- Быть может, владыка, всех лентяев стоит казнить?
- И заменить другими бездельниками? Меня бесконечно печалит, что на юге мы потеряли столько земель, верный мой Хамуди.
- Я тоже глубоко скорблю, владыка. Но поверьте, мы скоро одержим верх над восставшими. Они захватили Кусы, но дальше им не пройти. Как только Яшме вернется из Киклад он в единый миг раздавит мятежников.
Но не так-то легко было утешить правителя.
- Все гораздо хуже, чем мы предполагали. Яннас привык иметь дело с простыми разбойниками, а тут настоящая вражеская армия, выученная, сплоченная и хорошо оснащенная.
- Наши войска вот-вот вернутся с победой из Азии.
- Нет, Хамуди. Им не следует торопиться, иначе и там тоже вспыхнет восстание.
- Тогда, владыка, пусть на юг двинутся все наши воины, что собраны в Дельте.
- Это безрассудно, Хамуди. Мы лучше подождем Яннаса. А пока что пустим в ход другое оружие - ложь. Прикажи изготовить множество каменных скарабеев. На одних мы высечем предупреждение нашим данникам: гиксосы, захватывают все новые и новые земли. На других - то, что введет в заблуждение восставших. Я сам тебе продиктую. Проследи, чтобы каждый иероглиф был отчетливо виден.
- Поберегись, - зычно крикнул градоправитель Эмхеб, могучий великан, в бою не знающий устали. - Сейчас в дело вступят пращники!
Воины повстанческой армии бросились на землю или укрылись за сплетенными из тростника хижинами военного лагеря.
В их сторону действительно полетел град камней, но, как ни странно, вслед за обстрелом не последовало вражеской атаки.
Солдаты с изумлением подбирали выточенных из известняка скарабеев. На брюшке каждого можно было различить иероглифы, одни и те же.
Они горстями приносили скарабеев Эмхебу.
Разобрав надпись и обдумав смысл написанного, военачальник догадался, какая здесь скрыта опасность.
- Всех жуков уничтожить, - приказал он.
Копию вражеского послания он перенес на папирус. Следовало незамедлительно предупредить царицу Яххотеп. Эмхеб привязал свиток к лапке Плутишки.
Яххотеп все ждала, что воскресший Секненра пошлет ей какой-нибудь знак. Но знака не было, хотя она с кропотливым усердием исполнила все обряды. В отчаянии она не знала, что делать, как добиться ответа усопшего.
Прекрасная царица таяла на глазах. День ото дня ей становилось хуже. Никто из близких не мог ей помочь. Правда, и в болезни, и в скорби она ни на минуту не забывала об осиротевших сыновьях, потрясенных потерей отца. Заботилась о них, говорила с ними. Старшему помогали в горе учителя, обучавшие его владению оружием и прочим воинским навыкам. С младшим иногда играла бабка Тетишери - это были их самые счастливые мгновения.
Весь город Фивы погрузился в траур. А ведь еще совсем недавно всех так воодушевляли победы восставших!
Управитель царского дома Карис долго выжидал, но наконец осмелился нарушить молчание царицы, погрузившейся в глубокое раздумье в тени акации, священного дерева, на ветвь которого она некогда повесила свиток с посланием ушедшему фараону.
- Царица! Позволь мне говорить с тобой.
- Отныне молчание - мой удел.
- Но я принес тебе важные вести.
- Гибель фараона важней любых вестей. С ним ушла вся наша сила.
- Апопи рассылает повсюду каменных скарабеев, сообщая всем о твоей гибели, царица. Повстанцы сложат оружие, если поверят лжи. Правитель гиксосов одолеет нас без боя.
Яххотеп стала еще печальней.
- Апопи не лжет. Я действительно умерла для мира людей.
Управитель царского дома, обычно сдержанный, на этот раз воспылал неистовым гневом.
- Он лжет, царица, и ты не смеешь ему потворствовать. Ты теперь повелительница двух царств, Верхнего и Нижнего Египта. Твой долг - продолжать сражение, начатое фараоном Секненра.
