Игрок - Макс Брэнд 14 стр.


- Ну конечно, у вас же богатый выбор. Стоит вам кинуть взгляд направо или налево, и вы тут же выбираете себе жертву - любой красотке лестно услышать, что вы будете ей нашептывать, верно, Коркоран?

- Вы начинаете меня раздражать, - спокойно ответил тот. - Я бы предпочел, чтобы вы вообще прекратили разговор на эту тему. К тому же никак не могу понять, к чему вы клоните, черт возьми!

- Ну конечно, для вас это мелочь, пустяк, негодяй вы этакий! Я говорю о небылицах, морочащих голову женщине, на которой, как вам прекрасно известно, я собираюсь жениться.

Выпалив последние слова, Роланд выхватил револьвер и направил его на человека, к которому пришел в гости. Рука Коркорана, однако, двигалась нарочито медленно. Она спокойно потянулась к карману сюртука, в то время как он говорил, глядя на револьвер, прыгающий в руке гостя.

- Куда бы вы, интересно, попали, если бы действительно выстрелили? Поистине, вам в свое время не следовало бы так увлекаться боксом, а побольше тренироваться в стрельбе. У вас так дрожит рука, что ваша пуля скорее всего угодила бы в стенку.

С этими словами он вынул свой собственный револьвер и, для того чтобы продемонстрировать свои мирные намерения, отложил его в сторону, столь далеко от себя, что не смог бы до него дотянуться. После этого снова обратился к своему гостю:

- Тем не менее у меня нет никакого желания вас сегодня убивать. Я еще никогда в жизни не стрелял в беспомощного человека и не собираюсь делать этого сейчас.

- Коркоран! Это вам даром не пройдет!

Нечто вроде судороги исказило черты Коркорана.

- Любезный друг, - сказал он. - Что бы ни болтали обо мне лжецы, они никогда не забывали добавить одно справедливое утверждение, а именно: что дрался я пятьдесят раз и неизменно оказывался победителем; что не менее сотни раз встречался с опасностью лицом к лицу - и ни разу не поворачивался к ней спиной; эти опасности, замечу, Роланд, не шли ни в какое сравнение с вашими угрозами, которые для меня все равно что легкий ветерок в июньский день, ничуть не больше, клянусь душой!

Даже ярость и упрямство Роланда не могли противостоять горечи и спокойному сарказму этой речи. Он невольно вздрогнул и отступил назад, но в этот момент вспомнил, что недавно рассказала ему девушка, и это придало ему новые силы.

- Коркоран! - воскликнул он. - В первый же день вашего с нею знакомства вы зашли так далеко, что обещали бросить ради нее свои скверные привычки, и в первую очередь карты. Это был с вашей стороны трусливый и бесчестный поступок. Вы прослышали о характере этой глупышки, о ее стремлении помогать другим людям. И вам захотелось, чтобы она открыла вам свое сердце. Вам, Коркоран! Это же просто глупо! Воображаю, как вы корчились от смеха, когда ее слушали.

- Напротив, - сказал Коркоран. - Клянусь вам, что ни одного человека на свете я не слушал с таким благоговением, с таким почтением; мне так хотелось, чтобы она узнала обо мне правду - всю правду до конца!

- Вы хотите, чтобы я поверил во все эти сказки?

- Я действительно решил, Роланд, твердо решил бросить карты.

- По какой такой причине?

- Вы теряете над собой контроль, Роланд. Я вижу это по вашим глазам. Берегитесь, а не то вы зайдете слишком далеко.

- Вы мне угрожаете? - вскричал Роланд.

- Я говорю с вами абсолютно спокойно.

- Я задал вам вопрос. Вы собираетесь на него ответить?

- Если смогу.

- Так извольте сказать, какова причина, по которой вы собираетесь бросить карты?

- Может быть, она вам это уже сказала сама?

- Не желаю вспоминать, что она мне говорила. Но могу утверждать: на основании ее слов я вывел заключение, что причина вашего поступка каким-то образом связана с вами… с вашей дружбой с ней!

- Роланд, вы просто обезумели от ярости и гнева. Я не желаю больше с вами разговаривать.

