Цветок с цветком ведет душистый спор,
Волнуя, убеждая, и влюбляя,
Цветок цветку – планета молодая.Таинственный о счастье разговор.
И вестники цветов, в их звездном храме,
Лишь существа с звенящими крылами.
Сонеты Солнца
Сонеты солнца, меда и луны.
В пылании томительных июлей
Бросали пчелы рано утром улей,
Заслыша дух цветущей крутизны.Был гул в горах. От солнца ход струны.
И каменный баран упал с косулей,
Сраженные одной и той же пулей.
И кровью их расцвечивал я сны.От плоти плоть питал я, не жалея
Зверей, которым смерть дала рука.
Тот мед, что пчелы собрали с цветка, –Я взял. И вся пчелиная затея
Сказала мне, чтоб жил я не робея,
Что жизнь смела, безбрежна и сладка.
Полдень
С утра до полдня в духе я певучем,
Со всем земным я все же не земной.
Я восхожу с растущею волной,
До полдня, к Солнцу, к тем горнилам жгучим.Найдем, сверкнем, полюбим, и замучим,
Занежим семицветной пеленой.
К черте расцвета. К музыке. За мной.
Взнесем дары, и приобщим их к тучам.Но вдруг в душе означится излом.
Пронзить предел восторженность сгоранья.
Двенадцать. Солнце кончило игранье.Хоть вы придите, молния и гром.
До завтра мгла и ощупь собиранья.
Но завтра утро вновь качнет крылом.
Огневзнесенье
Луна была сгущенной чернотой,
Она являлась диском строго-черным.
А над чертой ее, огнем узорным
Сияла алость, млея красотой.Вокруг – венец лучисто-молодой
С сребристым излиянием повторным,
Нежней, чем свет зари по высям горным,
Костер, зажженный огненной мечтой.Воздушных роз расплавлениость и мленье,
Сто тысяч верст циклонная игра
Живого серебра, его свеченья.Но вот луне содвинуться пора.
И солнце потопило выявленье
Священной пляски, пир огневзнесенья.
Из пропастей
Я знаю, что в начале было Слово,
Что было у Предвечного оно,
С которым было мысли суждено
Расстаться, чтоб к Нему стремиться снова.Из пропастей эфира неземного,
Из областей, где невозможно дно,
Идет к звену блестящее звено,
Куя чертог, крепя сапфиры крова.Вскрываются безмерные цветы,
Чтоб было легче в тягостях разлуки,
Чтоб протянуть к чему нам было руки.Извечна млечность круглой высоты,
В ночной душе звездятся к Небу звуки,
Все миги дней – кануны Красоты.
Среди видений
Среди видений разных вещества
Упился Дух несчетностью уборов.
Я здесь люблю не будни разговоров,
А празднично-размерные слова.Лишь полнотой признанья мысль жива,
Вся музыка согласий и раздоров.
Мне нравится в лесах тяжелый боров
И быстрая в лесной реке плотва.И джунглях тигр, и слон многообъемный,
И длинный червь, что в кучку строит грязь,
Не те же ль это знаки сказки темной?Не та же ли в них Божеская связь?
Есть миг в часах, когда все мысли кротки,
И вяжет ум рассыпанные четки.
Древо
Ствол древа кряжист. В светах изумруда
Вершина ускользает в синеву.
Все сны его я вижу наяву
И слышу миллионный голос гуда.Уходят корни в глубь ночей, откуда
Я в сказке листьев ввысь всегда плыву.
День жаворонка манит, ночь – сову,
Но голос их – все тот же шорох чуда.Из-под ушедших вплоть до звезд корней
Бьют родники и выползают змеи,
Вверху, внизу ли звездные затеи.И вкось ствола на всем пространстве дней
Бег золота, – не знаю, белка или
Зыбь грезы молодой на Игдразиле.
Мир
Как каждый лист, светясь, живет отдельным
Восторгом влаги, воздуха, тепла,
И рад, когда за зноем льется мгла,
Но с древом слит существованьем цельным, –Так я один в пространстве беспредельном,
Но с миром я, во мне ему хвала,
Ему во мне поют колокола,
Через него я стал певцом свирельным.В течениях причинностей плыву,
Как степь плывет под ветром ковылями.
Молюсь в ночах в многозвездистом храме.Пью жадными глотками синеву.
И ствол растет из звезд, умножен нами,
Любовью, делом, подвигом, и снами.
Игра
Играет солнце, вкруг меняя луны,
И проводя бесчисленность планет.
Играет в ночь всегда победный свет.
Назавтра вновь лучи протянут струны.Моря в игре баюкают буруны,
Вот снова тишь, движенья в море нет.
И любит Вечность смену дней и лет,
Но это все – лишь часть единой руны.Сознание, понять тебе пора,
Что все твои несчетные виденья
Суть два лица того же наслажденья,Что в Вечности всегда идет игра.
