И он был прав, воздавая должное себе и псу. Разница между человеком и собакой была лишь в том, что последний скромно молчал о своем подвиге. Но в этот вечер Рам вернулся на корабль вместе с нами.
Глава XI
В ожидании
Когда я столкнулся с Луарном через несколько часов после инцидента в Гвалграче, вид у него был смущенный, но не в такой мере, как это можно было ожидать.
Другой на его месте никогда не решился бы больше появиться на борту "Бешеного", а я так просто умер бы со стыда. С него же вся эта история сошла как с гуся вода. Он стал только еще угрюмее, свирепее и смотрел на всех нас глазами, полными ненависти.
Одно было странно - он вдруг необычайно полюбил наше судно и с величайшей неохотой сходил на берег.
Даже Менгам обратил внимание на эту внезапную неприязнь к матушке-земле. Он приказал ему отправиться в Стифф и забрать оттуда несколько мест багажа, выгруженного и оставленного там на хранение.
Луарн подчинился с явной неохотой.
Но когда он, проходя по окраине Ламполя, поравнялся с заведением мадам Стефан, откуда доносились фальшивые дребезжащие звуки механического фортепиано, в окне показалась Мария Наур. Увидев Луарна, она дерзко расхохоталась и швырнула ему в лицо пригоршню апельсиновых корок.
Матрос с проклятием увернулся, а по околотку тотчас же поползли слухи.
- Луарн-то, слыхали? Насчет свадьбы выходит как будто каюк.
А Менгам воспользовался любовной неудачей нашего красавчика, чтобы прочесть всем нам не лишенное ехидства наставление:
- Видите, детки, как опасно заставлять свою зазнобушку подслушивать у дверей и совать нос в чужие делишки, хе, хе! Вот целоваться взасос и ворковать этаким голубком куда вернее!
Можете себе представить, с какой жадностью я ловил все эти вести. На другой день после нашего возвращения из Порсала я решил, что дело проиграно и сокровище так и останется навеки под водой. Но события той ночи, когда мы накрыли Луарна и Марию Наур, заставили меня снова заколебаться. Я понял, что у "папашки" в портфеле припрятано кое-что интересное и что он недаром решил продолжать розыски.
- После такой истории всякий хозяин выгнал бы Луарна в два счета, - заметил как-то Корсен.
- Выгнать его? - возразил хозяин. - Это чтобы он сейчас же распустил язык? Нет, спасибо. Да к тому же это только Укрепило бы его подозрения, а так бедный малый не знает, что ему и думать..
Это объяснило мне поведение Менгама, казавшееся до сих пор таким загадочным. Я решил совсем прикусить язык и наблюдать. У хозяина голова была крепкая, на славу, и он в моих советах не нуждался. Послав Луарна с поручением в Порсал, он тем самым показал, что вполне ему доверяет, а оставив его у себя на службе, он связал его по рукам и по ногам.
- Полегоньку, полегоньку! - приговаривал папаша Менгам. - Я не любитель крутых мер.
- Согласен, - возразил Корсен с совершенно не свойственной ему серьезностью, - но при одном условии - соблюдать осторожность.
Менгам только молча кивнул головой.
Все предвещало новый оборот событий. По острову блуждали какие-то незнакомые подозрительные личности с весьма мало симпатичными физиономиями.
Однажды вечером я наткнулся на трех молодцов, которые показались мне до странности знакомыми. Пройдя несколько шагов, я вспомнил, что видел их в Порсале и в хижине Антуана. Они проявляли тогда определенное желание разделаться с Луарном, и ему лишь с большим трудом удалось улизнуть от них. Уж не для того ли они явились сюда, чтобы рассчитаться с ним?
Но прошло еще две недели, и я заметил, что эта троица точно сквозь землю провалилась. Они, очевидно, спрятались. Но с какой целью? А может, помирились с Луарном? Во всяком случае, они избегали показываться на улице, имея для этого, как видно, основательные причины. Я не на шутку встревожился, услышав раз ночью (темнота помешала мне разглядеть говорившего), что против "Бешеного" замышляется какая-то каверза, и, конечно, сейчас же решил, что тут не без Луарна.
