Позже я познакомился с Луизой. Она была удивительно похожа на свою мать, только очень спокойная. Пока Лола была в больнице, девочка жила у меня. После выздоровления Лола вернулась к прежней жизни. Мне было ужасно жаль их обеих. Я поставил ультиматум: или – или! Мы сильно поскандалили и, забрав дочь, она ушла. Я очень переживал, но не мог принять её образ жизни.
А примерно месяц спустя Лола вернулась ко мне насовсем. Мы поженились и стали жить втроём. Было всё замечательно, но однажды пришёл незнакомый человек и потребовал, чтобы Лола продолжила какие-то дела, иначе потеряет дочь.
– Да-а… Теперь помидорами не отделаешься, – мрачно пошутила она.
– Что решила?
– Пока ничего. Просто я стала бояться оставаться одна. Невольно уже рассчитываешь на чью-то помощь. Хотя раньше я была сама себе телохранителем… Я не хочу вас потерять.
– Всё будет в порядке, – успокоил я её.
Не знаю, что предприняла моя жена, но тот человек нас больше никогда не тревожил. Потом раза два приходили полицейские, справлялись у Лолы, не подозревает ли она кого-нибудь в поджоге злосчастного офиса, того самого, где она прежде работала. Но моя жена ответила, что давно ушла оттуда и не хочет вспоминать своё позорное прошлое.
1993 г.
Спасите наши души
Сегодня снова ему отказали. Виталий уже отчаялся устроиться на работу. Сидеть на шее у матери было унизительно. Но ещё хуже было чувствовать себя неполноценным после боевого ранения. Он не единственный, кто вернулся после Чечни с ампутированными конечностями, и не единственный, кто мыкался по инстанциям за разрешением инвалиду работать. Но если разрешение и было выстрадано с кровью, то никакие коммерческие или государственные учреждения не желали брать на службу к себе безногого инвалида. Получался замкнутый круг.
Единственный заработок могло дать попрошайничество в переходах. Но это было такое унижение, с которым Виталий не хотел мириться. Однако отчаяние посещало его всё чаще.
Пенсия по инвалидности не решала всех проблем. Ведь жизнь продолжается, и ему всего двадцать два года. Он хотел жить во всех смыслах. Но учиться не получилось, девушки у него не было, да и не будет уже, решил он. Кому нужен калека?! Тут здоровые-то пацаны не могут найти нормальных девчонок, а ему так и подавно. Всем нужны красивые, богатые и уже обеспеченные. А у него кроме аттестата с золотой медалью, комнаты в коммуналке, матери-сердечницы и кота Васьки ничего и никого нет.
И однажды Виталик от безысходности всё же пошёл в переход просить милостыню. Два часа утром постоял на костылях с опущенной головой, а потом пришёл домой и напился до чёртиков. Пока матери не было дома, он наревелся и заснул. Мать, придя с работы, увидела его спящим в окружении бутылок пива и заплакала. Но ничего ему не сказала и будить не стала. Только посмотрела на кучку грошовой мелочи и помятые десятки на тумбочке.
Судьба. И как вот не верить в неё? Ведь она всю душу вложила в единственного сына. И ведь он радовал её своими успехами, рос смышлёным, талантливым, прилежным и воспитанным… И что в итоге? Из армии вернулся калекой. Ей-то он мил в любом состоянии, главное жив, но ему самому – она видела – было обидно, страшно и унизительно быть неполноценным и беспомощным. А ведь он видный, симпатичный парень. Если бы не ранение, за него могла бы пойти любая. Но…
С тех пор, как Виталик вышел на паперть, прошло два месяца. Он уже не прятал глаза от прохожих, но и не смотрел на них, не приставал с просьбой, не умолял. Он гордо переносил своё унижение и несчастие.
* * *
Надя с подругами решили после лекций в университете посидеть в кафе и отметить её прошедший день рождения, а заодно обмыть подарок родителей – автомобиль, малогабаритный дамский "Матиз".