Но, чтоб в мирах глубоки были игры,
Должны быть в мире молнии и тигры.
Мысль
Мысль человека любит забывать.
Чтоб вновь припоминать свои извивы.
Кто был кентавром, тот движенье гривы
Порою любит как родную мать.Я был конем. И больше утверждать
Могу, свои припомнив переливы.
Металлы и кристаллы так же живы,
Как всех крылатых веющая рать.Слагая, раздвигая, рдея, рея,
Я пробежал бесчисленность миров.
Нет большего на свете чародея,Чем мысль. Играя числами веков,
Путь от медузы в звон – моя затея.
Лишь изменяю сплав колоколов.
Звенья
В морях лазоревых усеяно все дно
Неисчислимыми слоями звездной пыли.
Влияние планет в подводном скрыто иле,
Земля закована в небесное звено.Когда в ночах, кружась, жужжит веретено,
В душе встают черты давно увядшей были.
Есть в сердце комнатки, где мы не позабыли
Все, с нами бывшее, не здесь, давным давно.Необъяснимые в нас царствуют пристрастья,
Пред тем или иным непостижимый страх.
А изъяснение записано в зрачках.Увидит взор души идущее несчастье.
И радость зыбится в неясных письменах,
Слагая ряд примет в желанное запястье.
Обратный путь
Пройди от фиолетовых до красных
Все красочные в радуге пути.
Чтоб тайное вещание найти,
Взгляни в живой венец расцветов страстных.Влюбись в фиалку. Незабудок ясных,
Осок нарви. И лютик расцвети.
Настурций куст меж маков помести.
И роз возьми, из самых полновластных.Приблизься к ним. Читай глазами их.
Вдыхай. Пьянись всей тайной их загадок.
Пчеле миг встречи с венчиками сладок.От лепестков струится вихрем стих.
Ты к молниям пришел. Подслушай их.
Они поют сонетами из радуг.
Полная чаша
Цветок с цветком, цветы поют цветам,
Всей силой посылаемых дыханий,
Струей пыльцы, игрой восточных тканей,
Приди, любовь, я все тебе отдам.И слышно здесь, как пламенеет там,
За гранями, кадильница сгораний,
Жасмины, розы, головни гераней,
Пожары, посвященные звездам.Пока на дне небес проходят токи,
Певучие ряды, к звезде звезда,
Влюбилась в берег здешняя вода.Два облика. Они зеленооки.
И слышен вздох: "Тобою счастлив я".
И вторит нежный вздох: "Твоя. Твоя".
Рождение любви
Любить – живых учила красногрудка.
Вся серая была она в раю.
Сидела на утесе, на краю.
А мир кругом был смех, и всклик, и шутка.И думала крылатая малютка:
"О чем они? О чем и я пою?
Любить не нужно все. А лишь мою".
И в этот миг у ней зарделась грудка.И птичка полетела по кустам.
Тогда впервые заалели розы,
Гвоздики, маки, целый алый храм.И кровь любовью брызнула к сердцам.
И молния, узор небесной грезы,
Велела быть грозе и лить дождям
Удел крылатых
Две птички видеть – нежно и досадно.
Их две, так, значит, нет здесь ни одной,
А будет третья, чтоб опять весной
Вдвоем единый лик разрушить жадно.Когда жь одна – как жалко, безотрадно.
Она в тревоге. Сердце шепчет: "Пой!"
И вот поет, чтоб взятой быть судьбой,
И, здесь пожив, лететь к чужбине стадно.Люблю я все же более – одну,
Когда она поет, дрожа, тоскуя,
Душа к душе, в желанье поцелуя.Высокий миг – создать свою струну,
Струить жемчужный дождь, сердца волнуя.
Свой жемчуг лить в чужую глубину.
Закон природы
Природа – прихотливейший творец.
От простоты всегда уходит в сложность.
Ей побеждать желанно невозможность.
Повсюду рассыпать дожди колец.Нигде не говорит она: Конец.
Чуть сотворит, и тотчас, осторожность
С мечтой слияв, крепит свой храм Всебожность,
Играя миллионами сердец.По клавишам несчетных ощущений
Бегут персты, легчайшие, чем сон.
Гудит от звезд дрожащих небосклон.Еще цветов, зверей, и снов, и рдений.
И лестница всемирных расхождений
Растет, а прихоть – строгий здесь закон.
Знание вне знанья
Есть знание вне знанья в существах.
Внушаемость. Открытость вечным чарам.
Мир никогда, живя, не будет старым,
Пока есть сердце, жгучий есть размах.В животных, в рыбах, в птицах и жуках
Есть власть светится тем цветным пожаром,
Что, рдея, по зеленым льется ярам
И искрится алмазами в снегах.
