Орест. И я натяну на себя еще не остывшее платье покойного царя?
Юпитер. Это или какое-нибудь другое, не важно.
Орест. Ясно. Было б черным, не так ли?
Юпитер. Разве ты не в трауре?
Орест. В трауре по матери. А я и забыл. И моих подданных я тоже одену в черное?
Юпитер. Они уже в черном.
Орест. И правда. Дадим им время износить старое платье. Ну? Ты поняла, Электра? За несколько слезинок тебе предлагают нижние юбки и сорочки Клитемнестры - те вонючие, грязные сорочки, которые ты пятнадцать лет стирала собственными руками. Тебя ждет также ее роль, придется только подучить слова. Иллюзия будет полной, никто не усомнится, что снова видит твою мать, ты ведь стала похожа на нее. Но я - я брезглив: я не стану натягивать на себя штаны убитого мною паяца.
Юпитер. Нечего нос задирать, убил человека, который не защищался, и старуху, умолявшую о пощаде; а послушать тебя, не зная, так решишь, что ты спас родной город, сражаясь один против тридцати.
Орест. А может, я и на самом деле спас родной город?
Юпитер. Ты? А знаешь, кто там, за этой дверью? Жители Аргоса - все жители Аргоса. Они поджидают своего спасителя с камнями, вилами и дубинами в руках, чтобы выразить ему благодарность. Ты одинок, как прокаженный.
Орест. Да.
Юпитер. Гордиться тут нечем. На одиночество тебя обрекает их презрение и ужас, трусливейший из убийц.
Орест. Трусливейший из убийц тот, кто испытывает угрызения совести.
Юпитер. Орест! Я сотворил тебя, я сотворил все: гляди.
Стены храма раздвигаются. Появляется небо, усеянное вращающимися звездами. Юпитер в глубине сцены.
Голос его становится оглушительным (звучит через микрофон), но он сам едва различим.
Смотри на эти планеты, которые движутся в строгом порядке, никогда не сталкиваясь: это я упорядочил их орбиты, явив справедливость. Послушай гармонию сфер, беспредельный благодарственный гимн минералов, звучащий с четырех сторон света. (Мелодекламация.) Благодаря мне продолжается жизнь на земле, я повелел, чтобы дитя человеческое было человеком, чтоб от собаки рождалась собака; благодаря мне мягкий язык прилива лижет песок и отступает в положенный час; я повелел произрастать растениям, мое дыхание разносит желтые тучи пыльцы. Это не твои дом, самозванец! Ты в мире, как заноза в теле, как браконьер в господском лесу, ибо мир - добр. Я создал его по своей воле, я - Добро. А ты - свершил Зло, все сущее клянет тебя голосами, окаменевшими от ужаса. Добро - повсюду: оно в мякоти бузины и свежести источника, в зернистости кремния и тяжести камня: куда ни глянь, найдешь его, - оно даже в природе огня и света. Твое собственное тело предает тебя - оно покорно моим предначертаниям. Добро в тебе и вне тебя: оно рассекает тебя, как коса, оно подавляет тебя, как гора, оно несет и катит тебя, как море, оно обеспечило успех твоего дурного дела; Добро было светом факелов, твердостью твоего меча, силой твоей руки. Ты содеял Зло и им гордишься, но что оно, как не уловка бытия, лукавый его отблеск, обманчивое отражение, самое существование которого зиждется на Добре. Опомнись, Орест: против тебя вся вселенная, а ты во вселенной - лишь жалкий червь. Прими естественный порядок вещей, сын, извративший естество свое. Признай свою вину, ужаснись ею, вырви ее из себя, как гнилой зловонный зуб. Иль бойся, чтоб море не отхлынуло перед тобою, чтоб не иссякли источники на твоем пути, чтоб не рухнули на твою дорогу камни и скалы, чтоб земля не разверзлась под ногами твоими.
Орест. Пусть разверзнется земля! Пусть выносят мне приговор утесы и цветы вянут на моем пути: всей вселенной мало, чтобы осудить меня. Ты - царь богов, Юпитер, ты царь камней и звезд, царь морских волн. Но ты, Юпитер, не царь над людьми.
Стены храма сдвигаются, вновь появляется Юпитeр, сгорбленный, усталый. Говорит нормальным голосом.