Группка девчат нырнула в переход, и тут Надя увидела "попрошайку". Она непроизвольно потянулась к карману, чтобы вытащить мелочь и высыпать её в стакан инвалида, но вдруг застыла на площадке с протянутой к нему рукой, в которой была зажата пара десяток. Подружки скрылись уже в переходе. Парень инвалид поднял на неё глаза, не понимая, почему прохожая замешкалась. И их взгляды встретились. Этого было достаточно, чтобы Надя что-то почувствовала внутри своего сердца. Она медленно положила деньги в стакан Виталика и в задумчивости побрела дальше, словно находясь под воздействием неведомых сил. Напоследок она оглянулась; он провожал её удивлённым взглядом. Через минуту её увлёк бурный поток прохожих, спешащих неведомо куда и неведомо откуда.
В кафе она сидела задумчиво и казалась несколько растерянной. Подруги пытались её вернуть на землю, но она через пять минут весёлого разговора снова уносилась мыслями в неведомую даль. Перед глазами у неё стояло лицо молодого инвалида. Она вдруг поймала себя на мысли, что хочет узнать, кто он.
Первое время и Виталий думал о девушке из перехода. Но спустя час он отмёл все мысли о ней, чтобы не терзать сердце напрасными мечтами.
На следующее утро Надя надеялась снова встретить в переходе парня на костылях, но его там не было, стояла какая-то неопрятная старушка с пластиковым стаканом в трясущейся руке. Надя сначала пробежала мимо, потом вернулась и спросила:
– Извините, пожалуйста, здесь вчера стоял парень, калека без ноги…
– Какой парень?
– В камуфляжных штанах.
– Виталик, что ли?
– Не знаю, как его зовут. С тёмными волосами. Он на костылях…
– А что такое? – насторожилась старушка.
– Как его найти? Где он может стоять сегодня?
– А зачем тебе?
– Надо.
– Натворил чего что ли?
– Нет. Просто мне надо поговорить с ним.
– Понятия не имею, где его искать. Но если увижу, скажу ему.
– Его Виталиком зовут? Точно?
– Точно, – ответила удивлённая старушка.
– Спасибо, – отозвалась Надя и быстро нырнула в переход. Надя вдруг задумалась. Что с ней произошло? Зачем она его ищет? Что она ему скажет? А вдруг он вор или бомж? А вдруг он психически больной? Что на неё нашло? Зачем ей этот бомж-попрошайка? Она что, сошла с ума? Да, похоже на то…
* * *
Виталий, как и многие нищие попрошайки, стоял в переходах под прикрытием своих "сутенёров". Даже в этом "бизнесе" есть своя мафия. Что панель, что паперть – разница не велика. Здесь тоже могут набить морду или отнять выручку, обозвать или плюнуть. Большую часть суммы "сутенёры" берут себе, а остаток отдают тем, кто часами стоит с протянутой рукой. Все попрошайки знают друг друга, ведь они конкуренты. И старуха из перехода знала Виталика.
– Слышь, парень, тут на днях девчонка ко мне подходила, про тебя спрашивала.
– Меня? – удивился Виталий.
– Тебя.
– Где она к тебе подошла?
– В переходе Садовая – Ворошиловский.
Виталий задумался.
– Как она выглядела?
– Смазливенькая, холёная, с рыжими волосами до плеч.
– Что она хотела?
– Сказала, поговорить с тобой хочет.
– А ты чего?
– Сказала, что если увижу, передам тебе привет.
– И всё?
– И всё. У тебя с ней роман что ли? – хихикнула старушка.
Виталий состроил такую гримасу, мол – сама-то веришь в то, что сказала?
– А почему нет? За что купила, за то и продаю, – обиженно махнула рукой старушка и направилась восвояси.
– Ну и зачем она меня разыскивает? – вслух размышлял Виталик.
На следующий день Виталик оделся поприличнее, посмотрел на себя в зеркало, покрутился, задумался.
