Все, кто был на палубе, попадали на доски, схватились кто за что успел, но это не помогло. Волна прокатилась от бушприта до кормы, схлынула в море, мы все вымокли до нитки, зато уцелели. Волна еще трепала корабль, когда скат появился с другой стороны, он поднялся, как кобра в стойке, глянул своими неживыми, остановившимися глазами, поднялся еще выше, так, что из воды показался хвост, и плашмя грохнулся в море.
"Изольду" развернуло боком, она покачнулась, но устояла, второй вал воды накрыл нас с головой, и после него на палубе оказалось немало червей и ракушек. Одна такая лежала рядом – огромная, мокрая, покрытая тонким слоем водорослей, я отшвырнул ее ногой к борту, и она закружилась на мокрой палубе, как волчок. Но я не следил за ней, я смотрел на доктора, что, стоя на коленях, вскинул пистолет и целился в небо: чудовище исчезло. Даже если бы оно и оказалось на прежнем месте, вряд ли бы "беретта" доктора причинила ему серьезный урон, скорее, разозлила бы еще больше. Лесли и сам это отлично понял, он спрятал пистолет в кобуру… и тут корабль содрогнулся.
Я намотал канат на ладони, держался на нем, меня швырнуло к мачте, я пролетел мимо, и тут на место, где я только что лежал, упало что-то вроде фонарного столба. Гибкое, огромное, мощное, с шипами на конце, оно скользнуло по доскам, оставив в них глубокие борозды, и пропало с глаз долой. Я проследил за ним, и заметил, что кормовая надстройка разбита вдребезги, на палубе валяются деревянные обломки и щепа и что доски палубы там проломились. Матрос, оказавшийся рядом, в спешке откатился прочь, встал на колени и шустро пополз к нам. Сильвер протянул ему руку, но не успел – бригантину тряхнуло так, что она поднялась над водой и рухнула обратно, вода хлынула со всех сторон, и матроса отнесло к борту, где он и остался лежать.
Я держался за канат, но чувствовал, что силы на исходе. Руки затекли, ладони посинели: канат пережал мне вены. Я принялся потихоньку разматывать его, чтобы освободиться. Я видел, как матросы, кто мог двигаться, ползут к трюму, что доктор и Тэйлор поднялись на ноги и оглядываются по сторонам, что оба они вооружены, а Смит сидит у второй мачты, и по щеке у него течет кровь.
– Вот скотина, – пробормотал Сильвер, и я не понял, кого он имеет ввиду: чудовищного ската или недоумка, что проигнорировал приказ Тэйлора и по дури вызвал монстра со дна морского. На мой взгляд, под это определение подходили оба, и я только собрался сказать об этом Сильверу, как бригантину затрясло, точно она шла не по морю, а по рельсам и подпрыгивала на стыках.
Удар был такой силы, что загудели доски, кто-то заорал, а я едва успел откатиться в сторону – с мачты свалился обломок реи, обмотанный парусиной и канатами. Я разделался со своей привязью и решил, что надо убираться, лучше всего – в трюм. Я не мог ничего противопоставить чудовищу, о том, чтобы тягаться с ним, не было и речи.
Я увидел Сильвера, он кое-как поднялся на ноги и, почему-то пригнувшись, шел следом за мной, когда "Изольда" клюнула носом. Раздался короткий громкий треск, полетели щепки, я успел отвернуться от "обстрела", но заметил, как скат хвостом перебил бригантине бушприт, и от него отвалился здоровенный кусок, а второй висел на цепях, но было видно, что долго ему не продержаться.
Корма "Изольды" взлетела в воздух, корабль мотнуло от удара в бок, я не успел удержаться и полетел к борту. Еще удар, точно скат толкнул корабль хребтом или плавником, бригантина накренилась, я перелетел через фальшборт и повис на нем, ухватившись за край. Успел заметить и Сильвера, что бросился ко мне, и доктора, и Тэйлора за его спиной, как все пропало. Перед глазами были лишь мокрые доски, покрытые слизью от размазанной органики, что недавно копошилась на дне, да пара огромных белых створок, еще недавно принадлежавших моллюску.
– Данила, держись! – услышал я, но не узнал, чей это голос.