Лицо Яххотеп жалко исказилось.
- Ныне Верхний и Нижний Египет во власти жестокого врага. Секненра убит, я умерла вместе с ним.
Внезапно управитель царского дома в волнении простер руки к Яххотеп.
- Царица, гляди, твое послание фараону… Исчезло!
Яххотеп поднялась и взглянула на ветку акации, где только что был свиток папируса.
- Фараон Секненра получил его, царица! Разве это не долгожданный знак?
- Нет, Карис, я ждала другого.
Внезапно Яххотеп увидела, как из глиняной фигурки убиенного Осириса, лежащей у корней акации, брызнули колосья.
У царицы пресеклось дыхание, она едва не лишилась чувств, так потрясло ее видение.
Управитель царского дома широко улыбнулся.
- Фараон Секненра будет вечно жить в царстве правогласных. Отныне он присоединился к сонму богов. Он направит и наставит тебя, царица.
Даже в Фивах ложь Апопи распространилась с немыслимой быстротой. Одни говорили, что царица Яххотеп умерла, другие утверждали, будто она помешалась от горя и до скончания дней не покинет храма в Карнаке. Градоправитель Эмхеб уже приготовился сложить оружие и сдаться на милость правителя гиксосов.
Как вдруг Хирей, глава тайной службы Фив, возвестил на радость всем: царица Яххотеп жива и пребывает в добром здравии. Завтра на рассвете она намерена обратиться к воинам с речью.
Не все ему поверили.
Но на следующий день с первыми лучами солнца из дворца вышла царица в золотой диадеме тончайшей работы, в белом длинном одеянии. Все замерли в почтительном молчании, пораженные ее величавой красотой.
- Подобно солнцу, что умирает и возрождается вновь, фараон Секненра после смерти перешел в жизнь вечную. До тех пор пока сын фараона Камос не сможет сам возглавить наше воинство, замещать его буду я. Я поведу вас в бой. Я буду вечно хранить верность фараону, а потому торжественно приму в Карнаке титул Супруги бога, впервые даруемый египетской царице. Никого, кроме Секненра, не назову я мужем. Только он, пребывающий с Амоном, Сокровенным, - мой супруг и господин. Когда Египет избавится от ненавистного ига, я стану затворницей в храме, если еще буду здесь, а не в царстве мертвых.
6
Плутишка и другие ручные голуби вылетели на заре из Фив с посланиями в военный лагерь. Всем сообщалось, что исполняющая волю юного фараона Камоса Яххотеп жива и здравствует; что сопротивление ненавистным гиксосам продолжается; что каменных скарабеев с лживыми надписями следует немедленно уничтожить.
Отныне военный лагерь на севере священного города Амона перестал быть тайным. Его провозгласили ставкой действующей повстанческой армии, а Фивы - столицей законного правителя с царским дворцом, школой писцов, укреплениями, казармами, складами оружия, амбарами и домами простых жителей. Город охраняла собственная египетская стража. Никто здесь не пошел бы на сговор с гиксосами. Пример фараона Секненра, одержавшего столько побед и пожертвовавшего собой ради свободы Египта, вселял в каждого боевой дух. Всех вдохновлял прекрасный и благородный образ царицы Яххотеп.
Используя залежи серебра, недавно обнаруженные в пустыне, и следуя мудрым советам матери, царица постаралась восстановить прежнее великолепие дворца. Конечно, трудно было возродить величие прошлого. Старые стены заметно обветшали, но теперь на смену им, выщербленным и облупленным, возводили новые. Ремесленники состязались в мастерстве и усердии, управитель царского дома Карис надзирал за ними. Сведущие чиновники занялись государственными делами, в помощь им наняли множество писцов.
Яххотеп, Тетишери, Карис и Хирей внимательно разглядывали объемную карту Египта, протянувшегося от Элефантины до Дельты. Когда царица ознакомилась с ней впервые, свободным от захватчиков городом были только Фивы. С тех пор войска ее сторонников продвинулись вперед, хотя и ненамного.
