Джельсомина вошла. Ее сердце сильно забилось, когда она услышала, что дверь за ней заперли двойным поворотом ключа. Она была в передней и, по свету, выходившему из соседней комнаты, поняла, что ей следует пройти дальше. Но едва она переступила порог этой комнаты, как очутилась лицом к лицу с другой девушкой.
- Аннина! - вскричала с удивлением простодушная дочь тюремщика.
- Джельсомина! - ответила ее двоюродная сестра. - Скажите пожалуйста, тихая, скромная Джельсомина!..
Обиженная и удивленная этими словами, Джельсомина сняла маску, чувствуя, что ей не хватало воздуха.
- Какими судьбами ты здесь? - промолвила она, едва понимая, что говорит.
- А ты как сюда попала? - спросила Аннина насмешливо.
- Я пришла сюда из сострадания… с поручением.
- Оказывается, мы обе здесь по одной причине.
- Я не знаю, что ты хочешь этим сказать, Аннина. Это ведь дворец дона Камилло Монфорте, благородного неаполитанца, который предъявляет свои права на звание сенатора?
- Да, дона Камилло, - самого красивого, изящного, богатого… и самого непостоянного из всех кавалеров Венеции.
Джельсомина с испугом слушала свою двоюродную сестру. Аннина с тайным удовольствием смотрела на ее побледневшие щеки и осунувшееся лицо. В первую минуту она сама верила тому, что сказала, но испуганный и огорченный вид Джельсомины дал новое направление ее подозрениям.
- Но, надеюсь, ты не услышала ничего для тебя нового, - ответила она поспешно. - Я жалею только, что ты ошиблась в своих ожиданиях, встретив здесь меня, вместо дона Камилло.
- Аннина! От тебя ли я это слышу?
- Согласись сама, что не за кузиной же ты пришла в его дворец.
Джельсомина давно свыклась с горем, но никогда раньше она не знала унижений стыда. Она залилась слезами и, не будучи в силах долее держаться на ногах, опустилась на стоявший возле стул.
- Я не хотела тебя обидеть, - сказала хитрая дочь виноторговца, - но все-таки нельзя отрицать, что обе мы находимся в частном кабинете самого веселого кавалера Венеции.
- Я же тебе сказала, что пришла сюда из сострадания…
- Из сострадания… к дону Камилло?
- Нет, Аннина, я пришла сюда из сострадания к одной благородной, прекрасной девушке из фамилии Пьеполо.
- А почему девушка из фамилии Пьеполо обращается к посредничеству дочери тюремного смотрителя?
- Почему? Причиной этому - несправедливость властвующих. Во время бунта рыбаков эта девушка с ее воспитательницей были выпущены на свободу рыбаками, и вот, скрываясь от толпы и от далматинцев, они вбежали в тюрьму. Там они искали убежища…
Джельсомина не могла больше ничего прибавить. Желая оправдаться, оскорбленная до глубины души двусмысленностью своего положения, она зарыдала. Как ни была несвязна ее речь, она сказала достаточно, чтобы дочь виноторговца отгадала не только смысл поручения, возложенного на двоюродную сестру, но и то положение, в котором находились беглянки.
- И ты веришь всей этой басне, Джельсомина? - сказала она. - Ну, смею тебя уверить, что настоящее ремесло мнимой девицы из фамилии Пьеполо и ее, будто бы, воспитательницы - не тайна для распутников, гуляющих по площади святого Марка.
- Ты не говорила бы так, Аннина, если бы видела, как красива и хороша эта девушка. И для чего бы им тогда понадобилось скрываться в тюрьме?
- О, у них нашлись причины бояться далматинцев. И я тебе могу сказать еще больше о тех женщинах, которых ты приняла во вред себе самой. Та, которая называет себя Флориндой, известна, между прочим, как контрабандистка. Она получила в подарок от неаполитанского герцога, дона Камилло, вино с его Калабрийских гор. И вот, искушая мою честность, она предложила мне его купить; она думала, что я решусь помочь ей в надувательстве республики.
- Неужели это правда, Аннина?