- Клянусь небом, - загремел Роланд, - это правда! Вы посмели поднять на нее глаза и нашептывать ей в уши всякие глупости, зная, что она принадлежит мне.

- Вы меня удивляете. Принадлежит вам?

- Коркоран, вы сделали все возможное, чтобы восстановить ее против меня.

- Я?!

- Вы использовали свои подлые штучки и добились успеха…

- Успеха? - вскричал Коркоран с такой радостью и так внезапно вскочив с места, что в другое время это заставило бы Роланда призадуматься. - Неужели это возможно? Она действительно догадалась о правде? Увидела то, что есть на самом деле?

- Какой такой правде? - гремел Роланд, подходя ближе.

- А вот такой: что вы грубый, невоспитанный человек, мой дорогой друг!

- Будьте прокляты! - задохнулся от ярости Роланд и ударил его.

Коркоран тяжело ударился о стену, потом покачнулся и упал ничком на пол, широко раскинув руки.

Что до Роланда, то он взирал на дело своих рук с ужасом, смешанным с удивлением, словно не мог понять, как это он - он и не кто-то другой - оказался способным на такой поступок. Потом взглянул на лежащую перед ним хрупкую фигуру. Из его собственного тела можно было свободно выкроить двух таких Коркоранов. И у него возникло такое же чувство, какое он, бывало, испытывал в детстве, когда ему хотелось вздуть какого-нибудь маленького мальчишку. Он отступил к двери. Слава Богу, по крайней мере, никто не видел, что он сделал. А уж Коркоран, конечно, не будет об этом рассказывать. Роланд открыл дверь и бросился вниз по лестнице, прыгая через три ступеньки, с такой скоростью, словно бесплотный дух Коркорана мчался за ним по пятам.

Глава 23

Прошло несколько долгих минут, прежде чем Коркоран настолько оправился, что смог немного приподняться, опираясь на дрожащую руку. Потом с большим трудом сел, опершись спиной на стену. И только тогда вспомнил, что произошло; это явилось стимулом, вернуло ему способность действовать. Он, пошатываясь, встал на ноги и схватился за револьвер; потом неверными шагами подошел к открытой двери своей комнаты. Но на лестнице было совершенно темно, во всем отеле не было слышно ни звука.

Он вернулся к себе и закрыл дверь. Его раздражал теперь даже свет лампы. Он погасил ее и сидел в полной темноте - виднелись только смутные контуры окна, открытого во тьму ночи. Коркоран медленно перебирал в уме события минувшего часа, словно человек, который пытается поднять тяжелый предмет и не может - у него нет на это сил.

Он должен убить Роланда. Но ведь если он его убьет, то это отнимет что-то у девушки. Чего он ее лишит? Сначала он говорил себе, что она не лишится ровным счетом ничего, что Роланд - всего лишь неотесанный мужлан и ничего не стоит. Однако, поразмыслив, понял, что это не так, в глубине души он прекрасно сознавал, какими огромными, несомненными достоинствами обладал его соперник. У Роланда чистая душа. В нем нет ничего дурного. Не важно, что он мог сделать сгоряча, в порыве гнева, и, скорее всего, никто не мог бы стыдиться того, что он сегодня сделал, более, чем он сам, этот верзила Роланд. Такой уж он человек!

Коркоран еще походил по комнате, а потом бросился на кровать. Но постель словно жгла его, подушка была горячая, как огонь. От грубого покрывала горела кожа. Он соскользнул на пол и лежал там, широко разбросав руки, глядя в бархатную темень ночи.

Из окна повеяло прохладой, потом ветерок стих. Послышался тихий шорох, и Коркоран, повернув голову, увидел смутные очертания какой-то фигуры, которая, как бы припав к подоконнику, всматривалась в темноту

комнаты.

Поначалу она напомнила ему припавшее к земле животное, готовое к смертельному прыжку. Но потом видение прояснилось, и он увидел, что это человек, который выжидает, будто что-то высматривая в комнате. Коркоран увидел, как он осторожно повернул голову.