- У нас три оплота: Фивы, Нехеб, Эдфу. Их жители нам верны, - рассуждал Карис. - Южнее находится Элефантина. Там хозяйничают нубийцы, союзники гиксосов. К тому же не станем забывать, что на пути из Фив в Эдфу располагается крупнейшая вражеская крепость Гебелен. К северу от Фив - Коптос. Здесь еще тоже немало гиксосов. Глава города, Тити, клянется, что успешно противостоит им, но ему необходимо послать подкрепление. Еще севернее - Гермополь. Возле него гиксосы выставили несокрушимый заслон. Не говоря уже о Дельте, где власть правителя Апопи нерушима и прочна.
- Какие вести шлют военачальники?
- Благодаря ручным голубям мы непрерывно узнаем обо всех продвижениях наших войск. Градоправитель Эмхеб расположился лагерем неподалеку от Кус в таком месте, где гиксосы не смогут атаковать его отряд открыто, где колесницам не проехать. Лишь вражеские лучники время от времени обстреливают лагерь.
Яххотеп спросила с недоумением:
- Отчего же Апопи медлит, отчего не бросит на нас всю свою армию?
- Надеясь на лучшее, предположим, что не мы одни ему досаждаем. А потому он откладывает пустяк, вроде восстания в Фивах, на потом, - отозвался Хирей.
- Наше войско под предводительством Эмхеба растет день ото дня, - сказал Карис.
- Достаточно ли у них оружия и продовольствия?
- Воинов кормят окрестные селения. Крестьяне на нашей стороне, царица. Усач и Афганец действуют очень успешно. Благодаря им наши сторонники проникают повсюду.
- А вот с оружием у нас по-прежнему плохо, верно?
- К величайшему сожалению, да. У нас все еще нет ни колесниц, ни странных животных, мчащих колесницы с немыслимой быстротой и именуемых лошадьми.
- Отсутствие колесниц еще не означает необходимости воевать как встарь. Созовем наших лучших оружейников и прочих мастеров!
Царица Верхнего и Нижнего Египта Яххотеп держала в левой руке выточенный из дерева скипетр, увенчанный головой длинноухого зверя, священного животного Сета. А в правой - священный серповидный меч Амона. Перед ней в торжественном напряженном молчании склонился ее старший сын Камос, серьезный и строгий. Вокруг собралась толпа мастеров.
- Этим скипетром я отмечу начало новой эпохи, эпохи освобожденного Египта, - проговорила царица. - Но мир и благоденствие еще не настали. Пока что нам нужен меч, дарованный могучим Амоном, покровителем Фив. Именем Амона я провозглашаю старшего сына фараона Секненра Камоса главой армии освобождения не ради уничтожения и гибели, а ради жизни и процветания. Пусть луч божественного солнца просветит его ум, и пусть отвага отца, пребывающего с богами, наполнит его сердце.
Острием священного меча из посеребренной бронзы, украшенного орнаментом из электра, сплава золота и серебра, царица прикоснулась ко лбу Камоса.
Клинок ярко вспыхнул в лучах солнца, и безмолвные зрители невольно зажмурились.
Глаза юноши расширились, засветились особенным блеском, будто внезапно узрели божество. Он принес клятву с такой твердостью, с такой убежденностью, что всех охватил трепет благоговения.
- Именем фараона Секненра и царицы Яххотеп я клянусь отстаивать до последней капли крови свободу Египта. Египтяне сбросят ненавистный гнет, и радость вновь наполнит сердца. Да не будет мне ни покоя, ни отдохновения, пока я не исполню свой долг.
Камос поцеловал священный меч Амона и низко поклонился матери. С этого момента он перестал быть ребенком и превратился в воина.
Царица обратилась к мастерам:
- Всем известно, что наше вооружение значительно уступает вооружению противника. Только вы, фиванские мастера, способны устранить это препятствие. Изготовьте нам новые копья, длиннее прежних, с бронзовыми наконечниками, пробивающими самую крепкую броню. Сделайте деревянные щиты с бронзовым покрытием. Оденьте пеших воинов в шлемы и доспехи из прочной кожи. Дайте им самые лучшие клинки, боевые топоры и палицы. Для отряда, который возглавит сам фараон, нужно также выковать побольше изогнутых серповидных мечей, подобных священному мечу Амона. Благодаря усердию мастеров и мужеству воинов, мы одолеем врага в открытом бою. Беритесь за дело, и да пребудет с вами милость Амона!