Юпитeр. Я не царь тебе, жалкий червь. Кто же тогда создал тебя?
Орест. Ты. Но не надо было создавать меня свободным.
Юпитер. Я дал тебе свободу, чтоб ты служил мне.
Орест. Возможно. Но она обернулась против тебя, и мы оба тут бессильны.
Юпитер. Ага, наконец-то извиняющие обстоятельства.
Орест. Я ищу не извинений.
Юпитер. Разве? Эта свобода, рабом которой ты себя объявляешь, очень напоминает, знаешь ли, извинения.
Орест. Я не хозяин и не раб, Юпитер. Я сам - свобода! Едва ты создал меня, я перестал тебе принадлежать.
Электра. Отцом нашим заклинаю тебя, Орест: свершив преступление, не богохульствуй.
Юпитер. Слушай ее. И не надейся ее вернуть своими словами: эта речь нова для ушей Электры, нова и оскорбительна.
Орест. Так же как и для моих собственных, Юпитер. И для моей глотки, из которой выходят слова, и для моего языка, придающего им на ходу форму. Я с трудом понимаю себя. Еще вчера ты пеленой обволакивал мой взор, воском залеплял мне уши. Вчера еще у меня были извиняющие обстоятельства: мое существование извинял ты - ты породил меня, чтоб я служил твоим намерениям, и весь мир, как старая сводня, твердил мне о тебе, твердил не переставая. А потом ты меня покинул.
Юпитер. Я тебя покинул, я?
Орест. Вчера, я стоял рядом с Электрой. И вся твоя природа ластилась к нам, она сиреной пела твое Добро и осыпала меня советами. Чтоб я смягчился - жгучий свет стал мягким, подобно затуманившемуся взору; чтоб я забыл обиды - небо разнежилось, как всепрощение. Моя юность, покорная твоей воле, стояла предо мной, точно невеста, умоляющая жениха, который хочет ее покинуть, - в последний раз я видел мою юность. И вдруг, внезапно, свобода ударяла в меня, она меня пронзила, - природа отпрянула: я был без возраста, один, одиноким в твоем ничего не значащем мирке - как человек, потерявший свою тень. Небо - пусто, там нет ни Добра, ни Зла, там нет никого, кто мог бы повелевать мной.
Юпитер. И что же? Прикажешь восхищаться овцой, которую парша отделяет от стада, или прокаженным, запертым в лазарет? Вспомни, Орест: ты был частью моего стада, ты пасся на траве моих лугов, среди моих овец Твоя свобода - парша, снедающая тебя, она - изгнание.
Орест. Ты прав: это изгнание.
Юпитер. Зло еще не укоренилось: оно возникло лишь вчера. Вернись к нам. Вернись. Посмотри, как ты одинок, даже родная сестра тебя покинула. Ты бледен, в твоих глазах тоскливый страх. Ты надеешься выжить? Тебя грызет нечеловеческое зло, чуждое моему естеству, чуждое тебе самому. Вернись: я - забвенье, я - покой.
Орест. Чуждое мне самому, знаю. Вне природы, против природы, без оправданий, без какой бы то ни было опоры, кроме самого себя. Но я не вернусь в лоно твоего закона: я обречен не иметь другого закона, кроме моего собственного. Я не вернусь в твой естественный мир: тысячи путей проложены там, и все ведут к тебе, а я могу идти только собственным путем. Потому что я человек, Юпитер, а каждый человек должен сам отыскать свой путь. Человек ужасает природу, и тебе, Юпитеру, царю богов, он тоже внушает ужас.
Юпитер. Ты не лжешь: когда люди похожи на тебя, я их ненавижу.
Орест. Берегись, ты признал свою слабость. У меня к тебе нет ненависти. Что у нас общего? Мы разойдемся, не коснувшись друг друга, как в море корабли. Ты - бог, а я - свободен: мы равно одиноки, мы мучимы одним и тем же тоскливым страхом. Почему ты думаешь, что этой нескончаемой ночью я не искал раскаяния? Раскаяние. Сон. Но отныне я не могу каяться и спать не могу.
Молчание.
Юпитер. Что ты собираешься делать?
Орест. Аргивяне - мои подданные. Я должен открыть им глаза.
Юпитер. Бедняги! Ты одаришь их одиночеством и позором, ты сорвешь одежды, которыми я прикрыл их наготу, и ты обнажишь внезапно их существование, похабное, пресное существование, лишенное какой бы то ни было цели.