Соотношенье красок. Здесь не только
Самозащита от зловражьих глаз,
Но просто лад, втекающий в рассказ.Когда порхает маленькая молька,
Она изображает Смерть и Ночь.
Ты жил? Усни. Ты был? Уйдем же прочь.
Зеркало в зеркало
Чтоб дух горел в чарующем алмазе
И мысль играла в радугу и гром,
Идут пиры в пространстве мировом,
Различья форм, цветных разнообразий.Светло лететь по зову звездных связей,
Красиво каплей, чей так мал объем,
Упасть с высот в звенящий водоем.
Быть звуком в убедительном разсказе.Мне чудится, что, если любим мы,
И милой сердцем ткем наряд венчальный,
В пустыне звезд, как в музыке зеркальной,В тот час поют всезванные псалмы,
Как здесь снежинки в светлый миг зимы
В душе у нас рождают стих кристальный.
Бронзовка
У бронзовки, горячего жука,
Блестящего в дни майского горенья,
Полдневней, чем у майских, власть влюбленья,
И цвет зеленых крыл – как лист цветка.В нем краска изумруда глубока,
С игрою золотого оттененья.
Здесь Солнцем и Землею завлеченье,
Здесь долгая влюбленность в свет листка.Сознание гармонии окраски,
Упорно ощущаемое тем,
Кто пламенно живет, хоть с виду нем.Внушаемость теченьем общей сказки.
Так у детей горят как звезды глазки: –
Ведь дух детей открыт созвездьям всем.
Павлин
Как исполинский веер, хвост павлина,
С большим числом изящнейших зрачков,
Раскроется как россыпь синих ков,
Чарует как лазурная картина.Самец, с покорным ликом властелина,
Бросающего множество даров,
Быть красочным еще и вновь готов,
Чтоб породить с царицей дочь и сына.Но в таинство рождения вступить
Чрез таинство любовного слиянья.
Таинственная чувств и мыслей нить.Порабощенье волею сиянья.
Созданье красок, грез, и расцветанья,
Чтобы один глоток любви испить.
Тайна раковин
Есть в очертаньи раковин морских
Извив волны лазурной океана.
Есть отсвет в них огней зари, что рано
И поздно льет в волну жемчужный стих.В них есть и лунный свет, что нежно тих
И чародеен в час, когда Светлана
Восходить розовата и медвяна,
И ворожит теченье чар густых.Глубинные – приемлют трепетанья,
Покорно подчиняясь без конца
И раскрывая створки, как сердца.А в той, что всех открытей пьет влиянье,
Слиянный поцелуй созвучных сил
Себя, как грезу, жемчугом явил.
Танец любви
Над той чертой, где льнет до суши море,
Я видел: в дне сентябрьском пронеслось
Сто тысяч обнимавшихся стрекоз,
Летя попарно в этом дружном хоре.Как рой счастливых душ вились в просторе.
К закату, выше моря, трав, и рос,
Как будто звал их лучевой откос,
И подчинились нежные, не споря.До солнца. К тем расплавленным огням.
К рубинам, утопающим в опале.
Неслись. Взнеслись. Растаяли. Пропали.Летя по лучезарным ступеням
К горнилу зорь. Завлечены багрянцем.
Циклоном огневым. Любовным танцем.
Кабарга
Хранит самец пьянящий дух в мешочке,
И, как цветок, приманивает мух,
Так кабарга-самец для молодух
Таит духи в волшебном пузыречке.Идет, роняя мускусные точки.
Неволящий, несущий чары дух,
Любовь чрез запах размышляет вслух,
Набат к любви струят кусты и кочки.Плывет, зовет, звонит и ранит мгла.
Как дождь жемчужный, цвет повис черемух.
Сосна, и та от страсти расцвела.И там, где орхидеи на изломах
Утесы расцветили, как снега,
В безумном духе любит кабарга.
Шествие кабарги
Влюбленная проходит кабарга,
Средь диких коз колдунья аромата.
Вослед нее пахучая утрата,
Под ней душисты горные луга.Пьянящий мускус. Смыты берега
Бесстрастия. Любовь здесь будет плата.
И любятся с рассвета до заката.
Но прежде – бой. В любви сразить врага.Самец самцу противоставит бивни.
Алеют у сильнейшего клыки.
Сперва гроза. Лишь за грозою ливни.Ждет самка. В мире бродят огоньки.
В одном любовном запахе и рае
Сибирь, Китай, Тибет и Гималаи.
Цвет страсти
Багряный, нежно-алый, лиловатый,
И белый-белый, словно сон в снегах,
И льющий зори утра в лепестках,
И жаркие лелеющий закаты, –Пылает мак, различностью богатый,
Будя безумье в пчелах и жуках,
Разлив огня в цветочных берегах,
С пахучей грезой сонно-сладковатой.Когда же он роняет лепестки,
Ваяет он кувшинчик изумрудный,
Где семя накопляет с властью чудной.Сны напевать. В тех снах – объем реки.