И вот однажды утром - в этот день мы не работали - я узнал за час до завтрака, что Менгам отправляется в Конкет подыскать матросов. Нам действительно не хватало на судне рабочих рук.
Я решил от нечего делать посмотреть его отъезд.
Маленький катер уже сзывал хриплым гудком опоздавших пассажиров, когда я взобрался на вершину Сен-Мишель. Внизу подо мной суетились с багажом люди, блеял и мычал скот, который грузили на пароход. Крестный и Корсен, должно быть, давно уже находились на борту. Но вот от берега вслед за переполненным до отказа катером отделилась лодка. И в ней я увидел тех трех молодцов, исчезновение которых так заинтриговало меня. Гребя изо всех сил, они направлялись к маленькому паруснику, который, приняв их на борт, тотчас же снялся с якоря.
"Странно, - подумал я, - можно подумать, что они спасаются бегством".
Но, пораскинув мозгами, я сообразил: они, должно быть, вошли в стачку с Луарном и хотят наняться к нам на корабль. Менгам ничего не подозревает, ведь он не видел их тут. Вероятно, они для того и отправились в Конкет на паруснике, чтобы скрыть свое пребывание в Уэссане.
Через день утром, выйдя на палубу "Бешеного", я увидел на палубе этих трех парней. Они, должно быть, приехали ночью вместе с Менгамом и моим крестным.
Луарн делал вид, будто не замечает их присутствия.
Глава XII
Тщетные поиски
Не прошло и нескольких минут, как раздалась команда поднять якорь, и мы отчалили. Среди матросов прошел слух, что мы обогнем остров и остановимся по другую сторону его.
Течение быстро понесло нас в море, хотя водная гладь была спокойна, как зеркало. Я все ждал, что крестный переменит направление после того, как мы оставим за собой мыс Цорц-Мен, но "Бешеный" и не думал менять своего курса - весг-норд-вест, иначе говоря, мы продолжали все больше удаляться от берега, который был уже едва виден в утреннем тумане.
Вся команда, столпившись на носу, по-видимому, разделяла мое удивление. Никто не понимал, куда мы направляемся. Однако ни один человек не решался высказать вслух свое недоумение. На "Бешеном" подобные вольности не разрешались, и матросы были чересчур хорошо вымуштрованы, чтобы забыться до такой степени.
Три новичка продолжали все так же делать вид, что они не знакомы с Луарном, и мне лишь с большим трудом удалось подметить, как они раза два переглянулись, считая себя в безопасности.
Менгам все еще не показывался, он совещался о чем-то внизу с Корсеном. Временами мой крестный спускался к ним, передав команду Мартело, самому надежному человеку на судне.
Со своего места у нахтоуза я мог видеть папашу Менгама. Он сидел у стола и водил пальцем по ветхому пожелтевшему пергаменту, который он вытащил из своего портфеля.
Это была очень старинная карта, сплошь исчерченная черным и красным пунктиром, исписанная цифрами и микроскопическими буквами, которые Менгам разбирал с помощью лупы. Рядом лежала другая карта, изображавшая Фурский канал и окрестности Уэссана. Менгам время от времени прерывал чтение и, сравнивая карты, с величайшей тщательностью накладывал на пергамент крошечные кусочки бумаги, тоже покрытые надписями. При этом он быстро произносил несколько слов, на которые Корсен отвечал утвердительным кивком.
Наконец оба они по зову Прижана вышли на палубу. "Бешеный" начал лавировать, причем мы то и дело бросали лот, измеряя глубину. Так продолжалось целый час. Наконец раздалась команда спустить парус, и якорь, медленно разматывая цепь, погрузился в воду.
В этом месте, где мы остановились, глубина не превышала восемнадцати морских саженей, и когда лот вытащили, он оказался весь облеплен обломками больших коричневых раковин.
Тут Прижан и Корсен многозначительно взглянули на Менгама.