– Ты сегодня такой нарядный, – заметила мать. – На работу идёшь устраиваться? Что-то нашёл? А куда тебя берут?
– Нет, я не на работу.
– На свидание?
И тут он психанул. А правда, с чего он так вырядился? Может она сегодня не придёт или придёт посмеяться над ним. К чёрту всё! Нечего себя иллюзиями обманывать. Кому он такой нужен? Чудес на свете не бывает!
– Это я так, примерялся… На случай, если понадобится, – отмахнулся Виталий. – Хотел посмотреть, что у меня есть…
– А-а-а… – мать сделала вид, что поверила ему.
Виталий переоделся как обычно в камуфляжку, вид которой давил на жалость сердобольных ростовчан; так зарабатывать было лучше, подсказали ему "коллеги" по бизнесу. Позавтракал, взял костыли и пораньше вышел на заработки. Но в этот день он не встретил рыжеволосую девушку. Заинтригованный, он уже ждал с ней встречи, гадая, зачем он ей понадобился. Волей-неволей он принялся мечтать о сказочной перспективе. Но очередная словесная оплеуха от озлобленных горожан возвращала его на землю. Но ещё больше досаждали ему всякие проповедники и сектанты со своими душеспасительными нравоучениями и религиозной бредятиной. В один из таких нудных эпизодов к нему и подошла Надя. Увидев, что инвалида атакует старушка-иеговистка и он еле выдерживает наплыв её эмоционального экстаза, Надя прервала душевный порыв сектантки, обратившись к Виталику.
– Долго ещё будешь здесь или ты уже закончил исполнять свой сегодняшний подвиг? – она кивнула в сторону пламенноречивой тётеньки.
Виталику понравилась формулировка его деятельности. Он улыбнулся понимающе:
– Вообще-то я уже собирался уходить…
– Вот и отлично! Извините, тётенька, поищите других дураков.
Но тётка не унималась:
– Скоро конец света! Нужно покаяться! Нужно спасать свои души! – заголосила она.
– Вот и спасайтесь! А то я сейчас милицию вызову, – припугнула её Надя.
Тётка тут же поспешила испариться.
– Меня зовут Надя, – представилась рыжеволосая девушка.
– А меня Виталий.
– Тут есть недалеко кафешка недорогая, я угощаю.
– Что ты хочешь? – засомневался сконфуженный Виталик.
– Поговорить надо.
– Ты хочешь предложить мне работу? – поинтересовался он напрямую, чтобы не строить романтических иллюзий.
– Для начала хочу поговорить.
– Я не подобающе одет для кафешки, – запротестовал парень.
– Тогда пошли в парк.
– Ладно, – согласился он заинтригованный.
Они ушли из перехода и сели на лавку в сквере.
– Ты ростовчанин?
– Да, – ответил Виталий.
– Живёшь с кем?
– С матерью.
– В каком районе?
– В железнодорожном.
– Паспорт в порядке?
– В порядке. А что?
– А увечье откуда?
Виталик напрягся.
– Не обижайся. Я спрашиваю не из праздного любопытства.
– В Чечне на фугасе машина подорвалась.
– Образование есть?
– Нет. Только школа. Школу с золотой медалью закончил.
– А почему не поступал?
– Так получилось.
– Нелады с милицией?
– Почему ты так решила? – оскорбился Виталий.
– Не обижайся. Ты вообще где-нибудь работал?
– До армии грузчиком и так на стройке.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать два.
– А учиться хочешь?
Виталий замолчал, внимательно всматриваясь в лицо рыжеволосой девушки. Потом он поднялся и собрался уходить.
– Ты чего? – не поняла Надя.
– Чего непонятного? Ты решила меня унизить?
– Я хочу тебе помочь. И я не хочу, чтобы ты стоял в переходе.
– Почему тебя это так занимает?
– Не знаю, – честно ответила Надя, пожав плечами.
Минуту они смотрели вдруг другу в глаза изучающе.