Дневное – в зыбях, в дали многогудной.
И хмель густой вместил века в цветки.
Пчела
Мне нравится существенность пчелы,
Она, летя, звенит не по-пустому,
От пыльника цветов дорогу к грому
Верней находит в мире, чем орлы.Взяв нектар в зобик свой, из этой мглы
Там в улье, чуя сладкую истому,
Мед отдает корытцу восковому,
В нем шестикратно утвердив углы.Из жала каплю яда впустит в соты,
Чтоб мед не забродил там. Улей – дом.
Цветы прошли – пчела забылась сном.Ей снится храм. В сияньи позолоты
Иконы. Свечи. Горпия высоты,
И хор поет. И колокол – как гром.
Незримые исполины
Огромная объемность инфузорий,
Незримая среди безвестных троп,
Мгновенно зрима, лишь взгляни в потоп,
Чрез волшебство побудь в кишащем хоре.Вот, капля влаги – бешеное море.
У каждой твари есть и рот, и лоб.
Одна другой – живой и жадный гроб.
Их мчит циклон. Их жизнь – в горячем споре.Одна – как некий исполинский зонт.
Другая – конь в кошмарном сновиденье.
Какой у них безмерный горизонт.Нет, малы не они, а наше зренье, –
Как лишь размерно грузен мастодонт
В ликующих пирах миротворенья.
Зверь
Сто сорок саженей чудовищной длины,
Приди в четырнадцать размерного сонета.
Тот земноводный зверь, он ведал только лето
И смену летних дней на пламени весны.Левиафан морей, где грузный ход волны
Был продвижением тяжелого предмета.
И воздух был густой. И мало было света.
Но жаркие пары пыланьем пронзены.Здесь мало что уму. Но все для сладострастья.
Хранилище любви, спинной его хребет
Был длительная хоть, где размышленья нет.Он в летописи дней – одна страница счастья.
Я думаю о нем, когда погаснет свет,
И за стеной моей, и в сердце стон ненастья.
Луна и Солнце
Луна, через меня, струит мечту,
А солнце через свет творит созданья.
Но сердцу что виднее, чем мечтанье?
Напев луне наряднее сплету.Как солнечную встретить красоту?
Немею в ослепленьи обаянья.
Я с солнцем знаю счастие ваянья,
С луной горю и гасну налету.Всего видней летучее горенье.
Ваянья ломки. У стает рука.
Ручей поет звучнее, чем река.Мечта – правдиво-нежное влюбленье.
Она прядет из зыби огонька.
Огонь погас. Но зыбь живет века.
Человек
Весь человек есть линия волны.
Ток крови, в руслах жил, как по ложбинам.
Строенье губ, бровей, зрачок с орлиным
Полетом к Солнцу. Волны. Струи. Сны.Мы влагой и огнем воплощены.
И нашу мысль всегда влечет к глубинам,
И тот же знак ведет нас по вершинам.
Нам любо знать опасность крутизны.От Солнца мы, но мы из Океана.
Индийский сон. На влаге мировой,
На вечном мигу лик являя свой, –С зарей, велящей просыпаться рано,
Раскрылся чашей лотос голубой.
И бог в цветке. А жизнь цветка медвяна.
Сон девушки
Она заснула под слова напева.
В нем слово "Мой", волнение струя,
Втекало в слово нежное "Твоя".
И в жутко-сладком сне застыла дева.Ей снилось. Нежно у нес из чрева
Росла травинка. Брызгал плеск ручья.
Красивая нестрашная змея
Ласкалась к ней. И стебель вырос в древо.Ушли густые ветви в небеса.
В них золотились яблоки и птицы,
Качались громы, молнии, зарницы.И вырос лес. И выросли леса.
И кто-то перстень с блеском огневицы
Надел на палец избранной царицы.
Ребенок
Ребенок, пальчик приложив к губам,
Мне подарил волшебную картинку.
Он тонкую изобразил былинку,
Которая восходит к небесам.Горело солнце желтым шаром там.
Былинка, истончившись в паутинку,
Раскрыла алый цветик, котловинку,
Тянувшуюся к солнечным огням.Цветок, всем лепестковым устремленьем,
Был жадно к лику солнца наклонен.
Но не с любовью, а с мятежным рденьем.Хочу тебя превосходить гореньем.
И солнце, чтоб рубин был побежден,
Спустилось книзу с заревым смиреньем.
Печати
Смотреть печати давних прохождений,
Расчислить спектр, пронзивший хрустали,
Читать страницы прошлого Земли,
Следы зверей, листы иных растений,Почуять сонмы диких привидений,
Прозреть объем существ, как корабли,
Как грузные утесы, что могли
Сходиться для любленья и борений.