- Значит, верно, - пробормотали они.
- Ну? Что скажете? Разве я вам не говорил? - прошептал хозяин.
Он считал себя прекрасным моряком и любил похвастаться этим.
Я почему-то невольно связывал все эти таинственные приготовления и намеки с тем, что так давно уже занимало мои мысли. Теперь я больше не сомневался, что час важных открытий пробил.
- Так вот что они искали в Порсале! - захихикал Менгам.
Он был в прекрасном настроении, и оно вылилось вдруг в необычайно широком жесте.
- Эй, молодцы! По стаканчику на брата!
По знаку хозяина я быстро раздобыл бутылку водки и поднес каждому традиционную "чарку".
Ребята мигом проглотили свои порции, с серьезными, торжественными лицами, без улыбок, без неизменного "за ваше", словом, как принято на кораблях. В каждом из этих морских волков тлела искорка возмущения, готовая при первом ветерке разгореться в настоящий мятеж. Лишь жестокая дисциплина заставляла их беспрекословно выслушивать приказания и выполнять их.
Между тем Корсен, раздевшись на палубе и обернув тело куском шерстяной материи, быстро облачился с помощью двух матросов в свой прорезиненный костюм. На ноги ему надели сапоги, смазанные жиром и защищенные медными пластинами, кисти рук стянули резиновыми напульсниками, чтобы вода не проникала в рукава, к непромокаемому воротничку прикрепили тяжелую металлическую пелерину, а на голову, поверх вязаной шапочки, водрузили красный металлический шлем.
Пока мы проверяли действие воздушных насосов, два помощника, под руководством Прижана, суетились вокруг Корсена, заканчивая его туалет. Наконец опустили стеклянный наличник, защищающий лицо; насосы заработали. Водолаз медленно поднялся, тяжелыми шагами подошел к борту и, не воспользовавшись лестницей, прыгнул, ногами вперед, в пустоту.
Я несколько минут следил глазами за светлой бороздкой, которую оставлял за собой это человекоподобное, погружаясь в зеленую мглу. Но прошло несколько минут, и все исчезло.
Крестный, стоя около лестницы, по которой Корсен должен был взобраться на борт, следил за действием насосов. В руке он держал предохранительный шнур.
Только тут я узнал со слов Мартело, что мы будем "обрабатывать" "Царицу Папит", о которой никто из нас никогда не слыхал ни звука. А впрочем, не все ли равно, как назывался корабль? Ведь хозяин врал нам что хотел.
Я заметил, что Луарн заинтересован не меньше меня и что один из тех трех молодцов, о которых я упоминал выше, незаметно приблизился к нему.
Корсен пробыл в воде не больше десяти минут. Он дал сигнал, и его тотчас же подняли наверх. Когда шлем развинтили, водолаз объяснил нам, что мы стали на неудобном месте. "Бешеный" снова отошел немного дальше к востоку и бросил якорь, а водолаз вторично исчез под водой.
Прошло несколько минут томительного ожидания, и Корсен вновь появился на поверхности, ему показалось, что он разглядел на дне очертания корпуса корабля.
Мы все сгорали от нетерпения и любопытства. Никогда еще Менгам и мой крестный не тратили столько времени на исследования и приготовления. И каждый спрашивал себя, что это значит?
Однако матросы быстро сообразили, что им придется участвовать в опасном и не совсем чистом деле. Вот откуда и зародилась у них мысль обеспечить себе изрядную долю добычи.
Луарн тоже отбросил всякую осторожность и то и дело обменивался с Кранеком (так звали одного из молодцов) загадочными фразами.
Весь день прошел таким образом в тщетных поисках. Корсен, спустившись в третий раз, пробыл в воде целых пятнадцать минут. Результат был печальный: то, что он принял за остов корабля, оказалось всего-навсего подводной скалой.
Мы впали в мрачное уныние. Кое-кто заговорил о том, что пора послать всю эту канитель к черту. Один Менгам оставался невозмутимым.
- Ну что же, займемся ужином. А завтра снова за работу, - спокойно произнес он. - Все мы устали как собаки.