И тут же стало тихо. Так тихо, что у меня зазвенело в ушах. Я слышал, как бьется мое сердце. Раздался легкий, на грани слышимости, шорох, но я не понял, что или кто произвел его. Мне показалось, что краем глаза я вижу перекинутый через борт канат, потянулся к нему… и тут слева что-то мелькнуло. Я бросил туда взгляд и не сразу сообразил, что вижу – там не было ни неба, ни моря, все заслоняла гладкая белоснежная завеса, по ней стекала вода, ее поверхность подрагивала, точно завеса могла дышать или ее колыхал ветер. Я глянул чуть ниже и увидел пару выпуклых черных глаз с белыми искрами в глубине и узкую щель под ними, изогнутую в улыбке. Щель дрогнула, улыбка исчезла, скат приоткрыл пасть, и я едва не задохнулся от чудовищного зловония. Скат плавно приподнялся над водой, закачался на ней, балансируя хвостом, и тут над моей головой что-то хрустнуло, и я услышал Смита. Он орал так, что монстр на время отвлекся от меня, но капитан не обратил на это внимания:
– Глаза закрой!
Я сделал, что просил Смит, лишь бы не слышать этого крика. Зажмурился как мог крепко, прижался лбом к мокрым доскам и понял, что сейчас упаду в море. Пальцы свело судорогой, они не слушались меня, ноги скользили. И тут по глазам даже через закрытые веки резанула яркая вспышка. Было очень похоже на то, когда перегорает лампочка. Только сейчас мне показалось, что перегорело и взорвалось солнце, причем у меня над головой. На миг стало жарко так, что я весь взмок в облепившей тело холодной одежде. Затем раздался негромкий хлопок, за ним жуткий выдох, похожий на стон, оглушающий плеск – и волна накрыла меня с головой.
Я не видел, что происходит вокруг. Открыл глаза, закрыл, но все с тем же результатом – темно и очень холодно. Корабль сильно накренился, мои руки разжались и я полетел вниз. Краем сознания я поймал чей-то крик, потом мне стало больно, так больно, что я не мог ни крикнуть, ни вздохнуть, мне показалось, что у меня треснул позвоночник. Я точно упал спиной на зубцы пилы, пилы чудовищных размеров, и пил тут было несколько – внизу и сверху, они шли в несколько рядов, шевельнулись, пошли навстречу друг другу, и я перестал слышать и видеть…
А потом стало светло и холодно, я снова стоял на палубе и оглядывался по сторонам. Я не помнил, кто вытащил меня, не помнил, как это произошло, я был тут один, стоял у мачты, с которой свисали рваные снасти и смотрел перед собой. Меня никто не замечал. Все – матросы, братья и капитан – стояли у борта, и я слышал, как доктор зовет меня по имени. Я попытался окликнуть его, но не смог. Я только бесполезно шевелил губами и держался за горло, потом вспомнил, что это уже было со мной когда-то, в детстве, когда, простудившись, я потерял голос. Странное это было ощущение – пытаешься что-то сказать, а сам при этом молчишь, слова улетают вниз, как по гладкой трубе, и тебя никто не слышит и не понимает.
Тогда я решил подойти к ним, но смог сделать только шаг или два – ноги не слушались меня, мне казалось, что я иду по колено в песке, а на самом деле внизу была палуба, вся усеянная дохлыми червями, ракушками и щепками, обрывками канатов и парусов. Я попытался еще разок и решил, что пока останусь на своем месте и понаблюдаю со стороны – пока не приду в себя. Я посмотрел перед собой и заметил, что далеко в море колышется нечто огромное, черное, рваное, точно тряпка, его относит ветром и волнами, которые снова вернулись и привычно покачивали "Изольду". Я не мог хорошенько разглядеть, что это там такое плавает, как огромная клякса, и вдруг сообразил, что это скат, уже дохлый и неопасный. Его убил свет, от которого я едва не ослеп, или что-то другое – мне было все равно. Твари больше не было, и никто не мог помешать нам двигаться дальше.