- С какой стати я стала бы тебя обманывать? Разве мы с тобой не родные? Несмотря на то, что дела на Лидо мне мешают, часто видеться с тобой, ты не должна сомневаться в моих родственных; чувствах к тебе… Ну, слушай дальше. Я дала знать властям; вино было отобрано, и мнимые благородные дамы должны были скрыться в тот же день. Предполагают, что они собираются бежать из города вместе с их приятелем, распутным доном Камилло. Принужденные скрыться где попало, они поручили тебе известить его, чтобы он мог притти к ним на помощь.
- А ты зачем здесь, Аннина?
- Меня удивляет, почему ты меня не спросила раньше об этом. У дона Камилло есть один гондольер, по имени Джино. Так вот он долго, но безуспешно ухаживал за мной, и вот, когда эта самая Флоринда раскричалась за то, что я донесла на нее властям, - а между тем я сделала то, что обязана делать каждая честная венецианка, - тогда Джино посоветовал своему хозяину схватить меня, отчасти ради мести, отчасти надеясь заставить меня отречься от моей жалобы… Я думаю, ты слышала о смелости и грубости этих господ, когда они бывают обмануты в своих расчетах.
- Но ведь на самом деле существует синьора Пьеполо, Аннина?
- Конечно. Но надо же было этим вероломным женщинам встретиться с такой наивной девушкой, как ты. Лучше бы им иметь дело со мной.
- Они мне говорили о тебе, Аннина.
Аннина посмотрела на свою кузину взглядом змеи, чарующей свою жертву.
- Я уверена, что они не сказали ничего хорошего обо мне! Мне было бы даже неприятно, если бы подобные женщины хорошо обо мне отзывались.
- Да, видно, что они не любят тебя, Аннина.
- Они, может быть, тебе говорили, что я на жалованьи у Совета?
- Именно.
- Нет ничего удивительного. Порочные люди не могут поверить, что другие живут честно. Но я слышу шаги неаполитанца. Вглядись хорошенько в этого развратника, Джельсомина, и ты почувствуешь к нему то же презрение, как и я.
Дверь распахнулась, и вошел дон Камилло Монфорте. Джельсомина поднялась и ждала приближения герцога. Он заметно был поражен ее красотой и скромностью, но, боясь быть обманутым, нахмурился, когда обратился к ней.
- Ты хотела меня видеть?
- Да, я желала бы, благородный синьор. Но… Аннина…
- А, понимаю. Встретившись с другой женщиной, ты переменила свое намерение.
- Да, синьор.
Дон Камилло посмотрел на нее с любопытством и в то же время с сожалением.
- Ты еще слишком молода для подобного ремесла! - сказал он. - Вот тебе деньги, и иди, откуда пришла… Подожди минутку, однако… Знаешь ты эту Аннину?
- Она родная племянница моей матери, ваша светлость.
- Вот достойные сестрицы! Можете обе убираться. Вы мне не нужны. - Послушай, - сказал он тихо и с угрозой, взяв за руку Аннину и отводя ее в сторону. - Ты видишь теперь, что меня надо бояться не меньше, чем твоего Сената. Советую тебе быть осторожной и на деле и особенно на словах: мне доносят о каждом твоем движении, ни одно твое слово не пройдет мимо моих ушей…
Аннина поклонилась и, взяв под руку едва державшуюся на ногах Джельсомину, поспешно вышла с нею из кабинета. Очутившись у гондолы, Джельсомина вздохнула свободнее. Лодочник ждал на ступеньках подъезда. В одну минуту лодка увезла их от места, которое они покидали с радостью, хотя по разным причинам.
В растерянности Джельсомина забыла у дона Камилло свою маску. Как только гондола въехала в Большой канал, она высунулась в окно палатки, чтобы подышать свежим воздухом. Лунный свет падал ей на лицо и освещал ее глаза и щеки, покрывшиеся легким румянцем. Вдруг, она заметила, что гондольер приподнял свою маску и подал ей знак.
- Карло! - хотела она крикнуть, но другой знак заставил ее замолчать.