Но тут к нему подошел кто-то из матросов, кажется, его звали Пеннор, и спросил, не вернемся ли мы ночевать в Пен-ар-Рош?
- А я тут при чем?.. - иронически ответил Менгам. - Вот потолкуйте с капитаном… может, он и отпустит вас на ночь, только смотрите просите хорошенько.
Обычно ребята тотчас же отзывались на такие шутки громким, слегка подобострастным, смехом. Но в этот вечер остроты ни в ком не вызывали особенного веселья.
Менгам отвел в сторонку моего крестного и Корсена, и я услышал, как он произнес озабоченным тоном:
- Пока неважно… Боюсь, что мы впутались в грязную историю…
Он замолчал, потом добавил:
- Возможно, что нас здорово надули. Он сказал много, и в то же время недостаточно, а теперь…
Он не докончил фразы, но я понял: "А теперь Дрэф умер".
Невеселый это был обед. Покончив с ним в угрюмом молчании, мы поднялись на палубу. Менгам и его друзья вяло бродили кругом, не спуская глаз с загадочных вод.
Я задремал в уголке, утомленный работой и нервным напряжением.
Но события последних дней не покидали меня и во сне. Страшные рожи плясали передо мной в водолазных шлемах, груды золота мерцали под прозрачной гладью моря. Вдруг все исчезло, и я с изумительной ясностью увидел слепого старика. Он шел по морю, нащупывая палкой гребни волн, высоко подняв голову…
- Слепой! - крикнул я и… проснулся.
Вокруг меня толпились встревоженные люди, но Менгам разогнал их всех, кроме Корсена и крестного.
Он ласково похлопывал меня по плечу, приговаривая:
- Ну-ка, парнишка, что тебе там пригрезилось? Очухайся, дружище!
- Тсс! - произнес я, указывая глазами на Луарна.
Мы отошли в сторонку, и я объяснил:
- Ян, слепой… он искал Луарна повсюду, и Луарн раз вечером схватил его и убил… на моих глазах… Я хотел рассказать вам все… но мне велели молчать… - закончил я и расплакался.
Менгам поспешно спустился в каюту, а мой крестный стал растерянно успокаивать меня.
Спустя две минуты мы присоединились к хозяину.
- Ну, Даниэль, рассказывай, - ласково обратился он ко мне.
Я рассказал все, что знал.
- Странно! очень странно! - произнес он, выслушав меня. - Завтра мы возобновим работы на новом месте. Вот взгляните сюда. Видите тут островок Кинги, а здесь Буй Ар Оас… Самое замечательное, что участок, на который указывал слепой, находится почти рядом с тем местом, где мы производили розыски сегодня.
Прижан высказался за то, чтобы вернуться в Уэссан и взяться за работу лишь через несколько дней, но Менгам и Корсен, отвергнув его разумные доводы, решили действовать, не теряя ни одного дня.
Когда взошло солнце, "Бешеный" снова снялся с якоря.
Глава XIII
Сокровище найдено
Снова раздалось мерное пыхтенье насосов, снова странное земноводное нырнуло в зеленую глубь.
Наши вчерашние попытки закончились полной неудачей. Сегодняшний день должен был решить все, так как высокое дно, на котором мы собирались производить розыски, занимало лишь очень ограниченное пространство. За ним сразу начинались странные недоступные глубины, могила для всяких надежд.
Сердце мое стучало как молот. Перегнувшись через борт, я следил за тем, как водолаз медленно опускался вниз. Вот он исчез, и только резиновая трубка да шнур напоминают о том, что там под водой дышит и движется человек. Менгам, сурово сжав губы, не спускал глаз с того места, куда погрузился Корсен. Лишь легкие подергивания рта да стиснутые челюсти выдавали его волнение.
И вот неожиданное, то, на что мы едва смели надеяться, чудо - свершилось. Шнур дернулся пять раз. Да, все мы отчетливо видели, как пальцы крестного пять раз сделали коротенькое, отрывистое движение вниз. Корсен требовал, чтобы ему спустили рычаг.
