- То, что мы разбиты… - - Разбиты?..
- Женщиной, - добавил сэр Вильямс с горькой иронией.
- В самом деле, - пробормотал Рокамболь, побледнев от ужаса при одной только мысли о том поражении, которое потерпел сэр Вильямс, в гений которого он так глубоко верил.
Несколько минут продолжалось глубокое молчание.
- Да, - вздохнул через несколько минут сэр Вильямс, догадываясь о том, что происходило в душе его ученика, - мы побиты женщиной, но еще ничего не потеряно, и я, клянусь адом, выиграю это дело.
Тогда он рассказал в нескольких словах все, что произошло.
Рокамболь выслушал его до конца и ни разу не перебил.
- Действительно, - заметил он, когда сэр Вильямс остановился и успокоился, - Баккара вполне дельная баба, от которой нам необходимо отделаться как можно скорее.
- Это и мое мнение, и вслед за ней нужно отправить туда же Армана де Кергаца.
- Гм, - пробормотал Рокамболь, - я начинаю предполагать, дядя, что вы страдаете мономанией мести.
- Что?
- Я говорю, что вы страдаете мономанией, - повторил еще раз сухо Рокамболь.
Сэр Вильямс вздрогнул, взглянул на Рокамболя и замолчал.
- Вы даже забываете из-за мести действительность… нам, бедным смертным, право, не следует думать так много о мести, когда гораздо выгоднее заниматься денежными делами.
- Что ты этим хочешь сказать?
- То, что вы жалеете больше о том, что нам не удалось уничтожить Роше и Роллана, чем о потере двух миллионов.
- Это правда, - пробормотал сэр Вильямс, - но я их так ненавижу!
- Все это так, - продолжал, нисколько не смущаясь, Рокамболь, - но ведь нельзя же нам из-за всякой дряни бросать серьезные дела… положим, что вы можете иметь право мстить Арману де Кергацу, который отнял у вас двенадцать миллионов франков, но с какой же стати нам забывать теперь наши интересы ради каких-нибудь Фернанов, Ролланов и тому подобных личностей, которыми мы могли бы заняться в свободное время.
И, сказав это, Рокамболь посмотрел самым вызывающим взглядом на своего начальника.
- Что же, наконец, нужно, по-твоему, делать? - спросил его сэр Вильямс.
- Черт побери, да думать о пяти миллионах прелестной Дай Натха.
Эти слова окончательно возбудили деятельность сэра Вильямса.
- Это верно, - сказал он.
- Нам нужно торопиться, дядя.
- Сколько дней тому назад Дай Натха приняла ад?
- Завтра будет четыре дня.
Сэр Вильямс подскочил на своем месте.
- Черт побери! - вскрикнул он. - Ты .вполне прав, племянник, что я все позабыл из-за этой ревности, и если только маркиза не умрет в течение этих трех дней, то тогда миллионы Дай Натха отправятся вслед за этими векселями.
- Итак, дядя, - заметил Рокамболь, - оставим на время Баккара в покое.
- Да, это нужно так сделать.
- Кстати, узнала она вас?
- Нет.
- А как вы думаете, подозревает она вас?
- А, ну это совсем другое дело, я ничего не могу сказать ни за, ни против - эта женщина держит себя очень таинственно.
- Эта таинственность будет скоро разоблачена.
- Кем?
- Шерубеном.
- Ты думаешь?
- Положительно… он был у нее уже два раза, и всегда по вечерам.
- Боже! - воскликнул сэр Вильямс. - В таком случае это ясно, что мы разгаданы.
- Почему так?
- Да потому что Баккара, может быть, уже напала на следы дела Ван-Гоп. Неужели ты думаешь серьезно, что она может любить Шерубена?
- Черт побери! - проворчал Рокамболь. - Об этом нужно подумать.
Сэр Вильямс молчал и сидел задумавшись.
- Мое мнение, - проговорил он наконец, - что нам необходимо как можно скорее отделаться от Баккара, иначе мы погибли.
