- Ее имя не может представлять для вас интереса, пока она сама не станет вам интересна. Тогда еще будет время назвать вам ее имя. Она сделает это сама, и прозвучит ее имя для вас куда отраднее, чем если бы его назвала я.
- Она красива?
- Дело только за вами, найдете ли вы ее красивой.
- Где могу я ее увидеть?
- Завтра во время заутрени в Сан-Лоренцо. На ней будет зеленое платье и черная вуаль. Золотая цепь обовьет ее шею, а букет цветов апельсинного дерева украсит ее грудь. Так вы, значит, придете?
- Я с удовольствием приду.
Служанка ушла. Но Ринальдо недолго оставался наедине со своими мыслями. Дверь в комнату внезапно отворилась, и вошел человек, укутанный в красный плащ.
- Ринальдо! Ты завтра не пойдешь в Сан-Лоренцо!
- Кто ты? - удивился Ринальдо.
Человек снял с лица маску, отбросил плащ - перед Ринальдо стоял капитан.
Ринальдо в испуге отпрянул. Хотел что-то сказать. Но первым заговорил капитан, он спросил:
- Ты же прислушаешься к совету человека, за тебя принесшего в жертву себя самого? Разве не я обеспечил тебе покой, которым ты наслаждаешься в Неаполе?
И он поспешно покинул комнату.
Ринальдо полночи провел без сна, встал раньше, чем обычно, и не пошел в Сан-Лоренцо.
Когда наступил вечер, к нему опять явилась та самая служанка.
- Ах! - сказала она. - Вы плохо держите слово. Почему вы не пришли?
- Я не приду, пока не узнаю имени дамы, которую должен увидеть.
- Господин граф! Не давайте сами себе повода пожалеть о том, чего другие добиваются со страстной силой. Понравится она вам, так сама назовет свое имя. Завтра она опять придет к заутрене. Доброй ночи!
Служанка ушла, а вскоре в комнату снова вошел капитан.
- Ты не пойдешь в Сан-Лоренцо, - сказал он.
Ринальдо возмутился:
- Благородный друг! Позволь сказать тебе откровенно - твой запрет без причины унижает меня.
- Но тебе следует верить мне на слово!
- Я же тебя едва знаю!
- Так узнай же меня.
- Где? - нетерпеливо вопросил Ринальдо.
- Под развалинами Портачи.
Капитан ушел, а Ринальдо остался, погрузившись в раздумье.
Наступило утро, но Ринальдо все еще был в нерешительности. Он хотел было идти в Сан-Лоренцо, но все-таки не пошел.
Вечером к нему опять заявилась посланница. Она молча поклонилась и подала ему письмецо. Ринальдо вскрыл его и прочел:
"Последний раз прошу Вас о любезности, в которой Вы не вправе мне отказать, если Вы истинный кавалер и не хотите являть неучтивость.
Аурелия".
Едва Ринальдо прочел имя "Аурелия", как вложил в ладонь служанки три цехина и воскликнул:
- Скажи сей достоуважаемой даме, что я приду к ней, и это столь же верно, как верно то, что я дышу и существую. Ни черт, ни какая-нибудь завидущая дочь Евы не удержат меня от встречи с ней, а если я…
- Довольно, - воскликнул капитан, только что вошедший в комнату. - Не давай клятв, ибо исполнить их тебе запрещено.
- Но я хочу их исполнить!
- Спокойно! У власти есть сбиры.
Ринальдо испугался, оглянулся, ища глазами служанку, и обнаружил, что она незаметно выскользнула из комнаты.
- Ринальдо! - продолжал капитан. - Ты и теперь такой же упрямый и необузданный, каким был в давние времена. Но поразмысли-ка хорошенько - ведь теперь не ты командуешь, а тобой командуют.
- Кто дал тебе, капитан, право приказывать мне?
- Неблагодарный! Из-за такого непостоянного существа, как женщина, ты хочешь порвать с другом? Ты оскорбляешь его, дабы бежать за созданием, способным лишь на то, чтобы глядеться в зеркало? Что ждешь ты от нее? И даже если ожидаемое тобой восхитительно, и сколь угодно восхитительно, так это же всего-навсего любовь. А женщины любят в нас только самих себя. Мы их зеркало, их луна, но солнце - только они сами.
