблюдают за ним, поэтому мне доподлинно известно, что Гортран обучил выкормыша Амалаберги грамоте: негоже, мол, сыну короля не уметь читать! Кроме того, мальчишка часто бывает молчалив и задумчив, а в общении осторожен – не говорит ничего лишнего. Поневоле придешь к выводу, что он не так прост, как кажется… Полагаю, его следует… отравить! Словом, смерть должна быть медленной и похожей на естественную.
– Но, госпожа, это задача не из легких, – задумчиво проговорила Одрия. – Ведь та старуха, что жила на окраине города, давно умерла.
– Ну, так что?! Найди другую! Золото и серебро тебе помогут!
Терри замер: продолжать увеличивать отверстие в прогнившей трубе стало небезопасно, ибо его могли услышать. Однако голоса королевы и камеристки вскоре стихли: видимо, заговорщицы переместились в дальнюю часть покоев. Тогда юноша вновь с ожесточением принялся крошить трубу скрамасаксом, будучи обуреваем лишь одним желанием: появиться в покоях Клотильды подобно разящему демону и поквитаться с ней, наконец, за все!
Когда в трубе образовалась огромная дыра, взору юного мстителя открылись деревянные балки – перекрытия, на которых держались мозаичные плиты пола. Тьерри вознамерился продолжить работу, но быстро понял: дерево на редкость крепкое и скрамасаксом его не взять. На всякий случай он вонзил кинжал в дерево еще несколько раз, но вдруг снова услышал голос Одрии:
– Кейтлин, я слышу странные звуки из-под пола! Словно кто-то стучится к нам… А вдруг это демон?!
– Успокойся, Одрия, – ответил ей незнакомый Тьерри женский голос. – Да и госпожу не стоит беспокоить своими криками: она уже почивает. Просто, видимо, под полом скребутся крысы – их этим летом развелось немерено.
– Ох, все равно не к добру это, – заметила, слегка успокоившись, Одрия.
Тьерри перевернулся на живот и начал пятиться назад. Масляный факел, догорая, едва светился, поэтому ползти пришлось практически в полной темноте. Вокруг то и дело раздавался крысиный писк, несколько крыс умудрились даже пробежать по спине Тьерри, но он продолжал упорно продвигаться к выходу. Наконец юноша почувствовал дуновение свежего воздуха, а еще чуть позже уже лежал, раскинувшись, на траве: ноги и тело саднили, руки были содраны в кровь. "Итак, меня хотят убить, – размышлял он устало. – Что ж, посмотрим, кто кого! Завтра же вернусь сюда и доберусь, наконец, до ненавистной Клотильды!.."
Тьерри сел. Поздняя звездная ночь помогала ему оставаться незаметным, да и высокая трава, разросшаяся вокруг лаза, служила надежным укрытием. Юноша вдруг понял: Клотильда для него недосягаема! Мало ведь проникнуть в королевские покои и убить королеву – с камеристкой и служанкой тоже, видимо, придется поступить так же. Но как это осуществить, чтобы никто ничего не услышал?!
Тьерри яростно вонзил скрамасакс в землю, вновь, как и в детстве, испытав чувство бессилия и беспомощности.
Глава 2
Когда занялся рассвет, Тьерри поднялся и отправился в конюшню. Там, упав на сено прямо рядом с одной из лошадей, он мгновенно заснул. Очнулся оттого, что кто-то грубо тормошил его за плечо и громогласно ругался:
– Ах ты, проходимец! Я же велел тебе вчера вычистить вороную кобылу! Почему не вычистил?!
Тьерри открыл глаза – над ним возвышался коннетабль Андсвар. Неожиданно тот размахнулся и отвесил полусонному помощнику увесистую оплеуху.
– За что?! – вскочил Тьерри, мгновенно проснувшись.
– За то, что ленив, нерадив и забывчив! – Андсвар схватил Тьерри за горловину рубашки и гневно тряхнул. – И за то, что выглядишь, как последний нищий!
Тьерри посмотрел на свои грязные руки и рубашку, пропахшую крысами и гнилыми трубами. "Да, коннетабль прав: выгляжу я хуже нищего…" – подумал он, огорчившись.
Андсвар меж тем подтащил Тьерри к вороной лошади, стоявшей почти посреди огромной королевской конюшни, тряхнул его для порядка еще раз и тем же гневным тоном продолжил:
– Почему навоз не убран?! Почему свежего сена нет?!
Изрядно удивленный незаслуженными упреками, Тьерри молча стоял, переводя недоуменный взгляд с коннетабля на совершенно чистую лошадь и положенное им вчера вечером в ее загон свежее сено.
– Но я же вчера… – попробовал он возразить, однако Андсвар грозно перебил:
– Молчать! Будешь перечить – велю выпороть. Негодный из тебя помощник! Или ты возомнил, что ежели являешься бастардом, тебе все можно?!