Орест. Если и для них нет надежды, почему я, утративший ее, не должен с ними поделиться отчаянием?
Юпитер. Что им делать с отчаянием?
Орест. Что угодно: они свободны, настоящая человеческая жизнь начинается по ту сторону отчаяния.
Молчание.
Юпитер. Пусть так, Орест. Все было предначертано. В один прекрасный день человек должен был возвестить мои сумерки. Значит, это ты и есть? И кто бы мог это подумать вчера, глядя на твое девичье лицо?
Орест. Я и сам бы не поверил. Слова, которые я произношу, чересчур крупны, они раздирают мой рот; судьба, которую я несу в себе, чересчур тяжела, она переломила мою молодость.
Юпитер. Я не люблю тебя, но жалею.
Орест. И я тебя жалею.
Юпитер. Прощай, Орест. (Делает несколько шагов.) А ты, Электра, подумай: мое царство не кончилось, до этого еще очень далеко - я не прекращу борьбы. Гляди, со мной ты или против. Прощай.
Орест. Прощай.
Юпитер уходит.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Те же, без Юпитера.
Электра медленно встает.
Орест. Куда ты?
Электра. Оставь меня. У нас нет ничего общего.
Орест. Неужели, встретив вчера, сегодня я утрачу тебя навеки?
Электра. Дали бы боги мне никогда не встречать тебя!
Орест. Электра! Сестра моя, Электра, дорогая моя! Моя единственная любовь, единственная услада моей жизни, не покидай меня, останься.
Электра. Вор. Я владела столь малым: крупицей покоя, несколькими снами. Ты отнял все, ты обокрал нищую. Ты был моим братом, главой семьи, твой долг был охранять меня - ты окунул меня в кровь, я - красна, как освежеванный бык; ненасытные мухи облепили меня, мое сердце - чудовищный рой!
Орест. Любовь моя, это правда, я забрал все, и мне нечего дать тебе, кроме моего преступления. Но это огромный дар. Или ты думаешь, что оно не лежит камнем у меня на душе? Мы были слишком легковесны, Электра: теперь наши ноги уходят в землю, как колеса колесницы в колею. Иди ко мне. Мы отправимся в путь тяжелым шагом, сгибаясь под нашей драгоценной ношей. Ты дашь мне руку, и мы пойдем...
Электра. Куда?
Орест. Не знаю. Навстречу себе самим. Там, за горами, за долами нас ждут Орест и Электра. Будем их терпеливо искать.
Электра. Не хочу больше слушать тебя. Ты сулишь мне только горе и омерзение. (Выскакивает вперед.)
Эринии медленно приближаются к ней.
На помощь! Юпитер, царь богов и людей, мой царь, прими меня в свои объятия, унеси меня, оборони! Я буду покорна твоему закону, я буду твоей рабыней, твоей вещью, я покрою поцелуями твои ступни и колени. Защити меня от мух, от брата, от меня самой, не оставляй меня в одиночестве, я посвящу всю мою жизнь искуплению. Я раскаиваюсь, Юпитер, я раскаиваюсь. (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Орест, эринии.
Эринии порываются бежать за Электрой. Первая эриния останавливает их.
Первая эриния. Оставьте ее, сестры, она от нас ускользнула. Но нам остается этот, и, думаю, надолго - у него крепкое сердечко. Он будет страдать за двоих.
Эринии, жужжа, приближаются к Оресту.
Орест. Я совсем один.
Первая эриния. Да нет же, пригоженький мой убийца, я тебя не покину: увидишь, какие игры я придумаю, чтоб тебя развлечь.
Орест. Я буду одинок до самой смерти. Потом...
Первая эриния. Мужайтесь, сестры, он слабеет. Посмотрите, как расширились зрачки: скоро его нервы зазвучат, как струны арфы под пленительными переборами ужаса.
Вторая эриния. Скоро голод выгонит его из убежища: еще до вечера мы вкусим его крови.
Орест. Бедная Электра!
Входит педагог.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Орест, эринии, педагог.
Педагог. Ну и дела, государь мой. Где вы? Здесь ни зги не видно. Я вам принес немного еды: жители Аргоса осаждают храм, выйти и думать нечего; ночью мы попытаемся убежать. Пока что ешьте.