- Ты женоненавистник, капитан!
- Главное - я твой друг.
- Такими речами ты не удержишь меня от решения переговорить с той дамой.
- Твое несчастье меня оправдает, Ринальдини. Я дальновиднее тебя. Моя власть…
- Твоя власть? Дай мне доказательство твоей власти.
- Ты его получишь. Вставай и следуй за мной к развалинам Портичи.
- Дай мне эти доказательства здесь, капитан.
- Как это ты, бесстрашный ночной герой, обратился в трусливого мальчонку? Сломай свой клинок, и пусть дадут тебе веретено… Я вижу тебя насквозь. Теперь разрешаю тебе встретиться с той женщиной. Узнай ее, а потом и меня. Спокойной ночи.
Ринальдо, после весьма неспокойной ночи, поспешил к назначенному часу в Сан-Лоренцо, чтобы найти там Аурелию. Однако он ее не увидел. Но тотчас заметил ту служанку. Она кивнула ему, и он последовал за ней. Перед входом в церковь она сказала:
- Моя повелительница просит извинить ее. Ей невозможно было сдержать слово и прийти сегодня сюда. Но она просит вас последовать за мной. Я провожу вас к ней.
Ринальдо проследовал за служанкой за пределы города, и там она указала ему на великолепный дом в глубине сада.
Они вошли. Служанка провела Ринальдо через красивый зал в комнату, окна которой были затянуты гардинами. Сквозь приятный полумрак они прошли в кабинет, где было еще темнее.
На одном из диванов шевельнулась женщина. Ринальдо подошел к дивану, пал на колени, схватил полную руку и, покрыв ее поцелуями, сказал:
- О Аурелия! Эта минута сделала меня несказанно счастливым!
- Ты счастлив? Правда счастлив? - спросил нежный голос.
- Я не знал, что та, которую я должен был увидеть, - Аурелия, образ твой я буду вечно носить в своем сердце!
- Господин граф! Вы…
- Голос! Бог мой! Нет! Вы - не Аурелия. Вы не Аурелия Ровеццо?
- Ах, как хотела бы я быть Аурелией Ровеццо. Я увидела вас, обратила на вас внимание, с приязнью обратила, и вот из этого, боюсь я, сотворилась любовь… Теперь мне хотелось бы одного - чтобы я никогда вас не видела… Оставьте меня. Преклоняйтесь перед вашей любимой Аурелией и оставьте меня с моими чувствами.
- Как могла моя фантазия ввести меня в подобное заблуждение. Аурелия же томится в монастыре!
- Я сострадаю вам… Мы оба грезили. Наше расставание будет нашим пробуждением. Нам остается воспоминание…
- Но если исчезли грезы, то подарите мне сладостную явь. Позвольте увидеть прекрасное лицо, уста которого говорят столь восхитительно. Звуки вашего голоса…
- О граф! Я не столь высокого мнения о себе.
- Вы свободны, ничем не связаны? - осведомился Ринальдо.
- До сих пор я еще свободна.
- И я тоже, - прошептал он.
Возникла пауза. Ринальдо целовал руки незнакомки; он нежно пожимал их и чувствовал, что его собственные руки пожимают в ответ еще нежнее.
Незнакомка вздохнула.
- Как счастливы могли бы мы быть! - сказал Ринальдо.
- Граф! Прошу вас, оставьте меня. Вы довели меня до такого состояния, в коем я… хотела бы быть только со своим возлюбленным.
Незнакомка замолчала. Смелая рука Ринальдо подняла ее вуаль, и он запечатлел пламенный поцелуй на ее устах. Она вздохнула.
Они не обменялись больше ни словом. Только глубокие вздохи, звучные поцелуи и громкий стук двух обмирающих от восторга сердец оживляли немую сцену. Каждая их жилка стала стучащим пульсом, и сладостное чувство претворялось в ощущение светозарности.
- Но теперь, - пробормотал Ринальдо, не отрываясь от ее губ, - обрету ли я счастье увидеть твои прекрасные очи, в которых мне улыбаются небеса моей услады?