- Аминь! - произнес Рокамболь.
- Мой милый друг, - начал через несколько минут сэр Вильямс, - ты видишь, что я опять сделался, как ты говоришь, вполне положительным человеком.
- Вот как, - пробормотал Рокамболь насмешливым голосом.
- Ну-с, итак, я предполагаю, что нам необходимо поскорее отделаться от Баккара… теперь надо только придумать средство для этого.
- Средство… да просто - удар кинжала.
- Это довольно опасно - сперва надо найти для этого опытного человека, так как я предполагаю, что ни я, ни ты не согласишься лично устроить это.
- Конечно… нет.
- Затем… убийство Баккара у нее на квартире и убийство Ван-Гоп могут, наконец, заставить полицию взглянуть посерьезнее на эти дела и, быть может, вынудить нас скрыться.
- Не задушить ли ее?
- Ну - это тоже неудобно. - Отравить?
- Да, - ответил сэр Вильямс, кивая головой.
- Это довольно трудно, дядя.
- Ты думаешь?
- Во-первых, у нас нет ни малейшей возможности действовать в отеле улицы Монсей. Вся прислуга Баккара предана ей.
- Это подробности.
- Которые в моих глазах, - ответил Рокамболь, - представляют собой известную важность.
- Ты забываешь Шерубена.
- Черт побери, это важно.
- В каком отношении?
- Вы думаете о Шерубене, желая воспользоваться его услугами при отравлении Баккара.
- Да.
- Напрасно.
- Почему так?
- Да потому, что он хочет выиграть свое пари - а если Баккара умрет, то он потеряет пятьсот тысяч франков и попадет в руки графа Артова.
Сэр Вильямс улыбнулся.
- Ты все еще молод, - заметил он.
- Однако я говорю чистую правду.
- Конечно, это могло бы быть правдой, если бы мы имели глупость сказать Шерубену: ваша Баккара стесняет нас, а потому избавьте нас от нее; но ведь можно сделать так, что и Шерубен не будет знать про это.
- Например, я бы желал знать, как вы это сделаете?
Тогда сэр Вильямс сообщил ему свой план, состоящий в том, чтобы подбавить в флакон с духами несколько капель яду, один запах которого отравляет сразу человека.
- Ты скажешь Шерубену, - добавил он, - что если она только понюхает из этого флакона, то мгновенно влюбится в него.
- Вот это отлично, - вскричал Рокамболь, - это великолепная мысль, за которую я приношу вам искреннюю благодарность и дань уважения.
- А теперь, - окончил сэр Вильямс, - поговорим немного о серьезных делах.
- Вы хотите говорить о Дай Натха?
- Да.
- Не должен ли я побывать у ней?
- Конечно… я тебя снабжу сейчас же инструкциями. Мы увидим вскоре, какой ужасный план составил этот негодяй.
На другой день после этого, утром, когда Шерубен только что собирался выйти из дому, ливрейный лакей подал ему небольшую записочку.
Молодой человек сел в кресло и, развернув письмо, пробормотал:
- Это, вероятно, от Баккара!.. Он не ошибся.
"Я довольна вашим поведением, - писала ему молодая женщина, - а в особенности тем, что вы сознались публично в клубе в бестактности вашего пари, а потому я хочу немного вознаградить вас. Сегодня вечером в одиннадцать часов калитка моего сада не будет заперта".
- Черт побери, - пробормотал опять Шерубен, - хотя это письмо и не подписано, но я вижу в каждой его букве имя Баккара… Мне сдается, что я выиграл пари… и если только граф Артов настоящий дворянин, то он отсчитает мне завтра пятьсот тысяч франков.
И, положив это письмо в карман, он уже собирался выйти из дому, как резкий звонок в прихожей заставил его отложить свое намерение.
- Я готов держать пари, - подумал он, - что это виконт.
Он был прав: дверь отворилась и вошел Рокамболь. - Здравствуйте, дорогой мой, - сказал он, протягивая руку Шерубену, - как идут дела?