Джельсомина отошла от окна и, успокоившись немного, обрадовалась, что в такую тяжелую минуту она находилась с человеком, которому вполне доверяла.
Гондольер, не спросив, куда их следовало везти, направил гондолу в порт. Это не показалось странным обеим девушкам: Аннина думала, что он довезет их до площади, а Джельсомина предполагала, что тот, кого она называла Карло и кто, по ее мнению, был простым наемным гондольером, доставит ее прямо к тюрьме.
Слова Аннины о характере дона Камилло и обеих женщин, скрывшихся у нее, произвели тяжелое впечатление на Джельсомину. Она сгорала от стыда при мысли, что ее возлюбленный может изменить о ней свое мнение. Успокаивала она себя мыслью, что он достаточно ее знает, чтобы не подумать плохо о ней. Но ее деликатность требовала, чтобы она рассказала всю правду. В подобные минуты ожидание бывает тяжелее самого оправдания. Как бы с намерением подышать свежим воздухом она вышла из каюты и приблизилась к гондольеру.
- Карло! - сказала она ему тихо, видя, что он продолжает грести в молчании.
- Что, Джельсомина?
- Ты удивлен моим поведением?
- Я хорошо знаю твою кузину и уверен, что она тебя обманула. Но придет время, и ты узнаешь всю правду.
- Ты меня не узнал, когда я тебе крикнула с моста?
- Нет. Я в то время искал только пассажира.
- Но скажи мне - почему ты так не любишь Аннину?
- Потому что нет женщины хитрее и лживее ее в Венеции.
Джельсомина вспомнила, что ей говорила донна Флоринда. Аннина. правда, сумела ей внушить полное доверие и без труда убедила ее, что обе женщины, которым она дала приют в своей квартире, были только лживые обманщицы. Но теперь, находясь в присутствии человека, которому она доверяла больше всех на свете, и слыша его открытое обвинение, Джельсомина почувствовала необходимость все рассказать. Вполголоса она передала мнимому Карло все происшествия этого вечера и то, что говорила ей Аннина о женщинах, оставшихся в тюрьме. Джакопо слушал ее очень внимательно.
- Довольно. Теперь я все понял, - сказал он, когда раскрасневшаяся от волнения Джельсомина кончила рассказ. - Будь осторожнее с Анниной, потому что она фальшивее самого Сената.
Джельсомина вернулась в каюту гондолы, и гондола продолжала свой путь, как-будто ничего не случилось.
Глава XXV
Джакопо были хорошо известны все предательские хитрости венецианского правительства. Он знал, с каким неустанным постоянством Совет преследовал тех, кто его интересовал. Джакопо был далек от надежды на полный успех, несмотря на благоприятные обстоятельства. Аннина была, конечно, в его власти. Но прежде всего ее надо было поместить в такое надежное место, где она не могла бы увидеться с полицейскими агентами. Сначала он подумал было вернуться во дворец дона Камилло, но это значило бы попасть в самую середину толпы сенатских шпионов, окружавших герцога. Хотя дон Камилло, не придавая большого значения аресту Аннины и рассчитывая на свои связи, выпустил ее на свободу после того, как выпытал от нее все, что она знала, Джакопо считал нужным задержать ее, так как она могла теперь сообщить многое полицейским агентам о положении донны Виолетты и донны Флоринды.
Площади и дворцы остались сзади; удивленная продолжительностью пути, Аннина с нетерпением выглянула в окно, чтобы посмотреть, где они плывут. Лодка в это время была в порту среди судов. Под тем же предлогом, как и Джельсомина, дочь виноторговца вышла из палатки и подошла к гондольеру.
- Подвези меня поскорее к калитке Дворца Дожей, - сказала она, сунув в руку гондольера серебряную монету.
- Ваши приказания будут исполнены, красавица. Но, ей-богу, странно, что такая умная девушка не чует сокровищ, находящихся на этой фелуке.
- Ты говоришь о "Прекрасной Соррентинке"?
- Ну, конечно! Ведь нигде ты не найдешь лучшего вина. А потому не торопись и воспользуйся удобным случаем, прелестная дочь честного Томазо. Нам, гондольерам, ты окажешь этим большую услугу.