После этого ночной гость перекинул ногу через подоконник. Он двигался с такой осторожностью, что прошло не менее минуты, прежде чем его нога коснулась пола. Еще столько же времени ушло на то, чтобы все тело просунулось из окна в комнату. И вот, наконец, он встал во весь рост на пол и двинулся к лежащей на кровати фигуре. Он был почти не виден - тень на фоне тени, не более. Подобно кошке, которая неподвижно лежит на полу и вдруг видит, как неосторожная мышка выбирается из своей норки, Коркоран подобрался, повернулся на бок и поднялся на колени. Так же, как это сделала бы кошка, Коркоран начал красться по направлению к незнакомцу, в любую минуту готовый прыгнуть.

Оказавшись позади незваного гостя, он неслышно поднялся на ноги. В руке ночного визитера поблескивал продолговатый предмет - трудно сказать, что именно: нож или револьвер. Свой револьвер Коркоран достал уже давно и теперь, одновременно с прыжком, спустил курок. Раздался глухой звук выстрела, слегка задевшего голову незваного пришельца и пробившего его шляпу. Он упал как подкошенный. Второго выстрела не потребовалось. Коркоран спокойно подошел к столу и засветил лампу, потом обернулся и увидел человека, который пытался на него напасть, - бесформенную массу, распростертую на полу; взглянув на лицо, он с удивлением обнаружил, что это не кто иной, как его недавний гость, Габлиэль Дорн!

Взяв человека за шиворот, он встряхнул его и приподнял. Безвольное тело выпрямилось, как растягивается гармонь, и Коркоран швырнул его на кровать. Затем, смочив кончик полотенца водой из кувшина, обтер ему лицо.

Достопочтенный живописец широко раскрыл рот, закашлялся и попытался принять сидячее положение. Но, увидев перед собой лицо Коркорана, который пристально смотрел на него, он отпрянул, прижавшись к спинке кровати, и поднял руку, словно защищаясь от света.

- Не ожидал, что вы вернетесь сюда так скоро, - сурово проговорил Коркоран. - Возможно, вы что-то забыли?

Блуждающий взор Дорна метнулся к лампе - в душе его затеплилась надежда…

- У меня был этюд…

Коркоран указал на пол, где лежал выпавший из руки Дорна револьвер, и, увидев это неумолимое свидетельство своей вины, несчастный так и не смог закончить своего объяснения. Он только поднял руку, указывая на ссадину на голове, причиненную пулей, и посмотрел на Коркорана глазами собаки, которая видит в руке хозяина поднятый хлыст. Дважды он раскрывал рот, пытаясь произнести какие-то слова, и только на третий раз ему удалось пролепетать:

- Коркоран, я… вы… что вы собираетесь со мной делать?

- Пока не знаю. Как раз размышляю на эту тему. Вы ведь явились, чтобы убить меня, Дорн.

- Нет, нет!

- Как же иначе можно это назвать?

- Дайте мне возможность объяснить…

- Вам, должно быть, было неприятно лететь вверх тормашками вниз по лестнице?

- Нет, не это. Мне не было неприятно. Клянусь вам, не было!

- Что же в таком случае привело вас сюда?

- Я бедный человек, Коркоран.

- Если не считать того, что вы крадете у честных людей, которые вас жалеют, как, например, эта глупенькая учительница, а?

- Я вел скверную, грешную жизнь, - скулил Дорн.

- А теперь, конечно, раскаиваетесь.

- О да, мистер Коркоран. Раскаяться никогда не поздно. Я действительно раскаиваюсь. К тому же меня соблазнили.

- И вы, разумеется, надеялись заполучить мои деньги.

- Совсем нет. В мои намерения не входило отнять у вас деньги.

- Ах да, конечно не деньги! Всего-навсего мою жизнь.

- Они меня соблазнили.

- Прекратите! - приказал Коркоран, увидев, что лицо Дорна складывается в жалобную гримасу, а на глазах выступают слезы. - Если вы собираетесь плакать, я отправлю вас к шерифу. Вы знаете, что в таком случае с вами будет?