- Отлично, - ответил самодовольно Шерубен.
Рокамболь улыбнулся и опустился в кресло.
- А, - заметил Шерубен, - вам, вероятно, нужно поговорить о чем-нибудь?
- - Да, мой милый.
- Серьезно?
- Даже очень… но это дело всего десяти минут… а потом, если вы желаете, мы проедем в Булонский лес.
- Ион! - крикнул Шерубен. - Оседлай мне лошадь! Грум мгновенно исчез, чтобы исполнить приказание своего господина.
Шерубен сел напротив своего посетителя.
- Я вас слушаю, - сказал он.
- Мой милый, - начал виконт, - вы возьмите перо и напишите то, что я вам продиктую.
- Кому?
- Маркизе.
- А!
Шерубен был несколько неуверен в отношении победы над маркизой, которая представлялась ему образцом добродетели.
Он молча подошел к столу и взял перо.
Рокамболь начал диктовать.
"Милостивая государыня! Если бы один из смертных умолял вас ради его жизни и всего того, что только есть для него дорогого в этой жизни, - о том, о чем я вас хочу просить, - вы бы, конечно, не смели отказать ему, так как вы добры, как какой-нибудь ангел".
- Ну, это довольно чувствительное послание, - заметил Шерубен.
Рокамболь не слушал его и продолжал диктовать: "А между тем я весь дрожу, боясь, что вы откажете тому, кто имел смелость писать вам эти строчки.
Но между тем дело идет не о моей жизни или о моем счастье, а о существе слабом, беззащитном - о женщине - может быть, моей матери…"
- Постойте! - вскрикнул Шерубен. - У меня есть, оказывается, мать?
- Кажется, - ответил ему, смеясь, Рокамболь, - пишите.
Шерубен снова взялся за перо.
"Это слабое существо, - продолжал диктовать Рокамболь, - покинуто всеми и останется положительно одно в ту минуту, когда я покину навсегда Европу, - вот почему я вас осмеливаюсь умолять теперь позволить мне видеться с вами завтра в восемь часов вечера у госпожи Маласси. Послезавтра я уезжаю в Гавр, откуда отправлюсь в Индию… Я умоляю вас теперь на коленях исполнить мою просьбу и надеюсь на благородство вашей души".
- Однако это, право, замечательная мелодрама, - вскричал Шерубен, дописав последнюю строчку этого письма.
- Это верно, - согласился с ним Рокамболь, - но она произведет все-таки порядочный эффект.
- Вы предполагаете?
- Я положительно уверен в этом.
- И маркиза приедет?
- Конечно.
- Но… ведь у меня нет матери!..
- Да ее и не нужно.
- Почему?
- Потому что, как только приедет маркиза, вы броситесь перед ней на колени и скажете ей следующее:
- А вот, наконец, и ты, мой дорогой ангел, как я счастлив увидеть тебя опять.
- Маркиза, конечно, не ожидает подобной встречи, а потому будет сильно поражена этим и, вероятно, не станет вам возражать, а вы между тем будете продолжать.
- О, как я страдаю, когда не вижу тебя… Всякий раз, когда мы расстаемся до нового свидания, мое сердце разрывается на части.
- Но, - заметил Шерубен, - она уничтожит меня своим взглядом.
- Ей недостанет времени.
- Почему?
- Потому что через стеклянную дверь соседней комнаты будет произведен выстрел, который размозжит ей голову.
Шерубен вздрогнул.
- О, будьте вполне спокойны, - заметил прехладнокровно Рокамболь, - маркиз Ван-Гоп лучший из всех стрелков, которых я только знаю, и вы можете быть уверены, что он не убьет вас нечаянно.
- Но, - возразил Шерубен, - когда он убьет свою жену… то и меня будет ожидать та же участь?
- Нет.
- Но ведь это так должно быть.
- Положим… но он поклялся не трогать вас.
- Это успокаивает меня.