- Как, ты меня знаешь?
- Да кто же не знает хорошенькую торговку вином с Лидо?
- Зачем же ты надел маску? Как тебя зовут?
- Это не важно. Я из числа твоих покупателей, и я отношусь к тебе с полным уважением. Но ничего не поделаешь с нашими молодыми патрициями; они заставляют нас многое держать в тайне до тех пор, пока не исчезнет всякое подозрение. Вот когда мы будем среди других лодок, мне, пожалуй, можно будет снять маску. Хочешь войти на палубу "Прекрасной Соррентинки"?
- Бесполезно спрашивать, потому что ты сделаешь, как тебе самому захочется.
Гондольер улыбнулся, как бы давая понять, что ему были известны ее тайные желания. В это время гондола остановилась у борта фелуки.
- Войдем поговорить с хозяином? - спросил Джакопо.
- Но у него нет вина.
- Это мне известнее, чем тебе. Я хорошо знаю людей и их увертки.
- Но ты забыл о моей кузине…
Джакопо взял Аннину на руки и поставил ее на палубу "Прекрасной Соррентинки"; затем вспрыгнул и сам. Не давая Аннине возможности разобраться в мыслях, он заставил ее спуститься в каюту. Стефано Милано спал в это время на палубе, растянувшись на свернутых парусах. Джакопо разбудил его, ударив по плечу.
- Виноват, синьор, - сказал моряк, видя перед собой самозванного Родриго. - Ну, что? Прибыл мой груз?
- Но не весь. Я привез к тебе одну Аннину, дочь старого виноторговца с Лидо, Томазо Торти.
- Как! Неужели Сенат находит нужным так таинственно отправлять ее из города?
- А то как же! И он придает большое значение ее аресту. Чтобы она не подозревала моего намерения, я ее привез сюда под предлогом тайно купить у тебя вина. Теперь твоя обязанность следить за ней, чтобы она не убежала от тебя.
- Нет ничего легче! - ответил Стефано и, добежав до каюты, запер ее дверь и задвинул засовы. - Будь покоен, там никого нет, кроме нее.
- Отлично! Постарайся уберечь ее. А теперь снимись с якоря и выведи твою фелуку из гущи этих судов.
- Это мигом будет исполнено; у меня все давно наготове.
- Смотри не медли, потому что многое зависит от твоей ловкости в этом деле. Через несколько минут мы увидимся. Но не забудь, Стефано, следи за своей пленницей, потому что Сенату очень важно, чтобы она не убежала.
В то время, как самозванный Родриго входил в свою гондолу, Стефано начал будить матросов, и, когда Джакопо въезжал в канал святого Марка, фелука калабрийца с надутыми парусами выбиралась из порта, чтобы остановиться в отдалении.
Вскоре гондола подъехала к ступеням входа во дворец, Джельсомина поднялась по лестнице. Тот же самый алебардщик стоял еще на карауле. Он пропустил ее, ничего не спрашивая.
- Скорее, как можно скорее, - вскричала Джельсомина, входя в комнату, где ее ждали донна Виолетта с гувернанткой. - Нельзя терять ни минуты. Не останавливаясь, идите за мной!
- Но отчего ты так взволнована и еле переводишь дух? - спросила с тревогой донна Флоринда. - Скажи: видела ты дона Камилло?
- Ничего не спрашивайте у меня, а идите скорее!
Джельсомина взяла лампу, и все вместе они вышли из комнаты.
Они благополучно покинули тюрьму и перешли Мост Вздохов, потому что у Джельсомины ключи от него были с собой. Спустившись по большой дворцовой лестнице, они вошли в крытую галлерею. Так же благополучно они прошли и через двор.
Джакопо их ждал у выхода на канал. Меньше чем через минуту их гондола уже рассекала воду гавани, направляясь к фелуке, которую можно было узнать по развевающемуся белому парусу. Джельсомина с волнением провожала их глазами и потом через главную дверь вошла в тюрьму.
- Спокоен ли ты относительно дочери старого Томазо? - спросил Джакопо, снова появляясь на палубе "Прекрасной Соррентинки".