Мастера встретили речь царицы восторженными криками.
- Необыкновенная, великая женщина, - вздохнул Усач, ловивший каждое слово Яххотеп.
Афганец кивнул.
- Она обладает силой, которую вы именуете магической, - заметил он. - Ее взгляд проникает в самое сердце. Перед ней никто не устоит.
- Остановись! Не вздумай влюбиться! Ведь я уже предупреждал тебя.
- А что тут зазорного?
- У тебя, Афганец, и раньше не было ни малейшей надежды на взаимность. А уж с тех пор, как Яххотеп стала Супругой бога, ни один мужчина не смеет мечтать о ней.
- Яххотеп - красавица. Участь скорбящей вдовы не ее участь.
- Она сама избрала ее. Вероятно, ты успел заметить, что у нее сильная воля и слово не расходится с делом!
- Полно, Усач! Лучше вспомни, как поначалу ты не верил даже, что можно побить гиксосов.
- Честно говоря, мне и сейчас с трудом в это верится. Силы настолько неравные… Яххотеп всех нас свела с ума и заставила взяться за невозможное. Тем лучше. С ней наша жизнь обрела смысл, за нее и умереть не жалко.
Царица Яххотеп приняла решение направить против гиксосов все подвластные ей силы. С тех пор как она побывала вместе с Секненра в Дендере, ее посвятили в тайны магии Хеку. В храмах священного Гелиополя подвизались самые сильные ее адепты, но город увы, по-прежнему находился во власти Апопи. Впрочем, царица пока не нуждалась в помощи могучих магов. Она и сама была способна использовать полученное знание, чтобы на время, хотя бы на несколько Дней, приостановить продвижение вражеских войск.
В Карнаке у алтаря богини Мут жрец расставил восковые фигурки, изображавшие воинов гиксосов так, будто они спеленуты, неспособны пошевелиться, тем более нанести удар. На горшке из красной глины Яххотеп начертала иероглифы: имя правителя гиксосов и древнейшее заклинание, призывающее божественную кобру поразить врага смертоносным ядом.
- Пусть небесный огонь, дыхание жизни, поглотит неприятеля. Да споспешествует нам священная пчела, символ царской власти в Нижнем Египте, даровавшая этот воск, - проговорила царица.
Затрещал огонь, безобразные фигурки гиксосов растаяли, Яххотеп, следуя магическому ритуалу, разбила горшок.
- Могу ли я поговорить с тобой наедине, царица? - спросил управитель царского дома Карис, поджидавший Яххотеп у дверей храма.
- Ты чем-то опечален? Плохие вести с поля боя?
- Не пугайся, царица, плохих вестей нет. Но я долго обдумывал некое событие и могу лишь с тобой поделиться возникшими подозрениями. Скрывать их я не вправе.
Круглолицый Карис обыкновенно бывал замкнут, невозмутим, ровен и умел в самую трудную минуту подбодрить шуткой. Никогда еще царица не видела его таким подавленным и угрюмым.
- Нельзя ли нам удалиться от свиты? Никто, кроме тебя, не должен услышать того, что я скажу.
Царица с управителем царского дома медленно обошли двор храма.
- Внешний враг коварен и опасен, царица, но еще коварней враг, притворяющийся другом. К счастью, Хирей выследил всех прислужников Апопи. Отныне жители Фив преданы тебе и прославляют тебя. Более того, они наконец осознали, что путь к отступлению отрезан и придется идти до конца: либо победа, либо смерть.
- Все это, Карис, мне хорошо известно. Неужели ты подозреваешь, что в городе появились новые сторонники Апопи?
- Нет, Хирей не теряет бдительности, и я абсолютно уверен: жители Фив нас не предадут. Речь идет о другом, гораздо более важном и ужасном событии.