Тьерри круглыми от ужаса и обиды глазами взирал на Андсвара, совершенно не понимая произошедшей с тем разительной перемены по отношению к себе. После стольких лет усердного труда на конюшне он никак не ожидал услышать подобных оскорблений!
– Но, коннетабль… – Тьерри вновь попытался сказать хоть слово в свою защиту, однако не успел: Андсвар со всего размаху ударил его в ухо, и юноша упал на сено рядом с буланой кобылой. Он застыл, решив, что жизнь кончена. Все хотят убить его! Даже коннетабль Андсвар, который был чрезвычайно добр к нему все последние годы…
* * *
Андсвар вышел прочь из конюшни, продолжая ругать "бастарда-неумеху" последними словами.
Тьерри лежал на сене ничком, желая лишь одного: умереть! В голове шумело. Неожиданно он вспомнил, что оставил свой скрамасакс возле лаза в отопительную систему. "Эх, был бы скрамасакс при мне, я непременно зарезал бы коннетабля! – мелькнула в голове страшная мысль. – А потом – и себя. Надоело выслушивать всю жизнь одни лишь оскорбления: то бастард, то нерадивый помощник!.."
И вдруг над ухом, прямо из сена, раздался возбужденный шепот Эйнара:
– Лежи и не шевелись! Просто молчи и слушай меня… В общем, отец нарочно тебе взбучку устроил, так что ты не обижайся на него… – Тьерри оторопел: это еще что за причуды?! Но, повинуясь совету друга, остался лежать недвижно. – Вчера отец случайно узнал, – продолжал меж тем Эйнар, – что за тобой неустанно следят люди, которым приказано тебя убить… Возможно, отравить… Надеюсь, сам догадываешься, кем приказано?! Словом, сегодня мы с тобой по приказу отца снова отправимся на Эну – купать лошадей… – Тьерри незаметно кивнул в знак согласия. – А когда чистку лошадей закончим, зайдем в реку и сами – вроде как искупаться решили. Порезвимся у берега для виду, а потом ты заплывешь на середину Эны и начнешь якобы тонуть. Только "тони" как можно громче! Все знают, что я боюсь воды и плохо плаваю, так что никого не удивит, когда я не спасать тебя кинусь, а побегу за помощью. Ты же в это время должен незаметно вынырнуть у берега и затаиться в зарослях камыша. В общем, просидишь в камышах до поздней ночи, пока я не принесу тебе одежду, еду и мешочек серебряных монет… А теперь поднимайся и иди за свежим сеном…
Тьерри послушно встал и поплелся исполнять наказ друга. Мысли в голове путались: "Каким образом коннетабль узнал, что от меня хотят избавиться, если Клотильда поведала о том своей камеристке только вчера? Кто мог сообщить ему? Одрия?.. Исключено: она предана королеве как никто другой… Впрочем, там была еще одна женщина… Кажется, по имени Кейтлин… Может быть, она?.."
Тьерри набрал из стога охапку сена, обвязал ее широким куском холста, закинул тюк на спину и отправился обратно, в конюшню. Стоило ему разложить сено в кормушке вороной кобылы, как за спиной раздался громкий и "высокомерный" голос Эйнара:
– Какой же ты медлительный, Тьерри! Недаром отец тобой недоволен! По-хорошему прошу: прояви, в конце концов, радение! Не то он прикажет тебя выпороть, можешь не сомневаться!
– Я постараюсь, – так же громко "пообещал" Тьерри.
– Тогда поторопись! Отец приказал вычистить и искупать трех рыжих жеребцов в Эне!
– Я готов, – повернулся бастард к другу.
Эйнар многозначительно подмигнул ему.
* * *
Когда с чисткой лошадей было покончено, Эйнар "неожиданно" (и уже привычно громко) "поинтересовался":
– Тьерри, а ты смог бы доплыть до противоположного берега Эны?
– Думаю, да…
– Тогда предлагаю пари: если доплывешь, я в течение двух дней буду убирать за лошадьми и менять воду в их поилках один, без тебя!
– Договорились!
Тьерри решительно скинул тунику и, оставшись в одних лишь домотканых штанах, вошел в реку по пояс, после чего, совершая энергичные гребки руками, поплыл к другому берегу, все более удаляясь от приятеля.
Эйнар смотрел ему вслед с нескрываемой завистью: увы, сам он столь искусно плавать не умел. А уж после того как едва не утонул, его вообще при виде глубоководья охватывало чувство страха.
Меж тем Тьерри доплыл уже почти до середины Эны… И вдруг – начал "бестолково-несуразно" барахтаться воде, оглашая, насколько хватало сил и голосовых связок, окрестности "отчаянными" криками:
– На по-омощь! Эйнар!! Тону-у-у!!! Спаси-и-ите!..
Только того и ожидавший приятель с безумными воплями бросился по направлению к городу:
– Помогите!!! Человек тонет!! Помоги-и-ите!..