Эринии преграждают ему путь.
А! Это кто такие? Опять суеверия. Как я сожалею о прекрасной Аттике, где все действительное было разумно.
Орест. Не пробуй подойти, они разорвут тебя на части.
Педагог. Тише, мои красавицы. Ну, ловите эти куски мяса и фрукты, может, мои жертвоприношения вас умиротворят.
Орест. Ты говоришь, что жители Аргоса собрались перед храмом?
Педагог. О да! И даже не знаю, кто гнусней и мстительней - эти прелестницы или ваши дорогие подданные.
Орест. Хорошо. (Пауза.) Открой дверь.
Педагог. Вы что, с ума сошли? Они ведь стоят там, с оружием в руках.
Орест. Делай что тебе говорят.
Педагог. На этот раз вы соблаговолите разрешить мне вам не подчиниться. Они закидают вас камнями, говорю я вам.
Орест. Я твой государь, старик, и я тебе приказываю отворить дверь.
Педагог (приоткрывает дверь). О-ё-ёй, о-ё-ёй!
Орест. Настежь!
Педагог приоткрывает дверь и прячется за одной из створок. Толпа яростно распахивает дверь настежь и в испуге останавливается на пороге. Яркий свет.
ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Те же, толпа.
Крики в толпе. Смерть ему! Смерть! Закидайте его камнями! Разорвите на части! Смерть ему!
Орест (не слыша их). Солнце!
Толпа. Ты святотатец! Убийца! Мясник! Ты будешь четвертован! - Мы зальем твои раны расплавленным свинцом!
Женщина. Я вырву тебе глаза!
Мужчина. Я съем твою печень!
Орест (выпрямляется). Это вы, мои верноподданные? Я - Орест, сын Агамемнона, ваш царь - сегодня день моей коронации.
Толпа, обескураженная, глухо шумит.
Вы замолчали?
Толпа молчит.
Я знаю: вы меня боитесь. Пятнадцать лет тому назад, день в день, другой убийца предстал пред вами, у него были красные перчатки до локтя - кровавые перчатки, но вы не боялись его, вы прочли по его глазам, что он - свой человек, что он не способен отважно нести бремя своих поступков. А преступление, которого не выдерживает тот, кто его содеял, - преступление без преступника, не так ли? Почти несчастный случай. Вы возвели преступника на царский престол, и древнее преступление стало бродить в стенах города, тихонько скуля, как собака, потерявшая хозяина. Вы смотрите на меня, жители Аргоса, вы поняли, что мое преступление принадлежит мне; я требую этого перед лицом солнца; в нем - смысл моей жизни, моя гордость, вы не можете ни наказать, ни пожалеть меня - поэтому я внушаю вам страх. И однако, люди, я люблю вас, я убил ради вас. Ради вас. Я пришел, чтобы потребовать свое царство, и вы отвергли меня, я был вам чужим. Теперь я ваш, о мои подданные. Мы связаны кровью, я обрел право стать вашим царем. Ваша вина, ваши угрызения, ваши ночные страхи, преступления Эгисфа - я все взял на себя, все принадлежит мне. Не страшитесь больше ваших мертвецов, это - мои мертвецы. Смотрите, ваши верные мухи покинули вас ради меня. Но не бойтесь, жители Аргоса, что я взойду, окровавленный, на престол моей жертвы: бог предложил мне трон, я сказал - нет. Я хочу быть царем без земель и без подданных. Прощайте, мои люди, попытайтесь жить: все здесь нужно начинать сначала, заново. И для меня тоже жизнь только начинается. Странная жизнь. Послушайте, вот еще что: однажды летом Скирос был наводнен крысами. То была какая-то жуткая проказа, они грызли все, жители города думали, что погибнут. Но однажды пришел флейтист. Он встал в центре города - вот так (встает) - и принялся играть на флейте, и все крысы столпились возле него. Потом большими шагами - вот так (спускается с пьедестала) - он пошел, крича жителям Скироса: "Посторонитесь!"
Толпа сторонится.
И все крысы подняли головы в смятении - как эти мухи. Смотрите на мух! А потом вдруг бросились за ним. И флейтист вместе с крысами исчез навсегда. Вот так. (Уходит.)
Эринии, вопя, бросаются за ним.
Занавес