Она молча ухватила за своей спиной шнур, потянула - и две гардины взлетели вверх. Мягкий свет дня проник в комнату, и Ринальдо увидел в своих объятиях даму редкой красоты. Жгучие очи, из которых лучилось пылкое вожделение, улыбались ему; ласковой улыбкой сияли ему слегка приоткрытые свежие уста, и полная грудь льнула к его груди.
Ринальдо покрывал ее прелести самыми нежными поцелуями и, забывшись, наслаждался сокровищами, щедро предоставленными ему случаем.
- О прекрасная незнакомка! - вздыхал он. - Будем же любить друг друга и радоваться.
- Мы будем, будем! - отвечала она.
- Теперь Неаполь стал для меня раем! - признался Ринальдо.
- А для меня небесами. Я обретаю их в твоих объятиях. Мы будем безмерно счастливы.
О любовь! Кто не знает твоих даров, тот не знает прекраснейшей ценности нашей жизни; кто не испытывает от тебя восторга, тот, даже имея всего в избытке, сущий бедняк, и где бы он ни ходил, ни бродил, его одолевают тоска и скука. Несчастен тот, кто не любит! Жизнь его - всего лишь сон, его не радует зефир, охлаждающий горячую щеку, дни его бегут, как робкие тени. Только в наслаждениях любви заключена истинная радость, и кто вступил на эту тропу, шествует по розам.
Дверь распахнулась. Любящие отшатнулись друг от друга.
Перед ними стоял корсиканский капитан.
- У меня нет никаких сомнений в том, что здесь произошло, - сказал он. - Желаю, чтобы вы никогда о том не пожалели.
Молодая дама закрыла лицо руками. Капитан, обратившись к ней, сказал:
- Ты отшатнулась от меня и отдалась этому человеку. Я не отрекаюсь ни от чего и не требую от тебя ничего назад, кроме кольца, которое я дал тебе как залог моей верности.
Молча стянула она кольцо с пальца. Капитан взял его и продолжал:
- Этот дом и этот сад ты сегодня же покинешь.
Он вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.
- Как должен я это понимать? - спросил ошеломленный Ринальдо.
- Я все тебе объясню, - ответила она, - когда мы опять встретимся.
- А когда и где это случится?
- Моя служанка приведет тебя ко мне, как только обстоятельства позволят мне тебя увидеть.
Она быстро вскочила, обняла его, стала пылко целовать. А потом стянула у него кольцо с пальца и сказала:
- Это кольцо, как и тебя, я считаю своим.
- Могу ли я предположить, сколь дорогую цену придется мне, возможно, заплатить за эти счастливые мгновения?
- Им нет цены. Я их тебе подарила. А драться корсиканец с тобой не будет.
- Я не этого боюсь.
- А чего же? - удивилась она.
- Он владеет моей сокровенной тайной.
- Не бойся ничего. Он не станет предателем. Я изменила ему и все-таки ничего не боюсь. Но измени мне он, так мой кинжал нашел бы его сердце: я люблю беззаветно.
- Ты страшный человек!
- Не для тебя, ведь ты же меня любишь! Я не раздариваю другим все то, что дарят только своему единственному. Любимому, которого я сама выбрала, я остаюсь верна. Капитана я сама не выбирала. Судьба свела меня с ним. И вот я нашла удобный случай разбить мои оковы. Я люблю тебя и отдаюсь тебе целиком и полностью. Люби меня, как я люблю тебя, и мы, ты и я, будем счастливы.
Она проговорила все это небесным голосом, сжала его еще крепче в объятиях и притянула к себе.
Ринальдо вернулся домой, предаваясь сладостным мечтам. Он опасался визита капитана, но тот не явился. Так прошло три дня. Он не видел капитана и не слышал ничего о влюбленной незнакомке.
На четвертый день Ринальдо в раздумье отправился в гавань. Громыханье пушек объявило о прибытии корабля. С него спустили лодку, пассажиры высадились на берег. Ринальдо похаживал в толпе приезжих, матросов и носильщиков. Внезапно кто-то обнял его сзади. Он обернулся, и в его объятия бросилась Роза, одетая в мужской костюм.
Страх и изумление сковали ему язык. У Розы по щекам текли слезы, она радостно воскликнула:
- Слава Богу! Я нашла тебя.