Однако бригантина так и оставалась на месте. Я слышал, как Смит приказал бросить якорь, слышал, как гремит цепь, и даже почувствовал легкий толчок, когда якорь опустился на дно. Я снова попытался подойти к борту и посмотреть, что происходит внизу, и снова не смог сделать ни шага. Тогда я стал смотреть на доктора и Тэйлора. Я видел все и слышал каждое их слово, только не мог подать голос. Мне было очень холодно, но совсем не больно. Хотя я хорошо помнил, что недавно едва не умер именно от боли, но подумал, что все узнаю позже, сейчас я не хотел мешать доктору и Тэйлору – они были очень заняты.
– Обратка! – орал Лесли, сжимая в руке пистолет. – Какая сука прикарманила ее? Кто, я вас спрашиваю?
Он метался перед выстроенными в ряд матросами, те молчали и исподлобья следили за ним. Все мокрые, грязные, в слизи и крови, они смотрели зло и настороженно, но ничего не говорили.
– Перестреляю всех! – рявкнул доктор и, действительно, пальнул в воздух. От резкого звука у меня заложило уши, а тот матрос, что недавно говорил мне, что после смерти хочет стать крабом и жрать падаль, невольно зажмурился и отшатнулся.
– Угробить нас хотели! – Еще выстрел, патронов доктор не жалел, и всячески демонстрировал это, как и свою решительность расправиться с негодяем, что нарушил приказ хозяина корабля. Тэйлор стоял неподалеку, глядел на брата, на матросов, потом задрал куртку, вытащил из кобуры под ней точно такой же, как у брата, пистолет, дернул первого попавшегося матроса за грудки, швырнул его к борту и приставил пистолет к его голове.
– Я прострелю тебе колени и выкину за борт. А сам посмотрю, как тебя будут жрать акулы. Скоро их тут будет много, и они не побрезгуют тобой, – негромко сказал Тэйлор, и я услышал легкий щелчок металла о металл: это опустили предохранитель. Лесли посмотрел на брата, шагнул к стоявшему крайним матросу и ткнул дульным срезом "беретты" тому под нижнюю челюсть. – И тебя, – спокойно сказал доктор, – я тоже скормлю акулам. Живым. А потом проделаю это с каждым, можете не сомневаться. С кораблем мы справимся сами, обойдемся без вас.
Его тон, голос, и решимость сделали свое дело: из толпы вытолкнули китайца, того самого, что я видел, когда оказался на "Изольде" впервые. Низкорослый, коротконогий, с жесткими черными волосами, он испуганно смотрел на доктора. Тот улыбнулся, убрал пистолет от лица матроса и подошел к китайцу. Его толкнули под коленки, он свалился на палубу и смотрел по очереди то на доктора, то на Тэйлора, что тоже оставил матроса в покое и подошел поближе.
– Ты, наверное, глухой или убогий, – сказал Тэйлор, разглядывая китайца с точно таким же видом, как недавно смотрел на морских червей, – раз ты не понял мой приказ. Или сделал это нарочно, решив, что я дурак и меня можно не слушать. Верно?
Он подошел к китайцу и приставил пистолет тому к переносице, глянул на брата, и Лесли впечатал свой пистолет китайцу в затылок.
– Разнести тебе голову? Нет, после этого здесь будет очень грязно, и ты подохнешь слишком быстро. Выкинуть акулам? Но тогда я не увижу, как ты подыхаешь, – рассуждал Тэйлор, и от его слов мне стало не по себе. Матросы дружно отошли на шаг назад, и я заметил Сильвера, который на мгновение оказался один, но сразу скрылся в толпе.
– Я вот что сделаю, – сказал Тэйлор, – сейчас ты разденешься догола, тебя привяжут к канату и бросят в море. Пару раз протянем под килем, а потом потащим за собой, и я посмотрю, что к утру от тебя останется. Надеюсь, что акулы получат только кости. Давай, – скомандовал он, – снимай свои тряпки, скотина.
Китаец замотал головой, прижал ладони к груди и закачался, как игрушка на "торпеде" машины. И даже начал что-то такое подвывать, покаянно и умоляюще, но заткнулся, глядя в черное дуло "беретты", что появилось у него перед глазами.