– Я тебе не верю. Извини, но не верю. Так не бывает, – сказал Виталий.
– Я так и знала, что ты окажешься ожесточённым и не поверишь мне. Жаль.
– Ты тоже хочешь спасти мою душу, как эти хреновы проповедники?
– Извини, я просто хотела помочь, – она поднялась со скамейки следом за ним. – Не хочешь – не надо. А ты мог бы учиться и работать…
– Я калека! – вспылил Виталий.
– Что, на всю голову? Тогда за что тебе дали медаль?
– Это в прошлом.
– Что и сторожем работать для тебя слабо?
– Сторожем где? – вдруг заинтересовался он.
– В одной частной конторе. И платят там не три копейки.
– Почему ты хочешь мне помочь?
– Хочу спасти твою душу! – съязвила Надя.
– А может, ты влюбилась? – парировал ей также с усмешкой Виталик.
– Хочешь казаться жестоким? Валяй. Но если надумаешь изменить свою жизнь, приходи по этому адресу завтра к восьми часам утра, – и она сунула ему в руку визитку. – На этом и закончим собеседование.
Надя не спеша пошла к переходу, оставив Виталика с визиткой в руке размышлять о превратностях судьбы.
Матери Виталий ничего не сказал, но на следующий день собрался, оделся в костюм, который примерял накануне, и вышел загодя, чтобы вовремя доковылять до указанного офиса.
Это был офис строительной компании. И отец Нади работал здесь заместителем генерального директора. По просьбе дочери он согласился пообщаться с бывшим медалистом, оказавшимся в сложной жизненной ситуации, чтобы предложить ему на первых порах работу с испытательным сроком.
Пообщавшись с Виталиком и пробив по базе данных его личное дело с помощью высокопоставленного приятеля из "органов", Николай Васильевич предложил парню сначала поработать в компании ночным сторожем и на перспективу подумать о поступлении в строительный университет.
Судьба давала ему шанс один из тысячи. И Виталий согласился.
С тех пор прошло три месяца. Надю он больше не видел, хотя очень хотел повидаться, чтобы поблагодарить. Номера телефона её он не знал, где искать тоже понятия не имел. Попытался однажды спросить о ней у Николая Васильевича, но тот был занят, а потом он постеснялся досаждать заместителю директора. Так и ждал случая. И он представился.
Однажды в местных новостях передавали о праздновании круглой даты Ростовского Государственного Университета и вскользь упоминали о выдающихся студентах. Одной из таких выдающихся оказалась некая Надежда Николаевна. Так он узнал, что его благодетельница приходится дочерью Николаю Васильевичу. Но это было приятное удивление.
Неприятным оказалось другое. В своём интервью способная студентка поведала телезрителям о своей экспериментальной программе психологической реабилитации молодых людей, выпавших, как она выразилась, "из нормального образа жизни по различным причинам". И вскользь упомянула об одной встрече с инвалидом, ветераном Чеченской компании.
Виталика как огнём обдало. Так, выходит, он был для неё лишь темой для защиты дипломного проекта?! Он был лишь подопытной крысой? Она практиковалась на нём, как психолог? Его обуяла ярость, обида и гнев. Он хотел сейчас же пойти в офис и написать заявление об увольнении. И если бы не шесть часов вечера, он бы так и сделал. В ярости он вышел на улицу, присел на скамейку возле дома и стал обдумывать услышанное. Он хотел сейчас всё крушить, ломать и взрывать, чтобы досадить ей. Но он лишь сидел и часто дышал, уставившись в одну точку.
– Вот стерва! Спасительница чёртова! – ругался он вслух. – Я то уже поверил, что она по доброте сердечной… А она из корысти всё же. Думает, что эксперимент удался? Чёрта с два! Я ей покажу эксперимент! Думаешь, сделала из меня "нормального"? Ты ещё пожалеешь, что подошла ко мне тогда! – пыхтел Виталий в пустоту, никак не успокаиваясь.