Дабы не привлекать внимания, Ринальдо повел Розу к себе. Два чемодана принесли за ней.
Ринальдо отослал слугу и запер дверь. Роза, успокоившись, стала рассказывать:
- В тот ужасный день, когда нас со всех сторон атаковали, мне повезло, я сумела ускользнуть. Я бежала в горы и добралась до Авеццо, где меня приютила одна добрая старушка. Но страх и печаль даром не прошли - опасность преждевременных родов бросила меня на больничную койку. Моя здоровая натура, однако ж, победила. Едва я поднялась на ноги, как поспешила в Ливорно, где села на корабль. Я твердо намеревалась обыскать хоть весь Неаполь, ибо почти не сомневалась, что ты здесь. Слава Пресвятой Деве Марии! Я тебя нашла. В этих чемоданах упрятаны те твои сокровища, закопанные в Апеннинах, какие я смогла прихватить. Я сердечно рада, что могу их тебе передать.
Ринальдо опять нежно обнял Розу и отблагодарил ее верность бесчисленными поцелуями. В эту минуту он решил покинуть Неаполь как можно скорее.
- Теперь я богат и счастлив благодаря тебе, любимая моя! - ликовал он. - И ты тоже вместе со мной будешь счастлива.
Устав после путешествия, Роза легла отдохнуть. И тут служанка, посланная прекрасной незнакомкой, опять вошла к Ринальдо. Она принесла ему письмецо следующего содержания:
"Та, которая любит тебя всем сердцем, которую ты можешь называть своей нежной Олимпией, желает видеть тебя. Служанка приведет тебя к ней, в ее открытые объятия".
Ринальдо на мгновение задумался. И решил, дабы не дать повода для подозрения этой обольстительной синьоре, мести которой он опасался, последовать за служанкой.
Ринальдо ввели - примерно в ста шагах от его жилья - в дом, где Олимпия ожидала Ринальдо в комнате, обставленной с большим вкусом. Сама она прильнула к нему, как истинная дочь Евы, пылая неистовой страстью, какая и самого робкого в мире пастуха сделала бы предприимчивым. Ринальдо взял себя по возможности в руки и противопоставил ее пылу изрядную холодность.
- Что такое? Так отвечаешь ты на мои поцелуи? - удивилась она.
- Целых четыре дня прошло с тех пор, как мы простились, - с упреком сказал Ринальдо.
- А для меня это были четыре вечности.
- Вот как? - недоверчиво спросил он.
- Не говори со мной таким тоном! Я не могла увидеть тебя раньше. Отныне же ни единого часа не будет в моей жизни, который не был бы твоим. Неблагодарный! Если б ты знал, что я проделала…
- Если это возмещается деньгами, то…
- Несчастный! И тебя я люблю? Я говорю о любви, а ты отсчитываешь мне деньги? Возьми у меня все, что я имею, приневоль бедствовать и нищенствовать, я последую за тобой босая. А станешь сам бедняком, я буду красть для тебя, взойду на эшафот и испытаю радость оттого, что ты не терпишь нужды. А ты, видимо, измеряешь мою любовь твоей собственной жалкой меркой, если можешь так со мной разговаривать.
Круто повернувшись, она бросилась на канапе. Ринальдо молча ходил взад-вперед по комнате.
Вошла служанка. Она поставила на стол фрукты, вино, холодные закуски и вновь исчезла.
После небольшой паузы Олимпия спросила:
- Не соизволит ли господин граф со мной откушать?
- Почему бы нет? - улыбаясь, ответил Ринальдо.
Не говоря ни слова, они пододвинули стулья к столу.
Олимпия наполнила бокалы, взяла один и нежным голосом сказала:
- За наше примирение?
- Для тех четырех дней следует прежде всего найти оправдание, - упрямо настаивал Ринальдо.
- Я не могла прилично принять тебя до сегодняшнего дня. В тот день, когда я, счастливая, выбралась из твоих объятий, я оставила тот дом, который для меня снял капитан, и провела это время в жалком пристанище. Только сегодня утром поселилась я в этом доме.
- Где была ты, там была любовь. Почему не вправе я тоже быть там?
- Мне стыдно было пригласить тебя в ту убогую комнату…
- А ты все это время жила благодаря доброте капитана или нет?