Когда работавшие поблизости крестьяне подбежали к реке, Тьерри уже "утонул". Эйнар, вернувшись на берег вместе с ними, "безутешно" рыдал:
– Это я во всем виноват! О, Тьерри, зачем я предложил тебе это дурацкое пари?! Ты не смог переплыть реку и утонул! Что я теперь скажу отцу?! Он же сдерет с меня кожу живьем!..
Неожиданно на плечо Эйнара легла чья-то рука. Продолжая горько всхлипывать, юноша обернулся: рядом с ним стоял крестьянин в холщовой домотканой рубашке и таких же штанах.
– Не убивайся! – успокаивающе произнес он. – Господь позаботится о твоем друге… – И чуть помолчав, добавил: – Хотя вряд ли… Говорят, его мать была язычницей.
Эйнар рукавом рубахи утер мнимые слезы.
– Правда? А я ничего не знал об этом… – ответил он с подкупающей наивностью.
– Скорее всего, тело твоего друга всплывет чуть позже… Ниже по течению реки… – С этими словами крестьянин резко развернулся и, махнув рукой прибывшим на берег Эны вместе с ним крестьянам, направился в сторону Суассона.
Эйнар, обратив внимание на калиги под его холщовыми штанами, подумал: "Странный какой-то крестьянин – обут в сапоги воина".
* * *
Тьерри просидел в прибрежных камышах до темноты. Сентябрьская вода была уже не та, что летом, поэтому он изрядно продрог. Да и желудок все чаще напоминал о себе голодными судорогами. Вокруг царило безмолвие, если не считать плеска рыб в реке и кваканья лягушек на берегу. Но вот, наконец, послышалось отчетливое шуршание травы. Тьерри затаил дыхание и вгляделся в ночную тьму.
– Тьерри, это я! Ты где? – раздался шепот Эйнара. Беглец, не чувствуя ног, поспешил выбраться из укрытия навстречу другу. – Вот, надень скорее сухую одежду, поешь и выпей виноградного вина, чтоб не заболеть!
Тьерри послушно оделся: ночи стояли уже прохладные, и заботливый Эйнар не забыл прихватить для приятеля даже теплую куртку из домотканой шерсти. Потом "утопленник" с удовольствием припал к маленькому глиняному кувшинчику с вином.
– О, какое блаженство! – выдохнул он после первого же глотка, почувствовав, как по всему телу начинает разливаться приятное тепло.
– А здорово ты сцену на реке разыграл! Впрочем, я тоже не отставал: "О, Тьерри, зачем я предложил тебе это дурацкое пари?! Ты не смог переплыть реку и утонул!" – передразнил сам себя Эйнар и тихо рассмеялся. Тьерри же было не до смеха: утоляя голод мягкой домашней лепешкой, он лихорадочно размышлял, что ему делать дальше. – Ой, чуть не забыл! – посерьезнел и Эйнар, догадавшись о состоянии друга. – Вот, возьми мешочек с монетами. А это тебе сенешаль Гортран велел передать, – он протянул Тьерри мешочек и небольшой сверток.
– Что это? – спросил Тьерри, развернув холщовую ткань и рассматривая серебряное саксонское украшение.
– Торквес твоей покойной матери. Она отдала его Гортрану на смертном одре и просила сохранить для тебя, – пояснил Эйнар.
"Несомненно, в первую очередь я обязан именно Гортрану тем, что еще жив", – подумал Тьерри, надевая торквес на шею.
– Благодарю тебя, Эйнар. Но как же ты выбрался в столь поздний час из города?
– Легко. Просто когда-то, сразу после штурма Суассона, мой отец принимал участие в восстановлении северной стены города – минёры франков подрыли ее, и она обрушилась. Так вот подземный ход, прорытый минёрами, тогда засыпали, стену возвели вновь, но под ее тяжестью земля в одном месте осела, образовав небольшой лаз. Отец потом случайно обнаружил его и сегодня посоветовал мне им воспользоваться… А почему ты не спрашиваешь, что происходило днем на вилле?
– И что же? – поинтересовался Тьерри с набитым ртом.
– Да в общем-то почти ничего… Отец сделал вид, что страшно зол на меня, и даже выпорол при нескольких свидетелях из числа слуг… Не сильно, конечно, но сидеть пока больно. Потом еще кричал на весь двор, что шкуру с меня спустит…
– Как думаешь, Клотильда поверила, что я утонул?
– Надеюсь. Однако куда ты теперь, Тьерри?!
– Не знаю… Пойду куда глаза глядят. Может, к саксам подамся в наемники, во мне же есть часть саксонской крови…
– К саксам – это ты здорово придумал! Во мне тоже течет половина саксонской крови! Возьмешь с собой?!
Тьерри чуть не поперхнулся лепешкой.
– Тебе-то это зачем?! У тебя вон и родители есть, и кров над головой, и верный кусок хлеба на каждый день…
– Сам не знаю… Очень уж хочется мир посмотреть! Сколько можно конюшню чистить да лошадей купать? А в наемниках можно и разбогатеть!
– А можно еще и без головы остаться, – скептически усмехнулся Тьерри.