- Да и к тому же у вас будет вполне достаточно времени, чтобы бежать… у дверей будет ожидать почтовая "карета… вы сядете в нее и отправитесь в Гавр, где и подождете меня, а оттуда мы проедемся с вами по Англии.
- Отлично.
- Но, кстати, что ваше пари?
- Тсс! - пробормотал Шерубен. - Сколько мне кажется, то оно выиграно.
- Как! Вы надеетесь? Шерубен вынул письмо Баккара.
- Прочтите, - заметил он, подавая, его Рокамболю. Виконт прочел его и возвратил тотчас же назад.
- Мой друг, - сказал он, - вы не боитесь ловушки?
- Боже мой! Какой ловушки?
- Баккара в глубине своей души должна ненавидеть вас… Ведь вы держали об ней пари?
- Мой милый, - ответил совершенно спокойно Шерубен, - женщины прощают всегда смелость… Баккара сходит с ума от меня.
- Что же из этого… на вашем месте я бы не надеялся. Фат только пожал плечами.
- Полноте, - сказал он, - вы не знаете женщин… Если бы Баккара не была искренна и я не произвел на нее впечатление, то она бы не потребовала от меня, чтобы я отказался от этого пари.
- Итак, она убеждена, что этого пари больше не существует?
- Конечно. Она хочет сохранить графа и его миллионы… этот граф представляет собой для нее прозу жизни, а я - поэзию ее сердца.
- Но пари все еще существует?
- Тайно.
- И вы надеетесь выиграть пятьсот тысяч франков?
- Конечно!..
- В таком случае, - заметил Рокамболь совершенно спокойно, - позвольте мне сделать вам небольшой подарок.
- Делайте…
- Я привез с собой из Америки особенную туземную эссенцию, которая распространяет великолепное благоухание вокруг себя и вместе с тем замечательно возбуждает нервную систему, располагая человека к приятному и веселому состоянию духа, что бывает очень полезно в таком положении, как ваше!..
- Конечно, - заметил Шерубен, - и ваш подарок для меня дорог.
- У меня есть еще один флакон… я вам пришлю его завтра… вы подарите его Баккара как какую-нибудь драгоценность и порекомендуете ей убедиться в том, понюхав этой эссенции… она из одного только женского любопытства понюхает.
- Вероятно, - заметил, улыбаясь, Шерубен.
- В особенности, - продолжал Рокамболь, - не нюхайте сами - иначе вы рискуете разоблачить все наши тайны… смотрите же, исполните в точности все, что я вам сказал.
- Будьте спокойны, но госпожа Маласси?
- Ее не будет дома… так что вы будете наедине с маркизой… Все это уже отлично обдумано и подстроено-
- Так!
- Итак, мой дорогой, - закончил Рокамболь, - отправимся теперь, если вы желаете, в Булонский лес. На обратном пути мы заедем ко мне, и я дам вам этот дорогой флакон.
Молодые люди сошли вниз и, сев на лошадей, отправились, через Елисейские поля, в Булонский лес.
Вечером в этот же день Оскар де Верни отправился в свой клуб… Граф Артов был уже там.
Шерубен раскланялся с ним.
Через две минуты после этого они встретились вместе с ним в курительной комнате.
Шерубен опять поклонился ему.
- Вы имеете что-нибудь сказать мне? - спросил его вежливо, но довольно гордо граф.
- Мне хотелось, граф, напомнить вам о нашем пари.
- Я держу его.
- Мне вот это-то и хотелось знать, потому что, сколько мне кажется, я выиграю его.
- А… - заметил совершенно спокойно граф.
Шерубен подал ему письмо, полученное им в этот день утром, и спросил:
- Вы, вероятно, знаете руку Баккара?
- Даже отлично.
- Так вы теперь узнаете ее.
- Нет… вы ошибаетесь, сударь. Шерубен удивился.
- Как! - проговорил он. - Это не ее рука?
- Нет, - ответил с глубоким убеждением граф.
- Но ведь нельзя же сомневаться, что это письмо от нее?