- Тюрьма… обвинительный приговор и тюрьма, - бормотал Дорн, ломая руки. - Я не выдержу и года за решеткой. Моя чувствительная душа…

- Речь идет не о тюрьме, так что вам незачем волноваться. Люди, живущие в этих краях, не верят, что тюремное заключение, даже длительное, может исправить человека, который врывается среди ночи в дом, для того чтобы совершить убийство. Они вас вздернут на ближайшем дереве. Говорю вам чистую правду.

- А те, что меня послали, им ничего не будет?

- Вот к этому я и клоню, - говорил Коркоран, стараясь, насколько это возможно, скрыть свое презрение. - Думаю, если вы сообщите об этих людях, вас могут полностью оправдать. Скажите мне, Дорн, кто этот человек, который был настолько глуп, что доверил вам это дело?

- Это Ренкин, - с трудом выдавил из себя Габлиэль Дорн.

- Этот толстяк Тед Ренкин? - задумчиво проговорил Коркоран, присаживаясь на край кровати. - Толстяк Тед Ренкин! Неужели он дошел до этого? Нанимает убийц, чтобы не платить долгов? Где он вас отыскал?

- На улице, после того как я вышел из отеля. Он остановился и долго на меня смотрел. А потом спросил, собираюсь ли я примириться с тем, что со мной только что произошло, когда вы… вы…

- Спустил вас с лестницы? - безжалостно подсказал Коркоран.

- Именно это. Я объяснил ему, что был… что был очень перед вами виноват, что у вас были известные основания для того, чтобы…

- Иными словами, Дорн, вы ему сказали, что готовы перерезать мне горло за то, что я с вами сделал!

Дорн только моргал. Но то, что сказал Коркоран, было, по-видимому, так близко к истине, что художник продолжал так, словно слова Коркорана были сказаны им самим:

- Ренкин сказал, что может сообщить мне еще одну вескую причину, чтобы от вас избавиться. Он повел меня к себе, и мы устроились у него в кабинете, чтобы поговорить. Он говорил очень решительно. Сказал, что вы… что мы с ним должны объединить усилия, чтобы избавиться от вас. Я возразил, что это… что это не такое простое дело. Но он сказал, что ничего трудного в этом нет, нужно только присутствие духа, потому что вы так самонадеянны, что не принимаете никаких мер предосторожности. Сказал, что если забраться к вам в комнату, после того как будет погашен свет, то будет достаточно просто…

- Продолжайте, Дорн: пристрелить меня во сне.

- Если говорить кратко, то именно так. Но я возражал, что опасность все равно существует, - страшная опасность, ведь вы такой отличный стрелок, а я человек мирный, мне никогда не приходилось участвовать в подобных делах.

- Вы, по-видимому, хорошо себя знаете, Дорн.

- Он сказал, что предоставит мне основания этому научиться. Начал с того, что предложил мне двести долларов.

- Так мало? Черт возьми, а я-то думал, что моя голова стоит значительно дороже!

- Неужели вы думаете, что я стал бы пачкаться за такую сумму?

- Отлично! И вы стали с ним торговаться?

- Натурально, сказал ему, что я не дурак. Сказал, что не подумаю ничего делать за такие гроши, тем более что он сам купается в деньгах. Он предложил мне триста, но я ответил, что для него эти деньги - ничто, но он пожаловался, что только что понес большие потери. В конце концов мы порешили на пятистах долларах.

- На такой большой сумме?

- К нему деньги текут рекой, - говорил Дорн с тайной завистью. - Он даже заплатил мне сотню долларов вперед. Меня ведь не проведешь, я бы ни за что не взялся за дело без аванса.

- Ну, хорошо. Значит, Ренкин купил вас за пятьсот долларов. Пока все ясно. Вы должны были проникнуть в мою комнату через окно, выстрелить мне в голову, в то время когда я спал, а затем снова выскользнуть из комнаты через окно.

- В общем и целом именно так.

- Вы можете изложить все это в письменном виде? - спросил Коркоран.

- В письменном виде? - задыхаясь, едва выговорил Дорн.

- Конечно. Вы ведь, чего доброго, можете и раздумать. Некоторые факты могут со временем выветриться из вашей памяти. Поэтому будет гораздо спокойнее изложить все это на бумаге, черным по белому, вы сами это понимаете.