– Не хочешь сам – тебе помогут, – сказал Тэйлор, глянул на матросов, выбирая, кому бы поручить наказание. И тут китайца прорвало:
– Не надо, – еле слышно проговорил он, – я виноват, я сделал это потому, что хотел денег. Но теперь они мне не нужны, оставьте мне жизнь, и довольно. Я отдам вам "обратку", заберите ее.
– Конечно, отдашь, – доктор убрал пистолет в кобуру, но так и стоял в распахнутой куртке и держал ладонь на рукояти пистолета, – еще как отдашь. Где она?
Китаец полез под толстовку и вытащил из-под нее огненный конус, издалека показавшийся мне сказочным цветком. Он переливался в руках матроса как живой, огонь шевелился в нем. Все дружно охнули и подались вперед, но тут же отшатнулись, едва Тэйлор поднял оружие. Доктор взял "обратку", осмотрел ее со всех сторон, передал брату. Тэйлор держал ее недолго, смотрел на вещь, как мне показалось, отстраненно, то ли с недоверием, то ли с досадой, вернул брату и опустил пистолет.
– Давай, – услышал я еле различимый в плеске волн приказ, доктор приподнялся на носки, нашел в толпе Сильвера, и, как мне показалось, кивнул ему. Сильвер переместился к борту, ухватился за канат, что недавно не давал мне упасть, и тут доктор с размаху разбил "обратку" о борт. Во все стороны брызнули искристые осколки, они упали на палубу, та задымилась, дым быстро поднимался к небу, и скоро в нем исчезло все – и мачты, и экипаж, и доктор, стоявший спиной к морю и державший пистолет у головы китайца.
"Изольду" снова мотнуло, швырнуло вбок, дым поднялся над палубой, окутал меня, от него слезились глаза и перехватило горло, я попытался закашляться, но не смог. Тело сотрясали спазмы, мне казалось, что я задыхаюсь, да так оно и было – я снова ничего не видел и не мог вздохнуть. Почувствовал, как вихрь отрывает меня от места, поднимает, тащит вбок, все пропадает из глаз, и возвращается холод. Не ледяной и парализующий, как недавно, а обычный, так бывает, когда случайно искупался, причем в одежде, и теперь стоишь на берегу не в силах согреться. И я снова висел за бортом, упираясь ногами в доски обшивки, а Сильвер держал меня за капюшон куртки, тянул на себя, крыл и ската, и Смита, и безмозглого китайца, крыл последними словами, теми, что употребляются в моменты наивысшего душевного волнения, самыми изысканными оборотами, эпитетами и прочими словесными изысками.
Но держал крепко, тянул на себя, схватил за куртку и тут за его спиной появился Смит.
– Глаза закрыть, оба! – гаркнул он.
Я зажмурился, Сильвер тоже, раздался короткий хлопок, и солнце вторично взорвалось у моего лица, обдав жаром и волной раскаленного воздуха. Но все быстро закончилось, я лежал на палубе, рядом сидели Смит и Сильвер, смотрели на меня, а я глядел на доктора. Он тоже посмотрел в мою сторону, то ли оскалился, то ли улыбнулся… и выстрелил китайцу в живот. Того отбросило к борту, он неловко завалился набок, а доктор уже был рядом, и Сильвер бежал ему на помощь. Вдвоем они перекинули убитого через борт, вернулись ко мне и смотрели во все глаза, а я смотрел на них и снова не мог сказать ни слова.
На это раз болело все, особенно содранные до крови ладони, я глянул на них, провел по штанинам и кое-как поднялся на ноги. Качка была умеренной, "Изольда" крутилась на якоре вокруг цепи, а матросы, капитан и братья молча смотрели на меня.
– Отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть, и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим, – я осторожно повернул голову на голос, в полной уверенности, что увижу там Пастора. Но нет, это был Тэйлор, он убрал пистолет в кобуру, подошел ко мне и смотрел так, точно видел впервые в жизни.
– С возвращением, – это сказал Лесли. Он тоже подошел ко мне и повернул мою голову к свету, зачем-то оттянул нижнее веко и положил на шею холодные пальцы.