Еще немного, и я закричал бы от возбуждения. Да и все на борту испытывали то же самое. Один только папаша Менгам и бровью не повел. Лишь едва заметная усмешка зазмеилась в уголках его губ. Лицо у этого человека было точно стена, каменная непроницаемая стена… Что творилось за ней? никто не мог бы сказать этого. И достаточно было взглянуть на эту маску, чтобы радость тотчас же испарилась, как дым.
Теперь нужно было набраться терпения и ждать, затаив вопросы, так и рвавшиеся с губ. Смешно и нелепо было смотреть на воду, мы все это знали и все же не отрывались от нее. Все глаза были широко раскрыты, все сердца бились в унисон.
Еще сигнал: Корсен требовал взрывчатый снаряд. Ему передали бутыль в десять литров, наполненную порохом и снабженную фитилем.
Приноровив куда следовало снаряд, Корсен поднялся на корабль и стал докладывать Менгаму и моему крестному, как обстоит дело. Он говорил очень тихо, быстрыми загадочными фразами, смысл которых ускользал от меня.
"…один на другом, крест-накрест, большой закрыл, почти раздавил первого… необходимо взорвать его, чтобы освободить маленького".
"Большой", "первый", "маленький"? Значит, там было два судна вместо одного, которое мы искали?
Менгам снова извлек из кармана свои кабалистические документы.
- Теперь я понимаю, что нас сбило вчера, - пробормотал он. - Дрэфу, конечно, никогда и в голову не приходило… хорошо, что тот распустил язык.
Тот? Должно быть, речь шла о Яне.
- Дела будет уйма… - произнес хозяин, взглянув на часы. Несколько минут он молчал, сосредоточенно гладя на море.
Вдруг из глубины раздался глухой взрыв, и столб воды взлетел кверху, рассыпавшись миллионами брызг.
Водолаз снова спустился вниз, и мы, выждав четверть часа, принялись за работу. Одну за другой мы вытащили четыре больших металлических плиты.
Работа была нелегкая, и ребята выбивались из сил. Менгам делал вид, что он сердится на Корсена.
- На кой черт нам весь этот хлам!.. - ворчал он.
Над водой показалась новая огромная глыба. Она медленно поднималась все выше и выше, выжимая последние соки из семи человек, подтягивавших ее. Раздались протесты.
- Ну-ка, ребята, наддай жару! - подбадривал матросов Менгам. - Вытащите мне только эту тетю, а уж я перед вами в долгу не останусь! Тащи веселей!
И металлическая масса медленно и плавно опустилась на палубу. Пришлось уложить ее поперек судна и раздробить на куски. Эта работа отняла у нас добрых два часа. Измученные, забрызганные илом и тиной, промокшие от воды и пота, люди угрюмо глядели исподлобья, как загнанные звери.
Корсен снова поднялся наверх. Однако он не стал разоблачаться и долго совещался о чем-то с Менгамом. Решено было продолжать работу.
Команда ответила на это приказание глухим ропотом, а Луарн выступил вперед и заявил, что он выбился из сил и не может больше работать. Но Менгам был упрям как черт. Он подошел вплотную к бунтовщику и пригрозил тотчас же расправиться с ним по-свойски, если он попробует "артачиться". И матрос, понурив голову, вместе с остальными молча подчинился хозяину.
Снова сигнал - семь отрывистых толчков подряд. Мы бросились к наветренному борту, пока другие поднимали тали. Под водой нельзя было еще ничего разглядеть. Но вот побежали круги, и из глубины показался какой-то черный блестящий прямоугольный предмет, очень похожий на ящик. Сначала я принял было его за гроб, но когда он перевернулся в воздухе, все мы поняли, что это сундук. Невозможно было определить, деревянный он или металлический, широкие железные скобы, опоясывавшие его, тускло поблескивали сквозь густую сеть морских трав. Когда он опустился на палубу, пять человек с трудом подтолкнули его ко входу в каюту, восхищаясь его тяжестью.