- До некоторой степени, - ответила она улыбаясь.
- Ты не урожденная неаполитанка?
- Я - генуэзка.
- Что известно тебе о капитане?
- Он - человек странный, таинственный, хвастающий знанием тайных наук, - сказала Олимпия.
- А есть у тебя доказательства, что он действительно ими владеет?
- Да, но я боюсь о том говорить…
Ринальдо только хотел было ее еще кое о чем спросить, как в комнату вошел человек в маске, подошел к Ринальдо и вручил ему письмо.
Олимпия хмуро поглядела на странного вестника, а тот взял со стола бокал вина, выпил его и, не говоря ни слова, вышел из комнаты.
Ринальдо прочел:
"Ринальдини, ты - в опасности".
Он тут же разорвал письмо на мелкие кусочки и выскочил из-за стола.
- Бога ради, граф! - испуганно пролепетала Олимпия. - В чем дело?
Ринальдо взял свою шпагу, поцеловал руку Олимпии и сказал:
- Завтра, прелестная Олимпия, ты меня опять увидишь!
Он поспешил к двери. Но Олимпия, горячо обнимая его, просила остаться. Он ласково отстранил ее:
- Успокойся, мы увидимся завтра!
Освободившись из ее объятий, Ринальдо сбежал вниз по лестнице и поспешил к себе.
Едва атаман добрался до своего жилья, как к нему вошел тот самый человек в маске. Они долго, не говоря ни слова, смотрели друг на друга. Наконец Ринальдо нарушил молчание:
- Господин капитан! Я понял ваш намек.
- Что еще, черт побери! Капитан? Я никогда не был капитаном! - Человек снял с лица маску, и Ринальдо узнал одного из своих бывших товарищей.
Ринальдо пожал ему руку и спросил:
- Откуда ты пришел, Лодовико?
- Это я вам охотно расскажу. Но дайте мне поначалу чего-нибудь выпить. У меня чертовская жажда.
Ринальдо поставил на стол несколько бутылок вина, и Лодовико начал свой рассказ.
- Когда нас в последний раз атаковали, вас уже с нами не было, сражение - разрази меня гром! - было таким ожесточенным, какого я даже не припомню. Истинная бойня - накажи меня Бог! - как если бы рубили мясо на станке для забоя скота. Я отделался несколькими ранами и пробирался из одного городка в другой, пока не дошел до Неаполя. Здесь я отыскал родича. Тот познакомил меня с компанией юнцов, что украли бы у черта нос с физиономии, если б у него был нос. Ну вот, я вступил в эту компанию и зарабатываю свой кусок хлеба как могу. Несколько недель назад я увидел вас и глазам своим не поверил. "Черт побери! - подумал я, - как это атаман оказался здесь?" Я хотел вас о том спросить. Но случилось это средь бела дня, а наш брат выказывает свое мастерство только по ночам, потому как у проклятых сбиров днем ушки на макушке. Пока я раздумывал, вы ушли, а я чуть не взбесился от злости, что не знаю вашего адреса. С того дня я вас больше не встречал, хотя, бегая по городу, сбил в кровь себе все ноги. Я уже подумал, что вы опять где-то за горами, за долами, и от злости лопнуть был готов. Но вот увидел вас нежданно нынче вечером с особой, которую я очень хорошо знаю.
- Кто же она, Лодовико?
- Но вы же должны ее тоже знать, раз вы с ней шли? Сейчас она служит у синьоры, у которой вы были.
- А, понятно. Если ты больше ничего о ней не знаешь…
- Я знаю, что она нуждается в любви и не слишком дорога. Они с синьорой сходствуют как две капли воды.
- Что? Неужели синьора Олимпия…
- Бог мой! - удивился Лодовико. - Ведь вы, что говорить, не первый и не последний, кто к ней пришел или еще придет. Но теперь вам грозит опасность. И потому я подумал: стоп, Лодовико! Ты должен предупредить своего доблестного атамана. Поэтому я написал то письмецо и сам принес его вам. Я рад, что вы вняли моему предостережению, ведь - и пусть в порошок сотрут меня все чертовы колеса на земле - князь делла Торре шуток не понимает.