Тут с работы возвращалась соседка тётя Вера.
– Здравствуй Виталик, – поприветствовала она, подходя к подъезду.
– Здрасьте, тёть Вер, – устало отозвался он.
– Отдыхаешь? Перед работой воздухом дышишь? Ты молодец. Мать гордится тобой. Не каждому хватает сил пережить несчастье и снова вернуться к жизни. Ты сильный парень. Храни тебя Господь! И дай Бог тебе хорошей невесты. Всё у тебя получится. Только не теряй себя, – улыбнулась она, похлопала его по плечу и шагнула в подъезд.
И Виталик задумался. Если он уйдёт из компании и вернётся к попрошайкам, то кому он сделает хуже? Кто пострадает? Надя? Нет. Пострадает он и его мать. Они снова будут чувствовать себя изгоями. Но ведь он гордый. И никому не позволит себя унижать. А может быть лучше быть обязанным одному человеку, чем унижаться перед всем миром? Что лучше: быть нищим, но гордым или быть зависимым, но сытым? Виталик не мог найти вразумительного ответа на свой вопрос. Но он почувствовал, что уже не хочет возвращаться в переход. Но если он столкнётся с Надей, что он ей скажет теперь? Обвинит, поблагодарит или примет как должное? Как поступить правильно? Мать им гордится. А ведь он всего лишь нашёл работу. Он даже ещё не поступил в университет. Но ему хотят помочь. Тоже ради эксперимента? Ну и что с того? А для чего делают эти эксперименты? Для того, наверное, чтобы найти способ помочь таким, как он. Чтобы помочь.
Придя к такому выводу, Виталик почувствовал себя лучше. И гнев на Надю и её отца сразу прошёл. Если другие могут помочь незнакомому калеке, подумал он, значит, и он может кому-то помочь. Пусть этим "кто-то" станет его мать. Она заслужила быть счастливой. Пусть гордится сыном.
Улыбнувшись, Виталик поднялся обратно в квартиру, поужинал с матерью и в приподнятом настроении пошёл на работу.
14 апреля 2010 г.
Елена Романова
1
Дивны дела твои, Господи!
Даже представить себе могу, как смотришь Ты на тот мир, что создал, и удивляешься. Вроде лепил из вселенской глины бытия со всем тщанием и любовью безбрежной, а вышло не то. Ой не то! Вся продукция с браком! Возможно ли такое?
Ты – Человек… дитя природы… пришедшее со звёзд. Разлита в тебе благодать Божья.
И ты же – сосуд страстей демонических. Эмоций лишних и страстей безумных.
Весь соткан из противоречий. Себялюбив. Эгоистичен. Чувствителен не в меру. Но более всего – не терпелив!
Нет в человеке этого достоинства. Терпение – да ну его! Зачем терпеть? Когда всё можно поменять в мгновение ока. И оправдать – жизнь, мол, такая, скорости бешеные, объёмы информации немереные, система ценностей сбои даёт постоянно.
А помните, какой-то поэтишка, из бардов, сказал: "Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу. Дьяволу служить или пророку каждый выбирает для себя". Вот и выбираем. Выбираем. То, что полегче. Послаще. Повыгоднее.
Любви не знаем, дружбу не бережём. А ведь они суть терпение наше. Да, слаб человек, а ты потерпи, подожди немного.
Когда вертится во мне злая буря эмоций и слёз, когда спать невозможно от мыслей дурных, когда вылетают изо рта слова, которые колют и жалят, прошу – потерпи. И прими меня такого, какой я есть в этот момент.
Пусть эта буря растворится в твоём терпении, в твоей любви, как сахар в стакане горячего чая. И я снова стану прежним.
Легко любить меня, когда я счастлив и весел. А ты люби меня тогда, когда вокруг меня сгущается тьма. И веди меня сквозь неё, как путеводная звезда, к свету. Потому что именно в такие моменты ты, друг, необходим мне более всего!
И пусть Творцу не будет стыдно за нас.