- Боже мой! - пробормотал Дорн. - Но ведь меня тогда просто повесят! Вы не можете этого от меня требовать, мистер Коркоран!

- И тем не менее я должен получить письменное подтверждение, мистер Дорн.

- Вы хотите сказать, что заставите меня писать насильно?

- Именно так, милый друг. Если понадобится, я намерен применить силу. Самую грубую силу, если понадобится, мистер Дорн!

С этими словами он взял в руки свою гибкую тросточку и выразительно взмахнул ею несколько раз с громким свистом. Дорн в панике откинулся к стене и, в то же самое время услышав в коридоре тихие шаги, вдруг пронзительно закричал, призывая на помощь.

Этот крик так удивил Коркорана, что он замер, не в силах пошевелиться. Но, увидев, что Дорн бросился к двери, он прыгнул за ним и схватил негодяя за ворот. В тот же момент дверь распахнулась, и в комнату вбежали люди с грозным шерифом во главе.

- Шериф Нолан! - завизжал Габриэль Дорн.

- А ну-ка замолчи, что ты орешь как ненормальный? - приказал шериф без излишних эмоций. - Замолчи и сиди спокойно, болван! Когда так орут, у меня в голове мысли не ворочаются. А ну садись и расскажи нам тихо и спокойно, что здесь приключилось. Провалиться мне на этом месте, я уж думал, что кому-то горло перерезали.

- Коркоран… - заикаясь, выговорил Дорн и какое-то время не мог больше выдавить из себя ни слова, а только цеплялся за руку шерифа.

- Черт побери! - возмутился последний. - Неужели ты не можешь хоть на минуту вспомнить, что ты мужчина?

- Встаньте между ним и мной, - умолял его Дорн.

- Ты же видишь, он и не собирается тебя трогать, глупый ты человек! Он стоит спокойно и ничего не делает.

- Если он вытащит револьвер…

- Он не собирается вытаскивать револьвер, - успокаивал его шериф.

- Если я умру, - вопил Дорн, - в моей смерти будете виноваты только вы!

- Вот и ладно, - согласился шериф. - На том и порешим.

Он обернулся к остальным:

- Садитесь, ребята, и располагайтесь как дома. А дверь прикройте. Здесь так шумно, что я не слышу собственных мыслей.

Дверь была закрыта перед лицом не менее двух десятков любопытных, которые слышали крик и последовавшую за этим возню. В комнате остались только шериф и человек десять постояльцев отеля, которые выскочили из постелей и примчались, не успев даже надеть сапог. Оружие они, однако, прихватили и были готовы к бою, не зная только, кого следует защищать: Габриэля Дорна или Коркорана.

Габриэля тем временем невозможно было оторвать от шерифа. Он жался к Майку Нолану, словно только возле него можно было обрести спасение, и робко оглядывал грубые лица мужчин, которые еще минуту назад сладко спали, а теперь стояли вокруг него - волосы растрепаны, глаза суровые, брови грозно сдвинуты. Нет ничего более устрашающего, чем человек, которого только что разбудили.

- Итак, - сказал шериф Дорну, - выкладывай, что означает вся эта петрушка, если, конечно, ты что-нибудь соображаешь и способен говорить человеческим языком.

- Коркоран… - начал было Дорн и умолк, словно подавившись.

- Мы знаем, что он здесь. Ну взбодрись же, малый! Он тебя не съест. Нас здесь одиннадцать человек, включая меня, и у каждого при себе револьвер, так что мы его враз разделаем, пусть только попробует схватиться за оружие. Понятно тебе это или нет? Ты в полной безопасности, как если бы находился… в тюремной камере.

При этом ужасном слове все тело Дорна скрючилось, а лицо приобрело грязно-желтый оттенок.

- Шериф, - выдохнул он, - это все… это все… это из-за мисс Мерран.

- А ну, тихо! - прикрикнул шериф, отодвигаясь внезапно от Дорна и сбрасывая с себя его руки. - Если ты только посмеешь вмешивать в свою грязную игру имя… имя этой леди, будь я проклят, если я сам не накину петлю на твою шею. И первым же ее затяну.

Зрители грозно зашептались, а Дорн застонал от ужаса.

Назад Дальше