- Не сомневайтесь. Дверь заперта на засовы.
- Отлично! А теперь я тебе привез другую часть твоего груза. Ты, конечно, запасся пропуском, чтоб миновать сторожевую галеру!
- Разумеется. Все в порядке! Теперь остается только дождаться утреннего бриза, и тогда нас не отыщут никакие сыщики.
По распоряжению Джакопо все паруса фелуки были распущены, и запенившаяся с боков фелуки вода немедленно показала, что судно взяло быстрый ход.
- У тебя сегодня благородные пассажирки, - сказал Джакопо хозяину, когда тот окончил необходимые маневры.
- Но вы забыли мне сказать, куда я должен их доставить.
- Ты это узнаешь вскоре. Чиновник Сената явится, чтоб объяснить тебе это. Я не желал бы, чтобы эти благородные дамы узнали, - пока они находятся в порту, - что вместе с ними едет Аннина… Ты меня понимаешь, Стефано?
- Еще бы! Ведь я не дурак и не сумасшедший какой-нибудь. Иначе мною не пользовался бы Сенат. Эти дамы и не заметят присутствия Аннины; я ее не выпущу из каюты, и они свободно могут наслаждаться здесь на палубе свежим морским воздухом.
- Относительно этого будь покоен. Тот, кто не привык к морю, не очень-то стремится к душному воздуху каюты. Ты отправишься на ту сторону Лидо, Стефано, и там подождешь меня. Если я не явлюсь через час после полуночи, тогда плыви в Анконский порт, и там ты получишь новые приказания.
Стефано нередко получал подобные поручения от самозванного Родриго; он обещал исполнить все в точности.
Никогда еще Джакопо не разгонял так сильно свою гондолу, как теперь, направляясь к берегу. Домчавшись до набережной, он проворно снял маску и вышел на землю. Приближался час, в который он назначил на Пьяцце свидание дону Камилло, и медленными шагами браво направился к тому месту, где они должны были встретиться.
Джакопо имел обыкновение ночью прогуливаться около гранитных колонн. Все думали, что он являлся туда за заказами по своему кровавому ремеслу. И вот, когда всеми ненавидимый и в то же время внушающий страх браво прогуливался теперь по каменным плитам, какой-то человек поспешно подошел к нему и, сунув ему в руки записку, исчез с быстротою молнии. Джакопо не умел читать. Он остановил первого прохожего и попросил его прочитать полученную им записку.
Это был честный торговец одного из отдаленных кварталов города. Он взял записку и начал громко читать:
"Джакопо, я не могу притти на свиданье, потому что должен быть в другом месте".
При имени Джакопо записка выпала из рук читавшего, и он пустился бежать со всех ног.
Джакопо повернулся к набережной, размышляя о неприятном событии, нарушившем его планы. Вдруг кто-то тронул его за локоть: он обернулся и увидел рядом с собой человека в маске.
- Ты - Джакопо Фронтони? - спросил незнакомец.
- Я самый.
- Можешь ли ты мне верно послужить? Если согласен, то получишь сто цехинов вот из этого кошеля.
- А позвольте узнать: чью жизнь вы оцениваете так дорого?
- Жизнь дона Камилло Монфорте.
- Дона Камилло Монфорте? - повторил растерянно Джакопо.
- Ты его знаешь? Так постарайся устроить хорошенько это дело, и сумма будет удвоена.
- Но мне необходимо знать ваше имя, синьор.
Незнакомец осторожно посмотрел вокруг и поднял маску. Браво увидал лицо молодого кутилы Джакомо Градениго.
- Теперь ты спокоен?
- Да, синьор… Когда прикажете исполнить ваш приказ?
- Обязательно сегодня ночью, и, чем скорее, тем лучше.
- Где вы желаете, чтобы я с ним покончил: в его дворце или…
- Пойди сюда, Джакопо, я тебе кое-что скажу. У тебя есть маска?
Браво щелкнул языком в знак подтверждения.
- Надень ее и пойди отыщи свою лодку, а я тебя догоню.