- Может быть… конечно, она могла, из благоразумия, попросить написать это письмо свою приятельницу или даже просто свою горничную.
Это было так правдоподобно и так походило на женские привычки, что убеждение Шерубена нисколько не поколебалось.
- Очевидно, - сказал он, - что если Баккара не писала сама, то, по крайней мере, заставила писать за себя.
- Может быть, - подтвердил опять граф.
- Итак, вы теперь думаете, что проиграете пари?
- Ну, нет еще…
- Как! - вскрикнул удивленный Шерубен.
- Очень просто… для того, чтобы я это думал, необходимо, чтобы я слышал, как Баккара скажет вам, Шерубену: "Я вас люблю".
- Но можете ли вы как-нибудь спрятаться у нее?
- Очень легко… я подкуплю ее горничную и при посредстве ее спрячусь к ней в уборную… Баккара, по всей вероятности, примет вас в своем будуаре.
- А когда вы услышите это знаменательное слово, то сочтете ли вы пари проигранным с вашей стороны?
- Да.
- В таком случае, - заметил нагло Шерубен, - советую вам написать вашему банкиру.
- Я сделаю еще лучше этого, - ответил граф, смотря на часы, - теперь ровно восемь - , она ждет меня в девять и, конечно, выпроводит ради вас еще до одиннадцати часов… я возвращусь домой, захвачу с собой пятьсот тысяч франков в банковых билетах и возвращусь потихоньку обратно к ней и спрячусь у нее в уборной… Если Баккара, как вы говорите, действительно любит вас, то вы возвратитесь от нее сегодня с пятьюстами тысячами франков.
Шерубен поклонился.
- Точно так же я возьму и свои пистолеты, - продолжал граф с таким хладнокровием, что невольно смутил Шерубена, - потому что если Баккара вас не любит и не она писала записку, которую вы мне сейчас показывали, то ваше пари проиграно, и я воспользуюсь своим правом, чтобы убить вас.
Шерубен невольно вздрогнул при этих словах, но так как он глубоко веровал в свою звезду, то быстро оправился от смущения.
- Вы правы, граф, - пробормотал он и поклонился.
- Прощайте, - ответил ему граф. Они раскланялись и разошлись.
Граф вышел из клуба и спокойно отправился сначала к себе, а потом к Баккара.
Шерубен вошел в игорную залу, проиграл около двух часов в вист и ровно в половине одиннадцатого встал со своего места и направился к выходу из клуба.
В дверях он столкнулся с Рокамболем.
- А! - заметил он. - Вы едете, верно, за пятьюстами тысячами франков.
- Да.
- Не забудьте только духов, которые я вам дал.
- Не беспокойтесь.
- Завтра мне положительно некогда, - добавил Рокамболь, - смотрите же не увлекитесь своим счастием и будьте к назначенному времени у госпожи Маласси.
- Будьте спокойны, я знаю хорошо свою роль и добросовестно сыграю ее.
- В эту минуту ваше письмо уже в руках маркизы… Прощайте, но не забудьте, что малейшая ошибка испортит все дело и через сутки вы будете убиты.
- Знаю, знаю!.. Прощайте.
Рокамболь вошел в клуб, а Шерубен вышел из него. Он отправился пешком до улицы Монсей и пришел туда ровно в одиннадцать часов.
Рука его сжимала склянку с духами, и он уже мысленно считал себя обладателем пятисот тысяч франков.
- Что это, - подумал он, - она пишет, что калитка будет отперта в одиннадцать часов, а на самом деле она заперта… подождем несколько минут.
Прошло около четверти часа, а калитка не отворялась.
- Тем хуже, - - подумал он, - я звоню. И он действительно позвонил.
Калитка отворилась, и он вошел в дом к той, к которой он нес, сам того не зная, яд, данный ему виконтом де Камбольхом.
Ровно за час перед этим Баккара сидела в кабинете с графом Артовым.
Баккара рассказывала графу про Андреа и его мерзкие дела.
- Так вы узнали его вчера? - спросил граф.