Управитель царского дома умолк, у него от волнения пересохло во рту.
- Долгие годы я, верный слуга фараона, докладываю о главном, отсекая ненужное. Я о многом осведомлен, масса посланий прошла через мои руки. Так вот, я прочел все донесения, касающиеся гибели фараона Секненра.
Яххотеп застыла, потрясенная.
- Ты заметил что-нибудь странное?
- Царица, я совершенно убежден, что фараон попал в засаду. Гиксосы подстерегли его, окружили, отрезав от остальных, и убили, руководствуясь указаниями кого-то из приближенных. Столько знать и так точно все рассчитать мог только свой.
- Иными словами, ты заподозрил, что среди нас есть предатель?
- У меня нет ни доказательств, ни улик. Но мой собственный вывод таков.
Яххотеп подняла глаза к небу. К предательству своих она не была готова, это удар в спину.
- Кого именно ты подозреваешь?
- Никого, царица. И я горячо надеюсь, что ошибся.
- Но если ты прав, отныне мне следует держать в тайне все намерения и планы.
- Да, никого не посвящай в них без крайней необходимости. И умоляю тебя, царица, не доверяй никому.
- А тебе я могу верить по-прежнему?
- Не знаю, можно ли теперь верить людям на слово. А кроме слова чести я ничего не могу тебе дать, Царица.
7
На защиту последних в Аварисе египетских гробниц, которым грозило разрушение, неожиданно встали самые слабые и беспомощные: одряхлевшие вдовцы и вдовицы. Отчаяние придало им сил. Все вместе они решились пойти во дворец к правителю и умолять его изменить решение.
Стражники оторопело смотрели, как толпа нищих немощных стариков и старух, убогих, едва бредущих, приблизилась к воротам дворца. Остановить их было нетрудно: путь старикам преградили двумя скрещенными копьями.
- Прочь отсюда! Немедленно разойдитесь по домам! - приказал им начальник стражи, родом из Анатолии.
Но с ним бесстрашно вступил в спор восьмидесятилетний калека, опирающийся на палку.
- Мы не дадим уничтожить наши гробницы! Там вечная обитель моей жены, моих родителей, моих дедов и прадедов. Там покоятся близкие и предки большинства жителей Авариса. Мирный сон мертвых - не помеха процветанию царства!
- Такова воля правителя.
Недовольные упорствовали. Ни слова не говоря, они сели у ворот на землю и приготовились ждать.
Перебить их всех до единого не составляло труда. Однако начальник стражи предпочел сначала доложить о них визирю.
- Старики и старухи? Кто бы мог подумать! - изумился Хамуди.
- Они не желают расходиться по домам. Требуют, чтобы их отвели к правителю.
- Вот дураки! Никак не уразумеют, что правитель не чета их прежнему фараону. Так что ж, они шумят, бесчинствуют?
- Нет, сидят молча. Как прикажете их казнить?
- Казнить… Нет, я приготовлю им кое-что получше казни. Передай госпоже Аберии, пусть явится ко мне. А я пока что попытаюсь добиться согласия правителя.
Госпожа Аберия предавалась любимейшему занятию. Широченными ладонями великанша душила живое существо. Правда, на этот раз у нее в руках билась лань, чье нежное мясо пойдет на стол правителю Апопи, а не знатная египтянка, ставшая при гиксосах рабыней. Душить женщин Аберии нравилось гораздо больше, и благодаря злющей жене правителя жертв ей хватало. Одни замирали от ужаса, другие пытались сопротивляться, но кончалось все одинаково. Апопи ценил в Аберии неутолимую жажду мести и мучительства. Ее чудовищная жестокость внушала дикий страх и учила побежденных смирению и рабской покорности.
- Великий визирь зовет тебя, поспеши, - сказал начальник стражи.
Аберия радостно затрепетала в предвкушении поживы. Она отлично знала, что Хамуди не станет тревожить ее зря. Видно, придумал что-нибудь и впрямь забавное. Поначалу она была явно разочарована.
- Ты предлагаешь мне возиться с этим старичьем?