– Рефлексы есть, – пробормотал он. И вдруг обнял меня, да так, что у меня колени подогнулись и я едва не свалился на мокрые грязные доски. Тэйлор хлопнул меня по спине, Сильвер стоял напротив и тоже смотрел как на диковинку, матросы окружили нас и перешептывались, только что пальцем на меня не показывали.
– Как ты? Как чувствуешь себя? Болит что? – спрашивал меня доктор, а я молчал, не совсем понимая, что со мной произошло. Помнил я все и во всех подробностях, память не подвела, только некоторые события задвоились: почему-то за бортом я оказывался дважды, и два раза едва не ослеп по милости Смита. Тот тоже стоял поблизости, опирался на мачту, и мне показалось, что он не очень уверенно держится на ногах.
– Все хорошо, – пробормотал я, и сам удивился, как это легко и просто – говорить, дышать, двигаться. Я шагнул было вперед, но ноги подкосились, я свалился на палубу и меня стошнило.
– По местам! – рявкнул Смит, – прибраться тут, быстро!
Матросов как ветром сдуло, рядом со мной остались только братья и Сильвер, который придерживал меня за плечи и, когда все закончилось, помог подняться и повел к лестнице в трюм. Под ногами что-то мерзко хрустело, я два раза поскользнулся и едва не упал, если бы не Сильвер и доктор, поддерживавший меня с другой стороны.
– Теперь я знаю, как это работает, – услышал я Тэйлора и сначала не понял, о чем это он, а потом сообразил: доктор активировал "обратку", и она отмотала время назад. Значит, мне не показалось, и я попал в пасть скату, где и умер, тварь попросту сожрала меня, как чайка рыбу, а "обратка" вернула меня к жизни. "…дорогая вещь, дороже всех кораблей твоего приятеля вместе взятых. Это как выиграть в лотерею миллион долларов – один раз купить билет и ты богач до конца дней. Даже не миллион, а десять миллионов, или пятьдесят", – слова Сильвера снова прозвучали, да так, точно он говорил откуда-то с потолка.
Я теперь прекрасно понимал, что это такое – воскреснуть из мертвых. Мерзкие ощущения, надо сказать: голова как не своя, в глазах двоится, тело неповоротливое, точно бревно, и очень хочется спать.
– Мне надо отдохнуть, – проговорил я и сам не помнил, как оказался в своей каюте.
Потолок то выгибался дугой, то падал на голову, меня снова затошнило, и я закрыл глаза. А когда открыл, рядом сидел доктор, он перевязал мне ладони и поставил на столик у кровати бутылку виски и широкий низкий стакан.
– Давай-ка выпей, это тебе поможет, – Лесли налил стакан почти доверху и подал мне. Но я вспомнил данное самому себе обещание не пить ничего крепче воды из-под крана и отказался. Доктор сделал вид, что ничего не слышит, заставил меня сесть и поднес стакан к моим губам. Я чуть отстранился, уперся затылком в стенку и спросил:
– Что это было? Вспышка, свет… Я едва не ослеп.
– "Третий фактор", – ответил доктор и, заметив, что я ничего не понял, пояснил:
– Как тебе известно, у ядерного оружия имеется пять поражающих факторов, один из них световое излучение. А эта вещичка, что имелась в запасе у нашего капитана, именно так и действует, я сам еле успел отвернуться. Тому, кто глянет на нее, слепота гарантирована, сетчатку выжигает не хуже сварки. Надеюсь, нашего ослепшего ската уже дожирают твари, что сидели на нем, или кто-нибудь другой сегодня славно пообедал им. Пей, кому сказано, – он заставил меня взять стакан.
– Я не буду, – снова отказался я, но Лесли сделал зверское лицо и заявил:
– Пей, я тебе как врач говорю. Или вколю сейчас наркоз, будешь мультики смотреть. Это приятно, но последствия ужасные, лучше уж похмелье, можешь мне поверить.
И мне ничего не оставалось, как сделать несколько больших глотков. Виски обжег мне глотку, упал в желудок и немедленно растекся по стенкам, всосался в кровь. Стало жарко и душно, накатила такая слабость, что я едва не выронил пустой стакан. Но доктор был начеку, он подхватил его, помог мне лечь, и снова все исчезло – забытье накрыло меня, как одеялом, и я заснул.